Мой самый страшный сон

Домой прихожу, когда начинает темнеть. Квартиру целительно заволакивает сумраком. Мысли в голове словно вязкая трясина, и за всё это время, пока я бесцельно слонялся по городу, я так и не смог придумать, как предложить Кириллу поехать вместе со мной. Как только я начинал продумывать свои слова, перед глазами возникал тот самый насмешливый и презрительный взгляд, что преследовал меня при упоминании о брате все последние годы. Ведь в лучшем случае он меня просто высмеет, а в худшем хлопнет дверью и исчезнет из моей жизни. На этот раз навсегда. Точка невозврата? Да, Гош, очередная в моей жизни. Опускаюсь с сигаретами прямо на пол и откидываюсь спиной на диван. Затягиваюсь и закрываю глаза, даю себе раствориться в мыслях, позволяю им течь по венам, сменяя образы перед глазами. Пропускаю через себя всю свою жизнь, все свои воспоминания, все свои ценности… В полудрёме тушу сигарету о пепельницу и окончательно проваливаюсь в сон. …пробуждение долгое, тягучее. Как выход из наркоза в реанимации. В комнате такая темнота, что возможно различить лишь очертания предметов. И слишком тихо. На смартфоне первый час ночи. И ни единого звонка или сообщения. Чему уж тут удивляться, если я сам предложил Киру забыть про тот вечер и вернуть всё на круги своя. Кирилл уходит по вечерам и приходит по-разному. Но всегда за полночь. Я его вчера у Ультрамарина видел, когда бар закрывал. Значит, Ультрамарин. Чёртова зловонная дыра нашего города. Закуриваю и на ходу надеваю куртку. Какой бы ни была правда, мне нужно её знать. Иначе с ума сойду нахрен. Тёмными переулками добираюсь до клуба и из темноты вглядываюсь в лица стоящих на улице. Нахожу его глазами: точёная фигурка, длинная уложенная чёлка… Он стоит, облокотившись спиной на стену, и курит, протяжно, вдумчиво, чуть прикрыв глаза, выпускает едкие струйки дыма. Куртка расстёгнута, и через тонкую футболку видно, как при каждом вздохе поднимается мальчишеская грудь. Он здесь и в то же время не здесь... Словно под кайфом. Подносит сигарету к губам для очередной затяжки, медленно обхватывая губами фильтр, держит сигарету не так, как я, он держит её внутри ладони, отчего зрелище отзывается тупой болью в области солнечного сплетения. Прикрываю глаза, отсчитываю про себя, пытаясь выровнять дыхание. К Кириллу подходит мужчина, хлопает его по плечу. Разговор совсем короткий, и мальчишка улыбается ему своей самой лучшей улыбкой. Они идут за угол, и я крадусь следом, прячусь за пёстрой вывеской, не веря своим глазам. С местными тусовался. Это ты про тех местных, которые совсем «местные»? Без лишних слов, в полном молчании Кирилл опускается на колени перед мужчиной. Прижимается губами к его ширинке, зубами прихватывает его стоящий член через грубую ткань. Марин, мы говорим о проституции? С участием несовершеннолетних? Мужчина откидывается на стену и нетерпеливо расстегивает джинсы. Мальчишка захватывает губами головку, размашисто проводит по ней языком, ртом насаживается на член до основания, впуская его в своё горло и вырывая с губ мужчины короткий стон… У меня есть подработка, за койку заплачу. Кулаки сжимаются сами по себе, отвернуться и сбежать бы от этого дерьма по старинке, но разум даёт четкую команду остаться. Мужчина рывком поднимает Кирилла с колен и прижимает лицом к стене. Стягивает с него брюки. В глазах темнеет, и я выхожу из своего укрытия. Его трахают прямо на улице, за грязным углом, где стоят мусорные баки, а он, закинув голову, смотрит в небо, находясь в каком-то своём забытье. Я не ухожу и не вмешиваюсь. Стою и молча жду, пока он обратит на меня своё внимание. Но первым меня замечает совсем не он… — Отошёл. От него. На хуй, — я не слышу собственный голос, лишь удары сердца звоном отзываются в ушах. Кирилл вываливается из своего транса и переводит на меня рассеянный взгляд. Всё, блять, приехали… Пара секунд, и мы одни в тёмном переулке. Я подлетаю к пацану, разворачиваю его к себе и что есть дури впечатываю в стену. — Ты какого хуя творишь?! — выплёвываю ему в лицо и до хруста сжимаю плечи. — Будешь следующим, приёмыш?.. — Кир под руками мягкий и расслабленный, за локти пытается притянуть к себе. — Вдруг тебе понравится? — Обойдусь, — в голове неприятным червячком ёрзает тревога. Слишком мягкий. Слишком податливый. Слишком спокойный. Слишком широкие зрачки и слишком мутный взгляд. — Что ты принял? — внутри холодеет от догадки. Ультрамарин. Моя статья об этом месте началась с наркотиков. — И это тебе тоже понравится… — пытается уткнуться мне в плечо. Только бы отдышаться. Да, сперва восстановить дыхание. А затем мысли. «Почему? Сколько это продолжается? Как далеко всё зашло? Как я мог не заметить?» Ты же по вечерам как со своими статьями да курсовыми в комнате запрёшься, так выходишь оттуда только под утро. Ничего вокруг не видишь. Значит, вот о чём тогда говорил Игорь? Инстинктивно перехватываю Кира за плечи и прижимаю к себе. — Отец меня сегодня нашёл, — мальчишка поднимает на меня свои затуманенные глаза. — Передал тебе привет.

***

По дороге домой мы больше не проронили ни слова. Слава Богу, Игорь сегодня работает допоздна, и не придётся никому ничего объяснять. Значит, отец передал мне привет? Этому человеку доступен только один способ общения. Закрываю дверь, как попало скидываю кроссовки и захожу в комнату. Кирилл проскальзывает на кухню и опять обжимается с водопроводом. Кажется, у меня дежавю… — Разденься, я хочу увидеть. Кирилл закрывает кран, бросает на пол куртку и медленно стягивает футболку. Подхожу ближе и всматриваюсь в светлую кожу. Я знаю, как бьёт отчим, такие синяки и за месяц не пройдут. На шее тонкие синие ниточки в том месте, где он его душил. Излюбленный приём. Алыми пятнами расползается узор по его телу: по ключицам, по рёбрам... Расстёгиваю его джинсы и слегка спускаю резинку плавок. Да, как я и думал. Красные полосы от глубоких ссадин. Разворачиваю к себе спиной: всё те же следы на лопатках, на пояснице. Ничего не понимаю, он же тебе родной. Как так-то? Сажусь на диван и стискиваю виски. Кирилл подходит ко мне, отводит мои руки и садится на колени, лицом к лицу. — Чего? — я зол и растерян. — Снова накрыло? — Действие кокаина ослабевает уже через полтора часа, — нависает надо мной, заставляя поднять к нему лицо. Кирилл в одних расстёгнутых джинсах. У меня на коленях… — Что, порнухи у клуба тебе мало? — картинка такая живая и всё ещё стоит перед глазами. — Ревнуешь меня? — мальчишка так близко, что некуда спрятать взгляд. — Кто этот мужик? — да, блять, я тебя ревную. Пытаюсь убедить себя, что ты под наркотой, и делаю попытку отстранить твои руки. — Один из прежних клиентов, — чуть слышно над ухом. — Звонит, когда хочет подкинуть мне бабла, — шёпотом прямо в душу. Словно плевок. Хватаю его за запястья и швыряю на пол. Только бы не прибить его здесь нахуй. Злость застилает глаза пеленой, и я до такой степени сжимаю кулаки, что ногти впиваются в кожу. — Ты работаешь в Ультрамарине? — А что такое, приёмыш? Я тебе противен? — и облизывает пересохшие губы. Я обессиленно сползаю с дивана на пол, закуриваю и затягиваюсь так, что темнеет в глазах. И потому не вижу, как он ломается, как опускает голову и кусает губы. Кирилл совсем близко, сжимает своими пальцами мою ладонь и притягивает её к своему лицу. Прижимается губами к моему запястью, переплетает свои пальцы с моими и сбивчиво шепчет: — Работал. Потом ушёл. Мне угрожали. Что все расскажут, — двигается ближе. — Мне было наплевать. Я больше не мог терпеть… Эту грязь, — словно нашкодивший щенок трётся лбом о мои пальцы. — Фотки подкинули в школу. Он совсем близко, и я сам затаскиваю его обратно к себе на колени. — Остальное ты знаешь… Осторожно прижимается ко мне телом, смотрит прямо в глаза. Они у него сейчас с оттенком сумасшествия в глубине и совсем чёрные. Делает рваный рывок вперёд, трётся своим набухшим членом о мой живот. Ловит губами сигарету в моей руке и делает затяжку. В штанах так горячо от его близости, что пропала способность не только говорить, но и связно мыслить. Пытаюсь протестовать, зная, чем всё закончится, но мальчишка стягивает с меня футболку, с насмешкой нажимает ладонью на грудь, вынуждая откинуться на спину. Сам снимает с нас джинсы и плавки, вновь оказывается сверху. Широкими мазками облизывает свои пальцы и проводит по моему члену, размазывает слюну по головке, пристраивается поудобнее и медленно опускается на меня. Когда головка медленно проникает в разгорячённую плоть, меня прошибает словно током, и сквозь зубы слетает стон. — Нравится, — Кирилл опускается ниже, целиком впуская меня в себя. — Скажи, тебе нравится быть во мне? Ну же, ответь, — приподнимается и снова опускается на мой член, растягивая пытку. Жёстко перехватываю его за бёдра, лишая контроля над ситуацией. — Хочешь услышать ответ? — в груди просыпается нечто звериное. Неудовлетворенное. Животное желание подчинить и сломать. — Хочешь услышать, каково с тобой трахаться? Одним махом подминаю его под себя, изменяя угол проникновения, приподнимаю зад над полом. Вхожу до конца, не отрываясь смотря в глаза. — Ты больше ни под кого не ляжешь, — полностью выхожу из него и рывком засаживаю до основания, выбивая из него полустон-полувсхлип. — Только под меня, — и ещё один рывок. Мальчишка выгибается дугой, тянется к своему члену, но я перехватываю его руки, прижимаю к ковру тонкие запястья. Провожу языком по раскрасневшимся губам. — Нравится, когда тебя трахают в рот? — со злостью выдыхаю ему в губы и накрываю их своими, проталкиваясь языком туда, где так мокро и горячо. Кирилла подо мной начинает потряхивать, и пацан обхватывает меня коленями в судорожной попытке прижаться членом к моему животу. Совсем невмоготу уже? Ну уж нет, выпрямляюсь и, нависая сверху, медленно выхожу из него. — Я могу так довольно долго. Доводить почти до конца и снова спускать с крючка. Ты же хотел оказаться на моём члене? Нажимаю пальцами на заветную точку и чувствую, как он рефлекторно сжимается. Повторяю, ещё и ещё раз. До тех пор, пока он не кончает, пока не начинает содрогаться в моих руках мелкими конвульсиями. Вхожу в него до конца и через пару резких движений кончаю глубоко в мягком податливом теле. Кирилл расслабляет колени, и я отпускаю его запястья. Так по-звериному жёстко не хотелось ещё никого. Словно завороженный протягиваю руку к его губам и настойчиво проникаю пальцами внутрь. Оттягиваю щеку, провожу пальцем по языку... А другой рукой оглаживаю сразу оба наших члена. Нравится, засранец? Чувствую, как мы оба наливаемся кровью, и настойчиво переворачиваю пацана на живот. Его задница липкая от моей спермы, приподнимаю её, заставляя его встать на колени. Влажной рукой лениво провожу по его члену, а своим стояком меж его ягодиц. — Давай же, — стон полуживой, полувменяемый. — Чего? — не могу не издеваться, хочу, чтобы он попросил меня об этом. Опираясь на одну руку, мальчишка прикасается к своему анусу и вводит два пальца, растягивая колечко. По его руке тяжелыми каплями стекает моя сперма. — Трахни меня ещё раз.