Ментол и мята

Максимальное использование полезной площади — один из законов роста городов. Появление аэромобилей со временем позволило сократить количество полос движения на дороге до четырех. Магнитные линии, проходившие по всем главным автомагистралям, разгрузили плотный поток машин за счет «ярусов» — так называли невидимую дорогу. Каждый ярус находился друг от друга на расстоянии полутора метров, их количество зависело от мощности магнитного поля: так, например, на самых оживленных участках дороги движение осуществлялось сразу на трех ярусах, что позволяло вместить в общий поток вчетверо больше машин, включая наземное передвижение. В основном дороги оснащались одним-двумя ярусами. За редким случаем, например, на удаленных от города территориях или в экономически невыгодных кварталах они отсутствовали вовсе. Если проблему пробок и экономии времени в пути инженеры решали достаточно оригинально и быстро, то над проблемой перенаселения и наделения каждого жителя города необходимым количеством квадратных метров для существования особо долго не размышляли, поступая по старой, годами проверенной схеме. Пятиэтажное здание подлежало сносу, а на его месте строились сразу два более компактных здания в тридцать-сорок этажей. Парковые зоны сокращались, а на урезанных площадях возводились целые жилые комплексы, на крыши которых переезжали зоны отдыха с лесным ландшафтом. Города одновременно разрастались и вширь, и вглубь, шпигуя постройки как зубчики на расческе один ближе к другому. Но, как и во все времена, существовали свои исключения из правил, мешающие людям окончательно переделать на свой лад территорию и в прямом смысле слова ее засрать. Первым исключением стали активисты и борцы Гринпис, коих с каждым годом прессовали и ужимали со всех сторон, выполняя их требования во все более мизерных количествах, вынуждая довольствоваться редкими природными заповедниками и облагороженными территориями на тех самых крышах. Многие смеялись, увеличивая снимки города со спутников: «Мы похожи на муравьев, спрятали под мхом свои дома и ушли глубоко в землю». Вторым исключением стала изношенная и неустойчивая почва с многочисленными подземными водами. Бороться с таким природным фактором можно было лишь одним способом: рыть траншеи и заливать образовавшиеся пустоты бетоном. Но ненадежность метода, а также возможность испортить водные источники и тем самым еще больше отравить себе жизнь, вынудило человечество оставить эту затею. Бизнесмены же нашли для себя выгоду и в этом. Ценник постройки на такой земле тут же взлетел до небес. А толстосумам подарили возможность жить в двух-трехэтажных личных домах или элитных малоквартирных комплексах. Третьим исключением, как в случае с парком развлечений, стала невозможность преобразования старой постройки в более совершенную версию из-за непригодности территории для жизни и работы: токсины и зашкаливающий радиационный фон. К последнему виду исключений относилось и это когда-то медицинское учреждение — хоспис. Меньше двадцати лет назад он был действующим, здесь оказывали паллиативную помощь неизлечимо больным, в основном, несовершеннолетним детям и их родителям, которым предстояло пережить утрату любимого чада. Теперь же о боли и горечи утраты сообщали лишь изрисованные многочисленными граффити стены. А находившаяся же на подъезде к хоспису табличка «осторожно, опасно для жизни, вход воспрещен» служила напоминанием о вспыхнувшем около двух десятков лет назад вирусе на территории лечебницы, из-за которого ее и прикрыли. Вот только не всех она останавливала — несмотря на угрозу здоровью из-за возможности подцепить страшную и неизлечимую болезнь или угрозу жизни из-за перспективы оступиться на перекрытиях и рухнуть вместе с ушедшим из-под ног прохудившимся полом на пару этажей вниз, находились искатели острых ощущений, считающие своим неотъемлемым долгом посетить хоспис. — Да идем же, не бойся, — тоненьким голоском подбодрила девчонка свою юную напарницу, активно поддерживающую ее во всех начинаниях. — А если там злые собаки? — запротестовала семилетка в ответ. — Здание никто не охраняет, а всех четырехлапых бродяжек выловили еще на прошлой неделе. — Точно? — по-детски надув губы, переспросила белокурая девчонка. — Отвечаю. Ребенок робко кивнул, подтянул спадающие штаны чуть ли не до пупка, взял свою спутницу за руку и уверенным шагом ступил на территорию хосписа. — Ай, — скрип одинокой качели, висящей на последнем издыхании одной ржавой цепи, заставил старшую девочку вскрикнуть и зажать рот рукой. — Врушка, ты боишься, а надо мной издеваешься, — подметила спутница, однако непроизвольно сжала чужую ладонь еще сильнее. — Просто это было неожиданно, не придумывай! Пошевеливайся, если будем медлить, то внутрь никогда не попадем. — Почему? — Мальчишки были здесь в прошлые выходные, я подслушала их разговор, они сказали, что из-за нерешительности и страха они проторчали у ворот целый час, а на деле пробыли в здании всего десять минут. — Так мало? — удивилась девочка, продолжая быстро передвигаться по площадке. — Наверное, там не на что смотреть особо, — предположила вторая. — А почему мы пошли вдвоем, где твоя подружка? Она ведь так долго рассказывала нам о том, как часто она сюда лазает, могла бы и с нами сходить, — несмотря на свой маленький возраст девочка была весьма проницательной. — Сегодня она возится со своим отцом, он вчера вернулся с работы, и сразу после этого она перестала отвечать в чате… Хоспис был построен на территории одного из самых крупных парков. По проекту место, которое для многих становилось последним пристанищем, будто щитом ограждало от всего мира своих пациентов. Оно отделяло скоротечный и быстрый ритм городской жизни от тихой и размеренной внутри этих стен, позволяя постояльцам оградиться от лишней суеты и последние дни провести в состоянии, близком к гармонии. Сейчас же от былой ухоженности не осталось и следа: когда-то выстриженные газоны заросли деревьями; от лавочек и игровой детской зоны остались лишь покореженные временем и разломанные беспокойными руками силуэты. Само же здание хосписа превратилось в подобное тому, что показывали в фильмах ужасов: полуразрушенное, с выбитыми окнами и зловещими, будто бы издевающимися надписями на фасаде и внутри. Вместо двери, спрятавшейся в зарослях, зиял черный прогал. В него-то девочки и вошли. — Включи фонарик на телефоне, — не отпуская руки, посоветовала младшая. Яркий световой круг озарил находящийся в тени зарослей первый этаж — фойе. Все будто застыло во времени: стойка администрации с стоящими на столах компьютерами (для многих до сих пор остается загадкой, как их еще не растащили), диванчики для посетителей, зеркала и столешницы. — Уху-у-у-у, — протянула девчонка с телефоном в руках, и слабое эхо пошло гулять по зданию. — Оооо-о-о-о, — повторила за ней вторая. — Аа-а-а-а-а-а, — волной из темноты вернулся ответ. Другой голос. Чужой и незнакомый. А вместе с его эхом по помещению прокатился звук приближающихся шагов. Девчонки застыли на месте как вкопанные. Волосы на голове и теле зашевелись, а глаза в страхе раскрылись так широко, что едва не выпали. Никто из них даже не подумал броситься в бегство. — А мы думали, вы никогда не зайдете, — раздалась насмешка откуда-то сбоку, и девочки тут же повернули головы, следом направляя и свет фонаря. — Ай блин, дебил, напугал! — облегченно выдохнула старшая, когда в лице двух парней старше ее на три-четыре года признала своих недавних знакомых — именно от них девочка услышала историю о первом опыте вылазки в хоспис. — Это Бром и Ронни, не бойся, — успокоила она младшую. — Я и не боюсь, — фыркнула та. — Ну что, хотите экскурсию? Мы тут уже целый час ползаем, знаете сколько всего нашли на третьем этаже? — с задорным блеском в глазах предложил Ронни в надежде, что девочки не откажутся. Так и вышло. Страх перед зданием разбавило любопытство, а компания, пусть и двоих, но все же парней, к слову, еще и старших, вселила куда больше уверенности. Выше третьего этажа девочки подняться не рискнули по соображениям безопасности. А вот на втором и третьем изучили с помощью проводников практически каждый угол. Когда отведенные на исследование хосписа полчаса прошли, подошло время прощаться: — Нам пора. Спасибо, было круто. Я столько классных фоток наделала. — А вы собираетесь на выход? Парни отрицательно помотали головами: — Вы идите, а мы тут еще побродим! Так и разошлись. К вечеру следующих суток в местных новостях появились первые сообщения о пропавших детях. В сети и по ТВ выместили снимки с детальным описанием и просьбой сообщить о любой имеющейся информации по горячим телефонным номерам. — Смотри, это же Бром и Ронни. Они пропали? — Похоже на то… — Но как, они не вернулись из больницы? Может, они еще там? — Не знаю, — пожала плечами девочка, — но нам нужно в этом разобраться, сестричка! *** — В этом сумасшедшем мире самым сумасшедшим является желание оставаться нормальным, — любил повторять Рэн, наблюдая за тем, как Томас закидывает в рот очередную порцию красных капсул сомнительного содержания. — Ну да, конечно, — ворчал в ответ режиссер, запивая прописанные психотерапевтом таблетки стаканом воды. — Уж ты-то должен меня понять. Я же рассказывал тебе, что могу терять контроль. — Помню, — пожимал мужчина плечами. — Ну и что? Ты ответь мне на один простой вопрос: ты считаешь свое поведение ненормальным, потому что действительно ощущаешь себя… не в себе? Прости за каламбур. Или проблема заключается в одобрении, а точнее неодобрении общества подобных тебе людей? — И то, и другое. — Но твоя реакция на внешние раздражители вполне логична, разве нет? — настаивал Рэн. — Моя реакция не логичная. Она незрелая. — Повышенная раздражительность еще никому не вредила. — Повышенная раздражительность? Так вот чем ты это считаешь? — ворчал Каролли, тут же закидывая в рот еще одну капсулу. На всякий случай. — Неплохо… тебе легко рассуждать об этом, ведь ты ни разу не видел этого вживую. И, надеюсь, благодаря моим волшебным таблеткам, никогда и не увидишь. Говоря это, Томас на полном серьезе был уверен, что приступы, которые были присущи ему в юности, никогда не вернутся. И не только из-за таблеток. Он повзрослел. Он научился контролировать свои слова, действия и эмоции. Он превратился в каменную скалу, которую не пробьет ничто и никто. Да, он мог впадать в депрессию, апатию или меланхолию. Он мог позволить себе даже пореветь навзрыд, если организм требовал эмоциональной разгрузки. Всё, только бы не возвращаться к тому, что являлось его проклятьем ранее и из-за чего при малейшем ощущении проявления эмоций, которые его страшили, он тут же принимал выписанные таблетки. Но сейчас, в эту самую минуту, всё пришло слишком быстро. То, что казалось повергнутым, накрыло Каролли, будто обжигающая волна. И скала, коей Томас себя наивно считал, оказалась вулканом. Всё… из-за этой чертовой девки. — Эй, Томас, ты чего? — невольно вздрогнул Геральд, не увидев, а скорее почувствовав внезапно изменившуюся в квартире атмосферу. Каролли, являвшийся чуть ли не единственным человеком, от которого охранник в меру бойцовских инстинктов, заработанных в годы работы на правительство, не ощущал и намека на угрозу, сейчас ею пыхал, не хуже атомной бомбы. Режиссер ему ничего не ответил. Он медленно подошел к стене, на которой остались отметины от пуль, чувствуя, как бушующие внутри эмоции рвутся наружу. Как мышцы всего тела напряглись, а челюсть свело от того, как сильно мужчина сжал зубы. Томас медленно провел пальцами по пулевым отметинам, а затем со всей дури ударил кулаком в стену всего в паре сантиметров от того места. А затем ударил еще и еще, оставив после себя кровавые отметины разбитых костяшек. — Томас? — шумно сглотнул Геральд, едва коснувшись его плеча, чтобы уже через мгновение оказаться прижатым к стене, чувствуя, как пальцы правой руки Каролли сжимают его шею слишком сильно. «Ты сдурел?!» — хотел было воскликнуть охранник, вцепившись в руку режиссера и задаваясь вопросом, откуда в хлипком (по меркам Геральда) мужчине может оказаться столько силищи, но слова застряли в сдавленном горле. Каролли смотрел на него исподлобья, в глазах его читалась такая лютая злость, от которой по спине охранника пробежали мурашки. Желваки ходили ходуном. Дыхание, пусть и медленное, больше походило на сдавленный рык. — Лучше… Не трогай меня сейчас. Иди погуляй, — процедил он сквозь зубы, явно держа себя в руках из последних сил. Дважды Геральда просить не пришлось. Как только пальцы Томаса ослабили хватку на его горле, охранник, решив повременить с расспросами, быстро ретировался, не забыв за собой закрыть входную дверь. И как только замок щелкнул, до ушей Герольда донесся такой вопль ярости, от которого птицы с деревьев сиганули в небесную высь, а дворовые кошки, зашипев, разбежались по улице, будто крысы. А вслед за криком последовал грохот. Как если бы армия обезумевших солдат ломала все, что попадалось им на глаза, била стекло, пробивала стены насквозь, разламывала мебель на части, превращая деревянные полотна в труху. Вот только не было там никакой армии. Как и психов. Только всегда собранный и поражающий своим спокойствием Томас Каролли, терпение которого, видимо, тоже оказалось не безграничным. Геральд не курил. Не баловался и более серьезными вещами, вроде таблеток «счастья» под язык или порошка «нирваны» в обе ноздри. И за час терпеливого выжидания успел об этом пожалеть. Время тянулось медленно, как резинка на леггинсах размера «S», в которые упорно пыталась втиснуться толстозадая деваха. И когда ожидание подошло к финалу, звон этой самой порвавшейся резинки оглушающе шарахнул охранника по ушам. — Твоим взглядом можно людей калечить. Все так плохо? — осторожно поинтересовался Геральд, когда за порог вышел Томас. — Извини, сам не знаю, что вдруг на меня нашло, — не дрогнув ни единым мускулом на лице, соврал режиссер. Он своим словам не верил по весомым причинам. Не поверил же его словам и Геральд: ему хватило наглядной демонстрации той малой доли безумия, что показал ему Каролли. Но акцентировать на этом внимание по соображениям безопасности он не рискнул, решив развить тему в другом русле. — Ты думаешь, что с Селкет что-то приключилось? — Геральд засунул руки в карманы кожаной куртки, усеянной множеством заклепок на рукавах и груди. — Я не думаю, я точно знаю. — Несмотря на следы на двери и стене, в комнате царит абсолютный порядок. Возможно, эти отметины оставлены давно… — Запах, — сдержанно прервал охранника режиссер. — В той маленькой комнате без окон разит порохом. Геральду добраться до этого помещения не позволил потерявший контроль над эмоциями Томас, потому он решил довериться ощущениям мужчины и наконец прервать пустую болтовню. — У тебя есть идеи, что с ней могло произойти? Что будем делать? Быть может, есть смысл вызвать полицию или… если не доверяешь им, могу обратиться к старым друзьям из… — Позже. Я не видел следов крови. Да и сообщение от Селкет было бы иным, если б над ее жизнью нависла реальная угроза. Она — заноза в заднице, наверняка, не у единственного человека в этом городе. И если уж кто-то вознамерился эту занозу вытащить, то сделает все, чтобы этот процесс принес ему куда больше удовольствия. — Раз уж мы с тобой условились на том, что твоя журналистка попала в беду, и это дело рук явно не воришки-дилетанта или новоиспеченного маньяка… Ты осознаешь всю ответственность? Если ты просчитался в своих доводах, то любое промедление может стоить ей жизни. Томас посмотрел на Геральда с такой детской и непосредственной насмешкой, заставив мужчину почувствовать неловкость за свое предположение. — Вот тут ты можешь даже не сомневаться, разбуди меня ночью и спроси, что сложнее: избавиться от тараканов, вывести клопов из матраса пятидесятилетней давности или же прихлопнуть Селкет? Ответ будет всегда один! *** Как бы Брайан и Мэт ни мечтали о скорейшем возвращении домой с сопутствующим ему принятием душа и переодеванием, их настигла беда, о которой, кажется, они успели позабыть. Злачная стайка стервятников-репортеров в компании вооружившихся плакатами и тухлыми яйцами борцов за Неравноправие граждан-лоботрясов оккупировали все подъезды к Раунтвесту, не оставив актерам ни единой лазейки, чтобы пробраться внутрь отеля. — Что б им, блять, платили меньше прожиточного минимума, какого хуя им не спится? — пришел в негодование грязный, уставший и местами все еще раздетый Ри. — Тот же вопрос я могу задать и нам, — усмехнулся Мэт — в отличие от Брайана его позабавила нарисовавшаяся под окнами здания картина. — В принципе, за оставшиеся два с четвертью часа до начала съемок о восстанавливающем силы сне мы можем забыть, — уже менее бодро добавил он. — Но о душе и чистой одежде я забывать не хочу… Или что, предлагаешь завалиться в таком виде на площадку? — для наглядности Брайан весьма резво для человека, который смерть как хотел спать, развязал пояс и распахнул плащ, демонстрируя рваные по шву и бонусом на коленях джинсы, изгвазданный в пыли свитер и истерзанную шею. — «О, какой интересный и загадочный прикид», — скажут они мне. — «У Вас появилось новое хобби — дразните бездомных собак и проверяете рациональность спущенных средств на личного тренера?» — В багажнике валяются какие-то вещи, ты можешь надеть их, а душ примешь в мобильной кабинке на площадке, — Дэстер предложил весьма разумный и не требующий никаких лишних телодвижений вариант. Вот только не учел одного: нормальным шмотьем их мини-бутик на заднем сидении не располагал, на чем Ри с удовольствием акцентировал внимание, стоило им отъехать подальше от оживленной местности, припарковаться на обочине и вылезти, чтобы переодеться. — Я ведь не один, кому нужны чистые вещи? — со сладким ядом в голосе спросил Брайан, рассматривая барахло. — Так что поторопись и выбери себе что-нибудь НА СВОЙ ВКУС! — Мне и так хорошо, — пробормотал Дэстер, незаметно то и дело отряхивая насмерть запачканные колени и скорее втирая в них пыль еще сильнее, чем избавляя от оной. — О нет, — протянул Брайан елейным голосом. — Такой вид не слишком представительный. А вдруг у входа на съемочную площадку нас встретят репортеры, а ты не при параде?! — воскликнул он, демонстративно поправляя пушистые когда-то белые рюши пиратской рубахи. — Я не буду переодеваться, — настаивал Мэт, понимая, какой перед ним стоит выбор. Кроме пиратского костюма, который в данном случае оказался самым приемлемым, осталось несколько корсетных платьев в бантиках и розах и дурацкий костюм официанта, состоявший из белой рубашки с коротким рукавом и коротких шортах на подтяжках. Очень коротких. Хотя и предназначались они однозначно для мужчины. К ним также шли длинные гольфы, лакированные туфли и дурацкая зеленая шляпа. — Кстати, — бросил как бы между прочим Брайан, — знаешь, почему тот парк закрыли? — Ну? — Токсичные отходы. Оказалось, власти города незаконно сбрасывали их в карьер неподалеку от парка. И в один прекрасный день вся эта химическая дрянь полезла наружу. Столько людей потравилось, страшно подумать! — вздохнул Ри, с удовольствием замечая, как лицо Мэта вытягивается. — После того, как о «невероятной находке» узнали, парк закрыли, вход в него строго запрещен не потому что это частная собственность, ибо она не частная, а городская, а потому что эта самая собственность ядовитая. Сам глянь, — Брайан задрал рубашку и показал на свой торс, по которому поползла сыпь. — Небольшое отравление, к вечеру уже пройдет. Но это в случае, если быстро избавиться от одежды и (желательно) принять душ. Но я не могу гарантировать, что все будет в порядке, если ты пробудешь в этой одежде несколько часов. Особенно страшно за штаны, а точнее за то, что в… — Да хорошо-хорошо! — психанул Мэт, нервно сдирая с себя грязную рубашку. — Твоя взяла, чертов ублюдок! Надо же было потащить меня трахаться именно в напичканный токсинами парк! О чем ты, мать твою, думал! — О том, что это будет весьма романтично! — Еще романтичнее окажется, если я придушу тебя здесь и сейчас вот этими вот гольфами! — фыркнул Мэт, натягивая на себя рубашку. Она оказалась маловата в плечах и обтянула его торс настолько сильно, что, казалось, вот-вот пойдет по швам. — Дышать-то можешь? — продолжал издеваться Ри. — Может, лучше платье? Я бы не отказался посмотреть на тебя в этом великолепии! — Еще слово, и в платье будешь ходить ты! До конца своей ОЧЕНЬ КОРОТКОЙ ЖИЗНИ! Но Брайан разумно промолчал, потому через пару минут у входа на импровизированную съемочную площадку появился обворожительный Пират — не выспавшийся и будто бы принявший на грудь с самого утра — в компании до смерти симпатичного, толкающего на совершение минимум двух смертных грехов за раз Официанта. Мельтешащие туда-сюда рабочие, несмотря на свою озадаченность, то и дело замирали и непонимающе таращились на это восстание мертвецов, протирали глаза и трясли головой, принимая явление незапланированных гостей за плод своей фантазии, измотанной и уставшей. — Хватит пялиться, а то глаза выпадут, — доброжелательно щурясь, махнул рукой в знак приветствия помощнику режиссера Дэстер. В отличие от Ри он чувствовал себя, мягко говоря, некомфортно. Но при этом старался всем своим видом активно демонстрировать окружающим, будто по собственному желанию нашарил в гардеробе и напялил этот прикид. — И где же Томас околачивается? — Аналогично хотел поинтересоваться и у вас, на мои звонки он не отвечает вот уже час. В отеле его нет, администратор сказал, что он в ночи куда-то свинтил в компании охранника. Актеры переглянулись. Брайан безошибочно прочитал в глазах Мэта назидательное: «Я ж, блять, говорил, возьми трубку!» — Не смотри на меня так, я тут ни при чем, — беззаботно пожал плечами брюнет, даже и не думая начать паниковать. «Кто бы сомневался», — закатил глаза Дэстер. Щеки Ри окрасил стыдливый румянец, он впопыхах похлопал себя по многочисленным потайным карманам, коими был напичкан его костюм в поисках смартфона, но, когда отыскал его, пришел в еще большее разочарование. — Аккумулятор сдох. Пускай прогресс технологий на месте не стоял, каждое пятилетие на рынок выходили все более усовершенствованные модели бытовых приборов, колоссальные средства то и дело вбухивали в производство инвесторы, однако как держали телефоны заряд по двенадцать-двадцать часов активного использования, так и держат по сей день. — Прекрасно, — Мэт закатил глаза, вынимая из узких шорт свой сотовый. Параллельно вызывая нужный контакт, актер приблизился к Брайану и подстебывающе шепнул тому на ухо: — можешь начинать молиться, чтобы Томас взял трубку. Пускай Дэстер пытался отыграться своим ехидством на Ри, стараясь не думать о том, что дело постепенно набирало серьезный оборот, к своему разочарованию, спустить всех собак на одного брюнета ему не могла позволить совесть. Он был там. И слышал, как надрывался телефон Ри. Он мог приложить хоть капельку упорства, проявить чуть большую настойчивость и, быть может, они бы уже были в курсе всех дел. Но он этого не сделал. А потому… — ДА НЕУЖЕЛИ! — пускай и не скрывающий раздражения голос Томаса заставил Дэстера облегченно выдохнуть. — Ты где? — Тебе в рифму? — Что-то случилось? — А что, муки совести уже пилят чьи-то нервишки? — издевательски продолжил Томас. — Где эта НЕВЕРОЯТНО ЗАНЯТАЯ ЗВЕЗДА? Надеюсь, горько плачет в углу и трясется над каждой фотографией в сети, где сверкает его бесстыжее личико! — О чем ты? — А-а-а-а, — со злорадством протянул Томас. — Вы еще не в теме, я так понимаю? Ну, с добрым утром, перед тем как притащите свои жопы ко мне, проверь-ка запрос с именем своего ненаглядного! *** Томаса аж трясло от злости. Злоебучие актеришки, пропавшие на полночи, соизволили-таки появиться. Великолепно. Лучше не придумаешь. Если бы не хорошая порция успокоительного, которой мужчина закидывался чуть ли не каждый час, и куда более важные дела на данный момент, он бы точно прибежал на съемочную площадку и прилюдно придушил сперва Ри, а затем, возможно, и Дэстера. Чисто за компанию. Лишь подумав об этом, Каролли зло усмехнулся, и Геральд, заметив это, незаметно ткнул его локтем в бок: — Если у тебя сейчас назревает новый припадок, предлагаю выйти, — пробормотал он чуть слышно. — Нет у меня никаких припадков! — рявкнул Томас, но тут же взял себя в руки, поправил очки и воззрился на секретаршу главного редактора самой популярной онлайн-газеты города. — Долго нам еще ждать? — проговорил он совершенно спокойно и при этом невыносимо угрожающе. Девушка, главной функцией которой явно являлось ублажение босса, а вовсе не бумажная работа, вздрогнув, уткнулась в папки, которыми ее стол был завален явно для отвода глаз. — Мистер Войск придет с минуты на минуту. — Почему он еще не на месте?! Номер уже вышел, а его нет? — Но… — девушка забормотала тише прежнего. — Номер не мог выйти, еще слишком рано. Мистер Войск приходит на работу в семь утра, просматривает все статьи в последний раз, и они уходят в работу в десять, — отчеканила блондинка текст, который явно заучивала не один день. — Да-а-а? — Томас протянул это слово с такой злобой, что даже Геральду захотелось спрятаться за фикусом, который стоял рядом с ним. Что уж говорить о молоденькой девушке. — Тогда может быть объясните мне, что ЭТО, — продолжал психологически давить на секретаря, раскрыв на планшете первую страницу свежего номера с фотографией молодого Ри на первой полосе, в руках которого красовалась маска ворона. Под фото значился громогласный заголовок «Цена популярности — а стоит ли она того?» — Божечки! — встрепенулась девушка, не веря своим глазам. — Как же так могло произойти?! — Вот и я бы хотел это знать, — рыкнул Томас, уже собравшийся было вернуться к диванчику, на котором просидел последние сорок минут, когда до ушей его донесся жуткий вопль: — То есть как это взломали?! Кто? Когда?! Я не одобрял этой статьи! УДАЛЯЙТЕ НЕМЕДЛЕННО! В смысле, вы не можете?! ЗА ЧТО Я ВАМ ПЛАЧУ? Голос стремительно приближался, пока в небольшую комнату секретаря при кабинете редактора не ворвался грузный мужчина с седой бородой. — Никого не принимаю! — бросил он, стремясь попасть сразу в кабинет. — Ага, как же. Примите как миленький, — в тон ему прошипел Томас, направившись следом за мистером Войском. Геральду ничего не оставалось, кроме как последовать за работодателем. — Я сказал, сюда нельзя! Силь, кто эти люди?! ОХРАНА! — перешел на фальцет Грозный Босс, зверски возмущенный тем, что его отпихнули от двери собственного кабинета, при этом дважды ткнув локтем в бок. — Охрана уже здесь, правда, не ваша, — прыснул Томас, услужливо и с фальшивой улыбкой на лице указывая Войску на его кресло. — Отбросьте свою панику и возмущение, пожалуйста, присаживайтесь и ответьте на мои вопросы. Поверьте мне, их много не будет. У мужчины изо рта чуть пена не пошла от нахальства, которым его облили с ног до головы. Желваки под кожей задрожали, а морщины на лбу собрались в складки, будто скалистый крутой трамплин для авто-эсктримальщиков. Войск вздрогнул в испуге, когда на его плечи угрожающе опустились тяжелые руки. Геральд настойчиво спровадил важного старичка до его места, прекрасно понимая, что смертоносного торнадо под названием «Томас Каролли» ни эти стены, ни этот самый старичок не переживут. — Дайте нам пять минут, поверьте, я не задержу Вас надолго, — смягчился Томас, даже и не думая сам принимать сидячее положение. — Что вам нужно? — мистер Войск, как и все подобные ему мужчины, обладающие боевым и упертым характером, не мог себе позволить, чтобы в его кабинете, да к тому же какие-то юнцы (мужчине было давно за шестьдесят) диктовали свои правила. Как и ударить в грязь лицом при своих подчиненных и, не приведи случай, оказаться изувеченным, пока охрана бы поднялась на нужный этаж. Потому он сделал вид, что оказывает им любезность по собственной воле. — Эта статья, кто ее опубликовал и каким образом? — Томас чуть не снес своим резким выпадом мужчине в почетном возрасте половину лица, благо тому хватило былых рефлексов, чтобы успеть чуть подальше откатиться в кресле на колесиках. Войск бросил осторожный взгляд на экран и тут же перевел его на Каролли. — Я как раз за тем и пришел сюда, чтобы выяснить все детали, а вы путаетесь у меня под ногами! — Хорошо, мы подождем, пока Вы это сделаете и любезно расскажете нам, но наверняка Вы должны знать, кто является автором? Узнаете стиль? Быть может, знаете, кто работал с этим материалом… — затараторил Томас. — Я не могу определить так сразу, я еще не читал! — Так прочтите, — скомандовал режиссер и всучил телефон в руки Войску, и тут не оставляя ему выбора. Пришлось читать. В каком-то роде сам мужчина нашел в этом пользу, если он сможет признать в этой статье одного из своих журналистов, получится сузить круг поиска, а там уже он разберется, кому прописать по первое число. Бегло пробежав по строкам, Войск нахмурился и не веря собственным глазам, подытожил: — Эта работа Селкет, определенно. — Но как? — не смог найти объяснения весьма авторитетному и вызывающему доверие мнению Каролли, потому что видел статью, что написала девушка, собственными глазами. А это… Это было совсем не похоже на то, что он получил от нее по электронной почте. — Текст сухой, видно, что не доработан. Очень похож на ее стандартные наброски. Для полноценной статьи в номер такое совсем не годится, но, чтобы набить руку или использовать в качестве скелета и позже нарастить массой — вполне! — уверенно заявил мистер Войск. *** «Беспечность в нашей профессии — самый главный враг. Нам нельзя учиться на собственных ошибках, потому что их ценность слишком высока для карьеры и собственной жизни. Но раз уж так вышло, что жизнь все же преподала тебе урок, извлеки из него максимум пользы, а лучше просчитай ее дальнейшие ходы и действуй вразрез с ее планами на тебя», — наставление отца Селкет получила рано, запомнила и надежно запечатала в закромах памяти. После его смерти прошли годы, дочь выросла, переняв его дело, а вместе с ним многие привычки и навыки. Все. Кроме одной. Шальная и наивная мысль «а вдруг пронесет, ведь я способная и, тем более, девушка» притянула к журналистке в первые годы публичной практики целый ворох проблем, из которых она чудом смогла выпутаться. Вот только уже совсем другим человеком. Селкет пришлось воскресить в памяти былое. А на его месте под тяжестью вынесенного, едва не ставшего роковым опыта захоронить ту малую каплю беспечности, которую когда-то позволяла себе допустить. С того самого дня в ее доме в столе и под кроватью, в рюкзаке и в машине под сиденьем появилось огнестрельное оружие, а в списке приобретенных навыков — умение грамотно с ним обращаться. Однако сохранение собственной жизни стало пусть и первостепенной, но далеко не последней задачей. Без информации, которой журналистка владела, собственная жизнь в ее глазах меркла и уже не представляла ту ценность, которую было принято ей придавать. И потому в желании защитить свои труды Селкет изворачивалась и раз за разом придумывала множество способов, как обезопасить и этот пункт своей биографии. Первым стала аренда ячеек в разных банках. Идентичная информация, хранящаяся в их недрах на флешках (сканированная, перефотографированная и оцифрованная), дарила возможность восстановить все до последнего слова в случае утраты первоисточников. Вторым — настройка удаленного доступа с рабочего кабинета и возможность в режиме инкогнито ставить автотаймер на статьях, которые, несмотря ни на что, должны были выйти в свет, в каком бы состоянии на тот момент они ни находились. В случае со статьей, написанной для Ри, как раз и выстрелил методично проработанный и беспроигрышный вариант — автоматический слив в сеть. Селкет шестое чувство не обмануло, и страховка сработала. Конечно, для многих было бы лучше, если бы в свет вышла проработанная и окончательная версия, но по понятным на то причинам подгрузить ее на сервер у девушки просто не оказалось возможности.