x x x
Очередная неожиданная паническая атака накатывает на Сынчоля во время занятий по заклинаниям: все идет хорошо до какого-то момента, а потом он смотрит на Джонхана (тот факт, что у них совпадают в этот день занятия — настоящая удача, потому что только Юн в состоянии помочь Купсу в данной ситуации), и тот понимает, что дело плохо. В глазах Чхве плещется неподдельный страх, он начинает дышать все тяжелее, руки мелко подрагивают, и все, на что хватает Джонхана, это быстро отпроситься выйти, чтобы довести хаффлпаффца до Больничного крыла, и, конечно же, профессор Флитвик спокойно отпускает их обоих, зная, что молодой человек в надежных руках студента его факультета. — Давай, Сынчоль, пару шагов, — Джонхан, подхватив хёна, аккуратно двигается в сторону уборных, чтобы не устраивать странных сцен для других студентов прямо посреди коридора, не привлекать лишнее внимание и не заставлять других нервничать — он сам справится, Хан прекрасно знает, как это делается. Дверь в уборную становится маленьким спасением, и Джонхан аккуратно опускает Сынчоля на пол, садясь рядом с ним на колени и сжимая его ладони своими. Чхве заметно трясет, он дышит прерывисто, будто задыхается, руки его совсем не слушаются, а в глазах читается такая сильная паника, что рейвенкловцу на мгновение становится действительно очень страшно за настолько близкого и важного для него человека. Собрав все свои силы и волю в кулак, Джонхан придвигается ближе к Чолю, укладывая в своей голове все признаки и осознавая, что парню приходится испытать очередную паническую атаку, только сильнее обычной в несколько раз. — Постарайся думать о чем-нибудь хорошем. Нам нужно замедлить твое дыхание, — Джонхан чуть улыбается, пытаясь успокоить Сынчоля, но это вообще не помогает, и рейвенкловец заметно хмурится. — Давай посчитаем до десяти вместе, хорошо? Юн заглядывает в глаза хёна, мягко улыбается и поглаживает большими пальцами костяшки на руках Эскупса, на что тот неуверенно кивает, не в полной мере осознавая, что только что ему предложили сделать. Джонхан считает, чуть кивая головой, и где-то на цифре пять понимает, что результата нет ровным счетом никакого, а дыхание Сынчоля становится совсем уж прерывистым и резким, так что рейвенкловец, глубоко вздохнув, делает то, чему научился не так давно. — Посмотри на меня, Сынчоль. Хаффлпаффец, тяжело дыша, поднимает взгляд на Джонхана, и тот на секунду задумывается, правильно ли он поступает, не станет ли это проблемой в будущем, а потом вдруг задумывается, что если это — единственный возможный способ сейчас прекратить это состояние Сынчоля, то нужно его обязательно использовать. Жизнь человека куда дороже объяснений зачем и почему. Юн неожиданно прижимается к губам хёна своими и задерживается в таком состоянии несколько секунд, пока пульс старшего не замедляется, а дыхание не становится менее напряженным. Отрываясь от мягких губ Купса, Джонхан незаметно проводит языком по своим, но быстро приходит в себя. — Что сейчас произошло? — шепчет старший, и Хан пожимает плечами, пытаясь казаться максимально расслабленным. Ему нельзя показывать, что на самом деле теперь у него в груди буквально взрывается небольшая звезда, оставляя после себя ощущение пустоты и некой тяжести. Поцелуй хочется повторить, хочется прижаться ближе и крепко обнять, но не время, по крайней мере, не сейчас. — Я… читал, что задержка дыхания помогает остановить паническую атаку. Поэтому, когда я тебя поцеловал, ты задержал дыхание, и паника отошла на второй план, — Джонхан говорит спокойно и медленно, незаметно тряхнув руками, которые в момент поцелуя мелко затряслись. — Идем в отведу тебя к Больничное крыло, а потом вернусь на занятия, чтобы забрать наши вещи. Завтра я проведу день с тобой, а там будет дежурить по одному — тебе нужен отдых, и, поверь, я договорюсь с малышнёй, чтобы даже Сокмин или Чан не позволили тебе носу сунуть из больничной постели. Джонхан сам прекрасно понимает, что сейчас буквально защищается от несуществующей угрозы: несмотря на то, что в глазах Сынчоля проскальзывает вопрос, он ничего не спрашивает и ни о чем не говорит, у него просто чуть краснеют щеки, но больше — ничего, что могло бы выдать его негативное отношение к произошедшему только что. Однако Юн решает, что если он сейчас заполнит тишину своей болтовней и припишет к этому остальных ребят из их компании, смириться с происходящим будет чуть проще. По крайней мере, этому не будет уделяться слишком много лишнего внимания. В любом случае, они тихо переговариваются о какой-то ерунде, пока рейвенкловец провожает Сынчоля до Больничного крыла и буквально передает из рук в руки мадам Помфри, которая качает головой и сразу же, взмахом волшебной палочки, заставляет успокаивающий отвар готовиться самостоятельно на небольшом столике около выхода. Купс не сопротивляется — он понимает, что хотя бы так сможет немного прийти в себя, поэтому, отпросившись в комнату, чтобы взять пару книг и пижаму, он возвращается и занимает кровать около окна, которая кажется уже родной: после обмороков Чхве волшебным образом каждый раз оказывается именно на ней, и это в какой-то мере даже забавно. Ночь из-за отвара мадам Помфри проходит лучше, чем можно было ожидать, кошмары не такие явные и их не так много, так что наутро Чоль чувствует себя чуть лучше, чем прошлым днем, но все равно недостаточно хорошо, чтобы собраться и отправиться на занятия. Огромным открытием становится Джонхан, который сидит на стуле около кровати и что-то читает, хотя на часа едва ли девять утра. — Ты что, пропускаешь занятия? — срывается с губ Купса раньше, чем он успевает подумать, что стоит говорить, и Хан чуть улыбается, отрываясь от конспекта. — Я договорился с преподавателями. Я могу быть сумасшедшим, но не настолько, — Юн чуть смеется, поправляет галстук и смотрит на хаффлпаффцы нечитаемым, но мягким взглядом. — Хочешь, я тебе почитаю? Это просто роман. Сынчоль думает, что в этом нет ничего плохого, так что они какое-то время просто читают. Потом на прикроватной тумбе появляется завтрак, и Чоль делает вывод, что это для него, однако тарелок две, и парень понимает: эльфы так сильно любят Юн Джонхана, что не дадут ему голодать, пока тот заботится о недоразумении по имени Чхве Сынчоль. После завтрака они решают немного позаниматься: Джонхану каким-то образом удается превратить даже самый не интересный предмет, например, историю магии, в нечто захватывающее, и Чоль делает небольшие пометки, пока слушает о Второй Магической Войне, который в свое время унесла много жизней и стала витком в новой истории волшебников и магглов. И все идет неплохо, но Купса немного напрягает, что они не обсуждают то, что произошло вчера. У старшего все еще будто бы ощущается на губах мягкость губ Джонхана, его сладковатый бальзам для губ и его теплые руки, обхватывающие большие ладони хаффлпаффца. Тем не менее, вместо того, чтобы поднимать эту тему, Сынчоль предлагает заняться чем-нибудь повеселее учебы, и они с Юном в итоге просто болтают, играют в «Морской бой», в который Чоль проигрывает без сожалений — рейвенкловец, в конце концов, просто блестящий стратег. Когда поздним вечером Джонхан уходит и обещает, что завтра за Чхве будет присматривать Джихун, Сынчоль немного расстраивается, но настраивает себя на то, что с лучшим другом заточение в Больничном крыле не будет таким скучным: Уджи, если потребуется, превратит все крыло в большой оркестр для хёна, и это очень сильно греет душу.x x x
Как оказывается, с Уджи и правда довольно весело: они весь день болтают и даже не берутся за задания, потому что ни одному из ребят интереса нет ни до зельеварения, ни до тем более прорицаний, так что они просто занимаются ерундой, проводят время вместе, и в какой-то момент Сынчоль ловит себя на мысли, что пока что не чувствует ни волнения, ни паники, ни желания спрятаться куда-нибудь подальше, однако уверенность в улучшения отпадает с приходом ночи: кошмары, вызванные излишними переживаниями прежде, вылезают наружу и заставляют молодого человека проснуться среди ночи, тяжело дыша и стараясь насчитать десять пальцев, чтобы успокоиться. Мадам Помфри, вскочившая от крика Сынчоля, быстро наливает ему целебный отвар и оставляет одного, снова скрываясь в своей комнате. Следующие дни один за одним превращаются в круговорот кошмаров, которые уходят на пару дней, а потом снова возвращаются, двух маленьких панических атак и не такого сильного чувства тревожности. Джонхан в Больничном крыле не появляется, однако ребята один за другим передают Сынчолю что-то от рейвенкловца: это то комспекты, написанные аккуратным почерком, которые так легко читаются; то шоколадная лягушка с карточкой Альбуса Дамблдора, которую так давно хотел Эскупс; то просто пожелания скорейшего выздоровления. Приятные моменты, связанные с получением всех этих мелочей заставляют Чоля чувствовать себя чуть лучше, но тот факт, что Юн не приходит наоборот огорчает — может быть, из-за поцелуя? Но почему не сказал раньше? Целыми днями Купс проводит время с друзьями: после Уджи к нему по очереди приходят сначала старшие ребята, но к ним быстро прибавляются и все остальные, оставляя частичку себя рядом с Сынчолем и таким образом давая ему возможность почувствовать их поддержку и переживание за человека, который дорог им всем. На следующий после Уджи день друг возвращается, но не один — они вместе с Сунёном приносят какой-то потрепанный проигрыватель, который в состоянии крутить музыку даже в Хогвартсе, и устраивают себе небольшие посиделки с рассуждениями о том, подо что лучше петь, а подо что — танцевать. Выигрывает Хоши, он в этом мастер. Джошуа кормит его какими-то сладостями, присланными родителями, и заставляет написать пару строк домашнего задания по травологии; Сокмин просто глупо шутит, заставляя широко улыбаться и не думать ни о какой-либо учебе, ни о каких-либо страхах; Джун приходит вместе с Минхао — они выдумывают для Эскупса какое-то представление, из-за которого лидер смеется от души и на мгновение забывает о том, что находится в Больничном крыле, здесь есть люди, которым нужен порой и все в этом роде, потому что не наслаждаться этой вакханалией просто невозможно. Вону тоже приходит не один — он тянет за собой Мингю, и тот, смущенно улыбается, рассказывает Купсу, что решился признаться в симпатии хёну, и тот принял его чувства. Сынчоль смотрит на этих двоих с нескрываемой улыбкой и искренне радуется тому, что они, наконец, смогли найти друг друга и перестать переживать из-за того, что будет. Вернон во время своего «дня надзора» много рассказывает про Штаты, как он порой скучает по сестре, и они вместе с Купсом делятся забавными историями из детства, а на следующий день то же самое продолжается еще и в присутствии Сынгвана, который смеется, показывает пародии на преподавателей и заряжает своей энергией, даже не стараясь этого сделать. Самым последним приходит Дино: оно и понятно, он младший пока что, на него оставить присмотр за хёном довольно трудно, потому что он порой за собой уследить не может и путается в лестницах, в очередной раз оказываясь в какой-нибудь западне. Но, в отличие от всех остальных, он не пытается рассмешить Сынчоля: Чан просто садится рядом и рассказывает о своей жизни, оценках, о том, как ему сильно нравится в Хогвартсе, как ему хочется в будущем охотиться на опасных магических существ и помогать им, а не убивать. Чолю приятно слушать этого ребенка — в нем есть та самая детская непосредственность, из-за него хочется мягко улыбнуться и потрепать Дино по волосам, чтобы он чувствовал себя не таким одиноким. Провожая гриффиндорца из Больничного крыла, Сынчоль крепко его обнимает и обещает как можно скорее вернуться в строй. Джонхан не заходит уже десять дней, и это начинает слишком сильно задевать Сынчоля, однако еще проблематичнее становится тот факт, что из-за отсутствия Юна в своей жизни, Чоль осознает, что именно он к нему испытывает. Это долгий путь осознания своих чувств и настолько же долгий путь их принятия, но Купс проходит его за пресловутые десять дней, потому что не видит человека, который, наверное, единственный готов положить к его ногам весь мир, если потребуется. Конечно, признаваться пока что не хочется, потому что тот поцелуй в уборной кажется все еще странным помутнением рассудка, да и на деле он не больше, чем попытка успокоить хаффлпаффца, но, тем не менее, этого достаточно, чтобы мысли в голове лидера метались из угла в угол, заставляя обращать на них внимание. К одиннадцатому дню пребывания в Больничном крыле Сынчоль делает вывод, что он влюблен в Юн Джонхана бесповоротно. В этот же день Юн Джонхан объявляется на пороге крыла сразу же, как колокол пробивает начало занятий, и все студенты расходятся по кабинетам грызть гранит науки (или не совсем науки, а магии). — У меня получилось! — радуется рейвенкловец, широко улыбается и протягивает небольшую колбочку Чхве в руки. Тот непонимающе хмурится и внимательно смотрит на блондина. «Когда Джонхан успел сменить прическу?» — думается старшему, но он не подает виду, все еще не понимая, что ему всунули в руки. — Это лекарство. Я так спешил доделать его, что почти неделю носу не совал из подземелий. Профессор Слизнорт позволил мне попробовать, если это сможет помочь тебе, и я так сильно погрузился в это дело, что совершенно потерял счет времени, — Юн запускает пятерню в волосы и выглядит виноватым, но все равно довольным проделанной работой, потому что она действительно того стоит. Остается лишь проверить, работает ли зелье правильным образом, хотя по его расчетам и расчетам Слизнорта все должно быть просто идеально, если не лучше. — Оно для тебя. Если оно не полностью избавит тебя от панических атак и тревожности, то притупит их настолько сильно, насколько это возможно. В твоих интересах не спрашивать, что в него входит, тебе станет противно, гарантирую. Просто бери и пей. Не спрашивай. Сынчоль решает подчиниться и в два маленьких глотка опустошает колбу. Он не ожидает мгновенного результата, потому что любому зелью нужно время, тем более, если прежде никто не видел его эффекта, но Джонхан его не торопит описывать ощущения или просто сразу же загонять парня в стрессовую ситуацию. Он садится на стул рядом с кроватью, устало улыбается и смотрит на хёна таким взглядом, в котором одновременно читается огромная забота, переживание и что-то еще такое теплое, что Чоль не в состоянии прочитать, но в состоянии почувствовать. Юн будто бы обнимает его взглядом, и это кажется до того приятным, что хочется широко улыбнуться в ответ. Спустя пару секунд молчания Джонхана будто бы прорывает: он взахлеб рассказывает, что делал предыдущие дни, как старался скорее закончить зелье, как хотел увидеть Купса как можно скорее (и, желательно, здоровым), и что-то в голове хаффлпаффца заставляет его задуматься о том, что донсэн старался для него: не спал ночами, не выходит из подземелья, чтобы облегчить ему жизнь. С этими приятными мыслями и неожиданно оказавшейся рукой Джонхана в руке Чоля, Купс сладко засыпает, пожалуй, впервые за очень долгое время не ожидая прихода кошмаров в его сон.x x x
Зелье работает. Мысль об этом поселяется в голове Сынчоля спустя почти две недели после выписки из Больничного крыла: ему удается чуть легче воспринимать стрессовые ситуации, тревожность довольно быстро сдает позиции и отступает, а вместе с ней уходят и панические атаки, и Чоль наслаждается временем, когда ему не надо выбегать с занятий, чтобы продышаться или посчитать пальцы на руках, чтобы прийти в себя. Ему нравится это чувство, он будто бы начал дышать полной грудью спустя очень долгое время, и в этом всем — огромная заслуга Джонхана, который все еще скромно улыбается и отнекивается, когда Купс пытается поблагодарить его. Говоря о Джонхане… Он действительно следит за сном Сынчоля и заставляет уйти спать раньше, если видит, что тот устал, не принимая в счет никакие оправдания и просьбы, и как бы лидер не противился этому, он все равно очень сильно благодарен за эту заботу. Со временем состояние Купса приходит в относительную норму, он начинает выглядеть как обычный человек, а не зомби, случайно оказавшийся в Хогвартсе, и это не может не радовать ни самого Чхве, ни Хана, ни их общих друзей. Единственное, что слишком сильно беспокоит Сынчоля — это его чувства к рейвенкловцу, которые он просто не в состоянии контролировать. Он ловит себя на том, что рассматривает потрясающе красивое лицо или аккуратную, даже в какой-то мере хрупкую, но довольно сильную фигуру Джонхана, пытается поймать его улыбку или встретиться с ним взглядами, когда они находятся в одном помещении, а еще сны. Теперь хаффпафцу часто снятся сны, в которых они с Ханом прогуливаются где-нибудь около озера или просто в каком-нибудь обычном маггловском парке, держатся за руки, пачкают друг другу лицо мороженым, а потом долго целуются в тени деревьев, не заботясь о том, что их могут увидеть. И в какой-то момент этого всего становится так много, что Сынчоль не выдерживает и зовет Джонхана пройтись после занятий, намереваясь признаться ему. Они идут вдоль Черного озера и переговариваются о какой-то ерунде, когда Эскупс останавливается напротив Джонхана и внимательно смотрит ему в глаза, не зная, как начать, но слова сами вырываются наружу, находя ту самую форму, которая подойдет им лучше всего: — Я очень сильно хотел бы поблагодарить тебя за что, что ты сотворил для меня. Ты не представляешь, как сильно изменил мою жизнь. Я знаю, как много усилий тебе пришлось вложить в создание зелья для меня, и я буквально обязан тебе жизнью, — Чоль видит, как Джонхан краснеет, и это действительно очаровательное зрелище, однако хаффлпаффец продолжает, потому что знает, что если остановится, то никогда не скажет того, о чем так много думал. — Но ты изменил мою жизнь не только зельем, но и тем, что в принципе в ней появился еще давно, когда мы только начали общаться. Я понял, что ты всегда был рядом со мной, помогал и поддерживал, забирал часть моих обязанностей и помогал с детьми, даже если я этого не просил. Я понял, как сильно тобой и дорожу и… как сильно тебя люблю. Прости за такие громкие слова, Джонхан, но это правда, и я просто не могу больше держать это в себе- Сынчолю хочется продолжить, однако его в мгновение прерывают: Юн буквально в мгновение оказывается настолько близко, что сердце заходится бешеным ритмом где-то в горле, а потом все, что было прежде, просто меркнет по сравнению с моментом, когда Хан медленно приближается к лицу Сынчоля, а потом мягко целует его. Мгновение Чхве не понимает, что происходит, а потом обвивает руками талию младшего, прижимает его к себе и целует более напористо, по-настоящему, вкладывая в движения губами все свои невысказанные чувства. Они целуются, стоя на берегу Черного озера и не думая совершенно ни о чем, кроме того, как хорошо они подходят друг другу. И когда Купсу приходится отстраниться, чтобы набрать в лёгкие воздуха, на его губах расцветает такая яркая и счастливая улыбка, что он не может с ней бороться, особенно, когда видит на лице рейвенкловца такую же радостную улыбку и влюбленный взгляд. — Так значит, мои чувства взаимны? — Конечно. Помнишь, мы же родители этих детей, — смеется Джонхан, крепко обнимая Сынчоля и прижимаясь к его груди, слушая биение сердца Чхве. — Тем более, я действительно люблю тебя. И мы справимся со всем. И Джонхан не врет: на их пути еще появятся неприятности, но их любовь победит их, не позволив разрушить настолько прекрасный союз. Конечно, над ними будут шутить их друзья — но это будут беззлобные шутки, наполненные счастьем за Эскупса и Джонхана, которые, несмотря на страхи, преграды и трудности смотри пройти этот путь, найти друг друга и собрать в себе силы, чтобы не отпускать. Но это все будет в будущем, а пока что существует лишь берег озера, сладкие губы Джонхана на губах Сынчоля и самые искренние чувства в сердцах у них обоих.