Я тоже скучаю по тебе, chéri. Как дела на тренировке?
Не может сдержать улыбки и щеки внезапно краснеют. Вот как узнал? Как понял, что… Кажется, Стефан мысли способен читать на расстоянии восьми с лишним тысяч километров. Сегодня здесь тихо, у многих выходной. В который раз я оценил прелесть наличия бортов😂 Не то чтобы у него были с этим какие-то проблемы, но знать, что по привычке разогнавшись, не впишешься в висящее на стене зеркало куда приятнее. По-хорошему, ему бы вернуться на лед, времени осталось не так много, но сердце учащенно бьется в такт исчезающим в пространстве секундам. Минутам. Шаг вперед, шаг назад. Трясет телефон, будто от этого ответ придет раньше. Позвонить? Нет, он не станет, хотя велик соблазн увидеть растрепанные волосы и сонный, еще в легком расфокусе взгляд. Его мужчина невероятно милый и очаровательный с утра. Его мужчина… Боже, как непривычно до сих пор. И очень очень смущающе. Опускается на скамью, руками лицо закрывает, трет раскрасневшиеся щеки. — Эй, ты в порядке? — Коширо просовывает голову в дверь, смотрит недоуменно и тут же переводит взгляд на вибрирующее на скамейке устройство. Денис чуть ли не подскакивает — то ли от неожиданности, то ли от страха, что на его лице крупными буквами отражены все испытываемые в это мгновение чувства. Возможно, слишком проницательный Питер догадывается или знает, возможно, знает кто-то из тренерского состава — Саломе, Роб и Анна, но остальные точно не должны ничего знать. По крайней мере, пока. Так будет спокойнее им обоим. — Да, я… сейчас. Сейчас вернусь, — кивает, смахивая прилипшую ко лбу челку. Коширо кивает в ответ, пожимает плечами и закрывает дверь. Пальцы дрожат на разблокировке.Еще бы, с твоей любовью к скорости и простору 😅 Не убейся там, ладно? Пожалуйста, будь осторожен.
Беспокоишься обо мне?Я всегда беспокоюсь о тебе. Особенно, когда ты далеко.
Очень смешно, ребенок. Иди и тренируйся, я позвоню чуть позже.
Успеешь до того, как в Торонто наступит ночь?Если нет, то приду к тебе во сне и отшлепаю по твоей восхитительной заднице.
Глубокий вдох, мурашками по коже, а на губах самая искренняя счастливая улыбка. Тоска отпускает, растворяется и исчезает всего в нескольких коротких сообщениях с другого уголка Земли, где сейчас находятся все мысли и его сердце. Она вернется, совсем скоро вернется снова, но в этот момент Денис не задумывается об этом. Раскованно и свободно скользит по льду, проверяя группировку, заходит на перебежку, прыгает флип и лутц без помарок, разгоняется и тормозит у самого края катка, осыпая поверхность под красным часовым циферблатом ворохом холодной снежной пыли. *** Двести семьдесят восьмая овечка, двести семьдесят девятая овечка, двести восьмидесятая… Денис со стоном зарывается в подушку. К черту. Приподнимается, взбивает и сминает ее, укладывается на другой бок, уже в который раз за ночь. Не может уснуть. Бессонница изводит его до состояния бессильной злости, до бесчисленных попыток перестать думать обо всем и сразу, до желания моментально отключиться, потому что вставать в полседьмого утра. Сознание коварно. Вместо кудрявых милых овечек, пасущихся на лугу, оно подкидывает ему воспоминания о выходных, проведенных в солнечно-дождливом Цюрихе. После возвращения из Японии он узнает о появлении еще одной ученицы. Не то чтобы это было таким уж сюрпризом — они обсудили это со Стефаном заранее, и он абсолютно не был против, просто не думал, что это случится так скоро. Как и не думал о том, что ловить влюбленные девичьи взгляды, обращенные к его мужчине, будет несколько раздражающе. Стоило давно привыкнуть к тому, что на того практически все смотрят, как на ожившее божество, а особенной энергетике не поддается только самый бесчувственный и холодный. Стоило привыкнуть, но… Изредка замечать, не акцентируя на этом внимание, совсем не то же самое, что чувствовать, как история повторяется заново. Не может избежать скребущих душу параллелей. Случайно-неслучайное прикосновение к плечу. Задорный смех и объятия после успешно выполненных каскадов. Снова прикосновение, и комплименты самому лучшему тренеру. Он не выдерживает уже через несколько дней. Ему даже не обязательно озвучивать это вслух, достаточно бросить слишком выразительный и опаляющий взгляд в сторону Стефана, когда тот улыбается в ответ на плохо замаскированный флирт. И еще несколько не менее говорящих, во время поездки в Олимпийский музей в Лозанне, пока Коширо делает «фото в полете». Рука в руке. Денис отворачивается и прикусывает губы. — Успокойся, — его плечо сжимает крепкая ладонь Криса. — Это обычная вежливость. — Но… — Поверить не могу, что я вообще говорю об этом, но тебе, правда, не о чем беспокоиться. Крис убедителен, но все же не настолько, чтобы перестать об этом думать вообще. Резкость в движениях, ненамеренная дистанция между, попытки взглянуть на происходящее иначе и обуздать нечто темное, беспросветно затягивающее в ощущения, которые он совсем не хочет испытывать. Признаться себе в том, что просто ревнует, не хочет тоже. Стефан замечает. На одной из тренировок ловит опасные искры во взгляде, а после подходит и медленно подцепляет пальцами его подбородок, заставляя заглянуть в глаза. Молчит. Не говорит ничего, выискивая ответы сам, на дне сокрытого в глубине пожара. А потом увозит в Цюрих на все выходные. Это маленькое путешествие становится той необходимой отдушиной, спасательным кругом в океане бессмысленных волнений и надуманных тревог, где каждое мгновение принадлежит только друг другу. Они гуляют по Банхофштрассе, наслаждаясь тишиной и утренним спокойствием, поднимаются на вершину холма — Линдерхоф, откуда открывается великолепный панорамный вид на просыпающийся город. Безмолвно, лишь прикосновениями и мягкими полуулыбками, когда солнечные лучи ярко освещают исторический центр внизу. Объятие — бережное, осторожное, необходимое. Выдох в макушку. Спускаются по узкой улочке, касаясь друг друга плечами. Заходят в Фраумюнстер, чтобы вновь увидеть невероятные по красоте витражи, творение Марка Шагала. Обедают на террасе «La Rotisserie», потому что позволяет погода, и еще потому, что по мнению Стефана, там отлично готовят морепродукты. Медленно шагают по набережной реки Лиммат, едят мороженое, обсуждая предстоящий сезон, до которого остается чуть больше двух месяцев. Останавливаются на одном из мостов и делают фото, ловя последние минуты перед тем, как солнце полностью скроется за надвигающимися тучами. Несдержанно смеясь, бегут до Гроссмюнстера, чтобы там переждать внезапно начавшийся сильный ливень.…Still I recall all Я до сих пор вспоминаю The good times together Прекрасное время, проведенное вместе The love we shared Любовь мы разделяли The fun and the laughter Веселье и смех…
Изрядно промокшие, но счастливые, заходят внутрь собора, под сводами которого слышны торжественные звуки органа. Свет разных цветов струится сквозь витражные композиции, созданные рукой Аугусто Джакометти, и оба замирают на какое-то мгновение, проникаясь особенной атмосферой причастности к вехам исторических событий, что происходили здесь много веков назад. — Предание гласит, — Стефан наклоняется ближе, чтобы его было слышно, — что святые мученики, брат с сестрой Феликс и Регула, должны были погибнуть в Мартиньи, вместе с воинами-христианами Фивейского легиона. Во время казни воинов им удалось сбежать и добраться до Цюриха, но здесь они снова были схвачены римлянами, преданы суду и обезглавлены. Говорят, что святые чудесным образом восстали, забрали свои головы, и, поднявшись на сорок шагов в гору, с молитвой предали дух Господу. Собор был воздвигнут именно на этом месте, где некогда находилась древняя церковь Каролингов, а начало строительства датировано 1090 годом. Денис слушает внимательно, кивает, но не в состоянии сказать что-то хоть сколько-нибудь связное. Звуки органа, резонирующие с внутренними струнами его души, величественные стены, хранящие воспоминания о жизни далеких предков, мягкий приглушенный свет, и голос над самым ухом — проникновенный, тихий, чарующий. Пытается сохранить в памяти этот момент, запомнить ощущения, едва заметно касаясь ладонью чужого запястья. Вечером следующего дня, под сгустившейся темнотой летнего звездного неба, они плывут на небольшом корабле по Цюрихскому озеру, разговаривают, стоя на палубе, тесно прижавшись плечами друг к другу. Ветер приятно касается разгоряченных от вина щек, ласково треплет пряди волос, окутывает неповторимым флером свежести и головокружительного аромата парфюма Стефана. Смешение запахов, желанной близости, невероятного вида на залитые бликами огней причалы и пришвартованные к ним яхты, делает этот вечер еще более особенным, завораживающим, очень личным. Подушечками пальцев по лопаткам до мурашек. Сквозь ткань рубашки покалыванием-ознобом по всему телу. Учащенным пульсом реагирует на такое простое движение. Задерживает дыхание, когда слышит тихое: — Я хочу, чтобы ты знал: появление других учеников никак не отразится на наших отношениях. Как тренер, я не должен такого говорить, это не слишком этично, но… Ты по-прежнему будешь для меня в приоритете, это не изменится. — Да уж, ты, правда, не очень этичен. Насколько профессионально заводить любимчиков? — О, перестань. Не знаю ни одного тренера, у которого их не было. Таким простым и легким сейчас кажется перевести все в шутку, с улыбкой перечислять всех легендарных тренеров с их фаворитами, лишь бы не поднимать эту тему всерьез. Сам не знает почему, но не готов. Молчит. Кусочками пазлов несобранная мозаика. Калейдоскопом невысказанных слов. — Дэни? — М? — Когда я сказал, что ничего не изменится, я имел в виду не только наши рабочие отношения. Суперспособность мысли читать? Денис переводит взгляд туда, где корабль разрезает водную гладь, где волны бьются о борт, рассыпаясь на сотни и тысячи переливающихся в подсветке пузырьков пены. Ему нужно что-то ответить. Признаться в том, что это оказалось труднее, чем он думал — делить Стефана с другими. Во всех планах, во всех отношениях. И если рабочие моменты тренера и хореографа с другими фигуристами он вполне способен воспринимать адекватно, то делить внимание любимого мужчины…. Это почти всегда не поддается контролю. Царапающая жалящая ревность прорывается сквозь внешнее спокойствие и притворную отстраненность, вспыхивает обжигающими искрами, отражается в глазах слишком горячо и явно, настолько явно, что невозможно ее не заметить. Это чувство пугает. Неправильное, иссушающее. Терзающее, неконструктивное. Необъяснимое. Неужели в любви всегда так? Оборотная сторона медали. — Мне не нравится, как она на тебя смотрит, — наверное, это единственное, с чего он может начать. — Чертов эффект дежавю, — и чем может закончить, не продолжая. Объятие со спины, ладони уверенно скользят по груди, обхватывают бережно, но крепко. Дыхание щекочет шею. — Ты смотрел совсем иначе, — мимолетное прикосновение губ к щеке. — Осторожные, короткие взгляды. Личные и особенные. Иногда я ловил их, но иногда думал, что мне это только кажется. — Тебе не казалось. — Да, теперь я это знаю. Наверное, ему хочется спросить: почему именно я? Странный вопрос, который так и останется неозвученным, потому что сам никогда бы не смог дать определенный ответ. Почему так случается? Почему с одним человеком мир внезапно становится полным и ярким, живым и насыщенным, переливающимся всеми возможными цветами-оттенками. Сердце само выбирает. Сердце или судьба? В Японии существует фраза «koi no yokan». Ее сложно перевести однозначно, как сложно обличить в слова ощущения. Это чувство, когда ты встречаешь кого-то, в кого тебе самой судьбой суждено влюбиться. Возможно, сейчас ты не любишь его, но внутри тебя есть предчувствие, что любовь с этим человеком неизбежна. Тихое признание тонет в шуме волн. Ответное «и я тебя очень» в сторону приближающегося причала уносит резкий порыв ветра. Денис зевает, откидывает одеяло и тянется к телефону. В Торонто час ночи. В Нагое два часа дня.…How I wish you could feel Как я хочу, чтобы ты почувствовал What my heart says tonight dear О чем сегодня говорит мое сердце, дорогой I miss you and I wish you were here Я скучаю по тебе и хочу, чтобы ты был здесь…
*** Затяжной ливень барабанит по подоконнику крупными каплями, ветер срывает с деревьев листву и кружит ее в воздушных потоках, перед тем как разбросать по залитому лужами асфальту. Канадское небо затянуто непроницаемыми грозовыми тучами с самого утра и до позднего вечера, тоска усиливается и становится еще более ощутимой, отдаваясь раскатами грома в издерганном от ожидания сознании. Завтра, уже завтра. Но телефон молчит. Долгие гудки, длинною в Тихий океан между ними. Несколько сообщений без ответа, волнение, что измеряется минутами до встречи, острой необходимостью коснуться, обнять и прикрыть на мгновение глаза. Почти две недели на расстоянии звонка. — Стефан тебе сегодня не звонил? — Денис не уверен, стоит ли спрашивать, но неизвестность играет на нервах, заставляя приподняться с кровати и отвлечь Коширо от аркадной игры перед сном. — Нет. Кажется, я говорил с ним пару дней назад. Позавчера, возможно. А что? — Да ничего, я просто… Не продолжает дальше. Не знает, как объяснить свое волнение. Укладывается обратно на подушку, проверяет мессенджер. Пусто, снова нет ответа. В Торонто одиннадцать ночи. В Нагое полдень следующего дня. Даже когда в комнате полностью гаснет свет — ворочается, не может уснуть. Зажмуривается, считает дни до начала сезона, потому что овечек считать бесполезно, взбивает подушку, натягивает одеяло до подбородка, спустя минуту откидывая его в сторону. Чтобы хоть как-то отвлечься, открывает сохраненные вкладки в браузере, истории в которых не успел дочитать. Еще в Японии, во время перерывов между шоу, когда с Крисом и Стефаном был в одном из музеев военных искусств, он наткнулся на инсталляцию, изображающую двух самураев — господина и его ученика-оруженосца, стоявших рядом, рука об руку, устремив взгляды друг на друга. Непримечательная инсталляция, почти не отличающаяся от многих других, но что-то заставило его остановиться и присмотреться внимательнее. Первый мужчина — господин, внешне казался старше и внушительнее, доспехи его были дороже, на латах и шлеме красовался оттиск именного герба. Второй же выглядел совсем юным, с доспехами более простыми и незамысловатыми, но на поясе его с обеих сторон в ножнах были сокрыты вакидзаси и катана, которые в то время использовали парой в искусной технике боя. А снизу, под иероглифами транслитом на английский надпись гласила: «Теплый долг» Денис осторожно касается плеча Стефана, привлекая его внимание, указывая на табличку. Не может понять, что за смысл заложен в надписи. Но тот только улыбается и качает головой. — Я думал, ты знаешь об этом. И больше ничего. Невысказанным намеком предлагает разобраться в этом самому. Конечно же, он разбирается. Находит упоминания, роется в интернет-ресурсах, чтобы унять свое любопытство. …В самурайской среде, где все было подчинено воинскому кодексу чести, выше всего ценилась верность. Паж или оруженосец должен был учиться у своего господина доблести и быть достойным его. Почти все сёгуны и полководцы имели признанных любовников. Измена мальчика господину влекла за собой жестокую казнь. Верность в любви до некоторой степени покоилась на соглашении. Господин мог взять мальчика силой, но в этом случае любовь ему не принадлежала. Иногда старший самурай тоже давал обет верности, если желал этого. Любовная связь была частью феодальных отношений. Став взрослыми, благородные юноши обязательно вступали в брак, однако известны и любовные союзы между сверстниками, продолжавшиеся всю жизнь. Юные самураи Тамасима Мондо и Тоёда Ханэмон, полюбив друг друга, когда первому было шестнадцать, а второму девятнадцать лет, прожили в любви и согласии до старости, ни разу не изменив друг другу ни с женщиной, ни с мужчиной. Сексуальная связь не только скрепляла вассальные отношения, но и персонализировала их, превращая «холодный долг» — подчинение и верность, основанную на регламенте, в «теплый долг» — сердечную привязанность и верность иного рода, более глубокую, интимную… Почти погружается в сон, убаюканный образами-картинками, историей и легендами, вспышками воспоминаний и ожиданием завтрашнего дня. Едва может ощутить вибрацию телефона, что выпал из разжатой ладони.Прости, я только увидел звонки и смс. Кента убивает своим энтузиазмом. Надеюсь, ты уже спишь, а я считаю часы до вылета. Безумно скучаю, ты знаешь?
Улыбка в уголках губ и сердце бьется чаще. Одного сообщения хватает, чтобы унять тревогу. Все хорошо. Стефан просто законченный трудоголик, порой совершенно забывающий о времени. Я тоже, очень сильно. Во сколько твой рейс?В восемь, сейчас поеду собираться. У тебя почти полночь, опять нарушаешь режим?
Накажешь меня за это?😉 Минута тишины. Вторая. Третья. Стефан?Продумываю наказание. Кента спрашивает, почему я опасно улыбаюсь, глядя в телефон.😈
О, мне стоит бояться?😬Если сейчас же не пойдешь спать — да. И я серьезно! Доброй ночи, trésor.
Денис засыпает быстрее, чем успевает ответить.…All through the night I will see memories passing Всю ночь я буду видеть воспоминания о прошедшем The way you looked the sound of your laughing То, как ты выглядишь, звук твоего смеха How I long for the touch Как я желаю прикосновения Of your hand holding mine dear Твоей руки, держащей мою, дорогой Oh I miss you and I wish you were here О, я скучаю по тебе и хочу, чтобы ты был здесь…
И первое, что он видит утром, открывая инстаграм — сторис Стефана из самолета. Япония — Канада. Улыбается, делая глубокий вдох. До самой желанной встречи остается всего несколько часов.…Lord, I miss you and I wish you were here Господи, я скучаю по тебе и хочу, чтобы ты был здесь…