В конце все начинается

Вампиры, в общем-то, во сне острой нужды не испытывали. Вампиры вообще ни в чем нужды не испытывали — их тела были всего лишь оболочкой, необходимой для операций с реальностью физической, оболочкой, подчиняющейся силе воли, оболочкой постоянно самообновляющейся и регенерирующей без какого-либо внешнего воздействия. Просто конкретно сейчас у Региса с силой воли возникли кое-какие проблемы. Ошарашенный, расстроенный и растерянный, он определенно пребывал в упадке сил душевных — и физических, значит, тоже. Тут-то его оболочка и восстала. В итоге до самого обеда он оставался в состоянии вялом и настроении скверном, и, к тому же, ужасно хотел спать. Бледный как полотно и нетипично молчаливый, Регис, стараясь не зевать, старательно изучал новых пациентов, тер воспаленные глаза рукой, пил кофе и делал вид, что у него похмелье. Когда поток жертв ДТП наконец-то иссяк и все пошли съесть по бургеру, Регис утомленно опустился на стул, положил голову на столешницу и с чистой совестью выключился, потому что никаких сил сохранять бодрость духа и тела у него уже не было. Вампиры, может, и могли обойтись без внешней подпитки, но пределы были и у них, и Регис, все ещё толком не оправившийся от сражения с Вильгефорцом, тем более еще не до конца пришедший в себя после схватки с Детлаффом, и уж совершенно точно даже не начавший хотя бы приближаться к норме после битвы с электроприборами, ощущал, что все это для него совсем уж чересчур. Пожалуй, ему действительно нужна была помощь — и, возможно, психиатрическая. Очнулся он от того, что Юстас тряс его за плечо. — Регис! Слушай, ты можешь рассказать, что стряслось. Краем сознания Регис отметил, что вопроса в этом вопросе отчего-то не звучало. Юстас протянул ему картонный стаканчик с кофе, и Регис благодарно прикончил его в три глотка. — Я не выспался, — ответил он со всей честностью человека, спавшего два часа. Юстас раздраженно вздохнул и со скрежетом придвинул стул. — Слушай, мы тебя никому не выдадим, ясно? Регис немного поразмыслил над этим. — Честно говоря, нет, — признался он. — Мне не очень ясно. — Если тебе нужна какая-то помощь, или спрятаться, или... — Сегодня с утра меня атаковала плита, — сообщил Регис. — Но что-то мне подсказывает, что ты не это имеешь в виду. — Мы и так знаем, — упорно продолжал Юстас. — Хватит уже. Регису показалось, что он попал в театр абсурда, причем на главную роль, причем текст пьесы ему отчего-то не выдали. Он просто тупо смотрел на Юстаса и пытался понять, откуда он знает про его проблемы с техникой, и почему это вызывает такой ажиотаж. Может, он снова пропустил что-то важное в мире? Может, кругом техника ведет себя как спятившая, и он вообще зря переживает? — Про плиту знаете? — беспомощно переспросил Регис. — Да о чем ты блин вообще?! — вспылил Юстас. — О плите, — стоял на своем Регис. — То есть, нет. Я о том, что вокруг меня происходят очень странные вещи, и я понятия не имею, что мне с ними делать, и мне страшно спать в собственном доме. А вот о чем говоришь ты, я пытаюсь понять последние три минуты, и с каждой твоей фразой ясно мне все меньше и меньше. На честном и доброжелательном лице Юстаса отобразилось крайней степени смущение. — Я, эээ... Я думал, у тебя возникли проблемы, ну, — он неопределенно помахал в воздухе руками, — легальностью, знаешь. Ударная доза кофеина и сахара наконец-то добралась до нервной системы Региса, и к нему неожиданно вернулась способность мыслить. — А. О боже. Ты про комиссию по делам нечеловеческих видов. Черт. Ты подумал, что я попал в проблемы... Нет. Ничего подобного. Но это значит, что... Ладно. Как долго вы в курсе? Некоторое время они молча друг на друга смотрели. — Эмиель, — наконец, нетипично ласковым для себя голосом произнес Юстас, — ты работаешь тут тридцать лет, но еще ни разу не менял документы. Ты никогда не фотографируешься и никогда нормально не улыбаешься. Ты постоянно хлещешь кипяток из кулера. У нас тут полированные металлические инструменты примерно везде. И, наконец, я готов поклясться, что своими глазами видел, как ты загипнотизировал Натаниэля. И это не говоря о том, что ты постоянно ноешь, что эпоха Возрождения была лучше. Как думаешь, как давно мы в курсе, что ты вампир? — А, — произнес изрядно огорченный Регис, которому нравилось думать, что он неплохо справляется. — Ну да. — Ну да, — согласился Юстас. — А теперь — что за ахинею ты несешь о плитах? И Регис рассказал. Деваться-то ему было некуда. — Почему вы ничего не сказали? — спросил Регис, когда они уже курили на заднем дворе. Вообще-то, Регис никогда раньше не курил, но, с другой стороны, раньше в его жизни никогда и не случалось, чтобы за какую-то неделю он успел посмотреть на массовую резню (за которую он был в какой-то мере ответственен, никак не мог он об этом перестать думать), убить своего лучшего друга и подвергнуться акту агрессии со стороны научно-технического прогресса. — Я же старался, между прочим. — Потому мы и не говорили, — заметил Юстас. — Ты так старался, что как-то неловко было тебя расстраивать. Мы решили тебя не смущать. Я бы и так ничего не говорил, но… — Но решил, что меня выследили и мне нужна помощь, — закончил Регис. — Спасибо. — Ну да. Особенно после Боклера. — Боклерский инцидент, — задумчиво произнес Регис. — М-да. Возможно, если все не уляжется… В общем, мне и правда придется исчезнуть. — Кое-кто начал волноваться, — сказал Юстас, глядя прямо перед собой. — Потому что, знаешь, ты уехал, когда все началось. Регис молчал. — Потом, правда, до некоторых дошло, что на момент первых смертей ты был еще в Диллингене. И затем ты вернулся. Живой. Регис молчал. — Значит, ты не мог быть к этому причастен. Верно? — Детлафф был моим другом, — с неохотой сказал Регис. — Очень близким другом. Мне нужно было уехать, чтобы это… Остановить. Помочь ему. Настала очередь Юстаса молчать. — Нам с Геральтом пришлось… Мы разобрались с этим. — С самым массовым актом иновидного терроризма в новейшей истории, — без какой-либо интонации уточнил Юстас. — Мы разобрались с этим, — повторил Регис. — Детлафф мертв. Он больше никому не причинит вреда. — Мне жаль, — сказал Юстас, очевидно, поскольку ему нужно было что-то сказать на то, что его старый коллега и приятель был другом чудовища, разнесшего полгорода, и теперь это чудовище мертво. — Знаешь, — неожиданно для себя сказал Регис, который, вообще-то, планировал никогда об этом не говорить, — высшего вампира убить невозможно. Только если ты сам не вампир. Мы единственные, кто способен уничтожить друг друга. Я это сделал. Я убил Детлаффа, и потом началось, ну, все это. Юстас посмотрел на него впервые за все время разговора. — Почему? — Что — почему? Потому что он представлял угрозу, потому что я должен был это прекратить, потому что я обязан был не допустить, чтобы кто-то еще умер, потому что Детлафф не остановился бы, пока не расквитался с Сианной, и были бы еще жертвы, и я был единственным, кто мог не дать этому случиться. Что значит почему? Что еще я мог сделать? — Мне жаль, — повторил Юстас — на сей раз действительно с сочувствием. Регис кивнул. — Ладно. Ты говоришь, что убил своего близкого друга, и после этого начались странности. Не хочу показаться недоверчивым, но ты не думаешь, что… — Юстас запнулся, и Регис закончил вместо него. — Ты хочешь сказать, не думаю ли я, что у меня на почве чувства вины крыша поехала. Юстас неловко пожал плечами. — Нет, — сказал Регис. — Честно говоря, нет. Видишь ли, если бы у меня крыша поехала, скорее всего, это стало бы заметно. Объясняю. Понимаешь ли, будь я сумасшедшим, скорее всего, я бы не мог себя контролировать и, вероятно, уже проявил бы это в весьма разрушительной — для существа с моими способностями почти любое действие весьма разрушительное — манере. Попросту говоря, поскольку вокруг меня нет ни трупов, ни массовых разрушений, а меня не пытаются заснять на камеру удивленные прохожие, я практически наверняка полностью, кристально, абсолютно точно психически здоров. Мы либо сохраняем рассудок, либо не сохраняем конечности прикрепленными к телу — в виду реакции наших соседей по континенту. Нет, Юстас, я в порядке. Это с реальностью что-то не так. Воцарилось очередное молчание. — Диалог пошел не в ту сторону, — кратко откомментировал Регис. — Я не планирую сходить с ума, а если вдруг почувствую в себе подобную склонность, то немедленно самоудалюсь в самую тихую и немноголюдную точку в пространстве. Я просто говорю, что… Я расстроен, я чувствую себя виноватым, я подавлен и разочарован, но не настолько, чтобы начать галлюцинировать. — Ладно, — сказал Юстас, щелчком пальцев выкидывая окурок подальше. — Пойдем посмотрим на твою проклятую квартиру. — Оно что, и свет отрубило? — бесплодно пощелкал выключателем Юстас. — Кхм, нет, — сказал Регис. Он стоял перед порогом квартиры, отчего-то не в силах шагнуть внутрь. — Я самолично отключил электричество. Юстас щелкнул фонариком и присвистнул. — Да, — язвительно протянул он, разглядывая порванные провода и зазубренные царапины на щитке, — я вижу, как ты отлично держишь себя в руках, Регис. — Я подвергся осаде со стороны множества электробытовых приборов, — несколько чопорно ответил крайне смутившийся Регис. — Возможно, я приложил несколько больше усилий, чем было необходимо, но хочу отметить, что человеческие постройки в принципе невероятно хлипкие. — М-да? — Юстас пнул стену. Регис подавил желание сделать то же самое, но с большим эффектом. — Друг мой, я примерно раз в десять сильнее самого физически развитого представителя вашего несомненно достойного общества. Завязывай с попытками якобы невзначай упрекнуть меня в психической нестабильности. Как минимум потому, что если ты вдруг прав, мы оба не хотели бы, чтобы ты меня провоцировал. Честно говоря, Регис не имел в виду ничего угрожающего, но Юстас все равно испуганно замолчал. Иногда Регис попросту не понимал, где заканчивается вежливое и логичное предупреждение и начинается акт устрашающей вербальной агрессии. Возможно, думал Регис, возможно, практически все, что может сказать существо, превосходящее тебя по физическим параметрам во множество раз, звучит устрашающе. Возможно, именно потому с людьми у него не складывается. Не исключено. — Ладно, — сказал Юстас после паузы. — Мы, знаешь ли, не можем ничего проверить, пока тут ничего не работает. Вызывай электрика. — В этом нет нужды, — Регис все-таки заставил себя сделать шаг вперед, и принялся копаться в электрощитке. — У меня достаточно богатый опыт в инженерии. Нет, в этой штуке нужды тоже нет. Честно говоря, в данный момент твой фонарь меня скорее слепит. По происхождению своему я ночной хищник… Вот и все, — Регис закончил ловко скручивать порванные провода и щелкнул тумблером. Пискнула сигнализация. Вновь зашумел чайник. Что-то проворчал кондиционер. В остальном все было удивительно мирно — но Регис все равно поежился. Юстас захлопнул дверь, прошел в гостиную, вновь удивленно присвистнул. — Телевизор — это ты тоже случайно? — все-таки не сдержался он. — Я был в ужасе, — спокойно сказал Регис. — Это эмоция, которую я испытываю крайне редко. Долгие сотни лет я был уверен, что в принципе на нее не способен, и полагаю, до сих пор я точно не уверен, как именно с ней необходимо справляться. — Ты не испытываешь страх? — удивленно переспросил Юстас. — Везет же. — Раньше не испытывал. Сейчас… С трудом. Нам нет в этом нужды, нас почти невозможно убить, как ты помнишь. Ваши механизмы обучения на нас не работают. Я могу испытывать тревогу, или беспокойство, или растерянность — но страх… Это слишком человеческая эмоция. Слишком связанная с предчувствием смерти, конечности, потерянности — того, с чем мы почти никогда не сталкиваемся. Юстас молчал, и по его лицу было заметно, что ему гораздо лучше жилось без необходимости изучать ксенопсихологию. Однако другом он был неплохим, а потому оставался на позиции до последнего. — Ладно, где твой телефон? Регис ужасно не хотел этого делать, но все-таки в этом весь смысл и был, так что он смиренно подключил разрядившийся телефон к сети, ввел пароль и вручил его Юстасу. — Я, пожалуй, заварю чаю. Делай с ним, что хочешь. — А порно с вампирками у тебя на нем есть? — полюбопытствовал Юстас ему в спину. — Это я приму за свидетельство твоего волнения и милостиво не буду комментировать. Для протокола: нет. Очевидно нервничающий Юстас, кажется, устыдился и молча принялся листать историю сообщений. — Ну? — поинтересовался Регис, когда Юстас сел за обеденный стол напротив и потянулся к своей чашке чая. Затем он небрежно бросил телефон через столешницу. — Ну, — сказал Юстас, — сообщения действительно есть. Я и приложение в плейсворде проверил. С этим не поспоришь. Просто… — Этого недостаточно, — кивнул Регис. — Я мог сделать это сам, скажем, в бессознательном состоянии. — Сомнабулизм, — подтвердил Юстас. — Слушай, подумай сам. Магия не входит в контакт с техникой, магия ее отвергает. Ломает. Портит. Сообщения, которые ты посылал? Ты каждый раз либо спал, либо просто очень устал… Да у тебя после твоего отпуска постоянно такой вид, как будто ты все эти две недели не спал. Телевизор? Ты сам говорил, что он тебя разбудил. Это мог быть просто кошмар. Регис молчал. — Ты врач, — жестко сказал Юстас. — Причем врач, я полагаю, с куда большим опытом практики, чем мой. Ты знаешь, что так бывает. Ты сам это предположил, значит, ты уже и так все понимаешь. Сходи к специалисту. — К какому? — мрачно спросил Регис. Он встал, машинально налил себе воды из чайника в стакан. — К какому врачу, Юстас, мне сходить? Мой мозг устроен не так, как человеческий. Психика тоже. Даже если бы я не боялся, что это поставит мое существование под угрозу — ни у кого нет соответствующей квалификации, чтобы меня лечить, если я действительно не в себе. — Можно… — начал было Юстас, но в этот момент стекло, не рассчитанное на высокие температуры, лопнуло в руках Региса с громким щелчком. Он сердито зашипел, сунул окровавленную руку под холодную воду из крана. Юстас обеспокоенно подошел поближе и теперь с изумлением наблюдал, как края пореза медленно стягиваются. — Ого. У тебя действительно невероятный регенерационный фактор. — Я могу отрастить себе новую руку за несколько часов, — все еще мрачным тоном сказал Регис. — И нет, прости, но я не позволю это изучать, даже не смотри на меня так. Юстас рассмеялся. — Что большой удар для науки. Послушай, ты что это, действительно не чувствуешь температуры? Там же натурально кипяток был. — Температуру чувствую, — признался Регис, вытирая зажившую ладонь полотенцем. — Но крайне приблизительно. Экстремальные температуры для меня не страшны, и потому их как нечто… сверх-температурное, можно сказать, я не ощущаю. Наверное, абсолютный ноль по Кельвину мог бы меня убить… Сверхвысокие температуры, скажем, в несколько десятков тысяч градусов, точно могут. Но в обычных условиях подобное недостижимо, а остальное я не всегда отмечаю. Они вернулись за стол. — Как это вообще работает? — полюбопытствовал Юстас. — Ну, — начал Регис, — у нас нет души. В привычном вам, человеческом понимании, у нас нет отдельного энергетического контура, населяющего оболочку. — Он сложил руки ладонями друг к другу, словно в молитвенном жесте. — Так выглядит ваша связь между телом и духом. Легко разрывается, — и он развел руки в стороны. — Так же с точки зрения спиритуализма выглядим мы, — и Регис переплел пальцы в плотный замок. — Неразрывная связь. Сознание и есть тело. Тело и есть сознание. Пока живо одно, будет жить другое. Пока сознание живо, тело будет бесконечно восстанавливаться до исходного вида, подпитываемое энергией тонкого плана — если, конечно, есть, из чего восстанавливать. Если же и этого не осталось, сознание будет бесконечно приковано к одной точке — пока кто-то моего вида не поделится частью себя. Частью своей крови. Частью своего сознания. Потому только вампир может уничтожить вампира до конца. Только мы можем нанести окончательный удар. Стереть разум навсегда. Детлафф спас мою жизнь, я же уничтожил его — принцип один, результат разный. Юстас открыл рот, и в этот момент забытый на столе телефон издал звучный «плиньк!» отправленного сообщения. — Посмотри, — попросил Регис напряженным голосом. — Пожалуйста. Юстас медленно взял телефон в руки с таким видом, словно он был заражен вирусом Катрионы. — «Остальная часть дня», — процитировал Юстас, — «Выходной день на всю оставшуюся жизнь». Отправлено Геральту Ривийскому. Что за афоризмы для бедных? — Понятия не имею, — устало сказал Регис. — Может быть, оно испытывает затруднение с построением предложений в пределах нейросети. Я не подходил к телефону. Он все это время был тут, на виду. Я этого не делал, ты сам видел. Это… чем бы оно ни было — настоящее, Юстас. — Да, — ответил он. — Черт возьми. Да. Телефон снова плинькнул. — Тебе ответили, — сказал Юстас, подвинув его поближе к Регису. «Надо полагать, твой карман снова наносит ответный удар? Это становится довольно нелепым, Регис». «Нет, — честно напечатал Регис. — Я же сказал, что он сломался. Выкину-ка я его, пожалуй. Извини». И вытащил аккумулятор, прежде чем успело бы случиться что-нибудь еще. Они посидели молча еще немного. Потом еще. — Ты сказал, что Детлафф воскресил тебя, — наконец, проговорил Юстас. — Не уверен, что ты хотел это говорить, но ты это сказал. Поделился кровью. Поделился сознанием. Регис кивнул. — И ты сказал, что ты убил его — уничтожил его сознание. Регис опять кивнул. — И оно должно было бы исчезнуть, — сказал Юстас. — Вот только не думаю, что вампиры частенько друг друга убивают, ты сам сказал, у вас это невероятная редкость. И уж точно не думаю, что все такие высокоразвитые, как ты, и носят с собой чертовы смартфоны. Такого раньше никогда не происходило, и никто не знает, как это может сработать. Между вами была связь, и с тобой было устройство, которое способно быть хранилищем сознания, ведь что такое разум, как не набор электрических импульсов? Регис кивнул снова. — И какая-то часть его электрических импульсов, — медленно сказал он, — очень сильно нас с Геральтом ненавидит.