Зверь

Не было ни сожалений, ни страха. Может, это и был первый раз, когда она убила кого-то намеренно, но испытать бóльшую боль, чем она уже испытала, невозможно. Она сидела там, на спине мертвеца, загипнотизированная померкшим огнём лампы на стене напротив, ничего не понимая. Будто кто-то ловким движением ластика стёр базовые знания о мире. Исчезло понимание земного притяжения, работы человеческих лёгких, понимание того, что есть звуки, цвета? Где мама, когда Лисса так сильно нуждается в её совете? Раздался стук ломающегося меж зубами ногтя. Лоб покрылся испариной, и в мельчайших, точно раздробленных каплях пота играли тёплые домашние огни. Нужно вставать. Мелисса послала конечностям сигнал двигаться, но получилось не с первого раза. Когда она поднялась и огляделась вокруг, тогда и мысли стали стремительно вонзаться в мозг. В руке оказалась самая яркая из светящих ламп. Лисса проверила половицы, книжные полки, посмотрела за горшками с цветами, раскрыла шкаф и там наконец обнаружила тайник. Тот был наполовину забит порошками, какими-то ветхими книгами со словом «магия» в названии, несколькими банками, заполненных чёрт знает чем, нет времени в этом разбираться. Повыбрасывав весь этот хлам, Лисса быстро на глаз определила, что если согнуть Вифианну во всех суставах, она может сюда поместиться. Тело было ещё тёплым, кожа — розовой, мышцы — достаточно эластичными, чтобы с трудом, но поддаваться. Закрыв дверцу тайника, Мелисса подпёрла её ящиком, что лежал в том же шкафу, чтобы пальцы ног Вифианны не открывали дверцу. Банки, книги и прочий мусор спрятала под кровать. Это должно задержать поиски. На воре и шапка горит. Если взять какую-нибудь папку со стола, спокойно выйти в коридор, не оглядываясь и не нервничая, может, удастся не вызвать подозрений. Первые шаги, тихие и медленные, позже перешли в бег рыси. — Корней, — ворвалась она в домик. — Помоги. Он крутил самокрутку, но как только Картер впустила внутрь вместе с собой панику, тут же поторопился завернуть бумагу до конца и закурил. Всем естеством чувствовал — ему это сейчас понадобится, и был бесконечно прав. — Пиздец, блять, — изрёк Корней, услышав обо всём, что случилось. — Ёб твою мать… — Это не самое худшее, — известила она, — Они нашли взрывчатку на крыше неврологии. — Хер с ней, со взрывчаткой. Если Разведка подоспеет, то обойдёмся без одного заряда. Если нет — тогда уже и будем думать. Ты хорошо спрятала тело? — По крайней мере до утра его вряд ли найдут. Сначала обыщут вокруг. — Хорошо. Утром уже будет неважно. Слова закончились. Создаваемая Мелиссой аура беспокойства ещё сотрясала воздух, но на Корнея, сидящего в кресле и выдыхающего горький жгучий дым, действовала слабо. Для него то, что она нуждалась в поддержке, не было очевидно — стояла себе и стояла, лицо как кирпич, ни единой эмоции. Ей бы хотелось услышать, что всё будет хорошо, что это была необходимая мера, хотелось услышать хоть что-то для собственного успокоения, но он не мог распознать её сигналы… вернее, их отсутствие. И непонятно, на кого злиться? На себя ли, за то, что не могла хотя бы ртом своим наконец сказать «обними меня, мне неспокойно», или на него, за недостаток эмпатии? Видимо, она слишком долго напрягала его своим присутствием, и он снова направил взгляд на неё. — Слушай, мы уже никак ничего исправить не сможем. Иди спать, наберись сил перед завтра. Нет, нет, нет, это не то, что ей нужно, как он не понимал? Мелисса продолжила смотреть на него и собиралась хотя бы изобразить грусть, но мышцы лица глупо содрогались, двигая брови и уголки губ. — Что такое? Тоже хочешь? — он кивнул на самокрутку. Лисса хлопнула дверью с другой стороны. Как можно было забыть, что здесь все, включая её саму, калеки по части эмоций. Дома желанного покоя тоже невозможно найти. Ни под горячим душем, ни рядом с чашкой купленного неделю назад чая, ни в мягкой постели. Голова гудела и звенела, видимо, изображая тяжёлые колокола церкви. В кровати не было сна, и как бы ей не хотелось последовать совету Корнея и хорошо отдохнуть, сама она этого не сделает. Поэтому, напоследок прокрутив план завтрашнего дня, выжигая его на изнанке век, Лисса глушит лихорадочно бьющийся кусок мяса в груди пятью громадными глотками коньяка и аккуратно кладёт голову на подушку. Завтра всё изменится, абсолютно всё. Должно измениться. Утро, нетерпеливое, пришло быстро для всех, кто знал, что принесёт новый день. Корней, Ян, Аммон, Мелисса и ещё несколько человек из их общества склонялись над картами, сверяясь с тем, кто, где и в какой момент времени должен находиться. Разведотряд ещё с ночи изучал всю отвратительность Подземного города, солдаты проверяли тоннели узких пещер, устно повторяли свои обязанности и приводили в готовность клинки с устройствами пространственного маневрирования. Заключённые в накопителе стучали по трубам, передавая информацию по всей площади. Кухарки обрабатывали человечину, не зная, что вся доставленная партия заражена бактериями, которых свет ещё не видел. Ровно в восемь часов, с началом рабочего дня, работники инфекционного отделения собрались в актовом зале на еженедельное собрание, готовые услышать планы и цели на ближайшие семь дней. Люди занимали места, Мелисса стояла за кулисами, вместе с остальными ожидая начала. — Наш корпус единственный, кто не явится на завтрак, — рассуждала она, — Инфекционисты сейчас в плохом расположении духа. Это может повлиять на исход. — Посудите сами: не впервые один из корпусов пропускает завтрак, — объяснял Аммон, пребывающий почему-то во взбудораженном настроении. — Доктор Ларсон предупреждал людей заранее о таком течении дел, так что кто успел перехватить поесть — тот молодец. Кто не успел — поделом. Ян кивнул, соглашаясь. — Ну что, господа и дама, момент истины? — воскликнул он и получил множество напряжённых взглядов в ответ. — Идите, займите места. Они покинули кулисы, сели на сидения в первом ряду. Ян встал за кафедру. — Доброе утро, присаживайтесь поудобнее, замолкайте, — начал он в своей привычной приказной манере, затем положил перед собой связку бумаг, развернул и… сбросил их все на пол. «Вот же актёр ебаный, — прокомментировал Корней, за что получил удар локтем в бок. — Ну, лишь бы не подкачал». — Сегодняшнее собрание пройдёт в нестандартном формате, надеюсь, вы не возражаете, потому что на данный момент есть животрепещущая тема, остро вставшая в нашем коллективе. Каждый из вас догадывается, о чём речь, верно? Некоторые ваши коллеги совсем недавно обнаружили пробоину в идеально выстроенной репутации господина Сета. Но! Не спешите неодобрительно качать головой, давайте для начала взглянем фактам в лицо: в системе господина есть одна очень большая проблема: мы уже не воспринимаем мясо как людей, и всё же это именно то, кем они являются. Только представьте, что вы расчленяете того, кто сидит рядом с вами прямо сейчас, или вскрываете тех, с кем вы каждый день работаете, разговариваете, делитесь мыслями. Жутковато стало, не так ли? Дрогнула ли ваша огрубевшая душа? Конечно, дрогнула, знаю я всё. Это потому, что они — люди, личности, а не объекты исследований. Куда гуманнее пользовать для этих целей животных, но так и быть, сейчас не об этом. Если назвать свинью уткой, она не полетит. Если назвать человека мясом, он не перестанет быть живым существом со своей историей. Мясом их принято окликать только для того, чтобы никто из вас не считал себя убийцей, но мы же с вами взрослые люди и понимаем всё. Мы — убийцы по роду деятельности, какие бы чистые намерения у нас не были! Примите этот факт и смиритесь с ним. Это то, что уже нельзя изменить. Однако, всё ещё можно остановиться самим и остановить адский конвейер Спецсектора. Я призываю лично вас всех, каждого сидящего на трибунах, перейти на нашу сторону. А если вам мешает культ личности Сета, то внимайте: ваш предводитель, клявшийся в том, что никогда никому из вас не соврёт, и в целом прослывший человеком с высокими моральными ценностями, всё это время обманывал нас. Знали ли вы, что мясо, предлагаемое в столовой, является человечиной? Если по началу сотрудники слушали заведующего предельно внимательно, не издавая ни звука, то последняя фраза подорвала в зале мину. Разговоры и обсуждения понеслись по трибунам со скоростью бьющей молнии. Пища для размышлений дана, и вопросы не заставили себя ждать: — Чем вы можете подтвердить нечестность господина Сета? — воскликнул голос, перекрикивая сплетения споров. — Доктор Картер проводила расследование в бойнях и обнаружила там развилку, ведущую из крематория в столовую. Если помните волну допросов, связанную с проникновением в шахты, то знайте, страшная тайна была открыта как раз за ночь до того дня. «Идиот, — возмутился Корней, склонившись к Аммону, — Зачем он Мелиссу упомянул?» «Осмелюсь предположить, что это личные счёты.» Доктор Ларсон всегда отличался особым видением коллектива. Для него не было единого общества людей, он считал каждого человека соперником, а работу — конкурсом на выбывание. — То есть нам нужно поверить на слово? — возмутился другой голос. — Сейчас — да, когда по окончании собрания вы выйдете из зала и направитесь к столовой, у входа вы найдёте там множество людей, сплёвывающих кровь. Сегодняшнюю партию мяса перехватили и инфицировали плотоядными бактериями, они образуют на слизистых рта и губ язвы… почти моментально. Подкинув докторам новую информацию, как кость собакам, Ларсон решил дать им минуту на подумать. Обернувшись на стройные ряды, наблюдая за разворачивающейся в зале картиной, Мелисса испытала тихий ужас — происходящее напоминало ей о чём-то. На что? На день, когда её приняли в Спецсектор? Нет, это что-то другое. На ином уровне. На ментальном, а не материальном. Она метала взгляд то на сцену, то в зал, пытаясь сообразить, чего ожидать от следующих секунд. — Время принимать решение. Под сидениями вы найдёте красную ленту. Те, кто за то, чтобы присоединиться к нам, пожалуйста, закрепите её на запястье и поднимите руку. Те, кто против, оставайтесь на местах. Таким образом, мы определим дальнейшие действия. Если идею отринут больше половины присутствующих, предложение аннулируется, собрание продолжим в обычном формате. Споры не утихали, и потому Яну приходилось перекрикивать громкие, хищно шипящие голоса. Лисса взяла красную ленточку, подвязала на рукав халата и встала, разглядывая чужие запястья, и, кажется, только в этот момент осознала, что сейчас произойдёт. Считать времени не было, но визуально красные ленты она определила только чуть больше, чем у половины мужчин. Напряжение, родившееся внутри вчера с крупинки, сейчас стало гигантским монстром, и он становился только больше. Будто слепленный ветром комок снега пустился вниз с горы. Скоро лавина доберётся до подножия. Тревога вберёт в себя всех людей в зале и сожмёт глотки, не давая задышать. Сглотнув горчащую слюну, испуганными глазами обнаружила нависшего над ней Корнея, что накрыл её тенью. — Уходи отсюда! — крикнул он, чтобы точно быть услышанным среди вороха грубых восклицаний и оскорблений. — Запри двери с той стороны и спрячься у озера, я или кто-нибудь другой придём за тобой. Лисса обернулась в зал с первым хлёстким ударом кулака о чью-то щеку. Началось. — Я не сбегу. — Ты глупая?! Не время, блять, геройствовать, Мелисса! Проваливай отсюда нахуй, никто не посмотрит на то, что ты девушка, мозг вышибут сразу! — Если мы сейчас разделимся, рискуем потеряться совсем. — Слушай сюда, — он схватил за плечи, потряс так, что её дезориентировало. — Здесь щас резня начнётся, как ты не понимаешь? Я о себе позабочусь, а ты… — И я. Корней, я остаюсь, как и должна была по плану. Кому суждено быть повешенным, не утонет. — Дура, я прошу тебя, послушай меня в этот раз! Ян и Аммон подбежали к ним, расширив круг до четверых. — Всё не так плохо, — начал Ян. — Не многим более четверти людей против. Избавимся от них, и можем двигаться дальше. — Поддерживаю, — согласился Аммон. — Нужно запереть двери, чтобы стукачи не выбежали и не успели предупредить Сета. — Ключ, — потребовала Мелисса, и связка, пролетев метр, приземлилась в раскрытую ладонь. Корней, крупный и тяжёлый по телосложению, не успел за ней, шустрой и юркой. Убегая к лестнице, что находились по периферии зала, широко расставляя ноги, она слышала ругань Корнея. Где-то в переплетении возгласов смешивались звуки хруста костей и сдавленных болезненных хрипов. Взбираясь по мелким ступеням, она наконец осознала, на что похоже происходящее. Всё такое же, как было там. Один в один. Обезличенные люди, белые овалы вместо лиц, в глазах рябит, ноги с каждым шагом разучиваются ходить, и милосердием эту войну не выиграть. На её пути по одному появлялись тени, никаких красных лент на запястье — для Мелиссы это призыв к действию. Плотно обхватив рукоять скальпеля, она обострённой реакцией уворачивается от удара и вонзает лезвие в мясистую шею. Струя крови оросила белизну халатов — жертвы, её, кого-то рядом. Ошарашенный следующий на пути замешкался и получил острый удар меж рёбер. Лисса проскакивает мимо падающих и скатывающихся вниз по лестнице тел, полотно зелёного ковра багровело рядом с её кожаной обувью. Не жалея сил, она метко, с утробным рыком перерезала жизненно важные сосуды ещё одному, пригинаясь прочь от пытавшихся взять её в захват рук, раня сухожилия, отвечающие за равновесие, отправляла недоброжелателей к подножию лестниц. Каждое из нанесённых увечий готовило её к следующему удару, каждая разбитая голова её противников строила ей путь наверх, к дверям. Руки, скользкие от пота и чужой крови, сунули скальпель обратно в карман и достали оттуда связку ключей. Чувствуя спиной приближающегося человека, она резко развернулась, но достать оружие не успела. Мужчина врезал свой чугунный кулак в её нос, пронзив болью. Её взяли за воротник и сильно впечатали в злополучную дверь. Лисса ударила его в пах, и в ту же секунду кто-то пнул согнувшегося человека в сторону. Завязалась новая драка. Готово, дверь заперта. Она дёрнула ручку на проверку и бегло осмотрелась: Ян сидел у сцены, не утруждая себя грязными делами, Аммон применял на практике удавку, Корней бросал кого-то через себя. Встретившись с ним взглядом, увидела, как он замахал руками, мол, уходи, но Мелисса почувствовала прилив такой дикой силы, что десятеро не удержали бы. Перед глазами вдруг замелькала вся жизнь: от скучных уроков в школе к избиению, к Терезе и Леви, к прореживанию и пыткам, до осуществления плана по свержению Созидания. Наконец, всё, что было затуманено, прояснилось. Всё то, через что она прошла, всё вело её сюда, к этому моменту. Мелисса, словно дикое животное, устремляется по рядам, нанося вверенные резанные и колотые раны то со спины, то в лицо, ни на мгновение не забывая, что она врач, и конечно она знает слабые места на людских телах. Перепрыгивая через сидения, ищет в толпе тех, на ком нет ленты, и вырезает им кадык, прекрасно понимая, что проиграть можно, только перестав бороться. Спихивает тела с себя на сидения и снова пускается в драку, чувствуя, как в страхе замирает протяжный вой бездны внутри. Уворачивается от занесённого над ней кресла, и перед тем, как надрезать сонную артерию, играючи отрезает часть уха, наконец показывая свету. Как болит у зверя в груди. Скальпель выскальзывает из мокрой от крови напряжённой ладони. Она дышит часто, впуская в легкие солоноватый запах пота и горький вкус смерти. Вокруг неё кроме трупов остались лишь союзники. Вверх поднимаются стиснутые кулаки с обвязанными красной лентой запястьями. Победный крик двухсот с лишним человек взрывает барабанные перепонки. Так вот оно, значит, каково — чувство свободы.

***

В накопителе ещё было мирно и тихо. Доктора завтракали и планировали набирать подопытных после приёма пищи. На всю территорию накопителя приходилось четверо охранников, у каждого — по ключу от камер. Передавая сигналы в разные уголки помещения, заключённые определили момент для того, чтобы начать. Почти синхронно, в двух парных камерах один из заключённых скрючился на полу и застонал. Второй с озадаченным видом подозвал ближайшего охранника. — Эй, мужик, тут моему другу плохо стало, что делать? Охранник, привыкший к таким происшествиям, подошёл к камере и открыл дверь. Для экспериментов фоновое состояние мяса должно быть хорошим, дабы не искажать результаты. Им не впервой проверять самочувствие заключённых. Но им впервой получать удар по переносице цепью от наручников. Как мясу удалось снять наручники — даже сокамерники, наблюдавшие за избиением охранника, не ведали. Да им, в общем-то всё равно. Главное, что теперь их камеры отворяются не для того, чтобы они ушли на опыты. К тому моменту в конференц-зале инфекционного отделения все получили свои задания и направились на их выполнение. Мелисса бежала в накопитель, чтобы убедиться в успехе заключённых, однако, по пути туда заслышала сирену, и поняла, что кто-то из охраны подал сигнал бедствия. Заглядывая за поворот каменистых шершавых стен, она увидела четверых вооруженных людей, угрожающих оружием заключённым за опущенными воротами из железных прутьев. — Бунт окончен, возвращайтесь в камеры, сейчас же! Дальше вам не выйти! — Вот вы, трусы, наставили на нас пушки, прячетесь за этими воротами от нас, а мы всё равно не боимся! Вы нас обманом сюда заточили, проводите свои дьявольские опыты, и называете себя врачами?! — Вздор какой, — отозвался другой охранник. — Мясо, а такая наглость. Всё, мы вас услышали, а теперь спокойно возвращайтесь по камерам, тогда и стрелять не будем. — Освободите нас! Стольких людей уже погубили, остановитесь на этом! Или же стреляйте в нас сейчас! Чем умереть в ваших грязных опытах, как морские свинки, лучше будет так! Сирена всё била по голове. Мелисса не могла понять, почему запертые люди чувствовали себя увереннее и сильнее, чем охранники? Почему били себя в грудь, хором соглашались со всем, что кричал сокамерник, почему им не страшно? Почему безоружные и лишённые свободы люди оказались сильнее тех, кто вооружён до зубов? Наконец подошли остальные союзники. Заключённые стали скандировать громче, когда увидели пригнувшихся докторов, что подбирались к охране ближе. Радостные крики заглушили звук шагов, и когда охранники поняли, что к ним подобрались за спину, было уже слишком поздно. Перед тем, как им скрутили головы, один всё же успел выстрелить, попав в грудь заключённому, который вёл с ними разговор. Мелисса стала проворачивать громыхающий механизм, открывая ворота. Волна мужчин, женщин, детей в мешковатых балахонах устремилась по коридорам, ища выход. Всё удалось, но сигнал тревоги был подан, и господин Сет, вероятно, уже спешил к нулевому отряду, попутно задаваясь вопросом: куда делась Вифианна? В столовой тем временем, спустя несколько минут, как оттуда вышел господин Сет, развернулся хаос. С внутреннего балкона упал подол полотна с надписью, привлёкшей внимание мирно завтракающих. Они ещё не знали, что половина из них не доживёт до следующей трапезы, но уже совсем скоро прочтут надписи на плакате и поймут, что их предводитель, в которого они верили и за которым шли, всё это время лгал. Первая мысль на всех была единой — этого не могло быть, это не правда. Как кто-то в здравом уме мог кормить своих подчинённых человечиной? Но доказательство не заставило себя ждать. Дин отчего-то не сомневался, что в происходящем виновата Картер. Даже со своей невнимательностью он, сопровождая её в выходе на поверхность, почувствовал — было в ней что-то от лисиц, что-то подлое и ядовитое. Потому, прочитав плакат, сразу не поверил, ведь Сет ему и многим людям здесь являлся бóльшим отцом, чем родной. — Не понимаю, чего они этим хотят добиться? — уперевшись в плакат взглядом, ассистент хмурил брови. — И почём им знать, курицу ли подают или человечину? Следующая пара человек вышла на балкон и развернула второй плакат, предупреждающий о том, что сегодня ночью трупы подопытных перехватили и инфицировали термоустойчивыми бактериями. Это был надёжный способ раскрыть людям правду. Если бы на завтрак подали мясо животных, ничего бы не случилось, но подали человечину, ту самую которую перехватили по пути из крематория в столовую, о чём и извещал плакат. — «Если вы съели хоть кусочек, то наверняка уже почувствовали боль и привкус крови во рту…» — прочёл Дин и обратился к соседу по столу: — Ну и сказки, а? Тот стёр испарину со лба, выплюнул то, что не дожевал, и направился в уборную, промыть рот. Блестящий от слюны кусок пережёванного омлета с мясом выглядел совсем не аппетитно, а вкупе с прожилками алой свежей крови — тошнотворно. Озадаченные доктора уставились в сплюнутое и не могли найти нормального объяснения тому, что испытывали. Прежний порядок начал меняться, не успели они закончить завтрак. Дин опасливо перевёл взгляд на следующий развернувшийся плакат… и облако красных ленточек, сброшенных с балкона, змеями разлетелось вниз. Он услышал скрежет ножек стульев по полу, увидел своих знакомых, ринувшихся за лентой, и, кажется, единственный остался сидеть, не решаясь, на чью сторону встать. Этого не могло быть. Он положил жизнь на то, чтобы преуспеть в этом странном месте, и оно уже успело заменить ему дом, он смирился с перспективой умереть здесь через много-много лет, а теперь… Всё начало разрушаться, фундамент дал трещину, и он не знал, просто не знал, что ему с этим делать. Наверное, с той же озадаченностью столкнулись разведчики, когда проникли в то, что скрывало Созидание и тонны земли под собой. В деревню был всего один проход через пещеры, и тот — невероятно узкий, опасный, сводящий с ума своими небольшими пространствами. Засланная туда группа солдат после преодоления кошмаров клаустрофоба затаилась в овраге и сверилась с картой, любезно набросанной одним из работников Созидания. — Ну что? Так и будешь молчать? — спросил Леви, опуская голову и заглядывая в состарившееся лицо. Мужчина опустил взгляд, лишь бы не видеть фартуки и перчатки на руках истязателей. — Я вам ничего не скажу, — он помял губы в страхе. — Режьте, колите, убивайте — не скажу. Я обязан господину Сету жизнью. Он дал мне место в этом мире. — Ты нам не затирай. Давай так, старик: ты знаешь, что никто не придёт спасать твою душонку. Всем плевать на тебя и то, жив ты или нет. Но перед тем, как лишиться парочки пальцев, глаза, кожи на лице или голове, ты ещё можешь стать полезным. Говоришь, что где находится в вашем вонючем гадюшнике, и свободен. Может, ещё хватит сил доползти до своих и скрысить о том, кто с тебя скальп снял. Уговор? Он сдался после первого пальца. Самое страшное, что может случиться с хирургом — травма руки и глаз. Задыхающимся голосом он надиктовывал что рисовать, а карандаш Ханджи вычерчивал прямоугольники и буквы до тех пор, пока майор не встрепенулась, подскочила со стула и приблизилась вплотную к жертве. — Кого вы обмануть пытаетесь? Вы, видимо, совсем не понимаете, ради чего мы работаем, — она взяла его за бежевый воротник рубахи и продолжила, смотря близко в лицо: — Думаете, ни черта нам не известно о вашем роде деятельности? В округе люди пачками пропадают без вести, всё для ваших тестов! Мы уже догадались до некоторых аспектов ваших дел и функционирования Спецсектора, так что не пытайтесь нас надурить, ясно? А теперь заново. За каждую ложь отрезаем по два пальца. Только вам решать, насколько искалеченным вы отсюда выберетесь. Леви, конечно, понимал, что это всё блеф. Ничего у них не было на руках, кроме догадок и хитрости. Зато когда хрустнул сустав второго пальца под затупившимся пыточным ножом, и кожу, мышцы, кость разодрало под усилием руки капрала, мужчина заговорил охотнее, перед этим заблевав себе колени от боли. Закончив с картой, они вышли наружу, подышать гнилым воздухом Подземного города. — Фух… Ну, и куда его дальше девать будем? Скрестив руки и облокотившись на дряблую стену дома, Леви ответил: — В Разведку, за решетку. Паршивое место. Как там, в Спецсекторе? Так же ужасно, или хуже? Каково там Мелиссе? Всё ли с ней хорошо? Леви не мог остановить внутренний голос, задающий вопросы. Причина ли в отсутствии открытого неба над головой или в том, что так мучительно капали дни без вестей о человеке, которого он любил? Неясно. Одно он знал точно. Если он ещё раз потеряет дорогого ему человека, поклянётся больше никогда не любить. Мелисса бежала, сминая длинную юбку взмокшими ладонями, к одной из заложенных взрывчаток, чтобы активировать запал. Сирена всё ещё била по потолкам, откуда-то издалека звучали крики людей, разговаривающих на расстоянии, звуки разорванных в драке халатов и удары, стук сотен подошв по кладке. Даже глухой и слепой испугался бы, захлебнулся в тревоге. Лисса на бегу белым местом на рукаве вытерла чужую кровь с лица, окрасив ткань в цвет юбки, и почему-то только сейчас почувствовала все ссадины и синяки, которые получила там, в конференц-зале. Дыхание окончательно сбилось, когда она настигла нужное здание. Распахнутые ею двери остались открыты. В прихожей её никто не встретил — всю охрану мобилизировали. Тем лучше для неё. Взбиралась по лестнице на последний этаж тихим шагом, заглядывала в гипнотические узоры пролёта. Преодолев четыре этажа и взобравшись на крышу, она стала искать детонатор. Не отвлечься на маячивших на горизонте разведчиков, использовавших УПМ, оказалось сложно. Глаза так и просились распознать среди летающих точек Леви, но никак не искать на крыше нужный объект. Зажмурив глаза, она усилием воли заставила себя сконцентрироваться на поиске чёртовой взрывчатки. Стальная дверь, ведущая на крышу, слегка скрипнула, но достаточно громко для того, чтобы Лисса вновь отвлеклась. На другом конце крыши стояли двое мужчин в чёрной форме. Нулевой отряд. — М-да, — произнёс парень, обнаружив наконец её у одного из краёв крыши. — Застряла ты тут с нами. Они наставили на неё пистолеты, принудив поднять руки. «Это вы застряли тут со мной,» — хотелось ей сказать, но нельзя. Вместо этого она недолго подумала и произнесла настолько убедительно, насколько могла: — Нам лучше убираться отсюда, я только что активировала запал. Через минуту или быстрее от корпуса камни останутся. Двое переглянулись, не поворачивая головы и не опуская рук, сжимавших оружие. — Где бомба? — Подойдите. Солдаты быстрым шагом приблизились, и один из них наклонился к механизму, нервно изучая взглядом. Другой оказался вплотную к ней, всё ещё угрожая пистолетом. Мелисса прорепетировала в уме план нападения дважды, хотя было очевидно, что без должной подготовки шансов правильно осуществить задуманное мало, но на кону её жизнь, и думать некогда. У неё нет столько силы и выносливости, сколько есть у этих мужчин, но была ловкость и безрассудные идеи. Она начала говорить что-то только для того, чтобы в середине фразы неожиданно напасть: — Вам нуж… Одной рукой обхватив ствол, Лисса отвела дуло в одну сторону, сама отклонилась в другую. Мужчина нажал на курок, но поздно, и пуля столкнулась с полом. Не теряя времени, она свободной рукой ударила его по переносице, дезориентируя на секунду, за которую успела вырвать пистолет из руки. Завладев оружием, выстрелила солдату в лицо, на что среагировал второй, и в следующую секунду они уже целились друг в друга. — Вам нельзя меня убивать, — заключила Мелисса. — Иначе бы сделали это сразу. Что Сету от меня нужно? — Он ищет Вифианну. Мы все ищем. И ты права, господин требовал привести тебя живой, но… Он не смог закончить — клинки разведчика полоснули его по спине и шее, позволив Мелиссе облегчённо опустить пистолет. Микаса проскользнула на сапогах, останавливая полёт и подходя ближе. — Спасибо, — дёргано сказала Мелисса вместо приветствия. Угрозы больше не было, поэтому запоздалый страх взял контроль над телом, заставляя дрожать. «Господин требовал привести тебя живой, но…» — что но? Но они бы выстрелили, а потом соврали, сказали, что она была опасная, буйная, неадекватная? Или что? Ей было бы интересно узнать, и в то же время она благодарна небесам за то, что так и не узнала. — Выход захвачен, — осведомила Микаса, не убирая клинки. — Мы спускаемся по вертикальной шахте и организовываем пути отхода. — Хорошо. Ориентируйтесь на красные ленты на руках. — Поняла. Она выпустила тросы и с разбега оттолкнулась от края крыши, а Мелисса бросилась к механизму. И как не страшно было разведчикам прыгать туда, вниз, доверяясь каким-то металлическим нитям и потоку газа? Свободное падение, тяга к земле, а затем лёгкость… Она просто ещё не знала, что сегодня испытает нечто похожее. Быстрыми движениями рук Лисса перевела бомбу в активное положение. Мысленно отсчитывая время, сбежала вниз, на выход, перепрыгивая через ступени. Будучи достаточно далеко, она обернулась, чтобы увидеть, услышать, почувствовать взрыв — облако чёрной пыли, каменных обломков, искры, страшный грохот, дрожь опоры под ногами и огонь, а сверху посыпались комья земли. И над ней тоже. Маслянистые куски почвы заменили дождь. Вскоре он превратится в ливень из скалистых обломков. Прежде чем убраться отсюда, ей предстояло исполнить две свои маленькие мечты. Расправиться с тем, кто запустил этот бесконечный механизм, и найти среди разведчиков того, ради кого она всё это время откладывала самоубийство.