Знахарка

      Первое, о чем Эсмеральда подумала, проснувшись, — что у судьи очень удобная подушка. Все еще жмурясь, она с мурлыканьем потерлась носом о наволочку. Но когда ее нос уткнулся в чью-то теплую голую кожу, она осознала, что что-то тут не так, и распахнула глаза. О, проклятье! Она уткнулась в прорезь рубашки, прямо в грудь судьи, обнимая его, а судья придерживал ее за плечи, осторожно поглаживая Эсмеральду своими длинными пальцами! Цыганка стремительно слетела с кровати, всполошенно смотря на судью.       — Доброе утро, Эсмеральда, — Фролло ответил ей спокойным взглядом, как будто ничего такого не произошло. — Сегодня ты выглядишь не такой измученной. Надеюсь, ты выспалась, все-таки ты проспала большую часть вчерашнего дня и всю ночь.       — Так долго?! — только и нашла, что сказать, она.       — Ты очень устала, пока лечила меня, — судья пожал плечами.       — Полагаю, что теперь, когда вы здоровы, я могу покинуть ваш дом, — холодно сказала она.       — А я совершенно уверен, что не можешь, — с улыбкой заявил судья.       Эсмеральда ощетинилась. Этот человек неисправим! Даже сейчас он продолжает строить свои козни и наверняка уже оцепил стражей свой дом, чтобы не дать ей выбраться!       — Ну конечно, ваша честь, как я могла забыть! — прошипела она. — Приказ о моем аресте все еще в силе. Только куда же вы меня отправите? В свои пыточные подвалы или сразу на костер?!       — О, так вот, что ты подумала… — Фролло с осуждением покачал головой. — Да будет тебе известно, что еще вчера, пока ты так сладко спала, я отправил капитану де Шатоперу приказ о том, что твой арест отменяется, — его лицо вдруг стало очень строгим. — Нет, причина того, что ты не можешь оставить мой дом, не в твоем аресте. Дело в ответственности. Я еще не выздоровел. Я только вчера пришел в себя, еще очень слаб, а ты хочешь оставить меня на произвол судьбы, — он нахмурился. — Я-то полагал, что ты доведешь это дело до конца, а ты вознамерилась бросить его на полпути? Я разочарован!       Эсмеральда поняла, что он ее все-таки уел. Она никогда не поступала так с людьми, которых она лечила. Эсмеральда оставалась с ними до тех пор, пока они не набирались сил, следя, чтобы болезнь не прицепилась к ним снова.       — Ладно, — сказала она. — Я останусь с вами до тех пор, пока вы не войдете в прежнюю силу. Но потом я уйду.       — Как пожелаешь, — с улыбкой ответил судья. «Это мы еще посмотрим», — добавил про себя он.       — И я не хочу больше спать с вами в одной постели, — воинственно заявила цыганка.       — Однако, тебе придется это делать, — фыркнул он.       — Вы в своем уме? — ярость, только что угасшая в ней, вспыхнула с новой силой. — Я согласилась лечить вас, но это не значит, что я готова…       — Дай мне договорить! — рявкнул он.       Эсмеральда застыла, приоткрыв рот. Фролло же продолжил уже более мягким тоном:       — Я бы еще сегодня утром приказал слугам, чтобы они приготовили тебе отдельную спальню. Но ночью выяснилось, что у тебя со сном проблемы, дитя мое.       — Я не понимаю… — Эсмеральда выглядела полностью растерянной.       — Тебе снятся кошмары, моя дорогая, — объяснил судья. — Такие жуткие, что ты рыдаешь во сне. Я был вынужден несколько раз будить тебя, неужели ты ничего не помнишь?       — Н-нет, ваша честь, — тихо ответила она.       — Тем не менее. Для тебя же будет лучше, если рядом с тобой будет находиться тот, кто разбудит тебя, когда тебе опять приснится какая-то гадость.       — И почему же этим человеком должны быть именно вы, ваша честь? — сердито спросила она.       Потому что я хочу, чтобы ты была рядом со мной, я хочу прижиматься к твоему телу, дотрагиваться до него руками и целовать тебя, если мне повезет, подумал судья, но вслух этого не сказал.       — Я для тебя сейчас не опасен, — заявил он. — Я слаб физически, ты всегда сможешь сбежать от меня. К тому же я умею себя контролировать, когда не нахожусь в бреду, полагаю, теперь мне это не грозит. И я клянусь, что не буду до тебя домогаться. Свое слово я держу. В этом доме я сейчас — самый безобидный человек. К тому же, я твой пациент, а тебе надо следить за моим состоянием.       Его доводы имели свой резон. Эсмеральда сдалась.       Прошло еще несколько дней, прежде чем судья, наконец-то, смог ходить в пределах своего дома без противной дрожи в ногах. И когда однажды утром Эсмеральда принесла ему завтрак, он изъявил желание выбраться на конюшню.       — Но что вам там надо, ваша честь? — удивилась она.       — Луи говорит, что мой питомец совсем без меня зачах, — вздохнул судья. — Тоскует, ест плохо. Ты меня очень обяжешь, если проводишь меня.       После завтрака Эсмеральда помогла судье дойти до конюшни, поддерживая его за руку. Шли они медленно, иногда останавливаясь передохнуть, она уговаривала судью вернуться в постель, но он упрямо шел дальше. И когда они, слава тебе Господи, добрели до конюшни, Эсмеральда не пожалела, что они все-таки это сделали. Питомцем судьи оказался его огромный страхолюдный жеребец, черный как уголь.       — Познакомься, дитя мое, это — мой Снежок, — ласково сказал судья. Жеребец заржал и затряс головой, высовывая свой розовый язык.       — Ну что, рад меня видеть, мой мальчик, — засмеялся судья, протянув к морде коня руку. — Конечно, рад!       Жеребец строил рожицы, фыркал, мотал головой, а Фролло, зайдя в стойло, с довольной ухмылкой почесывал ему холку. Эсмеральда с интересом наблюдала за ними, пока судья не обернулся.       — Подойди сюда, моя дорогая, — позвал он.       — Зачем? — оторопела она.       — Познакомлю тебя с ним поближе.       — Это очень заманчиво, но я, пожалуй, останусь тут, — покачала головой Эсмеральда.       — Ты боишься? — сощурился судья.       — Даже очень, — не стала отрицать она. — Отдавит мне ноги своими копытами, кто за вами приглядывать будет?       — Не отдавит, пока ты со мной, — усмехнулся Фролло. — Не будь трусихой.       Эсмеральда с возмущением фыркнула, но все-таки вошла в загон. Судья осторожно взял ее руку в свою и поднес ее к холке лошади.       — Дотронься до него, — шепнул он ей на ухо. — Не бойся.       Эсмеральда начала осторожно почесывать коня. Судья стоял у нее за спиной так близко, что она слышала его слегка прерывистое дыхание. Эсмеральда почувствовала волнение. Фролло мог бы прижаться к ней, и она бы не посмела отодвинуться от него, из боязни натолкнуться на жеребца, но судья стоял спокойно, не делая никаких фривольных поползновений.       — Он такой огромный, — голос у цыганки слегка дрожал.       — Еще бы, — хмыкнул судья. — Самый крупный жеребец из всего приплода. Я даже не торговался, когда купил его. Он великолепен, — голос судьи звучал так нежно, он буквально обволакивал, и Эсмеральда невольно пожалела, что такая нежность не направлена на нее. Ни один человек доселе не разговаривал с ней так, как судья разговаривал со своим конем. В горле у Эсмеральды вдруг возник комок, а в глазах защипало.       — Вы еще не устали, ваша честь? — тихо спросила она.       Судья заметил перемену в ее настроении.       — Пожалуй, ты права, — ответил он. — Помоги мне дойти до моих покоев.       Когда они уходили с конюшни, то совершенно не заметили, какими глазами на Эсмеральду смотрел один молодой конюх.       Ночью судья проснулся от тихих всхлипываний. Он зажег свечу и увидел, что Эсмеральда опять плачет во сне.       — Не подходи ко мне, скотина… оставь меня в покое! — стонала она. — Не трогай меня!       — Эсмеральда?! — он легонько потряс ее за плечо. — Проснись, дитя мое, это дурной сон.       Она вцепилась в судью с рыданиями, а он прижал ее к себе, укачивая.       — Хотелось бы знать, кто тебе снится, моя дорогая, — пробормотал он. — От кого ты отбиваешься так настойчиво каждую ночь? Что он с тобой делает?       Ответа на свой вопрос он так и не получил. Эсмеральда затихла, уткнувшись в его грудь, и опять заснула. Судья задул свечу и какое-то время лежал без сна, поглаживая ее по голове. Что-то случилось с тобой, девочка, думал он, что-то такое, от чего ты готова убить всякого, кто пытается лезть к тебе с поцелуями и прочими любовными делишками. Он понял, что ему надо быть предельно осторожным, чтобы не оттолкнуть ее от себя сейчас, когда она начала расслабляться в его обществе. Судья вздохнул, закрыл глаза и сам не заметил, как провалился в сон.       Прошла еще неделя, когда судья решился подняться на колокольню к Квазимодо. Обычно Фролло ездил по городу верхом, но сейчас он был все еще слаб для этого. Он поехал в своей карете. Эсмеральда, само собой разумеется, сопровождала его. Луи, который помогал господину забраться в карету, не переставая брюзжал.       — Вы, ваша милость, обождали бы еще, чем на колокольню лезть, — выговаривал судье старый слуга. — Вы до конюшни-то с трудом доползаете, куда вам по ступенькам карабкаться. А ведь там такая верхотура!       — Вот вернусь домой и рассчитаю тебя! — рявкнул судья, потеряв терпение.       — И рассчитайте! — сердито сверкнул глазами слуга. — А то у меня сил нет смотреть, как вы себя в гроб раньше времени загоняете!       Судья обреченно махнул рукой и уселся на скамью. Эсмеральда приземлилась рядом, и слуга с раздражением захлопнул дверь.       — Он ведь вас ни капельки не боится, ваша честь, — хихикнула Эсмеральда.       Карета качнулась, и судья воспользовался моментом, обняв ее рукой за плечи и слегка навалившись на нее.       — Прадед Луи служил моей семье, — пояснил он, наслаждаясь близостью ее тела. — И его отец — тоже. Ты знаешь, что мой главный повар Морис — его внук?       — Нет, — пробормотала она, обнимая Фролло за талию и прижимаясь к нему. Конечно, только для того, чтобы он не сполз на пол кареты. Судья легонько сжал ее плечо, чуть поглаживая его пальцами. — Значит, служение вам — это у них семейное?       — Да. И ты не найдешь слуги преданнее, чем он. Поэтому я не выгоню его, даже когда он не сможет работать. Хотя до этого еще далеко, он вполне бодр для своих лет, — промурлыкал судья.       До колокольни Квазимодо они добирались довольно долго. Ступенек было много, и судья часто останавливался, чтобы передохнуть. Под конец он был довольно бледен и покрылся испариной. Эсмеральда подумала, что Луи был прав, когда настаивал на том, чтобы Фролло повременил с этим визитом.       — Ваша честь, а может, вернемся? — робко сказала она.       — Нет, — мотнул головой судья. — Мы уже почти дошли. Надо закончить дело, раз начали.       Когда они добрались до башни, он уже почти совсем выдохся, и Эсмеральда буквально тащила его на себе, закинув его руку себе на плечи и поддерживая судью за талию. Она довела его до табурета, и он обессиленно плюхнулся на него, тяжело дыша. В этот момент в башню вбежал Квазимодо.       — Господи, хозяин, — ахнул он, — мне говорили, что вы заболели, но я не представлял себе, что все настолько плохо!       — Не говори ерунды, мой мальчик, — выдохнул судья. — Обо мне слишком хорошо заботились, так что сейчас я почти здоров.       — А по вашему виду и не скажешь. Вы такой бледный и дышите тяжело, никогда вас таким не видел. Ой… — горбун перевел взгляд на Эсмеральду, и, узнав в ней ту девушку, которая защитила его на празднике, покраснел от смущения.       — Эсмеральда, познакомься с моим приемным сыном, — представил ее судья. — Он — звонарь в этом соборе, его имя Квазимодо.       — Да мы знакомы уже, — усмехнулась она.       — Ну, конечно, — вздохнул судья. — Сожалею, что обстоятельства вашего знакомства были прискорбными.       Они были бы не такими прискорбными, если бы ты за него тогда заступился, подумала Эсмеральда, но вслух ничего не сказала.       Участия в дальнейшем разговоре судья почти не принимал, просто сидел и наблюдал, как общаются Эсмеральда и Квазимодо. Застенчивый пасынок поначалу был сильно зажат и стеснялся, но цыганка все-таки сумела его разговорить, найдя подходящую тему — фигурки, которые с таким увлечением вырезал Квазимодо. Потом их разговор плавно перешел к колоколам, Квазимодо даже показал некоторые из них Эсмеральде, с гордостью называя имена, которые он дал своим колоколам. Когда пришло время расставаться, Квазимодо с тоской вздохнул.       Карета уже подъезжала к дому судьи, когда Эсмеральда вдруг спросила Фролло:       — Ваша честь, можно мне к нему приходить иногда?       — Ты этого хочешь? — вздернул брови судья. — И он не раздражает тебя своим видом?       — Вовсе нет! Он — славный парень, хороший и добрый, — задумчиво сказала Эсмеральда. — И одинокий. Ему нужен друг, ваша честь. Я думаю, потому он и спустился тогда со своей башни — ему было очень тоскливо одному.       Судья коснулся языком верхней губы и подумал, что с удовольствием бы ее сейчас поцеловал и продолжал бы это делать до самого дома, но все-таки взял себя в руки.       — Ну, что ж, если ты так желаешь, то можешь навещать его, — дозволил он. Наградой ему была вспышка радости в ее глазах. Эдак она сама с поцелуями полезет, усмехнулся он про себя, а хорошо бы было!       Когда они въехали во двор, судью утащил куда-то Луи, и Эсмеральда осталась одна.       — А у этого старика Фролло хороший вкус! — донеслось со стороны. — Умеет он выбирать девушек!       Эсмеральда, негодующе нахмурившись, обернулась. К ней подходил смазливый парень из тех, которые не дают проходу ни одной мало-мальски красивой девушке, и считают при этом, что оказали ей великое благо, обратив на нее свое внимание. Эсмеральда впала в раздражение.       — Иди куда шел, — сумрачно сказала она. — Не до тебя сейчас.       — А ты, у нас, значит, недотрога? — ухмыльнулся он. — Думаешь, что если ты прыгаешь у судьи на члене, так можно задирать нос перед другими и гнушаться обществом?       — Это каким же обществом? Тобой, что ли? — Эсмеральда неприятно засмеялась, и это произвело на него эффект взорвавшейся бомбы.       — Да кем ты себя возомнила, подстилка судейская?! — наглец схватил ее за локоть.       Эсмеральда извернулась и вонзила ему в руку свои острые зубки, прокусив его руку до крови.       — Не смей до меня дотрагиваться, гнида, — прошипела она, заходясь от ненависти и нащупывая свой нож в кармане юбки. — Не смей разговаривать со мной! Не смей даже смотреть на меня!       — Что здесь происходит?! — мощный голос судьи прозвучал во дворе подобно раскату грома. Атмосфера во дворе зазвенела от зашкаливающей концентрации ярости. Судья был вне себя от гнева.       — Эсмеральда, подойди ко мне, — он протянул руку, и она кинулась к Фролло, прижавшись к нему всем телом. Если бы судья не был так взбешен, то млел бы от счастья.       — Ты, — тонкие ноздри судьи раздувались от ярости, а лицо исказила такая гримаса, что напугались бы даже каменные горгульи Собора Парижской Богоматери. — Убирайся отсюда.       Молодой конюх смертельно побледнел. Только сейчас он понял, какую сделал непроходимую глупость, посмев домогаться этой девчонки прямо в доме судьи!       — Да, господин, — поспешно пролепетал он. — Я сейчас же ухожу из вашего дома, считайте, что меня уже…       — Из дома? — медленно произнес судья. — Нет, ты не понял. Убирайся из Парижа. Если ты попадешься мне на глаза еще раз, я вздерну тебя на дыбе и буду срезать с тебя шкуру, пока ты не издохнешь. У тебя есть три часа. Пшел.       Конюх метнулся со двора так, что только пятки засверкали. О судье ходило много всяких кошмарных слухов, но ужас был в том, что большая часть из них являлась правдой. И конюху меньше всего хотелось, чтобы его имя туда присовокупилось.       Эсмеральду колотила нервная дрожь. Слава богу, судья оказался рядом! Она не представляла, что сделала бы, если бы тот мерзавец еще раз коснулся ее. Возможно, она бы даже убила его… Эта мразь и ее папаша — одного поля ягоды, боже, как она их ненавидела! На ее затылок осторожно опустилась рука судьи, и Эсмеральда вздрогнула.       — Пойдем, дитя мое, — голос Фролло звучал необычайно ласково, прямо как тогда, когда он разговаривал со своим жеребцом. — Пойдем, тебе надо успокоиться, прийти в себя. Луи, принеси в мои покои теплого вина с медом и пряностями, — судья обнял ее и повел в дом.       Он довел ее до своих покоев, усадил на постель и вложил в ее руки бокал с вином, который к тому времени уже успел принести Луи. Эсмеральда пила ароматное теплое вино маленькими глотками и чувствовала, как ее начинает отпускать. Судья сидел рядом и поглаживал ее по плечу, осторожно касаясь губами ее виска. «Да он же меня целует!» — внезапно осознала Эсмеральда, и с удивлением поняла, что эта мысль не вызывает в ней неприязни. Еще пару минут назад она готова была убить парня, который всего лишь молол языком всякие глупости и просто коснулся ее рукой, а сейчас она сидит и позволяет обнимать себя и целовать в висок! И не кому-нибудь, а судье Клоду Фролло, который чуть не лишил ее свободы! Более того, все это вызывает у нее внутри какое-то теплое, давно забытое чувство, как если бы у нее была семья, где о ней бы заботились…       — Я так устала, ваша честь, — вырвалось у нее, и она тут же прикусила язык. Это она была должна о нем заботиться, то, что с ней происходит — не его проблемы, он всего лишь — больной, которого она лечит. Но судья уже совершенно откровенно поцеловал ее в лоб и сказал:       — Ложись в постель, дитя мое. Тебе и вправду необходим отдых.       — А вы? — комната перед ее глазами слегка поплыла. Это от вина, рассеяно подумала она.       — И я тоже, — хмыкнул он, снимая с себя сутану.       Судья помог Эсмеральде улечься, устраивая ее покомфортнее, и через некоторое время залез под одеяло сам. Эсмеральда уже спала, сладко посапывая носом. Фролло нежно коснулся рукой кожи на ее скуле, провел кончиками пальцев по ее золотистому плечику, выглядывающему из ее, точнее, его ночной рубашки, которую он ей отдал на то время, пока она будет с ним. Он не удержался и прильнул губами к ее виску, осторожно, чтобы она не проснулась, покрывая его поцелуями. Рука судьи скользнула Эсмеральде на талию, он обнимал ее, прижимая к себе, чувствуя, что опять начинает возбуждаться. Эсмеральда со стоном пошевелилась, и судья тут же застыл. С каждым разом мне все труднее держать себя в узде, подумал он. Сколько я еще продержусь, прежде чем наброшусь на нее? Может, признаться ей, и к черту все? Нет, так он ее только напугает… Надо заинтересовать ее, привлечь ее внимание к себе, заговорить ее, но чем?! Через некоторое время судья понял, что ему надо сделать.