№2

POV Хичоль Очередное утро. Проснувшись от мяуканья Хибома, я чувствую себя немного лучше, чем, например, вчера. И всё же, кое-что меня тревожит. Эта дурацкая мысль засела мне в голову и никак не даёт успокоиться, хотя, наверное, лучше думать об этом, а не о том, что грызло меня предыдущие несколько недель, верно? Хибом не умолкает, бодает меня лбом и явно чего-то от меня хочет. Ласки, ну конечно же! Загребаю кота в охапку и начинаю почёсывать за ушком, гладить, нежничать. Заодно - обдумываю, что делать дальше. На ум ничего хорошего, к сожалению, не приходит. Ну правда. Я не стою страданий Чонсу ни на грош. И мне не нравится, что он выбрал этот путь, хоть я ему уже сказал, что не держу его и уж точно не обижусь, если он будет с кем-то ещё. Но вообще я не уверен, что всё правильно сказал, потому что, если вот прям крепко подумать, это не самые лучшие слова из всех, что я мог сказать. А что я вообще мог сказать? Вздыхаю. Нет, я точно не виноват в том, что его угораздило влюбиться в меня. Вдруг раздаётся протяжное "мяу". -Ой не ври, у тебя полная миска стоит! -краем глаза кошусь на миску с кормом и да, всё верно, она полная. -Или что ты хочешь мне сказать своим "мяу"? Хибом повторяет и смотрит на меня как на тупого. Типа "ты, глупая человечина, учи кошачий!". Снова вздыхаю. -Я честно не знаю, чего ты от меня хочешь... или ты хочешь сказать, что читаешь мои мысли, а, Хибоми? В ответ он начинает исступлённо мять меня лапами. Поди пойми этого кота. Впрочем, меня понять не легче. И я не понимаю, откуда у Чонсу столько рвения быть со мной рядом, если я мало того что раздолбай, так ещё и не могу принять его чувства? По крайней мере - пока. Наверное, надо радоваться, что это меня сейчас волнует куда больше, чем то, где сейчас Хангён. Чувствую себя бестолково только потому что напомнил себе о нём. Я рад, что уже не тянет накидываться по самое не могу, я могу контролировать это состояние, не совсем, и всё же. Радует, что я встал и пошёл дальше, что я нашёл силы, пусть мне и помогли, меня буквально заставили ожить, в том числе Чонсу, нет, не так - в первую очередь Чонсу - и я всегда буду ему благодарен. Мне пора вылезать из кровати, но Хибом никуда не спешит. Мне приходится всё-таки убрать его с себя и положить в синтепоновую гору одеяла, а самому покорно ползти в душ. Никуда не хочется идти, хочется отдохнуть, но я уже столько просидел дома, что аж стыдно становится. Пора бы хотя бы в зале появиться. Привожу себя в порядок, завтракаю и волочу свой зад в репетиционный зал. Мне сейчас больше всех нужно тренироваться. Расписание не собиралось щадить никого, меня в том числе. Как теперь выходить на сцену, а? Как? Его партии никуда ведь не денутся, из песни слов не выкинешь. Его не стереть из памяти, не притвориться, что его никогда и не было. Это невозможно и это давит на меня. Мне надо бороться с этим дерьмом, чтобы не разреветься прямо на сцене. *** -Что-то случилось? -спрашиваю я, когда Хани стремительно заходит в комнату и страшно хлопает дверью. Ответа не последовало и я напрягся ещё сильнее. -Хани, что случилось? -Ничего. -буркнул он, стягивая футболку. -А если честно? -Я же сказал - ничего не случилось! Что тут непонятного?! Я так и застыл на вдохе. А он даже не обернулся, схватил толстовку, надел её и уже собрался было выходить, как я в три шага пересёк комнату и схватил его за запястье. -Что, чёрт возьми, происходит? Ты в последнее время слишком часто на меня срываешься. Я заслужил? Он вырывает свою руку из моей. -Отойди от меня! -Послушай, я - не все! Если тебя обижает начальство, я тут не причём! Если тебя разозлил кто-то из парней - это всё ещё не я, неужели не ясно? -Вы все меня достали! И ты меня достал, Хичоль! Достал! Бесишь! Сюсюканьем своим бесишь, отношением своим бесишь! Что бы я ни сделал - всё простишь, да?! Даже если ударю? А я не такой, я не могу прощать всё и всем! Я не ангел, это вы с Чонсу святые, я посмотрю! Что один, что второй - всё сносите! А я не позволю, чтобы об меня вытирали ноги! -прокричал он и вылетел из комнаты пулей, оставляя меня наедине с ужасом и отчаянием. *** Любой синяк на моём теле заживает за несколько дней, а те слова всё никак не удавалось забыть. Я много плакал, а потом пришёл он. Пришёл успокаивать, просить прощения, говорить, что он идиот, и что больше такого не повторится. Целовать, жадно, по-собственнически целовать пришёл, обнимать, прижимать к себе. Иногда мне казалось, что и любви между нами никакой и не было, он просто приходил, забирал всё моё внимание, всего меня, забирал и делал всё, что хотел, а потом снова кидал одного, в отчаянии. Но всё это обычно продолжалось недолго и у нас снова воцарялся мир. И всё снова было хорошо, и я не сомневался в его искренности ровно до того момента, пока не наступала новая вспышка его гнева. Со временем эти вспышки стали происходить всё чаще - или мне так казалось. Но я не мог на него обижаться. Я понимал, я всё прекрасно понимал - он в чужой стране, он один, никакой толком стабильности, популярность не дала ему всего, чего он хотел добиться... Я старался как мог. Потом всё и правда утихло, я думал, что вот оно - счастье. Провожал его в аэропорт, зная, что он вернётся совсем скоро с обновлённой визой, встречал, гулял с ним, как только удавалось это осуществить вообще, а сколько нежности в нём появилось! Столько, что всё плохое разом забылось - как фильм на один вечер. Нам было хорошо и уютно вдвоём, так хорошо, что я не всегда верил в реальность происходящего. Проблем как будто не стало. Правда. Ну, конечно, случались разные передряги - мы же артисты в конце концов, график жуткий, усталость, поклонники, иногда очень странные, конкуренты, нечестные на руку журналисты... Я старался не думать об этом, находясь наедине с ним. Мне просто было хорошо. Наверное поэтому я и не заметил, как ему всё это окончательно осточертело. Или это была месть? Месть за то, что я родился здесь? Хотя нет, за то, что почти все мы родились здесь - родились, выросли, ходили в эти школы, разговаривали на этом языке, просто были теми, кто мы есть?... Эти мысли гонятся за мной, но я быстрее. Включая песни на повтор, я продолжаю репетировать, хотя ноги меня уже не слушаются. На глазах выступили слёзы - то ли от обиды, то ли от боли в ногах - я даже не знаю, от чего именно, но я не могу перестать плясать, я просто упаду тут, когда не смогу больше двигаться. И да, я падаю. В конце концов, я падаю и остаюсь лежать, а музыкальный центр издевательски продолжает проигрывать любимый всеми мотив. Лучшая наша песня, говорят. Самая лучшая... Да к чёрту эти песни, к чёрту всё! К чёрту все старания, мы уже никогда не будем той группой, потому что мы не вместе! Никогда! С огромным трудом подползаю к стене, мотив уже сводит меня с ума, а у меня нет сил дойти до проигрывателя. Я не надеюсь на то, что хоть кто-то заглянет сейчас сюда, хоть и было бы конечно неплохо - но все заняты кто чем, и будет чудом, если меня обнаружат. Я одновременно хочу этого и не хочу. Я не хочу, чтобы ребята видели, что я снова не справляюсь, что этот кошмар снова уложил меня на лопатки. Я не хочу их тревожить, я же пообещал им, чёрт возьми. За этими мыслями я не замечаю шагов, кто-то просто притягивает меня, свернувшегося в калачик и уронившего лицо в ладони, к себе, обнимает и гладит по волосам, по спине. Я узнаю этого человека по запаху. Он не говорит ничего, но я знаю, что это наш Ангел. -Прости меня. -всхлипываю я. -За что ты просишь прощения? -спрашивает он не своим голосом от волнения. -Посмотри на меня. Я не справился. -На минуточку, у тебя травмированы ноги, а ты тут уже который час? Страшно даже подумать... -Чонсу, ты же знаешь, о чём я. Он замолкает. Мы сидим так ещё несколько минут, затем он выпускает меня из объятий, подходит к музыкальному центру и выключает его. В зале становится тихо. Он подходит ко мне, садится рядом, продолжая молчать. -Я не требую от тебя невозможного, Хи. -наконец говорит он. Вопросительно смотрю на него. -Всё, чего я хочу, это чтобы тебе наконец стало легче. -Я бы тоже от этого не отказался. -хмыкаю я. -Я думаю, я не так далёк от этого. Спасибо тебе. -я кладу свою ладонь поверх его ладони и он вздрагивает от неожиданности. Так вздрагивает преступник, пойманный с поличным. А я снова чувствую себя по-дурацки, потому что прекрасно знаю, как бы всё было здорово, влюбись я не в Хангёна, а в него.