Знахарка

      Судья безропотно делал все, что требовала от него Эсмеральда, он пил и глотал все, что она ему давала, чувствуя, как с каждым днем сил у него прибавляется. С одной стороны, он был этому рад. С другой, у него оставалось все меньше времени до того момента, как она уйдет. Он должен был успеть сделать ее своей до этого времени. Кто ее знает, что она будет делать после того, как уйдет из его дома? Может, исчезнет, пойдет куда-нибудь с табором. Может, останется, но заныкается в такой угол, где ее не будет ни видно, ни слышно. Судья не сомневался, что без нее он впадет в настоящее безумие, а этого ему хотелось меньше всего. Потерять от страсти разум — что может быть хуже?       И вот одним поздним вечером, когда надо было уже ложиться спать, и Эсмеральда пришла к судье с порцией лекарства, то увидела, что он лежит в постели с книгой, а рядом с ним на столике горит довольно толстая свеча — видно, судья вознамерился читать всю ночь. Он поспешно принял лекарство, которое она ему дала, и, когда она забралась на свою половину кровати, он пробормотал:       — Надеюсь, свеча не помешает тебе заснуть, дитя мое, я бы хотел дочитать это…       Эсмеральда заинтересовалась. Вообще-то она любила книги, в детстве ее научил читать и писать один старый актер, который прибился к их табору. Но, поскольку книги она в своей жизни видела редко, то ей нечасто перепадало такое удовольствие. Поэтому сейчас она робко заглянула через плечо судьи, с интересом глядя на страницу, которую он в эту минуту читал. И не удержала разочарованного вздоха: там была какая-то тарабарщина.       — Это ведь не французский? — спросила она.       — Латынь, — судья развернулся к ней, внимательно на нее глядя.       — Жаль… Я не умею читать по-латыни, только по-французски… О чем она? Эта книга?       — Ты когда-нибудь слышала о враче по имени Авиценна?       — Нет.       — Ясно. Великий был врач. Он написал эту вещь, она называется «Канон врачебной науки». Я сейчас читаю пятую книгу, она посвящена лекарствам и ядам.       У Эсмеральды загорелись глаза. О, как она жалела, что не знает латынь! Судья увидел ее досаду и с трудом удержал ухмылку.       — Если хочешь, я могу перевести тебе, — серьезно сказал он.       — Можете?! — она засветилась от радости.       — Да, на латинском я разговариваю довольно бегло, это не будет для меня проблемой. Ну, так что?       — О, прошу вас, пожалуйста! — она забылась настолько, что устроилась подбородком у него на плече и вся обратилась в слух.       — Тогда слушай, — в голосе судьи промелькнуло удовольствие. — «Сложные лекарства. Занджабил ал-килаб — водяной перец. Сущность. Известный овощ, а именно водяной перец. Листья его подобны листьям ивы, но желтее, а стебли — красные; на вкус он такой же, как имбирь, и он убивает собак. Естество. Горячее во второй степени, сухое в первой. Косметика. Свежий водяной перец, истолченный вместе с семенами, очищает лицо от шрамов, уничтожает веснушки и застарелые кровоподтеки. Опухоли и прыщи. Свежий водяной перец, если его истолочь вместе с семенами и приложить в виде лекарственной повязки, рассасывает твердые опухоли. Зи бак — ртуть. Сущность. Ртуть либо извлекается из рудника, либо добывается из руды при помощи огня, подобно тому, как добывают золото и серебро. Ее руда, когда она чистая, без примеси земли или камней, окрашена в цвет киновари, или, вернее, киноварь окрашена в ее цвет, но не достигает его. Гален и другие врачи полагают, что ртуть добывается искусственно, как окись свинца, ибо окись свинца добывается с помощью огня, но тогда и золото тоже должно добываться искусственно, подобно окиси свинца. Вещество ртутного камня похоже на киноварь. Поэтому думают, что ртуть добывается из киновари в котлах, обмазанных глиной, под которыми горит огонь, и подвергается возгонке. Но это не так. Наоборот, киноварь получают из ртути с серой, а затем из их соединения можно извлечь ртуть, подобно тому, как ее извлекают из рудниковой киновари, которая является исходным веществом ртути. Естество. Холодное, влажное во второй степени. Действия и свойства. Ртуть, полученная путем возгонки, — вяжущее средство. Косметика. «Убитая» ртуть с розовым маслом — лекарство от вшей и гнид. Раны и язвы. «Убитая» ртуть с розовым маслом и лекарствами против джараба и против злокачественных язв применяется для лечения джараба. Орудия с суставами. Ртутные пары вызывают паралич, трясение и переплетение органов. Органы головы. Ртутный дым лишает слуха и при окуривании порождает зловоние изо рта. Органы глаза. Ртутный дым лишает зрения. Орган низвержения. Павел упоминает, что некоторые люди дают пить «убитую» ртуть при непроходимости кишок…», — читал судья нараспев, четко произнося слова так, словно находился где-нибудь в аудитории и зачитывал лекцию. Эсмеральда заслушалась. Ей нравился его низкий голос, такой сильный, богатый на всякие интонации. Он мог звучать так грозно, что дрожь пробирала до костей, но в следующую же минуту в нем могла быть такая нежность, что тело покрывалось сладкими мурашками. Фролло ничего не стоило заворожить человека своим голосом, очаровать его. В этот момент судья вдруг оборвал чтение.       — Ты заметила, что одно и то же вещество или растение способно как убить, так и принести пользу? — он обернулся и смотрел Эсмеральде прямо в глаза.       — Я это знала с того самого момента, как начала изучать травы, — усмехнулась она.       — И даже можешь привести пример? — он внимательно глядел на нее.       — Красавка*, — ответила она. — В малых дозах она утоляет боль при язве желудка, лечит от отравления грибами, выводит желчь и мочу из тела и пятна с кожи. В больших — убивает. Еще — наперстянка**, помогает человеку, если у него болезнь сердца. Но может и убить.       Зрачки у судьи резко расширились так, что его глаза из карих стали совершенно черными.       — Да… — прошептал он. — Умница-девочка.       До сих пор он не вполне понимал, что именно его так в ней возбуждает. Красота? Мало ли на свете красивых девчонок, на шею судьи из-за его власти и богатства вешались барышни, ничуть не уступающие Эсмеральде в красоте, и гораздо знатнее, чем она. Он смотрел на их попытки со снисходительной ухмылкой. Эсмеральда же затмевала его разум. И сейчас он совершенно четко понял, почему. Она была дерзкой, была отважной. Посмела при всем народе спорить с ним и оскорблять его, несмотря на последствия такого поведения. А последствия она прекрасно осознавала, и в этом он уже совершенно не сомневался сейчас. Она была умной. Ее ум — вот что приводило его в исступление до такой степени, что он уже не раз думал о том, чтобы причинить какой-нибудь незначительный вред своему здоровью — тогда бы она осталась и опять лечила бы его. С ней можно было разговаривать, а в том, что у них есть темы для разговора, он убедился только что. Судья понял, что если он не сделает этого сейчас, то просто умрет.       Эсмеральда даже не успела никак отреагировать на его слова, как он приподнялся на локте и прильнул своими губами к ее рту. Он не был настойчив. Он легко ласкал ее губы, чуть касаясь их языком, осторожно покусывая их, словно пробуя ее на вкус. И она с удивлением поняла, что сидит сейчас, и сама подставляет ему рот для поцелуев. Но прежде, чем она успела возмутиться — скорее на себя, чем на него, — судья оторвался от ее губ, и на его лице при этом была такая озадаченность, что у нее вырвалось:       — Что?!       — Дитя мое, где ты успела достать и съесть персики?! На дворе еще март, а сезон для них только в июле?       — Не ела я никаких персиков! — она пришла в недоумение.       — Да? — Фролло задумался. — Тогда это — твой собственный запах, по всей видимости…       Он облизнул губы. Эсмеральда вспомнила о том, что судья в детстве был жутким сладкоежкой и, хихикнув, спросила:       — Вы так любите персики?       — До дрожи в коленях, — кивнул он, на его лице проступил настоящий восторг. — Прошу, позволь мне еще… Это просто изумительно!       Эсмеральда посмотрела на его умоляющее лицо и просто не смогла отказаться, ведь он был еще нездоров. Мысль о том, что ей просто понравилось, как он ее целует, она затолкала так глубоко, как могла. В конце концов, ей никогда не нравились поцелуи. Отец отбил к ним всякую охоту.       — Только не откусите, — фыркнула она. — Я все-таки не персик.       На лице у судьи была написана такая радость, что она не смогла удержаться от улыбки. Он нежно коснулся рукой ее скулы и потянулся к ее губам. Эсмеральде было так хорошо, что она даже приоткрыла рот, чем он тут же воспользовался. Его язык проник между ее зубов и осторожно коснулся кончика ее языка, чуть надавливая. Судья еле слышно застонал, чувствуя, как еще чуть-чуть, и он сорвется и навалится на Эсмеральду своим телом, которое жаждало продолжения всех этих немудреных ласк. Он резко оторвался от нее.       — Спокойной ночи, Эсмеральда, — хрипло сказал он, задул свечу и улегся на подушки, повернувшись к ней спиной. Она даже слегка обиделась. «Вот и черт его разберет, что ему надо!» — с досадой подумала она и тоже улеглась, отвернувшись от него. Через некоторое время она уже спала, а судья, услышав ее спокойное дыхание, вдруг встал с постели и поспешно прошел в ванную комнату.       Там еще оставалась теплая вода, чему он был очень рад. Слуги не должны знать о том, чем я сейчас занимаюсь, всполошенно думал он, скользя рукой по своему изнывающему от желания члену. Судья Клод Фролло занимается рукоблудием, какой повод для сплетен, весь Париж бы гоготал над ним, если бы правда вскрылась! Он уничтожил остатки своего преступления и вернулся в постель.       Но все-таки с того вечера он просто не мог отказать себе в удовольствии целовать ее. Тем более, что ей даже нравилось то, что он делает, он отчетливо видел это. Более того, она сама начала провоцировать его.       Эсмеральда поняла, что она впала в зависимость от его поцелуев. Во-первых, Фролло никогда не загонял ее в угол, как это делали другие мужчины. Они так и норовили зажать ее в каком-нибудь месте, из которого она не могла выбраться, что порождало у нее мысли о ловушке, отчего она впадала в дикий, животный ужас и была готова разнести все к черту. Случалось так, что и разносила. Похотливые наглецы после этого еще долго ходили с разбитым и расцарапанным лицом, враскоряку и шарахались от нее. Но судья лишь слегка ненавязчиво придерживал ее за плечи, это не было способом удержать ее — она всегда могла отстраниться от него, и он не выказывал неудовольствия. Просто пожимал плечами — мол, как хочешь, и они продолжали прерванный разговор. Он был единственным мужчиной, который перестал пугать ее. Более того, каждый раз его ласки вызывали в ней желание чего-то большего. Он волновал ее, будоражил. От его поцелуев у нее дрожали поджилки, там, внутри, внизу живота, разгоралось какое-то пламя, от которого ее бедра увлажнялись, и в такие моменты она вспоминала свой сон, где судья говорил про свой язык между ее бедер. И однажды вечером, когда они лежали в постели, и он читал ей вслух тот трактат про яды, и судья опять прильнул к ее губам, она не протестовала, когда он пошел дальше.       Судья наслаждался этим поцелуем, Эсмеральда отвечала ему, да еще как! И от того, что она так жарко целовала его в ответ, он не удержался и скользнул рукой в прорезь ее рубашки, нащупывая ее пышную грудь. Он поглаживал это упругое полушарие ладонью, слегка сжимал, проводя большим пальцем по ее соску, напрягшемуся от его ласки. И, наконец, он решился оторваться от ее губ, спустил с ее плеча ночную рубашку и прильнул к ее груди, зацеловывая ее, слегка покусывая этот нежный сосок, обводя языком его ареолу. Эсмеральде показалось, что она сходит с ума от удовольствия, и она тихо застонала. У Фролло сбилось дыхание. Он поспешно задрал подол ее рубашки и, отстранившись от ее груди, устроился между ее стройных бедер.       — Что вы делаете?! — Эсмеральда вдруг опять ощутила панику.       — Тебе не будет больно, дитя мое, я не буду входить в тебя… — и прежде, чем она что-либо ответила, прильнул ртом к ее лону, касаясь языком ее чувствительного бугорка. У Эсмеральды перед глазами все расплылось. Его язык настойчиво скользил там, внизу, и от этого расходились такие волны наслаждения, которых она прежде никогда не испытывала. Фролло же дотянулся руками до ее грудок, сжимая пальцами ее соски, и от этого наслаждение усилилось так, что она со стоном выгнулась. Наслаждение уже с такой силой накрыло ее, что она забилась с криками, а судья с довольной улыбкой оторвался от нее и устроился рядом, наблюдая, как она сходит с ума от своего первого в жизни оргазма. Его собственные чресла набухли, но он решил, что на первый раз можно и потерпеть, как она вдруг прошептала:       — А как же вы?       — Ну, ты можешь мне помочь, моя дорогая — он не смог отказаться от соблазна. Он взял ее ручку в свою и потянул ее туда, где пульсировал от желания его член.       — Обхвати его пальцами, вот так, моя прелесть — промурлыкал судья и двинул ее рукой по стволу. Он направлял ее движения до тех пор, пока сам не содрогнулся, и их пальцы не забрызгало его семя. После этого он со стоном уткнулся лбом в ее плечо и затих на некоторое время.       — Я не знала, что может быть и так… — прошелестела она.       — Может быть еще лучше, если ты мне позволишь, — хмыкнул Фролло. — Но это будет в другой раз. А сейчас — спи. Только сначала, пожалуй, нам следует пойти и смыть кое-что, — он шевельнул испачканными в своем липком семени пальцами.