Подопытные

— Ария, — сначала Тсунаеши решил заглянуть к врачу, давно проснувшемуся и теперь занимающемуся своими делами, — разбуди тут всех, ладно? Пора бы уже просыпаться. Блондин снял очки и отвел взгляд от компьютера, кивнул. Рембрандт, уже привычный к тому, что медик спит в обнимку с их связистом — тот, как ищущий тепла ребенок, обвивал ногами и руками тело более высокого Хранителя и сейчас, на самом деле, сопел под одеялом — только часть лица и выглядывала, — кивнул также и закрыл дверь — пока тихо, ибо шума ну никому не надо. Дальше он решил навестить Скай. Сначала негромкий, но резкий стук — в ответ, шатен слышал, внутри комнаты только одеяло прошебуршало, но никто так и не проснулся — это он уже чувствовал. Вздохнув — не то чтобы удрученно, — Тсуна открыл дверь, видя, что девушка, закутавшись в одеяло по самое не могу, отвернулась от двери и тусклый, но все же имеющийся свет ей ничего не сделает. Ну, что ж — а ведь говорил Тсунаеши, взрослая уже, пускай сама встает. Хорошо, что хоть при нем она своего тела не стеснялась — они со Скай вместе ходили на одни и те же процедуры долгие годы, и большую часть — как раз где-то лет с двенадцати и до шестнадцати. Облако была полной одногодкой шатена — только даты чуть различались, но ведь Рембрандт и не знал точного дня — Орион сразу предложил установить какое-нибудь другое число. Присевши на край кровати, Тсуна отвернул краешек одеяла, глядя на белое, такое непомерно спокойное, но все же более эмоциональное, чем в присутствии чужаков, лицо — такое знакомое и столь сильно напоминающее о детстве. Конечно, оно еще не закончилось — и официально, и не очень, — но все же — они Эстранео, они выходцы главного Американского штаба, и они имеют слишком мало прав на ошибку или нечто подобное. Может, детство и не кончилось, а детьми их уже мало кто посчитает. — Скай, солнце, пора вставать. — До Неба поздно дошло, что он назвал подругу почти бесполезным настоящим именем — ведь их компания с самого раннего знакомства, с далеких временем называет друг друга больше по прозвищам. Это только Рэй не имеет его, ибо имя у него и так шикарное, бесспорно, а Ямабору пришел слишком поздно — он так и остался Ямабору, ну и Сай, которого все же называют изредка Джин — это делают Тсуна и Рэй, которым нравится звучание корейского имени. Да и Сай не будет Саем, если не начнет дуться и или искать своим острым язычком приключений на известное место, слыша в свой адрес настоящее имя. Джин не любил заводить разговоры о семье, о своей — в частности. Старался избегать всего связанного с ней, был готов на многое, но вот друзей в этом было сложно убедить — и ему пришлось привыкнуть, что раз он говорит много не того, то и окружающие (особо вредные) будут делать так же. — Твайс, милая, — блондинистая голова резко дернулась, и молодой босс крохотной Семьи в Семье провел пальцами по светлым прядям, успокаивая, — пора вставать. Ты же не хочешь опоздать на завтрак? Девушка закопошилась в одеяле — Тсуна только сейчас заметил, что она умудрилась завернуться в кокон из простыни и пододеяльника — и вскоре на Рембрандта сквозь темноту смотрели чуть сияющие фиолетовым голубые, холодные, но чертовски заспанные глаза. — Ардженто?.. Я проспала? — Второй вопрос был задан уже сознательно, а Скай высвободила из импровизированного мешка руки, помогая ими, садясь на кровати. — Нет, — босс пожал плечами, — но надо идти есть, а потом тренироваться. Давай скорее, собирайся, — он встал, все еще не отводя взгляда от подруги, — и я, быть может, успею рассказать про Барриса, — и хитрая улыбочка в придачу. Облако так и подскочила, что не было на нее похоже — что ж, не проснулась еще, бывает. — Это которого мы защищаем? — Пожалуй, она была из тех немногих, кто вчера ночью, только прибыв в пункт назначения, не спала на ходу и слушала людей в новом жилище. Временном новом жилище. — Ага, — Тсуна протянул слово, начиная средними шагами отходить к двери. — Ладно, давай, одевайся и спускайся в кухню, а мне еще свою общагу разбуживать, — полушутя произнес парень и резко извернулся, выходя за дверь и прикрывая ту за собой. На очереди последняя — его комната. Идти недолго, и оно даже хорошо — Тсунаеши просто вышел и закрыл за собой дверь в одну комнату, тут же просто поворачиваясь, шагая раза три и оказываясь перед входом в собственные покои. Подумал напоследок и решил, как в автобусе, сперва разбудить Ямабору. Голд просыпался быстро — как уже упоминалось — из-за того, что Ардженто прикасался к парню. Раскачал Ямабору и сказал, чтобы тот собирался. Затем подошел к Яну, глядя не иначе как с умилением на этого громилу, раскинувшегося на не очень-то большой кровати во весь рост. Одеяло лежало поперек живота, скрученное в жгут, голова свешивается с края, пальцы раз подернулись в судороге. — Голд, — изменяя привычке будить тихо, прошептал Тсунаеши, нависая над просыпающимся товарищем. Улыбнулся, когда понял, что Ян окончательно проснулся и теперь ждет, когда шатен отойдет от кровати. Или чего другого — но то не нам и знать. — Пора вставать, — со смешком проговорил Рембрандт, выпрямляясь и чуть отходя, давая Солнцу место, чтобы одеться и привести себя в порядок. — Но ты сегодня поздно, — сказал со своей кровати Ямабору — в коричневой рубашке не намного больше, почти впору. Штаны разглядеть не удавалось, но под расстегнутой рубашкой наблюдалась какая-то светлая футболка — вроде бы белая, но не настолько новая, чтобы можно было сказать точно. — И куда ты утром уходил? — Ну, я решил дать вам отдохнуть, — пожал плечами Тсуна, поворачивая голову к другу. — А ходил вниз — помогал с едой. Столько всего, на самом деле, готовить на нашу ораву! И Барриса разбудил. Странный он парень. — Последнее было сказано с задумчивой интонацией, и Ямабору — Тсуна чувствовал — ждал продолжения. Пришлось его ненадолго огорошить: — Я расскажу, когда мы пойдем на тренировку. Повторять еще всем потом. Беспламенному оставалось лишь вздохнуть. Рядом с ними босс крайне часто превращался в ребенка. Идя вдоль улочек, меж одинаковых до жути коттеджей, Тсунаеши едва не потерялся, пытаясь выйти на правильную дорогу к школе младшего брата — и пусть тот этого не знал, Тсунаеши предпочитал попробовать привыкнуть к подобным понятиям. Составляющие семьи — сама семья — ее члены. Брат, отец, мать — было дико непривычно, но нужно учиться, и Тсуна хотел сделать это раньше, чем правда о нем раскроется — непонятно, правда, еще даже каким образом, но Рембрандт чувствовал — случится. «Отец» и «мать» казались словами тяжелыми, фантастическими и нереальными, как бы заставляли взять на себя ответственность даже за мысль с их участием. Тсунаеши пока не был готов этого сделать и начал с малого. Баррис — младший брат. Младше на два с небольшим года, понятия не имеющий о наличие старшего, но брат, к которому теперь требовалось привыкнуть. Тсуна замечал, что его отношение к семье как-то резко поменялось с последнего раза, пытался думать об этом, но стабильно уходил не в те дебри и теперь уже даже не делал попыток поразмышлять над подобным — не выходит и ладно, что уж тут поделаешь. Завтрак Савады он нес в правой руке — Нана-сан выдала небольшой пакет, и теперь оставалось только не потеряться и пройти путь до конца, раз уж Рембрандт взялся идти один, без всякого сопровождения. И ведь мог пойти с кем-то из товарищей — нет же, мы ведь не ищем легких путей! Приходилось полагаться на интуицию, ибо внутренний навигатор у Эстранео сдох еще в раннем детстве, пожалуй — Тсунаеши был топографическим кретином, лучше и не скажешь. Но вот — о чудо — вдалеке показалось здание, окруженное каменным забором — невысоким, но впечатление все же появлялось, и не обычное. Тсунаеши выдохнул и чуть расслабился — ну уж отсюда он куда-нибудь не туда не придет, теперь можно успокоиться. Оказалось, ничего подобного. Ворота на школьный двор были открыты, там Тсунаеши спокойно прошел. Однако уже практически у самого входа на него набросился — лучше и не скажешь — некий темноволосый азиат. Форма не такая, вообще не похожая на ту, в которой в школу отправился Баррис. Но на плече красный платок с надписью: «Глава дисциплинарного комитета». Ну, и как гламурное дополнение, очевидно, — тонфа в руках, выскользнувшие из-под рукавов рубашки в самом начале импровизированного поединка. Скорее всего, были прикреплены вдоль предплечий. Как будто от этого что-то изменится. Тсунаеши, уворачиваясь от резких, грубых ударов противника, думал о том, куда бы ему пристроить коробочку с обедом. А то как-то неудобно с ней в руках, да и брюнетик настойчиво выпроваживает за территорию школы, если не пытается сразу убить. Не найдя другого выхода, Тсуна вздохнул. Необходимо было действовать решительно. Сперва нужно было вернуться куда-то пониже, ближе к стенам учебного заведения, чтобы ученики их не увидели. Затем, отойдя чуть вбок, чтобы удар прошел вдоль тела, Тсунаеши взял оппонента в захват, коленом помогая повалить того на землю. Юноша вырывался, даже рыкнул, но против Тсунаеши с усиленными руками не попрешь. — Какие же подростки проблемные, — цыкнул шатен, подхватывая одно из металлических орудий. — Поспи немного, — и прицельно ударил концом того по черноволосой голове. Неизвестный обмяк и отключился. Тсуна привстал, распространяя модификацию чуть дальше, до плечевых суставов и немного выше. Поднял на руки не особенно высокого, но жилистого парнишку, перехватывая того поудобнее. — Надо было идти с Голдом, — сказал сам себе Тсунаеши, направляясь туда, куда вела интуиция. — Хотел же его позвать, но нет. Конечно. Теперь перегруз раньше наступит, вот же черт… Вспомнил об оставленной снаружи коробочке с бенто Рембрандт уже начиная подниматься по лестнице. Пришлось оставить брюнета в укромном месте, не обозримом с большинства ракурсов, а самому сбегать за обедом для младшего братца. Потом, правда, сложнее было подниматься с совершенно занятыми руками, но поднялся же. Странного парня оставил в пустом кабинете, на диванчике перед письменным столом. Убедился, что лежит хоть сколько-нибудь удобно, вышел и аккуратно закрыл за собой дверь. В тот же момент прозвенел звонок с урока, и Савада поспешил на третий этаж, в класс 2-А, припоминая описанный Наной путь. Однако пытался это описание еще и скооперировать с тем, что сейчас он находился на пятом этаже. — Ого, это же ты, — удивился Баррис, переговаривавшийся с одноклассниками в коридоре, подпирая подоконник. Впрочем, увидев Тсуну, попросил тех подождать его в классе. Оглядел шатена каким-то оценивающим взглядом и заметил бенто в правой руке. — Принес мне обед? Тебя мама попросила? — спросил он, кивая в благодарность и принимая из рук нового тренера коробочку. Проследил за тем, как Эстранео встал рядом, также опираясь на выступ подоконника. — Я сам вызвался, — отозвался парень, ленивым взглядом оглядывая толпы подростков кругом. — Боже, я даже немного рад, что ты стоял здесь. Не знаю, как бы я позвал тебя из кабинета, — поделился он, выдыхая и складывая руки на тонкой груди. — А что, постеснялся бы? — усмехнулся Савада, но тут же был огорошен странной ухмылочкой собеседника, внезапно проявившейся на лице оного. — Скорее, наоборот. На людях я веду себя весьма непредсказуемо. Не могу гарантировать, что не опозорил бы тебя перед одноклассниками, — пояснил свою реакцию Тсунаеши. Баррис в удивлении приоткрыл рот. — О-о, понял, понял. Приму к сведению. Если снова забуду бенто, постараюсь на большой перемене выйти из класса. Кстати, — внезапно вспомнил он, глядя на коробочку, — как ты пронес ее мимо нашего стража? Тебе никто по пути не встретился? — поинтересовался школьник. — Вообще-то, был один, — кивнул Тсунаеши, вспоминая недавнего знакомца. — В черной форме и махался тонфа. Набросился внезапно, я его и вырубил, — быстро пересказал утренние события парень. — Что?! — воскликнул Баррис, но примолк, видя, что на него устремились ненужные взгляды. Вскоре ученики вернулись к своим делам, а Савада продолжил: — Ты рехнулся? Это Хибари Кея, местный ГДК. И его никто не трогает, даже учителя, а ты его вырубил! — возмутился Баррис, гневно стреляя взглядом в безразличного Тсуну. Хотел сказать еще что-то, но Рембрандт его остановил: — Слушай, уважаемый кандидат, я, конечно, не против обращения на «ты» и такого яркого выражения эмоций, но давай без панибратства и обобщения всего и вся. Я не ученик вашей школы и даже не гражданин Японии. Тем более, я еще не раз смогу вырубить этого паренька, пусть сегодня он сильно просчитался и был невнимателен, но я его и в лучшей форме победить смогу, бывало и хуже. Так что не надо мне тут возмущаться и выражаться аки мелкий хулиган, соответствуй статусу наследника Великого Клана, — максимально холодно проговорил Тсуна, сверху вниз глядя на Барриса. Тот сцепил зубы, но не произнес и звука. — Что ж, отлично, — хмыкнул недовольно подросток. — Где он теперь? — В каком-то кабинете с диванчиком на пятом этаже, — легко ответствовал Тсунаеши, будто этого ледяного тона и не бывало вовсе. Баррис с недоверием покосился на Эстранео. — Откуда ты узнал, где находится его кабинет? — прошептал он. — Интуиция, Баррис, — пожал плечами Рембрандт, чуть прикрывая глаза, — не только у тебя, она у большинства мафиози в ходу. Ладно. Нана-сан просила сходить в магазин, когда вернусь, много собирается покупать. Я пойду. А у тебя осталось минут пятнадцать от перемены, советую поскорее разобраться с обедом. Развернулся и пошел прочь, коротко махнув ладонью на прощанье. Савада поморщился, глядя вслед командиру отряда, о котором с ним вчера «серьезно» говорил отец. Предупредил, чтобы Баррис открыто не выказывал неприязни или пренебрежения. Сказал, что они все почувствуют то, что он обратит лишь на одного из них. Баррис впечатлился. Но против старых привычек особенно не попрешь, и тут он не смог сдержаться. За что и получил выговор. Что ж, так оно обычно и происходит. Самому надо было быть аккуратнее в выражениях, ему ведь действительно многое позволяет этот новый парень. Реборн за обращение на «ты» только так мутузил, а этот сам, если вспомнить рассказ папы, просит называть его так. Странный он. Но додумать Баррису помешал сильный хлопок по плечу, отозвавшийся глухой болью. Шипяще цыкнув, Савада повернул голову на нарушителя спокойствия и увидел рядом с собой как всегда улыбающегося Ямамото. — Йо, Баррис! — заговаривать первым с Ним не получалось. Почему-то вот сначала он думал, что же сказать, чтоб поцензурнее, потом отказывался от мысли говорить с ним вообще, а потом он уже сам начинал. Какая-то магия вне Хогвартса или мегаконтроль — Баррис мог только догадываться. — Кто это был только что? — тем временем совершенно невинным тоном поинтересовался Ямамото, заставляя Саваду охладить свой пыл. Пора приучаться, чтобы не получать на орехи. — Папин знакомый, — выдохнул он, тем самым освобождая полную невысказанных ругательств грудь. — Приходил обед принести. — О, тогда, может, пообедаем вместе? Осталось немного времени, и я тоже еще не ел, — предложил спортсмен, и тут из-за какого-то угла появился Гокудера, несколько отстраняя Такеши от босса. — Джудайме, он к вам пристает? — прошипел с едва заметной вопросительной интонацией Ураган, уже готовый наброситься на товарища. Тот округлил глаза, не без удивления наблюдая за как-то чересчур враждебно настроенным товарищем. Нет, Гокудера и раньше был довольно нахальным и чересчур опекал Саваду, но чтобы так? Признаться честно, сейчас Ямамото мог сравнить парня с дикой кошкой, защищающей ослабленного самца. Даже прошипел. И вел себя так, пока Баррис не коснулся рукой его плеча, несколько озадаченно и удивленно спрашивая: — Хаято, ты как? Все в порядке? — Он чуть переместился и посмотрел своему Урагану в глаза, тут же читая в них некоторую растерянность. Гокудера едва видимо обмяк и встряхнул руками, рассеянно кивая. — А… Да, Джудайме, все нормально. Не знаю, что на меня нашло, — поделился Гокудера. — Вы о чем-то разговаривали? — спросил он, поспешно переводя тему. — Угу, Такеши предложил пообедать вместе. — Савада приподнял бенто, обращая на коробочку внимание. — Идешь с нами? — Да… Конечно, Джудайме. На крыше они впервые не встретили Хибари. И Баррис бы даже удивился, если бы Тсунаеши ему за пару минут до этого не рассказал, в чем было дело. Собственно, кандидат на Десятого Босса поэтому целенаправленно и пошел именно сюда. — Сегодня Хаято после твоего ухода едва не набросился на Такеши, — с неявной угрозой произнес Баррис, уже вечером, в пустом коридоре. Тсунаеши, на счастье — или не очень — мальчишки оказавшийся там же, тихонько присвистнул, кивая самому себе. — Инстинктивная защита Хранителей, это хорошо, — немного охладил пыл младшего брата Тсуна. — Но если отвечать на твой вопрос, то я должен задать свой: ты был незадолго до его появления зол? Раздражен? Чувствовал нечто негативное? Припомнив свои эмоции перед разговором с Ямамото, от его резкого появления и попытки отчитывания Тсунаеши, Баррис кивнул, озадаченно, но словно опуская ментальный меч перед собой. Свою враждебность. Рембрандт в это же время подозрительно хмыкнул, однако отвечая уже без кривляний: — Ураганы, они такие существа, поздние как атрибутники, но в итоге очень остро реагирующие на все переживания Неба, с которым произошла связка. Насколько я знаю, тебе подбирали Хранителей, которые с наибольшей вероятностью станут твоими истинными. Так что его поведение легко объяснить — он почувствовал твои остаточные эманации и среагировал. Могу тебя поздравить, твой Ураган проснулся именно как Ураган, — и ненадолго дотронулся до плеча, имитируя жест поддержки, даже как-то околовесело улыбаясь. Но со следующими его словами выражение сделалось каким-то жалостливым — Савада впервые понял, насколько лицо Тсунаеши выразительное и какой он, на самом деле, актер. — Однако мне тебя немного жалко, Баррис. Я попрошу Рэя поговорить с Хаято — для Ураганов такое пробуждение сравнимо с пубертатом, только в высокой концентрации, происходит-то гораздо быстрее. Пока Хаято привыкает к новому восприятию, постарайся держать свои эмоции на поводке. Ты ведь не хочешь навредить своему Хранителю? — и пронзительный взгляд вновь загоревшихся рыжим глаз — таких же, как в ту первую ночь, когда они только прибыли. Баррис, не сдержавшись, сглотнул. Тсунаеши смотрел уже насмешливо. — Ладно, спокойной ночи, уважаемый кандидат, — и вновь Рембрандт машет рукой из-за спины, так раздражающе уверенно и пренебрежительно. По крайней мере, так казалось Баррису.