…I know how to hurt Я знаю, как причинять боль I know how to heal Я знаю, как исцелять I know what to show Я знаю, что показывать And what to conceal А что скрывать…
В голове мелькают мгновения пережитых эмоций, отдающиеся приятными отголосками воспоминаний, незаметно погружающие его в поверхностный, немного беспокойный сон. Ему снится тренировочный каток «Пещера», вырытый прямо в скале под землей и очаровавший своей необычной красотой с самых первых минут, лед «Хартвалл Арены», овации зрителей после чисто исполненной короткой программы. Снится прогулка по вечернему Хельсинки, город в огнях и световых бликах, все еще прохладный весенний воздух и звуки ритм-н-блюза, доносящиеся из бара на набережной. Чарующая улыбка лишь для него, морщинки-лучики в уголках глаз, незаметное касание пальцев к запястью. Незримая поддержка. В сантиметре от, на расстоянии телефонного звонка, в двух шагах друг от друга — ощущать единение кажется таким привычным, обыкновенным, и все равно особенным. Значимым. Важным. Каким-то немыслимым волшебным образом Стефан чувствует, когда ему необходимы прикосновения, когда несколько слов способны вернуть уверенность и погасить волнение, в какой момент достаточно одного лишь взгляда. Когда-нибудь он сам научится… так? Интуитивно улавливать чужое настроение, считывать и понимать эмоции, быть способным приблизиться или отстраниться, отойти в сторону, чтобы не нарушать границы личного пространства.…I know when to talk Я знаю, когда говорить And I know when to touch А когда прикасаться No one ever died Никто и никогда не умирал от того Of wanting too much Что хотел слишком много…
Из полудремы выталкивает звук голосов в отдалении, скрип деревянных половиц и глухой стук двери в гостевую комнату. Денис зевает, потягивается и смотрит на время — без четверти час. Все еще сонный, растрепанный и немного дезориентированный, он кое-как натягивает тапочки и спускается вниз, чтобы выпить воды. Не дойдя каких-то пары шагов до кухни, натыкается на Стефана, буквально впечатывается лбом в его грудь, да так и застывает, не в силах пошевелиться и отлипнуть. Делает глубокий вдох, втягивает носом знакомый аромат — сегодня от того пахнет освежающе, немного холодно. Что-то новое от Hugo, кажется. Невольно трется щекой, льнет, забывая об осторожности, о том, что они не одни. Обо всем забывает, когда ладони касаются его лопаток, притягивают ближе, скользят по спине немного резко. Требовательно? Да, боже, как угодно, лишь бы не терять это восхитительное ощущение единения, лишь бы еще теснее, вот так, совсем-совсем близко. Пожалуйста? Украсть, спрятать ото всех, запереть в собственной комнате под семью замками и пусть весь мир подождет. Очень-очень сильно постараться не позволить себе застонать, когда пальцы одной руки зарываются в его волосы, а пальцы второй сминают ткань футболки где-то на пояснице. Выдохнуть сквозь зубы. Продолжай. Шаги по ступеням лестницы. Остановись. — Знаешь, мы решили, что та идея с музыкой… — Майя появляется слишком неожиданно, слишком быстро, а он ведь думал, что у них есть еще пара секунд. — …довольно неплохая. Простите? Денис шарахается в сторону, спотыкается на ровном месте и чуть не падает, едва-едва удерживая равновесие. Вот черт. Поднимает голову, визуальный контакт глаза в глаза, и просто лучше бы он этого не делал, потому что ее взгляд настолько понимающий и проницательный, что щеки моментально опаляет жаром, и кажется, что загораются и семафорят красным даже кончики ушей. Вот же… — Все в порядке, — Стефан, напротив, более чем спокоен. Улыбается и пожимает плечами, словно все происходящее — в порядке вещей. Словно их только что не застали обнимающимися посреди коридора, приклеенными друг к другу в совершенно неподобающем виде. Как он это делает? Чертова суперсила — эта его невозмутимость. — А мы думали, ты занимаешься, — смеется Майя, оглядывая его с ног до головы, и замечая растрепанный сонно-смущенный вид, подмигивает ему. — Я занимаюсь. — Ага. То самое «ага», находящееся в диапазоне между «конечно, ты занимаешься», «ты себя со стороны видел?» и «так я тебе и поверила». Иногда эта девочка его очень пугает. Через пару минут спускается Алекс, хлопок входной двери оповещает о том, что вернулся Крис, в чьих руках обнаруживаются пакеты с готовым обедом, который необходимо только разогреть. Так как времени мало — после обеда тот обещал отвезти ребят в Олимпийский музей, находящийся в Лозанне, готовить полноценный и вкусный ужин решено уже вечером, а сейчас они обойдутся легким, но сытным перекусом. На кухне становится шумно и весело: Алекс пытается настроить камеру, чтобы снять несколько моментов для влога, но оказывается, что забыл ее зарядить, за что получает от сестры легкую беззлобную затрещину. Они шутливо переругиваются, пытаются найти зарядное устройство в куче вещей, перебирают все чемоданы и сумки, отчего все пространство вокруг превращается в маленькое хаотичное безумие. И пока Крис занят обедом, а эти двое воплощают собой потрясающее зрелище, Стефан бесшумно подходит к нему, обнимает со спины и тихонько смеется, обжигая дыханием шею. Близко. Снова так близко, что трудно дышать. Они не одни. Отпусти? Обнимай. Инстинктивно дергается, пытается уйти от прикосновений, потому что это уже чересчур, потому что ему кажется, что Майя боковым зрением следит за ними, потому что… Так нельзя? Он что, один способен мыслить здраво? — Просто расслабься и поменьше думай, — вибрацией отдается у самого уха. — Зато ты вообще не думаешь, — упрекает он, но вырываться перестает, чтобы не привлекать лишнего внимания. Лучше так. Неподвижно. — Доверься мне. Два слова, способные плавить лед. Всего лишь два слова, от которых мурашки по коже, волоски на затылке становятся дыбом, и сердце колотится часто-часто. Два слова… Доверься. Мне. Волнение стихает, ослабевает нервная дрожь, напряжение спадает и он послушно обмякает в его руках. Разве может быть иначе? Когда его просят вот так… Мягко. Осторожно. Когда на какое-то короткое мгновение губы невесомо касаются макушки, он почти не чувствует прикосновения, но знает, что оно есть. Легкое-легкое, отпечатком нежности на сердце. Он ловит еще несколько случайно-неслучайных касаний во время и после обеда, когда ребята и Крис готовятся к поездке. Стефан с фантастическим мастерством Копперфильда оказывается рядом, дотрагивается до лопаток, когда тянется к стеллажу с тарелками, чуть дольше, чем необходимо задерживает пальцы на его ладони, передавая кружку, приобнимает за талию и отодвигает, чтобы получить доступ к посудомоечной машине. Все это до одури волнительно еще и потому, что заставляет адреналин вскипать в крови — ощущение того, что Алекс и Майя смотрят на них и все замечают никак не исчезает, лишь добавляет к волнению стыд и смущение, к которому примешивается чувство опасности и неправильности происходящего. Доверься. Мне. Денис надеется, что после того, как ребята уедут, у них будет время, наконец, побыть наедине, но Стефан с сожалением качает головой — через пятнадцать минут второй лед с группой Ноэми и Селин. А чуть позже как раз выпадет пара свободных часов для собственных тренировок, которыми он и так пренебрегал из-за соревнований. — Успеешь вернуться до их возвращения? — Я постараюсь. Несколько фраз и пара теплых обещающих взглядов — это все, что ему достается перед тем, как все четверо выходят из дома, чтобы направиться по своим делам. Где-то на горизонте все еще маячит желание запереть того, кто ему так необходим в своей комнате, основательно забаррикадировавшись от всего мира хотя бы на несколько дней. Пару секунд он даже всерьез обдумывает эту мысль — нет, не сейчас, конечно, а как только Стефан завершит работу с Шибутани. Но эти пара секунд заманчивых размышлений заканчиваются, и вместо иллюзорных грез суровой реальностью перед глазами возникают предстоящие контрольные по истории, математике и литературе. Заниматься. * «…Вплоть до 1884 Бисмарк не давал четких определений курсу колониальной политики, главным образом из-за дружественных отношений с Англией. Другими причинами было стремление сохранить капиталы Германии и свести к минимуму правительственные расходы. Первые экспансионистские планы Бисмарка вызвали энергичные протесты всех партий — католиков, государственников, социалистов и даже представителей его собственного класса — юнкерства. Несмотря на это, при нем Германия начала превращаться в колониальную империю…» «…сохранить капиталы Германии и свести к минимуму правительственные расходы…» Сохранить… капиталы? Расходы? Падение с тройного акселя в произвольной. Ему очень нужны четверные. «…Германия начала превращаться…» Честно пытается вчитываться в текст, сосредоточиться на учебе, запомнить основные события и даты, но разум упорно отказывается воспринимать информацию. Вместо этого в памяти возникает образ незначительного, но все же недокрута, уклона корпуса, и, как следствие, падение с ребра. Дурацкий аксель, с которым вечно проблемы. Тогда он практически сразу собирается, чисто откатывает остальную часть произвольной программы, обновляет свой лучший результат в сезоне, и Стефан трясет и тормошит его в КиКе, прижимает к себе, даря необходимую поддержку. Ты очень очень очень очень красивый. Самый красивый. Не скрываясь, не шепотом. Отголосками теплоты в сознании, мягкостью прикосновений к разгоряченной после проката коже, контрастом прохладных пальцев к ткани костюма. Тяжелое частое дыхание, улыбка, смятение. Ему очень нужны четверные. Сумбур в голове вместо мыслей и полная неспособность сконцентрироваться на чем-то одном. Учеба? Воспоминания? Планирование будущих тренировок? Они обсуждали примерное расписание на апрель — улучшение прыжковой техники, постановка программ к новому сезону, участие в документальном фильме, посвященном предстоящим Олимпийским Играм, и короткая поездка домой для сдачи контрольных срезов. То, что сезон закончился, совсем не повод расслабляться и ничего не делать. Конечно, как и любому семнадцатилетнему мальчишке, ему порой хочется отвлечься, провести пару вечеров, убивая время в компьютерных играх, хочется чуть больше рисовать, и, возможно, смотреть интересные фильмы, до которых руки доходят только в череде бесконечно долгих перелетов. Но требования к себе все так же высоки, а желание улучшить навыки, выполнять элементы более чисто технически и визуально всегда оказывается сильнее обычных слабостей. Он должен стать лучше, прежде всего, для себя. И потому, что с некоторых пор к этому стремлению примешивается еще одно, не менее важное, значимое и очень необходимое — Денис хочет, чтобы Стефан гордился им. По-настоящему, до яркого блеска глаз, до крепких порывистых объятий, до взгляда, полного… любви? Иной любви. Той, которая объединяет их жизни, наполняя особенным смыслом, сквозит в каждой минуте каждого дня, проникает глубоко в сердце — любви к искусству, к фигурному катанию и тому, что они делают вместе на льду и вне его. Не подвести. Дать повод гордиться им, как учеником. Чтобы все переданные знания, колоссальный опыт и силы не были потрачены впустую. Любовь и гордость. И собственная высокая планка, до которой следует дотянуться. А дотянуться не получится, если не станет пытаться снова и снова улучшать высоту толчка, прокручивать нужное количество оборотов, четче держать группировку и следить за положением корпуса и осей. Доводить до правильного исполнения аксель, исправлять отклонение спины и что-то сделать со стопой, которая порой совсем его не слушается. Не работает так, как необходимо. Сильнее отталкиваться ото льда, перестать бояться жестких приземлений. Научиться смягчать их. Что отличает тройной прыжок от четверного? Всего лишь еще один оборот. Возможно, он недостаточно старается. И дело не только в технике и физике — прекрасно ведь знает азы и последовательность, понимает, как и что должен сделать — но и в некотором психологическом аспекте. Страх ли это? Паника? Неспособность в нужный момент собраться, в считанные секунды представить в голове необходимый порядок действий и решиться на прыжок, стопорясь на полпути из-за собственной неуверенности. Запускает ладонь в волосы, теребит без того растрепанные пряди и тяжело вздыхает, с тоской смотря на учебник по истории. Ноль сосредоточенности и концентрации, слишком много чувств и эмоций. Сегодня просто не его день.…I feel safe Я чувствую себя в безопасности I feel scared Я чувствую себя испуганным I feel ready Я чувствую себя готовым And yet unprepared И все же неподготовленным…
* — С каждым годом получается все лучше! — Бекон! Бекоо-он! — Отличная работа! — Bon appétit! — Это швейцарский мисо. В смешении запахов, шумном обсуждении идей, вариантов и предложений, в теплой атмосфере домашнего уюта и веселого смеха, минуты тянутся одна за одной, наполняя этот вечер особым настроением. Денис сидит за столом, на этот раз отстраненный от всех кулинарных дел, чтобы дать возможность гостям принять «эстафету готовки» — так Стефан называет особую давнюю традицию, через которую проходят все, кто останавливается в этом доме дольше, чем на пару дней. Не просто совместное приготовление ужина, нарезка овощей для салата или чистка картофеля, а поиски вдохновения в банальных, но оттого не менее приятных вещах, отличный способ, чтобы отвлечься и найти что-то новое в том, что казалось обыденным. Прошло чуть меньше года с тех пор, как он сам был именно таким гостем, и вместе с Юлей готовил лазанью, украдкой бросая восторженные и немного смущенные взгляды в ту сторону, где Алексей Евгеньевич обсуждал рабочие моменты с его кумиром. Чуть меньше года… Сегодня он лишь наблюдает со стороны за одухотворенными взмахами рук, сумбурной последовательностью движений, и, одновременно, плавностью, легкостью, с которой Стефан учит ребят действовать. Ненавязчиво подталкивает в нужном направлении, задавая наводящие вопросы, старается не давить, дать им самим развить нужную мысль. Быстрое музыкальное сопровождение или нечто тонкое, осторожное, лирическое? Новая хореография для вращений или твиззлов? Спокойствие и притяжение или экспрессивный взрыв красок-эмоций? Не подарить готовое решение, не навязать свое видение, а раскрыть то, что сокрыто в тебе, но до чего ты сам пока не можешь добраться в силу возраста или недостаточного опыта. Едва ощутимый толчок вперед, словно уверенная ладонь аккуратно касается плеча и чуть разворачивает, указывая правильное направление. Чуть меньше года назад… Именно тогда он познакомился и очень подружился с Майей и Алексом, которые приезжали для постановки программ, именно то время стало для него отправной точкой к чему-то новому, толчком к первым серьезным изменениям в его жизни. Конечно, все началось еще с Лиллехаммера — робко поднятая рука, остановившееся на мгновение сердце… Участие в «Ice Legends». Стефан. Алеющие без конца щеки, потому что, вот он, рядом, живой и настоящий, неповторимым шармом окутывающий, создающий вокруг себя атмосферу теплоты и абсолютного комфорта, с которым так легко говорить. Быть рядом легко и просто. А щеки все равно горят без причины. Стефан. И горы свернуть, уговорить, уломать Алексея Евгеньевича взять его с собой в Шампери через месяц. Причина была, вот только понял он позже. Много позже. Окончательно — лишь полгода спустя. Но в мае 2016 просто очень интересно, чуточку страшно, а еще весело, особенно та неделя, проведенная с Шибутани. Без Алексея Евгеньевича и Юли, которые уехали раньше. Со Стефаном. Чуть меньше года… Когда настает время накрывать на стол, Денис только качает головой на все возражения — тоже хочет быть полезным, тем более, что «накрывать» не совсем подходящее слово. Тарелки, приборы, стаканы для сока, сыры и соусы — вот и все, что ему нужно в данный момент. Находясь у столешницы, уже собираясь разобраться с приборами, он неожиданно попадает в плен крепких рук, которые основательно сжимают его поперек груди. Доверься мне. Снова? И снова становится ужасно неловко, потому что Майя и Алекс совсем-совсем рядом, только отвернулись в сторону, склонившись над тарелкой с салатом, подбирая ракурс для фото. Стефан молчит, да и нужны ли слова? Когда теплое размеренное дыхание щекочет ухо, а пряди волос почти касаются его щеки. Когда так странно сжимается сердце — приятно и чуточку больно — весь мир сужается до крошечной точки, и вся Вселенная способна уместиться в тесном пространстве между ними. Миллиметрами между тобой и Солнцем. Крупицами песка в остановившемся течении времени. Ощущение чужого сердечного ритма где-то между лопаток. Горячие ладони у солнечного сплетения — там, где зарождается тепло, где «бабочки» сгорают прежде, чем успевают совершить множество головокружительных кульбитов. Через край. Шквальными волнами накатывает смятение, в момент, когда губы касаются основания шеи, чуть выше ключиц. Ожогом на коже, до искр, до дрожи. Вдох? Дышать невозможно, и думать. Остановить время, позволить себе принять то, что происходит, не жмуриться от стыда, смешанного с удовольствием. Но ему стыдно. Не потому что это неправильно по сути своей — совсем нет, ведь то, что между ними, кажется самым естественным и единственно верным в этом мире. Они не одни. Зачем сейчас, зачем так? Объяснишь? Доверься мне.…People like us Люди, подобные нам Know how to survive Знают, как выживать There's no point in living В жизни нет смысла If you can't feel the life Если ты не можешь чувствовать жизнь…
В прошлый раз было легче. Легче ли? Или под ударной дозой адреналина после проката не чувствовалось настолько сильно? Эффект «déjà vu» преследует его, напоминает о случившемся несколько дней назад, заставляя на мгновение окунуться в омут памяти. После произвольной программы и короткого интервью в микст-зоне у них запланировано еще одно, более длительное и подробное, на которое требуется больше сил и терпения. Тогда Денис ощущает себя взвинченным и счастливым — эйфория все еще не утихла, и когда они идут по длинному коридору по направлению к служебным помещениям, он позволяет себе принимать объятия и обнимает в ответ. Прижимается близко и тесно, ладонью придерживая за талию — в те минуты ему абсолютно все равно, что вокруг туда-сюда снуют волонтеры, шумный поток людей бесконечен, внимание рассеивается, и все, что важно — суметь собрать мысли в кучу, найти достаточно сил для ответов на вопросы. Вероятно, он не слишком преуспевает в этом, поскольку перед тем, как открыть нужную дверь Стефан останавливается, заглядывает в его глаза, и найдя там ворох растерянной неуверенности говорит очень тихо: — Не волнуйся. Я рядом. Просто будь собой, хорошо? А после случается это. Наклон головы и быстрый поцелуй-касание к основанию шеи. Короткое обжигающее прикосновение губ, призванное подарить спокойствие, вместо этого волнующее и будоражащее в сто крат сильнее. Впервые настолько публичное проявление чувств, но он не в том состоянии, чтобы полностью это понять. Осознание придет к нему позже, гораздо позже, а пока… Вдох-выдох. Еще не привык, не научился адекватно реагировать на слишком откровенную тактильность к себе, все еще неловко и смущающе, но по-настоящему до безумия желанно. Глубокий вдох и послушный кивок в ответ — «я постараюсь».…We know when to kiss Мы знаем, когда целовать And we know when to kill И мы знаем, когда убивать If we can't have it all Если мы не сможем получить все это Then nobody will Тогда никто не сможет…
И он действительно старается, возможно даже чересчур, потому что интервью в итоге выходит сумбурным, немного сумасшедшим и почти неформальным, каких у него еще не было. Стефан знает эту журналистку много лет, общается свободно и открыто, однако все же держит определенную дистанцию и резко пресекает любые, даже совсем безобидные вопросы.Если мы говорим о ваших сходствах, одна дополнительная «опасность» быть учеником Стефана… — Нет никаких опасностей! …все, что ты делаешь, Денис, будут сравнивать с тем, как это делает он… — У тебя есть другой вопрос? Мне не нравится этот вопрос. — Думаю, она просто хочет сказать, что… — Нет никаких опасностей. — …что люди любят сравнивать… но я этого не вижу! Мы любим делать все идеально, мы любим развиваться, мы любим становиться лучше каждый день, каждый раз, когда мы пробуем что-то новое. И благодаря этому люди замечают, что в определенных аспектах мы похожи. — И нет никаких опасностей… — Но нет никаких опасностей. Просто у нас есть схожие черты характера.
Ему приятна эта своеобразная защита. Когда один взгляд способен выразить огромный спектр эмоций, а в каждом слове сквозит незримая поддержка и забота, когда между ними безгранично чувствуется особая связь, ниточкой протянутая от одного к другому… Когда Стефан просто рядом. Физически, ментально — близость на каком-то странном энергетическом уровне, и это намного глубже и сильнее того, что он когда-либо мог себе представить. Как только спадает первое напряжение, оба улавливают этот момент и отпускают себя. Расслабляются, позволяя скользнуть в беседу немного непосредственной легкости, в ход идут лишь им понятные шутки, мимолетные полуулыбки друг другу и насмешливые подначки, чем, кажется, они смущают своего интервьюера. В середине разговора Стефан внезапно прерывается, снимает ресницу с его щеки и произносит: — Сдуй ее и загадай желание. Он послушно выполняет это, на секунду прикрывая глаза, прося волшебные силы исполнить то самое заветное, сокровенное и важное, о чем мечтается уже много месяцев. Есть некоторые сомнения в том, что существуют какие-либо научные доказательства, что ресницы могут исполнять мечты. Но он знает того, кто может. Того, в чьих руках находится его жизнь и их общее будущее. В чьих руках, словно в коконе из самой пушистой и невесомой ваты бьется его юное горячее сердце.— Я определенно не намерен сдаваться. Я только еще больше мотивирован. — К счастью! В семнадцать лет! Если ты сдашься в семнадцать, что же мы будем делать? — Знаешь, юное сердце очень легко глубоко ранить… — Ооо… Но у тебя сильное юное сердце!
Внезапно руки, крепко обнимающие поперек груди исчезают, из-за чего Денис вздрагивает, теряя необходимое ощущение тепла, и несколько секунд уходит на то, чтобы собраться с мыслями и полностью вернуться в реальность. Стефан уже что-то объясняет ребятам, с упоением при этом жестикулируя — скорее всего, в его голову пришла очередная гениальная идея о том, как именно им стоит подойти к выбору музыки. В какой-то момент Майя отвлекается, оборачивается и дарит ему взгляд, полный странного … понимания? Проницательный, но по-своему успокаивающий мягкий взгляд. Улыбается и зовет садиться за стол — ужин готов. И только горящее от прикосновения местечко у основания шеи, чуть выше ключицы, напоминает ему о том, что возможно, в ресничках все же существует особая неповторимая магия.…The world is not enough Целого мира мало But it is such a perfect place to start, my love Но это идеальное место, чтобы начать, любовь моя And if you're strong enough И если ты достаточно силен Together we can take the world apart, my love Вместе мы сможем разбить мир на части, любовь моя…
* — …это нормально? То есть, я думаю, что… Тебе не кажется, что это как-то… — Если ты сейчас скажешь «не профессионально», я тебя стукну. — Я не это имел в виду. — Тогда я вообще не понимаю, почему вдруг ты так против. — Я не против! С чего ты взяла, что я против? Но то, в какой ситуации все это происходит — разница в возрасте, в опыте, в отношении «тренер-ученик»… Они… — Они отлично ладят, Алекс, и не делай вид, будто ты не видишь, как Стефан… — Я вижу. Но ты уверена, что Денис… в безопасности? Что Стеф его не… Что это по взаимному согласию? Ай! Больно же! За что? — Мой брат идиот. Как ты вообще мог подумать такое? Они чудесная милая пара, и… — Ты так говоришь, потому что ты девчонка, а вам все кажется милым… Все, я молчу, только не бей! Я просто беспокоюсь. — Я так говорю, потому что внимательна к деталям. Если бы ты хоть иногда отрывался от объектива камеры и не залипал в свой айфон, то понял бы, что между ними… Что Денис смотрит на Стефана точно так же, как тот смотрит на него. — Да я же не против… Наоборот же… — Они взрослые мальчики и разберутся сами. — Но если что, мы присмотрим за… — Не вздумай на них пялиться завтра. И вообще не вздумай. — Но ты же сама сказала, что я невнимательный! Я буду внимательным. — Да поздно уже! Стараясь действовать бесшумно, он осторожно прикрывает дверь своей комнаты и прикладывает прохладные ладони к горящим щекам. Какой черт его дернул подняться наверх за альбомом и карандашами, а не остаться в гостиной? Стыдно. Неловко. И если до этого момента существовал хоть один призрачный шанс на то, что пристальные взгляды Майи ему всего лишь казались, то сейчас все сомнения разбиты вдребезги несколькими случайно услышанными фразами. Хотел ли он знать? Хотел ли, что бы знали они? И господи боже, Алекс вообще подумал, что Стефан его… что мог с ним… Кое-как он отлипает от двери, делает пару шагов на ватных ногах, и опускается на край кровати, в полнейшем смятении все еще пытаясь охладить пылающее лицо. Бесполезно. До кончиков волос горячо и стыдно. Немного пугающе? Не того, что ребята догадались и поняли, и точно не того, что они могут кому-то рассказать — почему-то он доверяет, интуитивно, подсознательно не чувствует исходящей от них опасности. Возможно, дело в сложившихся теплых дружеских отношениях, в взаимной симпатии друг к другу, в явном, хоть и беспочвенном волнении Алекса, в успокаивающем голосе Майи. Возможно в чем-то еще. Пугает другое — то, насколько заметна, очевидна и недвусмысленна со стороны их… связь? Близость? Влюбленность? Их выдают взгляды? Касания? Невозможность руки при себе держать. Денис практически не тактилен с другими людьми, но Стефану он позволяет все. Больше, чем все — тянется сам, просит, льнет, наивно полагая, что никто не видит. Но взгляд Майи замечает почти сразу, и все равно позволяет обнимать себя, прикасаться теплыми губами к шее. Доверься мне. Доверился. И что вышло? Иногда так хочется научиться мысли читать, чтобы понять мотивы этого невозможного человека. То, что можно просто взять и спросить как-то сразу не приходит в голову. Стоящие в углу чемоданы и пакеты с подарками мозолят глаза — вчера они вернулись так поздно, что не было сил и желания всем этим заниматься, а сегодня… Странный беспорядочный день. Ненавязчивая музыка звучит из колонок, пока он методично распаковывает вещи, чтобы успокоиться и привести в порядок мысли — сортирует на разные стопки одежду, аккуратно развешивает и укладывает в шкаф ту, что не пригодилась, откладывает в сторону то, что необходимо постирать или погладить. Возможность занять руки всегда действовала на него умиротворяюще, придавала спокойствия и уверенности, немного расслабляла. Губы трогает невольная улыбка, когда ладони касаются приятного на ощупь защитного чехла на дне чемодана. Звук расстегивающейся молнии, шорох мягкой ткани — костюм глубокого, насыщенного синего цвета от «Hugo Boss» выглядит сногсшибательно элегантным, в лучших традициях современной классики. Лучшее из того, что у него когда-либо было, и дело совсем не в бренде, цене или качестве. Это подарок, с которым связано одно из самых запоминающихся мгновений поездки после ярких огней ночного города, ужина в ресторане на набережной, и ожидания оценок в уголке слез и поцелуев. День Рождения Стефана выпадает как раз на их последний день в Хельсинки, на который намечены показательные выступления и банкет по случаю завершения Чемпионата, поэтому у них совершенно нет времени на что-то большее, чем своеобразный «праздничный» завтрак в одной из уютных кофеен Стокманна. И все же Денис считает, что это замечательное утро, наполненное улыбками, осторожными случайно-неслучайными прикосновениями и теплыми взглядами друг на друга. Крис всего пару раз одергивает их, тактично напоминая о том, где они находятся, и что расстояние между ними должно быть, как минимум, чуть больше пары сантиметров. После завтрака они размеренным шагом идут по торговой галерее, стараясь растянуть минуты, продлить ощущение особенной приятной атмосферы, пока Стефан неожиданно не останавливается напротив одного из бутиков и внимательно что-то разглядывает через стеклянную витрину. — Зайдем сюда, — улыбается едва заметно, касается ладонью его спины, подталкивая к двери. Денис послушно заходит внутрь, и пока Стефан о чем-то спрашивает подошедшего к нему консультанта, переводит недоуменный взгляд на Криса, но тот только пожимает плечами — понятия не имеет, какая светлая мысль посетила голову его друга на этот раз. Оглядываясь по сторонам, рассматривает классический антураж магазина, на какой-то момент выпадая из реальности, и не сразу улавливает нить разговора, когда его приобнимают и чуть сжимают предплечье. — … молодому человеку подойдет слим-фит ярко-синего цвета. Он подчеркнет стройность и будет великолепно смотреться на фигуре. Или хотите подобрать другой оттенок? — Думаю, он примерит синий, спасибо. Удивленно вскидывая брови он ловит взгляд, в котором загадочный блеск смешивается с гаммой различных оттенков-эмоций, замечает лукавую полуулыбку, и… отрицательно качает головой — не нужно. — Дэни. — Нет. — И почему же? — Обязательно объяснять? — Ответ очевиден, но мне бы хотелось понять причину. Вот что ему ответить? Что это «Hugo Boss» в одном из самых престижных торговых центров города и здесь все очень дорого? Что у него нет возможности купить это самому, а принять такой подарок… Стефан и так делает для него много, слишком много, и он просто не должен, не может пользоваться этим, ведь так нельзя. Ему очень приятно подобное внимание, и отрицать это будет откровенной ложью прежде всего самому себе, но что-то внутри странно сжимается, отдаваясь волной покалывающих мурашек. Так нельзя? Неправильно? Или… Короткий и быстрый взгляд туда, где стоит Крис, словно в поисках подсказки. Помоги? Но тот упорно делает вид, что рассматривает ремни, галстуки, запонки и прочие аксессуары, вероятно не желая вмешиваться, оставляя его самого разбираться со всем этим. — Я не могу. — Это не причина, а следствие, — голос обволакивающий и мягкий, ему почти невозможно противостоять. — Я не могу? — Это вопрос? — Стефан. — Денис. Да что ж такое. — У тебя День Рождения, — спасительная идея-отговорка возникает сама собой. — И это я должен дарить тебе подарок, а не наоборот. — Так подари. — Ты же знаешь, я говорил, что он дома, и… — Я не об этом. Подумай. Подумать о чем? Почему с этим человеком так часто бывает восхитительно легко и просто, но иногда невыносимо сложно понять, что за мысли прячутся за стремлением спрятать все между строк. Глаза в глаза. Просьба? Нотками нежности, безмолвной, невысказанной. Осторожной лаской, касанием к сердцу теплыми пальцами. Желание? Без перегиба, без давления, с возможностью отказаться. Всегда дает выбор, каждый раз, каждую минуту способен сделать шаг назад. И ничего взамен. Даже если очень хочется — не разрешит больше, чем позволяет себе. Невозможный. Любимый? — Ты хочешь, чтобы я подарил тебе возможность подарить мне дорогой брендовый костюм. — Немного странная формулировка, но в целом верная. — И… зачем? — Затем, что я хочу видеть тебя счастливым, — проникновенно, тихо и вкрадчиво. На пониженных интонациях, точно зная, как обезоруживающе они на него действуют. — И красивым. Ты очень, очень красивый всегда, а костюм лишь дополнит образ и подчеркнет твои достоинства. А еще затем, что мне приятно дарить тебе что-то. Нравится, когда ты улыбаешься. Примерь. Пожалуйста? Денис примеряет. Соглашается прежде, чем успевает еще раз возразить, уступает искусному, но аккуратному натиску, подчиняется ненавязчивым прикосновениям рук. Сдается всему этому — от улыбки, блеска в глазах и умелых манипуляций голосом до собственного желания принять подарок, потому что ему хоть и непривычно, но радостно и немного лестно. Улыбается, оглядывая себя в зеркало, смущается под пристальным взглядом любимых глаз. Костюм великолепно сидит на нем, эффектно подчеркивая стройность, и Стефан не удерживается от нескольких довольно выразительных комплиментов на французском, от которых пылать начинают не только щеки, но и корни волос. Когда он успел научиться понимать этот язык? Короткое «спасибо» срывается с губ, прежде чем он опускает глаза, нервно поправляя пиджак, берет секундную передышку-паузу для того, чтобы сделать вдох. В этот момент его фотографирует Крис, незаметно возникший рядом. На банкет он идет все же в старом костюме — длина брюк нового требует корректировки и подгонки под его рост, и готовы они будут лишь к утру следующего дня. Погруженный в свои мысли, плывущий по волнам приятных воспоминаний под звуки музыки, он не слышит стука, не замечает, как открывается дверь, и лишь щекочущее ощущение между лопаток, возникающее от пристального взгляда заставляет его обернуться. Стефан стоит, прислонившись к стене, и наблюдает за ними, чуть склонив голову. Давно он здесь? — Пару минут, — улыбается, не разрывая зрительного контакта. Можно не спрашивать, как тот понял, о чем он думает — в последнее время это не редкость, скорее, закономерность. Или умение считывать эмоции, так явно и прямо отображающиеся на его лице. Шаг, еще один, остановиться совсем рядом, невыносимо близко, потому что невероятная сила притяжения срабатывает мгновенно, стоит им только оказаться наедине в закрытом помещении. Да и в открытом тоже. Руки тянутся вперед, касаются груди, скользят медленно, очень медленно, позволяя ощутить теплоту тела сквозь одежду, ровный сердечный ритм, размеренное движение диафрагмы. Это сильнее его, и он ничего не может с собой поделать. Жажда прикосновений. Желание надолго остаться вдвоем, чтобы утолить терзающий тактильный голод. Ему хочется попросить Стефана остаться на ночь здесь. С ним. В его комнате. Разумом понимает — нельзя, невозможно, даже при иных обстоятельствах получил бы отказ, но чувства так сложно контролировать, и тяжело пытаться делать вид, что он не скучает. Вот так — на расстоянии вытянутой руки, почти смежных комнат, одного дома. Оказывается, скучать можно даже находясь рядом друг с другом. Чуть больше времени наедине. Пожалуйста? Вместо ответа — крепкие, слишком тесные объятия, выбивающие весь воздух из легких. Вздохнуть не получается, да и не нужно — поцелуй в висок лучше любого кислорода. Касание губ к щеке способно заменить атмосферу. Пальцы, ласково зарывающиеся в пряди и осторожно перебирающие их, дарят ощущение эйфории, и вместе с тем успокаивают, смягчают и умиротворяют сознание. Останься? Уткнуться носом в шею, прикрыть глаза. Он понемногу расслабляется, чувствуя, как спадает нервное напряжение, как становится легче от одних лишь прикосновений. Без слов. Знает, что Стефан понимает ход его мыслей. Не обязательно говорить, когда все и так более чем очевидно. Поэтому не просит остаться вслух. Только обнимает, трется щекой о колючий подбородок, и позволяет себе быстрое касание губ к губам. Ему сейчас это очень нужно, правда. И не ему одному. Ладони смыкаются на талии сильнее, пальцы стискивают ткань футболки, движения становятся чуть резче, нетерпеливее, и несколько ощутимых поцелуев отпечатками необходимости вспыхивают на коже. «Я тоже скучал» — имя каждому из них. — Майя и Алекс, кажется, догадались… о нас, — спустя несколько минут тишину нарушает голос, насквозь пронизанный волнением. — Я знаю, — и на контрасте совершенно спокойный ответ. — Знаешь? — Это тебя так удивляет? — После того, как ты обнимал меня у них на виду, наверное, не должно, но все же… Алекс теперь думает, что ты меня… что ты, ну… — Соблазнил? Совратил коварно и подло? — Стефан! Я же серьезно. — Ну, если серьезно… Он сам тебе об этом сказал? — Не совсем. Я услышал. — Подслушал? — Услышал. Случайно. Когда поднимался в комнату. Не знаю, как и зачем они начали это обсуждать, но Алекс сказал, что беспокоится за меня, и предположил, что ты… — Пользуюсь положением и властью, не оставляю возможности выбора и делаю все, чтобы затащить студента в постель? — Не так грубо и прямо, но что-то вроде. Майя его стукнула, сказала, что мы милая пара и сами разберемся. — Умная девочка. Передергивая плечами, Денис отстраняется и качает головой. У его мужчины сегодня иронично-игривое настроение, совершенно не способствующее разговору без смеха или подколок. Это не злит, даже не раздражает, просто становится немного не по себе, и что-то скребется неприятными коготками, пыльным шлейфом досады осыпается внутри, мешая незначительно, но ощутимо. Слова Алекса не беспокоят. Беспокоит то, что Стефан не полностью откровенен с ним, что под каждым его действием существует двойное дно, и что он сам это дно не в состоянии обнаружить, пока не задаст правильный вопрос. Научится ли когда-нибудь? Тихое «прости» касается выдохом шеи. Кончиком носа против линии роста волос, тыльной стороной ладони к щеке, бережно и осторожно. — Послушай меня, — его утягивают на кровать, усаживают перед собой, заглядывают в глаза, и взгляд напротив почти мгновенно теряет озорной блеск, становясь вдумчивым и сосредоточенным. — Я вижу твое волнение, предполагаю, что ты можешь чувствовать, но я давно знаю Шибутани, и уверен, что им можно довериться. — Дело не в том, что я не доверяю им, а в том, что ты… — Не скрывался? — Да. — У меня была причина. Это вышло не специально, но и не случайно. В какой-то момент мне показалось, что так будет правильно. Я не могу сказать, что Майя и Алекс твои ровесники, но они по возрасту все же ближе к тебе, чем я. Они замечательные, хорошие ребята, которые тепло относятся ко мне и очень подружились с тобой, насколько я успел заметить. Я просто… Просто хочу, чтобы ты мог поговорить с кем-то о… — Нас? — Не обязательно именно о нас. Но и об этом тоже, если возникнет такая необходимость. Это важно — иметь возможность обсудить что-то не только со мной или Крисом, потому что в каких-то моментах тебе может понадобиться иная помощь, более… свежий взгляд. Я понимаю, что сейчас это звучит странно, и ты вряд ли можешь представить себе подобную ситуацию, но мне будет намного спокойнее, если я буду знать, что тебе есть с кем поговорить. Ему необходимо чуть больше времени, чем у них есть сейчас для того, чтобы обдумать этот вариант, представить себе обстановку или обстоятельства, при которых он мог бы захотеть обсудить некоторые моменты своей личной жизни с Майей и Алексом. Дело не в них и не в доверии, а в желании с кем-либо говорить об этом. Пока все еще так ново, неопределенно и тонко, пока сам не до конца понимает, что происходит, движется осторожными несмелыми шагами вперед, практически на ощупь, полагаясь лишь на собственную интуицию. Это нечто очень сокровенное и личное, только между ними двумя, и делиться этим… Не сейчас. Не так. Но… когда-нибудь? Возможно, у Стефана действительно есть причины, и он не исключает того, что ему может понадобится совет, иной взгляд или просто шанс поговорить с теми, кто знает. С кем не нужно будет притворяться. Когда-нибудь. — В очень крайнем случае. — Это решать только тебе. Перед сном у них есть еще около получаса, которые они проводят почти в тишине, наслаждаясь близостью и друг другом. Тридцать минут неспешных прикосновений, отдающихся теплотой, чувственностью осторожных ласк, легкостью едва заметных полуулыбок. Тридцать минут нежности, сердце ритм в ритм, несколько слов-признаний, в смешении разных языков — забываясь срываться, на выдохе шептать «mon coeur», и тут же добавлять «handsome» и «dear». Денису все еще сложно выражать чувства с помощью слов, сложно даже перестать краснеть, в момент, когда комплименты становятся по-настоящему интимными и волнующими, поэтому он отвечает невербально, одними лишь взглядами и касаниями стараясь показать все то, что яркими шальными искрами вспыхивает и сжигает его изнутри. Уже у распахнутой двери они желают друг другу доброй ночи, и Стефан все никак не может уйти, потому что он не способен его отпустить. Касание, еще касание, дотронуться до груди, пальцами очертить линию ребер. Взъерошенные волосы, тихий смешок и почти целомудренный поцелуй в лоб. Так трудно оторваться, так сложно. Останься? Нельзя. Он на миг замирает и напрягается, когда мимо проходит улыбающаяся Майя, держащая в руках зубную щетку и пасту. Секунда, вторая, третья… Глубокий вдох. Выдох. Чуть смущенная ответная улыбка и больше никаких дерганий в сторону. Даже руку не убирает с груди Стефана. Доверься. Мне.…The world is not enough Целого мира мало… No nowhere near enough Никто нигде не чувствует, что ему достаточно…