***
Выходя из ванной обнажённый по пояс, в полотенце, обёрнутом вокруг бёдер, замечаю Усаги, стоящую перед зеркалом возле входной двери; девушка надевает на шею мой подарок — кулон. От радости чуть не подпрыгиваю на месте, но, боясь смутить или напугать Куколку, застываю, внимательно наблюдая за ней. Не знаю, сколько времени я так стою… Да я готов всю свою жизнь тут стоять и любоваться ею, не отрывая взгляда… Но, отходя от зеркала, златовласка замечает меня. Сразу же делаю шаг вперёд и закрываю дверь за собой, показывая ей, будто только что вышел из ванной. Осмотрев меня внимательно, девушка сдержанно смеётся. — Знаю, вид у меня не очень… — улыбаюсь. С мокрых волос стекает вода прямо по торсу, и запутанные, длинные волосы липнут ко всему телу. Наверное, я похож на героя какого-нибудь американского ужастика и отнюдь не положительного. — Садись, помогу распутать твою шевелюру. — Вцепившись мне в локоть, Куколка усаживает меня на диван, накрывая мои плечи своими ладонями. — Расслабься, не стричь я их собираюсь! — Её дыхание обжигает кожу, и я, кажется, перестаю дышать, отозвавшись дрожью на её невинное прикосновения. «Возьми себя в руки, Сейя», — проговариваю про себя, как мантру. — «Если ты не хочешь потерять их навсегда, тебе придется контролировать себя… свои желания…» Но все равно вздрагиваю: запустив пальцы в мои волосы, она нежно массирует кожу головы… Через секунду напряжение куда-то исчезает, уступая место наслаждению. Прикрываю веки, еще чуть-чуть — и начну мурлыкать, как довольный, счастливый кот насытившийся ласками хозяйки… «Вот бы каждый день так…» — Можешь встать и одеться в комнате Малышки, — раздавшийся голос девушки вынуждает меня резко распахнуть глаза. Усаги стоит передо мной и протягивает мне мои вещи, указывая взглядом на дверь от спальной комнаты Чибиусы.***
Всю дорогу никто из нас не произносит и слова. Вцепившись мёртвой хваткой в руль, девушка с завидной техникой управляет тачкой, следя за дорогой; по выражению её лица видно, она ведёт дискуссию с самой собой. Не знаю, о чём она думает: может обо мне — о сказанных мною словах вчера вечером; или о погибших родителях; а может и о чём-то другом… Но я чувствую напряжённость, исходящую от девушки… Боль, страх, горечь, сожаление… И стоя у могилы и наблюдая за златовлаской, с каким трепетом она кладёт букет лилий на землю и проводит ладонью по изображению своих родителей, я чувствую тоже самое… Приседая на корточки, она целует изображение изящной пары средних лет. Дочь — копия матери, вот только золотистый цвет волос Усаги достался явно от отца. — Усаги… — Заметив, как капли солёной жидкости сверкают серебром под лучами солнца на щеках девушки, сердце моё болезненно сжимается. Передёрнув плечами и выпрямившись, она спешно вытирает их и, посмотрев на меня, пытается улыбнуться, но не так-то легко это сделать, когда у тебя гром и ураган на сердце. Уж я-то знаю… — Думаю, они были бы рады видеть твою улыбку. — Сделав шаг в сторону златовласки, нежно касаюсь её щеки; васильковые глаза вновь наполняются слезами, и несколько сверкающих капель срываются с длинных ресниц. — Подари им улыбку, Усаги… ту, в которую я влюбился без памяти… «Не стоило говорить последние слова…» — ругаю себя мысленно, но вслух произношу: — Ты же сама мне говорила, что умершие наблюдают за нами с небес? Так улыбнись им. — Нежно вытираю слёзы на щеках девушки. — Ты удивительная женщина, Усаги: сильная и нежная одновременно, светлая… несмотря ни на что, веришь в добро и надеешься на лучшее. Уверен, они гордятся своей дочерью. — Сейя… — шёпот, и на этот раз она обнимает меня. — Всё хорошо… — шепча, успокаиваю, прижимая девушку к груди. — Расскажи мне о них. Понимая, что не так легко её успокоить, решаю разговорить, тем более мне и правда хочется узнать поподробнее о родителях своей любимой девушки. Отпрянув от меня, она вытирает слёзы. — Они любили друг друга… да так, что и день прожить друг без друга не могли. Наверное, поэтому Бог забрал их к себе в один день. — Усаги на минуту замолкает, явно размышляя о чём-то; я же мысленно завидую погибшему, ведь в отличии от меня он всегда был со своей любимой… — На третий год после свадьбы появилась я. — Слабая улыбка растягивается на губах златовласки, а я внимательно слушаю её и пытаюсь представить эту прекрасную пару в живую. — Отец, когда узнал о рождении дочери, нанял оркестр и велел им прямо по среди ночи играть лунную сонату под окнами палаты, где лежали мы с мамой, а параллельно наполнял комнату тысячами белоснежных лилий. — Приседая на карточки, она вновь проводит ладонью по изображению. — Количество дней их супружеской жизни до моего рождения… Не знаю, сколько времени прошло, но видя её счастливую улыбку, как прекрасные голубые глаза моей королевы сияют при воспоминании о детстве, о заботливых и любящих родителей… я готов простоять тут всю жизнь и слушать её рассказы пропитанные любовью и радостью, счастьем и добротой. Вот теперь-то я знаю о ней всё: на кого из родителей она похожа внешне, а на кого характером… Могу представить будние дни и семейные вечера семьи Цукино. Моё воображение так красочно это всё рисует, что, приближаясь ближе к злополучному дню, мне становится всё страшнее и страшнее. Теперь я знаю, какого ей было… что она чувствовала, потеряв единственно горячо любимых людей… Хрупкая беззащитная девушка, не знающая жизни, оказалась одна перед всем миром… — Жизнь так непредсказуема… — Замечаю, как Усаги вся непроизвольно съёжилась, а руки сжались в кулаки так, что даже костяшки пальцев побелели. — Никто из нас не знает, что ждёт нас впереди… к чему приведёт тот, или иной путь… — Разжав кулаки и улыбнувшись, она оборачивается и делает шаг в сторону припаркованной машины; я следую за ней молча. — Если бы не погибли мои родители, — продолжает она, — моя жизнь, возможно, сложилась бы иначе: я набралась бы смелости и не вышла бы за Мамору. — На минуту замолкает, явно обдумывая что-то. — Но тогда я точно не была бы той Усаги, какую ты описал несколько минут назад, Сейя… Не было бы Чибиусы, а она и есть смысл моей жизни, моя радость и гордость. — Тёплая улыбка озаряет лицо златовласки, и мне становится теплее на душе, видя её улыбку. — А ещё не встретились бы мы с тобой. Так что, если бы мне дали возможность изменить своё прошлое, я бы оставила всё так, как есть. — То есть ты ни о чём не жалеешь? — Конечно же её слова тронули меня до глубины души. — А смысл? — улыбнувшись, задаёт она вопрос. — Как бы человек не хотел вернуться, скажем, например, во вчерашний день, прожить его иначе… Это же невозможно? Завизжав мотором, наш автомобиль медленно выезжает с территории кладбища. — Прошлое никак не изменить. Тогда есть ли смысл переживать, сожалеть о том, чего не изменить? — Васильковые глаза смотрят на меня ожидающе. — Я согласен, но не надо забывать, что человеку свойственно искать виноватых в собственном провале — там, в прошлом… — выговариваю на одном дыхании. — Это проблема большинства людей, — шумно вздыхает Куколка. — Человек забывает, что он простой смертный; жизнь и так коротка, чтобы тратить её ещё и на сожаления, и обиды, на пустые мечты. Если бы вернуть время вспять… Зачем забываешь о настоящем? Не нравится что-то — меняй сейчас; извлеки урок из прошлого и двигайся дальше, стараясь не наступить на те же грабли. Изменив себя, своё восприятие, ты меняешь мир вокруг себя. Так что, если мечтаешь о счастливом будущем — твори его сейчас, не повторяя ошибок прошлого… Тишина воцарилась в салоне автомобиля. Усаги следит за дорогой, а я, смотря на бесконечное, нежно-голубое небо, наблюдаю, как белые, пушистые облака медленно плывут над городом, изображая формы разных животных. Воцарившаяся между нами тишина не является дискомфортной; от неё не хочется прятаться, убегать далеко прочь… а наоборот: на душе уютно и приятно — всем сердцем это ощущаю и, уверен, Куколка тоже. Расслабленно откинувшись на спинку сидения, прикрываю веки. В эту убаюкивающую тишину хочется завернуться, как в мягкий белоснежный плед, и наслаждаться мгновениями покоя… — Сейя, — из уст этой девушки моё имя звучит совсем иначе — чувственно и нежно; как будто сам ангел зовёт меня в свои объятия. — Сегодня вечером в Оперном Театре сыграют Призрака Оперы… Может, захочешь пойти вместе со мной? — С удовольствием! Через несколько минут, выходя из тачки Куколки и поймав такси, я направляюсь домой немного грустный… но всё же счастливый. «Не думай ни о чём, Сейя… просто, насладись сегодняшним днём, в компании своей любимой. А дальше… Посмотрим, что будет дальше…»***
К пяти вечера, соответствующе одевшись, я уже стучусь в дверь квартиры Усаги. — Минуту, — звонкий голос девушки доносится из глубины квартиры. Слышится цоканье каблуков, и дверь открывается передо мной, а златовласая девушка в красивом платье из кружева нежно-персикового цвета дружелюбно улыбается мне. — Ты прекрасна! — проговариваю восторженно, не отрывая взгляда от златовласки. Платье чуть ниже колена на тонких бретельках идеально подчёркивает небольшую грудь и тонкую талию девушки; низ платья из-за несколько слоёв придаёт воздушность образу; локоны цвета солнечного света водопадом накрывают хрупкие плечи… — Спасибо, — лёгкий румянец вспыхивает на щеках девушки. — Ты тоже ничего… — Ничего? — обиженно переспрашиваю, осмотрев себя внимательно. — Я так старался, а ты даже не оценила… Наигранно возмущаюсь. — Да красавчик ты, красавчик… — улыбается Усаги и, заперев дверь, мы вместе заходим в лифт. Примерно через час, подъезжаем к Оперному Театру и, припарковавшись, заходим внутрь. — Превосходный зал! — Куколка с восторгом осматривает помещение. — Согласен. — Девушка направляется к нашему месту, и я следую за ней. — Здание имеет одну из лучших акустических конструкций среди ведущих оперных театров, а архитектурная структура создана в соответствии с европейскими театрами специально для оперных и балетных постановок с масштабными декорациями. — Не забывай, Коу, я тоже архитектор. — Ухмыляется златовласка, присаживаясь в кресле, и я, обижаясь, сажусь рядом. Свет погас и темные, бархатные занавески медленно скользят в разные стороны, образовав между собой проход, и, постепенно расширяя его, перед нами оживают сцены из оперы… Голос взывает к невинной хористке Кристины из тёмных глубин здания оперного театра. Её выступление на премьере завораживает и зрителей, и Призрака, который отныне посвящает себя тому, чтобы сделать из неё звезду сцены. Только руководительница балетной группы мадам Жири знает, что таинственный «ангел музыки» Кристины — на самом деле Призрак, уродливый музыкальный гений, обитающий в катакомбах театра и наводящий ужас на артистов, которые там живут и работают… Усаги полностью погружена в оперу. Я же любуюсь ею… — Он жил в мечтах моих, В душе царил… Во сне он звал меня, В свой мир манил… Может, это сон? Но знаю я, Что Призрак Оперы в моей Душе — он часть меня… Слова Кристин привлекают моё внимание. «Как бы мне хотелось быть частью тебя, Усаги…» — бросаю грустный взгляд на златовласку. — «Быть твоей мечтой… ведь моей являешься ты…» — Пой мне, мой Ангел! Пой! — Со мной, Мой тайный Призрак Оперы… Но он — не единственный, перед которым благоговеет юная сопрано, в скором времени за Кристиной начинает ухаживать богатый покровитель театра виконт Рауль де Шаньи. Хотя Призрак подчинил Кристину своей власти, её неодолимо влечёт к эффектному Раулю, что приводит в ярость «гения музыки»… Грусть и тоска обволакивает меня. Как будто на сцене вижу себя… своё состояние… Больше всего на свете я хочу быть рядом с этой девушкой — можно сказать, моей Кристиной. Вот только я никак не могу определить, кем являюсь я: уродливым гением музыки — Эриком, или богатым красавчиком и явно любимчиком Кристины — Раулом… «Кого я обманываю…» — От злости сжимаю кулаки, да так, что побелели костяшки. — «Не жить мне без неё. Видеть её с другим — равно пыткам для меня. Я просто свихнусь и последую примеру отца…» — Сейя… — Встревоженный голос девушки вынуждает меня забросить мрачные мысли и взглянуть на неё; васильковые глаза испуганно смотрят на меня, а правая ладонь нежно сжимает мою левую. — Всё в порядке? На тебе лица нет. — Не волнуйся… — стараюсь улыбнуться, но под пристальным взглядом златовласки не так легко это сделать, тем более, если нет и настроение для этого. — Просто задумался о своём. — А знаешь… — выдержав паузу и крепче сжимая мою ладонь, проговаривает с лёгкой улыбкой на губах. — Лучше пойдём прогуляемся по набережной. Хочу увидеть океан. — А как же опера? Если честно, такие перемены меня пугают немного. Ладно утром я был инициатором, хотел сопровождать её на кладбище, и причина этому проста — не хотел, чтобы она грустила в одиночестве. Дальше девушка предложила сходить на спектакль — в знак благодарности. А что сейчас? Как воспринять этот её шаг? — Всё равно знаю, чем она закончится… — Не дождавшись моего ответа, она встаёт и тихо направляется к выходу. «Что это всё значит?» — мысленно задаю себе вопрос и молча встаю, зашагав вслед за Усаги.***
Ночное небо принимает в свои объятия уставший от дневной суеты мегаполис; сверкающие золотом звёзды заботливо улыбаются жителям Токио, а полумесяц сверкает серебром. Прохладный морской ветер нежно треплет наши волосы, а тёплые волны нежнейшими прикосновениями ласкают наши босые ноги. Уже полчаса, как сидим вместе с девушкой на берегу и молча смотрим на горизонт, где бесконечное тёмное небо сливается с океаном. У ног блондинки стоит бутылка красного вина, и я завидую бездушному предмету, ведь, делая глоток, он касается таких желанных губ девушки… Ни я, ни она не произносим и слово. А в принципе, что ещё сказать? Всё было озвучено вслух. Всё… Сделав глоток из бутылки, Усаги встаёт и направляется навстречу приличной высоты волны. — Усаги… — страх, что волна запросто может сбить девушку с ног, заставляет мне вскочить на ноги и броситься к ней. — Уса… Златовласки нигде не видно, и я с головой бросаюсь в океан, ныряя глубже — вдруг она под водой… Вокруг лишь темнота… Вынырнув, вновь зову свою любимую. — Усаги… — Что ты орёшь? Так и оглохнуть можно… — бормотание девушки, заставляет меня обернуться и взглянуть на неё. — Ты что, совсем головой тронулась или четверть бутылки вина так на тебя подействовала, что решила покончить жизнь самоубийством? — вцепившись в локоть Куколки, мы плывём обратно к берегу. — Я просто хотела охладить… — Усаги не договаривает и обиженно смотрит на меня, когда выходим из воды. Ночное время обостряет и усиливает каждое чувство, темнота будит и будоражит воображение, сознание же молча избегает защиты… Медленно и нежно ночь раскрывает своё великолепие… Понимаю её, ощущаю её, трепетную и мягкую, отгоняю свои мысли от холодного и мрачного… Её глаза и есть мой свет… путеводитель… Прикрываю веки и отдаюсь своим тёмным фантазиям, избавляя свои мысли от жизни, которую я знал, и позволяю своей душе взлететь… «Так, возьми себя в руки!» — ругаю себя и, распахнув глаза, смотрю на златовласку. Лицо девушки озаряет лёгкая улыбка. — Да ты дрожишь… — Взяв её на руки, делаю пару шагов, и оказываюсь возле автомобиля. Нежно опустив девушку, открываю багажник и достаю одеяло. — Сам не знаю, почему я его таскаю, наверное, знал, что пригодится. — Встав перед ней, застываю. — Ты должна снять мокрую одежду, чтобы не простудиться, а укроешься этим. — Нет! — Грозный взгляд Куколки, если честно, немного злит меня. — Без возражений! — Пронзаю златовласку таким же грозным взглядом и сам же одним движением руки снимаю с неё платье. Её обнажённая фигура под освещением луны выглядит ещё привлекательнее, божественно красиво… — Мне холодно… — Дрожащий голос златовласки выводит меня из оцепенения, и я спешно укутываю её в одеяло. Чихание девушки раздаётся эхом. — Так не пойдёт… — Быстро скидываю с себя мокрую одежду и, взяв Усаги на руки, присаживаюсь на заднее сидение, усаживаю её к себе на колени и, скользнув под одеяло, окольцевываю девушку своими объятиями. — Что ты делаешь? — удивлённо вскрикивает златовласка. — А разве не видно? Пытаюсь согреть тебя. Ты холодная как лёд, — усмехаюсь, пряча за этим своё настоящее состояние. Наши тела соприкасаются. Я ощущаю каждую выпуклость её изящной фигуры собственной кожей… Прикосновение обжигает, зарождая во мне желание… Нежно и мягко музыка её сердца ласкает мой слух. Слышу её, чувствую её — и незаметно она захватывает меня. Освобождаю свои мысли, отпускаю свои фантазии… «Не могу сопротивляться своему сердцу, сражаться с ним…» — Я так больше не могу, Усаги! — отпрянув от девушки, всматриваюсь в глубину васильковых глаз. — Чего ты не можешь, Сейя? — Она дрожит, но всё же не укутывается в одеяло. — Безумно тебя люблю, Усаги, ты это знаешь! Буду повторять это всю свою жизнь и доказывать тебе… — Нежно касаюсь её щеки; она же внимательно слушает, затаив дыхание, и это зарождает во мне надежду. — Ты моя мечта, Усаги, моя жизнь! Сперва я запутался в своих чувствах, погряз в собственных проблемах, испугался этого прекрасного чувства, перемен и наделал много ошибок, непростительных. — Скользнув ладонью по щеке девушки, медленно спускаюсь по шее и касаюсь кулона, внимательно смотря на него. — Готов умолять дать мне шанс, быть с тобой; я готов пройти сквозь ад, чтобы обрести счастье. Отдам всё ради нас… Всё, что угодно, но я не могу сдаться… ведь причина проста — я люблю тебя… Поднимаю взгляд и смотрю ожидающе в глаза златовласки. — Я хочу услышать ответ… — тихо проговариваю, — твой ответ, Усаги. Клянусь, если ты скажешь, что чувств ко мне больше не испытываешь… я навсегда исчезну из твоей жизни. Лучше так, чем быть рядом и видеть тебя с другим. Ты не думай, я буду рад за тебя… даже за Мотоки. Но… мне лучше покинуть тебя навеки… Усаги смотрит на меня, прищурившись, не произнося и слова. — Но, если твои чувства не изменились — поверь мне, дотронься до меня, ощути каждое чувство, бушующее во мне. Позволь мне осуществить наши мечты, вдохнуть в них жизнь; доверься мне и держи за руку… — Не выдержав, вновь окольцовываю златовласку и прижимаю к груди. — А если ты любишь Мотоки… я пойму и уйду. — Да что ты заладил — Мотоки… Мотоки, — грубо толкает меня Куколка и, отпрянув, бросает грозный взгляд. — С чего ты взял, что между нами что-то есть? — Я видел… — бормочу, не понимая реакции девушки. — Что ты видел, Сейя? Цветы в руках блондина? И не смотри так на меня, да, я знаю, что ты каждый вечер проводил возле моей квартиры под сакурой, — ухмыляется, я же оживаю от предположения. — Забыл, что кроме меня в этом квартире живет другая женщина? Харука, несмотря на её характер и физическую силу, всё же женщина, Коу, жен-щи-на! — Сердце замирает от радости, и лицо озаряет счастливая улыбка. — Он влюблен в неё, и моя подруга с трудом, но всё же отвечает ему взаимностью. Они вместе поехали в горы, и чтобы не смущать мою подругу, он взял с собой сына, а Хару — Чибиусу. Вот и вся история, Коу! Обиженно надувает губки и, скрестив руки на груди, отстраняет от меня взгляд. — Куколка… — срывается с моих уст и, сорвавшись, я целую свою королеву в губы — страстно, со всей жадностью. — Прости меня дурака. Я так тебя люблю. Прошу, не отталкивай меня, не наказывай вновь… Я больше и дня без тебя не продержусь… — проговариваю с обрывками, параллельно целуя её пухлые, сладкие губы. — Если вновь причинишь мне боль… — Слова златовласки заставляют оторваться от губ и взглянуть в её влажные глаза. — Усаги, прошу, доверься, и я просто покажу, кем ты являешься для меня. Ты будешь видеть и чувствовать мою любовь каждый день, каждый миг, и, обещаю, ты никогда не будешь сожалеть о том, что дала мне шанс. Вы с Чибиусой — подарок мне от судьбы, и я буду оберегать его с трепетом и любовью. Вижу, как наполняются голубые глаза моей Луны слезами, зажмурившись, она сама прижимается ко мне и целует в губы. — Я люблю тебя, Сейя… — отдышавшись, проговаривает слова мне в губы. — И ты прости меня… — Тебя не за что прощать. — Целую в висок. — Что посеешь, то и пожнёшь… Скрестив руки за спиной девушки и прижимая её к себе, не спеша укладываю на сидение, сам же нависаю над ней, страстно целуя и вдыхая пьянящий аромат женского тела. Губы Усаги, чуть приоткрытые и припухшие от поцелуев, разжигают во мне страсть, вызывая трепет во всём теле. Отстранившись от сладких губ, наслаждаюсь созерцанием упругих грудей, выглядевших ещё соблазнительнее в неясном свете вечерних сумерек… Затвердевшие соски так и жаждут ласк, и я провожу рукой по одной груди, а затем беру её в ладонь. — Куколка, позволь мне снова любить тебя, — смотрю златовласке в глаза с надеждой, а руками нежно массирую её грудь. — Так хочется услышать твои сладкие стоны в самый сильный момент наслаждения. Улыбнувшись, она приподнимает голову и целует меня в губы, вырисовывая подушечками пальцев замысловатые линии на моём торсе, опуская руки всё ниже и ниже… Как только её рука касается моего достоинства, блаженно вздыхаю, нежные ласки доводят его до предела… — Если бы ты знала, как я скучал по тебе… по твоим ласкам, Куколка. Ты полностью завладела мной… моим сердцем… моим телом. Сегодня я хочу сгореть в твоём огне, но до этого я должен разжечь тебя… Взяв её руку в свою, я целую каждый палец, а затем — убираю ей за голову и вновь нависаю над ней. Покрывая шею девушки влажными поцелуями и медленно спускаясь ниже, перехожу на ключицы, затем — на плечи и застываю у груди, играя языком с сосками. Подняв голову, с мужским удовлетворением смотрю на влажный от поцелуев набухший розовый сосок. Скользнув руками по её округлым бёдрам и приблизившись к золотистому треугольнику между ног, производя медленные вращательные движение, постепенно проникаю в неё всё глубже и глубже. Задыхаясь, она несколько раз произносит моё имя. — Зови меня, Усаги, зови! Скажи, что хочешь меня. Медленно вынув пальцы, я наклоняюсь и теперь касаюсь языком половых губ девушки. Она вся дрожит в предвкушении, изнывая от пустоты, ожидая, когда же я заполню её. — Люблю доставлять тебе удовольствие, — произношу, не спеша скользя губами по её телу снизу-вверх, пока не касаюсь губ. Её затвердевшие соски касаются моей груди, и тихий стон удовольствия срывается с моих уст. Мне не терпится оказаться внутри любимой и доставлять нам обоим наслаждение. Знаю, ей тоже не терпится получить желаемое: тело Усаги содрогается, и лишь мне под силу утолить её страсть и заглушить боль желания. Тихо рычу от наслаждения, когда Куколка приподнимает бёдра, желая скорее впустить меня внутрь, и, затаив дыхание, ждёт, когда же я сделаю это. Прикоснувшись головкой к влажной промежности, я медленно вхожу в неё и замираю, наблюдая сладострастные нотки в выражении её лица. Почувствовав первый толчок, она издаёт тихий стон и прикрывает веки, чтобы полнее окунуться в океан ощущений; поднимает выше колени, заставляя источник наслаждения войти ещё глубже. Поддавшись желанию златовласки и обхватив её бёдра, я ускоряю волнообразные движения. Стоны девушки становятся громче и отчаяннее; со всей страстью она двигается мне навстречу, впившись в мои плечи ногтями, царапая кожу. Тело Усаги вздрагивает в моих объятиях, словно в предсмертной агонии. За долю секунды оно напрягается до предела… Крик наслаждения — и тело Куколки вздрагивает от накрывшего её оргазма. — Люблю тебя… — слышится нежный голос любимой, и меня уносит. Пара толчков — и я кончаю следом. — Ты — самый лучший подарок мне от судьбы… — отдышавшись, сгребаю в охапку и целую в плечо. — Безмерно люблю!