Ментол и мята

Викки сидела в центре пустой комнаты на полу, в ее руках одна за другой появлялись из воздуха и тут же в нем растворялись отпечатанные собственной памятью фотоснимки, на которых была изображена девушка в разный период своей жизни. Вот здесь маленькой зеленоглазой Ви с русыми слегка вьющимися волосами семь, перетягивая одеяло родительского внимания на себя, она натужно давит довольную улыбку с редкими, только начавшими сменяться на коренные, зубами и закрывает брату лицо сахарной ватой в виде одной из планет Солнечной системы. Мерцающей пылью снимок оседает на колени, а в руках появляется сразу два. На обоих Викки тринадцать, но колоссальная разница видна невооруженным взглядом: на том, что слева, кожа еще нетронута подростковыми прыщами, нельзя определить с первого раза, с какой стороны находится спина, да и рост «от горшка два вершка» оставляет желать лучшего; на снимке же справа пубертатный период бьёт ключом — гардероб получает на хранение новый предмет под названием «лифчик», аж сразу второго размера, из маминой косметички пропадает тоналка, в голове возникает шальная мысль о том, что природа прогадала с выбором цвета волос, а старший на каких-то два года Микки начинает дышать сестре в ключицы и ловить от школьных приятелей вслед сестре комментарии вроде «я бы вдул». Снимки будто превращаются в желе, слипаются, становясь одним целым, на котором красуется совершенно новое изображение: выпускной класс, третья бутылка шампанского на двоих и довольное, безусловно, пьяненькое лицо блондинки в крепких объятиях лучшей подруги. В памяти Ви оставались самими свежими воспоминания о друзьях — хоть когда-то они у нее были. Вместе со следующим снимком перед девушкой, сидящей на полу, появляется складное зеркало. Это фото было сделано за год до того, как она рассталась со своей телесной оболочкой: на следующий день после празднования двадцать пятого дня рождения Викки вручили ее первую награду от правительства за быстрое реагирование и внесенный вклад в успешное проведение операции повышенной опасности. Девушка приблизилась к зеркалу внимательно осматривая свое лицо, пощупала себя за щеки, прошлась пальцем по лбу, будто раз не смогла разглядеть, так получится почувствовать возрастные изменения. Но тщетно. Никаких морщинок. Ни пигментных пятен. «Рассвет сил во всей красе» ей точно не светил. Вот уже на протяжении четырех лет она выглядела так, словно застыла на снимке. — Пытаешься вспомнить в какой момент выпила эликсир молодости? — за спиной возник Микки. Девушка могла сделать вид, будто ее испугало столь неожиданное появление — иногда они разыгрывали перед друг другом подобные сцены, пытаясь создать впечатление, будто постоянство присутствия их в теле, а значит и жизни друг друга, возможно нарушить — но не стала. — Закончили брататься в десны? Небось, уже спелись против меня? — обиженно отозвалась девушка, поправляя остриженные ровной линией до плеч волосы цвета первого выпавшего снега. — С чего бы мне этим заниматься? — С того, что у тебя появился реальный шанс заручиться поддержкой Геральда и окончательно обломать мне всю малину, но ты его успешно профукал. А это значит, — Викки улыбнулась собственному отражению в зеркале, — я попробую подступиться к нему, используя другой способ, надо же извлечь выгоду из того, что он теперь знает нашу тайну. — И что за способ? — даже если бы Микки не спросил о нем у сестры, детали нового плана по окучиванию весьма плодородной на вид клумбы по имени Геральд все равно всплыли бы на поверхность делимого на двоих сознания. — Буду давить на жалость. — Прости, что? — Не притворяйся, ты все верно расслышал, — довольно жмурясь, протянула блондинка и повернулась к брату спиной. — Расслышал, может, и верно, но в голове не укладывается, каким образом ты собралась давить на жалость мужику, оставаясь по-прежнему в моем теле? — В этом и заключается вся феерия. Расскажу, какую дикую боль постоянно испытывала в реабилитационный период осваивания новых конечностей. Как тяжко приходилось от того, что кое-кто стеснялся при мне дрочить, не говоря уже о том, что запрещал аналогичное занятие и в моем случае. Можно еще добавить, как долго я оправлялась после разрыва своих длительных, гармоничных и перспективных отношений, — Ви уставилась в зеркало, вид ее поменялся: взгляд стал более невинным и проникновенным, а губы едва уловимо начали дрожать. — Как тяжело было наблюдать за человеком, что день и ночь оплакивал меня на моей же могиле, и не иметь возможности рассказать ему об этом, потому что боишься, что светлая и чистая память о тебе быстренько замарается из-за на голову двинутого братца, решившего поиграть на чувствительных струнах души недовдовца… — Но у тебя никогда не было длительных и перспективных отношений, — прервал рассказ сестры Микки. — Да и на могиле тебя никто не оплакивал. — Умеешь ты испортить момент, — фыркнула Викки, зыркнув на брата через отражение зеркала. — Какая разница? Если ты ему об этом не расскажешь, а ты ведь не посмеешь, то все будет смотреться очень правдоподобно и, глядишь, мне перепадет разок-другой. — Извращенка. — Завидуй молча, монашка моя! — блондинка развернулась к Микки. — Кстати, а куда все разбрелись? — Парни — на съемки, с нами осталась только Селкет, хотя, боюсь, «с нами» — понятие относительное, уже второй час залипает в сети. — Вот оно как… — протянула девушка. — А ей упорства не занимать. — У нее прямой интерес во всем этом, — пожал Микки плечами, приваливаясь к стене. — Как иначе? Выражение лица Викки изменилось, будто девушка начала что-то старательно обдумывать. Но в общий информационный поток так и не поступило ни единой мысли. — Когда мы им расскажем? — О чем именно? — уточнил Микки, не улавливая сути вопроса — у них было слишком много тайн от ребят, так просто не угадаешь, что на этот раз имела в виду сестра. — Как произошло наше знакомство с Роуз Харви. Микки нахмурил брови. — Ты обещала забыть об этом. В прошлый раз твоя психика чуть не слетела, я был один почти месяц. — Я долго размышляла над этим и пришла к выводу, что это простая случайность. Сказалось общее стрессовое событие из нашего детства, поэтому чувства и впечатления наложились, а их резонанс пришелся на меня. Такого больше не повторится. По крайней мере мы должны рассказать хотя бы Селкет, — продолжала настаивать сестра. — Может, ты останешься, и это сделаю я? — осторожно предложил Микки, но Викки отказалась его слушать и просто вышла из комнаты, отправившись на поиски журналистки. Благо далеко идти не пришлось. *** — …Поиски Мэтью Дэстера и Брайана Ри, подозревающихся в подстрекательстве к самоубийству, а также в убийстве сценариста картины, в которой они снимаются, Рэна Линхвана, продолжаются! Полиция… Томас резко выключил старенький приемник, нервно оглядевшись по сторонам. — Вместо того чтобы слушать всякую чушь, лучше готовьтесь к новой сцене, — посоветовал он сухо. Гримеры, всего две девушки из полноценной команды из десяти человек (Каролли оставил лишь проверенных людей, которым мог доверять), запорхали вокруг актеров активнее прежнего, хотя слова режиссера были адресованы отнюдь не им. — Ты слышал?! — проигнорировав не терпящий возражений тон Томаса, воскликнул Брайан. — Они теперь и смерть Рэна в придачу решили на нас повесить! — А ты как думал? Лишь найдя козла отпущения, они готовы одарить его всеми висяками, что мозолят глаза общественности. — Но это же подстава чистой воды! — продолжал бушевать Брайан. — Странно, что тебя это начало беспокоить только теперь, — фыркнул Томас. — Это еще что значит? — нахмурился Ри. — А ты не понимаешь, о чем я говорю? — Совершенно. — Пауло Гильберти, — кинул Томас имя, и оно будто зависло в воздухе. — Кто это? — мгновенно среагировал Мэт. Томас с многозначительным видом удалился из гримерки или, точнее, из полуподвального помещения, которое ее заменяло. Благо Каролли был тем человеком, который в качестве руководителя во многих людей вселял безграничное уважение. Потому ни один из тех членов съемочной группы, которых он вызванивал, не колебались ни мгновение, тут же давая положительный ответ. Декорации, костюмы, вся необходимая аппаратура были за ночь перевезены из одного сомнительного места съемок, в другое — не менее сомнительное. Им оказалось большое складское помещение, принадлежавшее лично Томасу. На немой вопрос окружающих, на кой черт ему эта развалина, он лишь горестно вздыхал, объясняя, что когда-то, еще будучи молодым (не то что сейчас — разваливающийся старикашка двадцати восьми лет), он мечтал создать частную киностудию. Проект не выгорел на этапе поиска денег. Вскоре мечты Каролли о собственном мире для съемок забылись, вытесненные более глобальными целями. А складское помещение, выкупленное задарма, осталось тихо-мирно гнить. Но вот пришел и его звездный час. — Имя кажется знакомым, — пробормотал Дэстер, так и не получив ответа на свой вопрос. — Пауло… Пауло… Па… Погоди, эта не та восходящая звезда среднего возраста, которую обвинили в совращении малолеток и убийстве одного из них? — Она самая, — кивнул Брайан, явно не желая развивать тему. — Давай еще раз пробежимся по сценарию. — Нет, погоди, — не повелся на сомнительную уловку Мэт. — Ты-то здесь причем? — Ну-у-у… — Ты был тем малолетним? — Нет, что ты! Мне тогда уже двадцать два стукнуло! Она была отличным компаньоном. Душевная женщина, вела себя со всеми членами съёмочной группы так, как если бы была их мамочкой. Заботливая и добрая. — Тогда что? — Еще на этапе, когда Пауло обвиняли лишь в совращении, она попросила у меня помощи. — И? — Я отказался. Мой многоуважаемый менеджер, — Ри криво ухмыльнулся, произнеся слово «многоуважаемый», — заявил, что это может сказаться на моей популярности. Убедил меня, что и без свечения моим ликом дело разрулится само собой. — Но, видимо, не разрулилось. — Нет. — Не думаю, что ты бы смог ей помочь. Даже если бы на весь суд вещал о том, какая она замечательная. — В обвинении о совращении — да, полагаю, помощи от меня было немного. Но вот убийство… — А что с ним? — Дело в том, что в ночь, когда оно произошло, Пауло была со мной. Не секс, ничего подобного, она мне давала уроки актерского мастерства. — И ты ничего не сказал? — во взгляде Мэта скользнул ужас. — Я тогда был безвольной марионеткой менеджера, да и не знал всей серьезности ситуации. Был уверен, что Пауло максимум впаяют десять дней общественных работ. По крайней мере с другими актерами, что бы они ни творили, происходило именно так. Но Пауло, видимо, просто решил убрать кто-то влиятельный. — Или же она действительно совращала малолетних. И повесили на нее только убийство, — Мэт явно пытался оправдать Брайана, обвинив во всем незнакомую ему женщину. — Нет. Позже она была полностью оправдана. — О-о-о… Так это же замечательно! Что ж Томас так напрягся? — Она была оправдана посмертно. В тюрьме она повесилась. Наступила гробовая тишина. Даже гримеры на пару мгновений остановили свою деятельность, а затем принялись за работу с утроенной силой. Мэт, ничего не сказав, молча протянул руку к радио и включил его, дабы разрушить гнетущее молчание. — … Роуз, несчастная мать, потерявшая ребенка, продолжает поражать общественность своей стойкостью! Ее сын еще не погребен по всем правилам, а она уже объявляет о благотворительном вечере в память о нем, который пройдет через неделю! Роуз говорит, что на собранные деньги она организует поисковую группу и сделает все для того, чтобы виновные предстали перед судом!.. — Жопа, — горестно вздохнул Ри. — Возможность! — неожиданно среагировал Мэт. — Нам необходимо попасть на этот вечер, перед этим хорошенько подготовившись. *** Селкет не была бы сама собой, если после того, как услышав шокирующие подробности первой встречи Микки с уже сидевшей у журналистки в печенках Роуз Харви, осталась бы смиренно выжидать наступления вечера и воплощения в жизнь запланированного визита с Томасом на квартиру Рэна. Побродив по комнате от стены к стене, размышляя как поступить, она в очередной раз наткнулась на весьма странный, но будто бы говорящий «давай сделаем это» и взывающий к доверию взгляд Микки, и сдалась: — Замки взламывать умеешь? Красноволосый, заметно взбодрившись, одарил ее обворожительной улыбкой, а-ля «ну наконец-то она созрела» и уверенно заявил: — Все, что можно взломать — я взломаю. — Значит, ты составишь мне компанию, собирайся! *** Квартира Рэна встретила прохладой и затхлым запахом осевшей на полках и прочей мебели пыли. Ни у кого из присутствующих не пробудились синдром «домохозяйки» и желание схватиться за тряпки и швабры, дабы отдраить ее и вернуть прежний лоск, которого, возможно, отродясь в этих стенах не было. Селкет поспешила заняться тем, ради чего пришла. Микки же, гордый, что справился с электронным замком за каких-то пару минут, сбросил рюкзак с плеч на диван и отправился прямиком на кухню на поиски остатков кофейных зерен на дне какого-нибудь забытого пакета, что мог оказаться в закромах висевших на стенах шкафчиков. — Ну и бардак, создается впечатление, будто сюда вломились грабители-дилетанты и в поисках чего-то ценного просто перевернули все с ног на голову. Но, видимо, у Рэна «рабочая зона» заняла всю квартиру и превратила ее в хаос, — Селкет прошла вглубь помещения и заглянула в одну из комнат. Она оказалась сплошь усеяна разноцветными стикерами: стены, шкафы, телевизор, ноутбук, стол, лампа, даже на полу у кровати нашлась парочка. Журналистка подошла к дверце шкафа, выхватила наобум выбранный бумажный квадратик красного цвета и прочла его содержимое вслух: — «Если ты возьмешь самое большое ведро и начнешь одновременно вычерпывать из океана воду и мою страсть по отношению к тебе, то даже после того как ты закончишь с океаном, тебе понадобится еще пара суток чтобы опустошить меня». Вау, — присвистнула брюнетка. — Вот это пикап-мастер! И почему из жизни настолько рано уходят такие обворожительные мужики! — Можешь воспользоваться шансом и урвать момент с не менее обворожительным мужиком, пока я не ушел, — послышался с кухни уверенный бас Киборга. — Нет уж, лучше буду размазывать сопли по подушке и глотать слезы, гадая, как же я так сглупила, что упустила свой шанс. — Можешь уже начинать убиваться в сожалениях. Кстати, кофе будешь? — Не сейчас, — вежливо отказала Селкет, присаживаясь на корточки и начиная копаться в одном из не до конца закрытых выдвижных ящиков компьютерного стола. Журналистка сразу предположила: в квартире такой творческой личности как Рэн поиски необходимого могли отнять массу времени, потому что логику, где могли храниться его наработки, угадывать было бесполезно. Так оно и вышло в итоге: журналистка потратила сорок минут, исследуя один квадратный метр за другим и складируя в свой рюкзак все, что могло оказаться, на ее взгляд, полезным, прежде чем нашла искомое. Толстенная видавшая виды папка, с торчащими вразнобой разного размера и качества бумаги исписанными от руки листами, распечатками и вырезками, оказалась лежащей на подоконнике, придавленная горшком с диффенбахией. Видимо, кто-то, возможно, сам покойный хозяин, открывая оконную раму, переставил цветок и просто забыл вернуть на место после того, как закрыл. — Вот это коллекция, с моей, конечно, не сможет потягаться, но Рэн проделал огромную работу, чтобы собрать ее, — Селкет опустилась в кресло, внимательно изучая лежащие сверху странички. — Хронологические рамки и логическая последовательность соблюдены идеально, — заключила она, окунаясь в ход мысли человека, создавшего данную коллекцию так же, как когда-то в детстве с преданным усердием и неподдельным интересом изучала материал, собранный отцом, который тот использовал в качестве обучающих упражнений для оттачивания нарабатываемых и прививаемых «журналистских» навыков. Она заметила Микки, которому наскучило тусоваться «одному» на кухне, и он присел на пол рядом с креслом, уткнувшись в раскрытую на коленях Селкет папку, только когда тот подал голос: — Что интересного пишут? Девушка с трудом отвлеклась от очередной вырезанной из журнала листовки и молча передала мужчине первые странички, что уже успела прочесть. — Ого, датировано началом прошлого столетия, — удивился мужчина, внимательно изучая содержимое. «Конечно, нельзя обойти вниманием итоговые цифры статистических данных: 29,7% — граждане, заключившие однополый брак, прирост по сравнению с 1 января предыдущего года составил 2,8%. Положительная динамика и темп прироста увеличиваются вот уже на протяжении десяти лет». — Кто бы сказал, ни за что не поверил. Конечно, мы со школы знаем о том, что гомосексуалистам в нашей стране жилось несладко, но в масштабах притесненные сексуальные меньшинства оказались не такими уж и маленькими. Если только одна треть браков заключалась гомопарами, представить сложно, скольких стороной обошла официальная статистика только из-за того, что институт брака уже не одно столетие хромает на обе ноги?! — Микки уставился на Селкет жаждущим объяснений взглядом. — Ты лучше глянь на это, — хмыкнула журналистка, не желая разводить в данную минуту с Киборгом полемику на эту тему. «Вопрос вырождения человечества можно считать закрытым. Два десятилетия упорных и безостановочных научных исследований, подкрепленных тестированием на добровольно вызвавшихся парах, принесли свои плоды. Прорыв в деторождении достигнут упорным трудом Джеки Нокс — матерью генной инженерии. … В восьми из десяти случаев, инкубационный период, эмбрион с генами обоих однополых родителей, а также пар с диагнозом «бесплодие» без осложнений проходит критический период развития, в результате чего по всем показателям рождается абсолютно здоровый малыш». На следующей вырезке, пущенной в печать семью годами позднее, говорилось о том, что государство отказалось субсидировать проект Нокс: «Финансирование осуществляется за счет притока частных инвестиций и добровольных пожертвований». — Семь лет? Почему вдруг у одного из самых развитых государств внезапно не оказалось денег на такой значимый и масштабный проект?! — Селкет, испытывая настоящее волнение, продолжила рыться в записях, но вдруг остановилась, в прострации мыслей уставившись ничего не видящими глазами куда-то в стену. — Точно, — протянула она, — в сценарии Крови уже есть ответ на этот вопрос. — К Крови-то все это какое имеет отношение? — не стал скрывать недоумения Микки. — Самое прямое! — улыбнулась Селкет, явно не собираясь объяснять, в чем именно крылась связь. — Поясни. — Нет. — Почему? — Потому что пока всё на уровне моих домыслов. Мне нужны неопровержимые доказательства, прежде чем произносить это вслух. Кроме того, пока мне ясно далеко не всё. Можно с точностью сказать только одно: проект Джеки Нокс имел какие-то последствия медицинского характера. Последствия, о которых почему-то не писалось в газетах. — Раз это не было освещено прессой, информация канула в лету, — протянул Микки, без особого энтузиазма листая одну газетную вырезку за другой и не находя в них особой ценности, в отличие от ликующей журналистки. — Если бы это был какой-нибудь скандальчик уровня звезд-однодневок, то — безусловно. Но в данном случае мы имеем дело с научными разработками. Такую информацию не разглашают, но и не уничтожают. — И? — Джеки работала в Городском муниципальном медицинском центре, который позже выкупили и переименовали в Медицинскую клинику имени доктора Панкинсона. — О, это согласно его разработкам, гомосексуализм вел человечество к неминуемому вырождению? Не с этого ли начались первые притеснения? — Именно с этого. — Согласись, очень странные выводы после открытия Джеки. Выходит, что-то действительно пошло не так. — Вот только что? — пробормотала Селкет, всматриваясь в очередной помятый, пожелтевший от времени кусок бумаги. — Джеки создала способ размножения, минуя природу в ее первозданном виде. И эти разработки были успешны, но… Были какие-то последствия. Последствия не глобального масштаба вроде патологий, инвалидности или смерти. Если бы дело было в этом, газетам обязательно дали бы зеленый свет растрезвонить это по всему миру, дабы якобы предостеречь, а на деле вызвать очередную панику, при которой народом проще управлять. Но нет… Дети рождались ИНЫМИ, но то, что отличало их от остальных людей, было неугодно не всем, а только какой-то горстке влиятельных и достаточно богатых людей, раз они смогли замять такое дело. — Омерзительная восьмерка? — Их предки, если быть точными. Весь этот конгломерат жадных до власти ублюдков, возомнивших себя правителями мира, «правит» не одно столетие. — Но раз они все замяли, о том, какими были последствия и что именно им не понравилось, нам до этой информации не добраться, — настаивал Микки. — А вот здесь ты слишком торопишься, — ухмыльнулась Селкет. — Я ведь уже упоминала — научные разработки не горят, как и рукописи. Наверняка они все еще пылятся в архивах медицинских клиник. — Никогда не понимал этой фишечки в кино. Типа вот злодей, вот компрометирующий его материал, который он хранит в сейфе, вместо того чтобы уничтожить и больше никогда не париться. Глупость же. — Не глупость, если ты считаешь, что это ЧТО-ТО может оказаться тебе полезным в будущем. — И что ты предлагаешь? — Киборг начал нервно наматывать прядь красных волос на палец. — Вломиться в медклинику? Ты хоть знаешь, какого сорта эта больничка? Туда на старой козе не подъедешь. Там лечат только высшее сословие и «особых» больных. — Да? — Селкет изобразила удивление. — Особых больных вроде тебя и твоей сестрички в голове? Микки вздрогнул и уставился на девушку так, будто увидел самого Сатану воплоти. — Как давно…? — Да нарыла тут в сети пару деньков назад, — пожала журналистка плечами. — Такой информации в сети нет. — В той сети, по которой гуляю я, есть все, — подмигнула девушка. — Но твоя персона, ты уж прости, меня на данный момент не интересует. Это я так, порылась для общего развития. Надо ж знать, с кем имеешь дело… Надо проникнуть в медклинику. — И как ты себе это представляешь? — Ну-у-у… есть у меня пара идей. Только вот тебе, наверное, они не придутся по вкусу. Геральду, кстати, тоже… *** «Кажется, я перебрал с доверием к людям, иначе как объяснить этот побочный эффект?» — Геральд не мог оценить свое мрачное настроение по шкале от «раскрошить бы кому-нибудь табло» до «молча залезть в гроб и забить в него гвозди изнутри». Ведь буквально несколько часов назад он тихо и мирно проводил рабочие часы, наблюдая за стремительно приближающимися к финишу съемками фильма, а вот уже сейчас исполнял главную роль, возможно, в самом сумасшедшем и опасном спектакле в его жизни. «А во всем виновата чертова девка Томаса… Когда же, наконец, ее хватка на его яйцах ослабнет?» — скрежетал зубами охранник, присаживаясь в невозмутимо дорогое, жалящее задницу своим чрезмерным комфортом, кресло. «Чертова девка» как раз сидела в машине неподалеку от медклиники и наблюдала за всем через монитор, куда передавалось изображение и звук с прикрепленной к дужке очков камеры-пуговки, что пришлось нацепить на Геральда. Подумать только, Селкет до сих пор не верила, что за какие-то два часа с дуру возникший в ее голове план так быстро перейдет к исполнению. Но, конечно, сначала пришлось подзапариться и наладить каждый механизм в этой Адской машине, чтобы та заработала… Первой ее деталью стала «Церера», к которой девушка обратилась во второй раз за столь короткий срок с просьбой немного причесать и приукрасить личные данные одной знакомой парочки, при этом максимально не привлекая к ним внимания. Позже она вызвонила как раз находившегося на перерыве Мэта и незатейливо попросила одолжить ей пару-тройку миллионов: — И даже не мечтай о процентах. — Зачем тебе такие деньги? Что, соседи слишком шумные и ты решила выкупить их дом, чтобы не сбивали с мысли? — Какая разница зачем, если обещала вернуть! — Такая, что, если ты решила переквалифицироваться в местного барыгу, я не хочу светиться в статьях как твой спонсор — мне и без того хватает скандалов. — Хорошо, тебе станет легче, если я скажу, что эти деньги мне нужны на операцию? Мэту резко стало не до шуток, его тон изменился на более осторожный: — Ты больна? — Если только на голову, потому что из всех своих знакомых решила обратиться к тебе и уже потратила целых четыре минуты на этот бесполезный диалог, — прыснула журналистка, прекрасно зная, что за ее словами последует. — Хорошо-хорошо, сейчас переведу, отправь мне реквизиты. Селкет мигом взбодрилась, переходя на благодарный лепет: — Вот и славненько, сейчас будет, — а затем отключилась, чтобы буквально через пару минут набрать еще один номер. — Хэй, Томми, не отвлекаю? Как всегда, жизнерадостный голос, наполненный энергией, неожиданно не доставил Каролли радости — ведь именно этой самой энергии как раз сейчас режиссеру так остро не доставало. — Отвлекаешь. — Но на звонок ты ответил, — хмыкнула брюнетка. — Только для того, чтобы уведомить тебя об этом. Так что тебе придется заказывать еду в какой-нибудь ресторанной сети и наполнять желудок без моей помощи, отключаюсь, — мужчина вот-вот собирался сбросить вызов и вернуться к контролю и слежению за ходом подготовки к заключительной сцене «Серебряной крови», которую к поздней ночи он собирался во что бы то ни было доснять, и никакие жаждущие его внимания неугомонные бестии вроде Селкет не отвлекли бы его от задуманного. — Да погоди, я не голодна, да и звоню совсем не за этим. Хотела у тебя одолжить кое-что…, а точнее кое-кого, — заманчиво протянула журналистка. У Томаса на этом «одолжить кое-кого» интерес к разговору резко возрос до пиковой отметки. — Это кого? — Геральда. — Зачем? — выпалил еще быстрее Каролли, с подозрением поглядывая на своего охранника, что сегодня первую половину утра помирал от явного безделья, а потому, прикрываясь тем, что они находились в защищенной зоне и его «охраннический функционал» упал до нуля, во второй — уже принялся с энтузиазмом разгружать коробки с техникой и помогать декораторам в установке реквизита. — Затеяла перестановку? Шкаф некому подвинуть? — спросил тот, продолжая наблюдать за своим охранником: за перекатывающимися под загорелой кожей каменными мышцами на руках; за скользящими по телу капельками пота от непрерывной работы. — А подождать никак? Я ведь тоже могу помочь, когда освобожусь, — вовсе не слушая, что говорит журналистка, продолжал нести полный бред Томас. «И почему я раньше не замечал, какая груда мышц, переполненных тестостероном, меня охраняет?» — Все, закончил витать в облаках? — беззлобно спросила Селкет. — Довожу до твоего сведения, я наведалась в квартиру к Рэну… — И?.. Прости, ЧТО? Какого хрена без моего ведома? — наконец оттаяв, взревел Томас. — Я поставила тебя в известность, твои проблемы, что так долго тянул с ответом, — брюнетка чувствовала, что поступает некрасиво, сваливая вину на мужчину, но сейчас рассыпаться в извинениях и, тем более, что-то объяснять ей было некогда. — Я кое-что нашла! — Что же? — Расскажу позже, обещаю. Сейчас необходимо проверить некоторые факты. Поэтому будь паинькой и отправь Геральда ко мне домой, я уже впрягла Микки, но он один не справится. Томаса окликнули, оповещая о том, что все готово к работе и он, не желая больше вдаваться в подробности, да и узнав, что Геральд не останется один на один с женщиной, внимания которой он так упорно пытался добиться последнее время, ответил согласием и отключился. И вот на заключительном этапе подготовки плана к запуску последняя деталь начала давать сбои: — Я тебя правильно понимаю, ты хочешь отправить меня в больницу в компании этой… — мужчина запнулся, понимая, что таким образом палит контору и поспешил быстренько исправиться, — … красноволосой машины для убийств, натянув счастливую улыбку, а-ля «поглядите какой я удачливый петух», и состроить переполненный любовью двучленный тандем? — Геральд уставился на Викки, что все это время, переполненная восторгом, светилась так, словно упала в канистру с фосфором — Микки от этой клоунады отказался сразу и просто ушел. — А что такого, у тебя какие-то предрассудки насчет однополой любви, а чего тогда работаешь на съемках такой пикантной картины? — попыталась ужалить его Селкет. — У меня не какие-то, а предрассудки к нашему другу, если бы не одно «но», я бы, может, и согласился, а так вы только время потеряли, пока меня ждали, — Геральд вовсе не хотел никого обижать своими резкими ответами, просто с тех пор, как прояснились некоторые детали их взаимоотношений с Киборгом, он понял, что если даже ради благого дела начнет играть с чувствами неравнодушной к нему женщины, пускай и находящейся в теле парня, то все это выйдет ему боком, не говоря уже о том, что после расстановки всех точек над «и» в разговоре «тет-а-тет» с самим Микки, он и красноволосого не хотел заставлять испытывать весь этот сумбур. — Я уже подала заявку и внесла депозит от вашего имени, чтобы все переиграть потребуется еще больше времени, которого и так у нас нет, если тебе так плевать на судьбу актеров, с которыми ты вроде как успел подружиться, то… — Заканчивай уже эту балладу о верности, чувстве сострадания и желании помочь. Я в шкуру Мэта и Ри, даже если захочу, все равно не влезу, но то, что им сейчас нелегко, в курсе. — «Нелегко»? — возмутилась Селкет. — Да они в полной жопе. — Называй это как хочешь, — не стал возражать Геральд. — Значит, не станешь помогать? — то ли обиженно, то ли с деланным «я так и думала» спросила девушка. Геральд поймал меж тем сникнувший взгляд Микки, ловя себя на чувстве, что женщины, в чьих бы телах они ни находились, никогда не теряют своей ауры — мужчина почувствовал, как в нем заговорил язык инстинктов, вдруг резко расхотелось становиться причиной испорченного настроения Викки и появилось желание пойти ей на уступки. Но, возможно, это был лишь самообман — игры подсознания в сражении за доверие. Чтобы пойти на такое безумие плечом к плечу с человеком, Геральд должен целиком довериться своему новоиспеченному напарнику. Конечно, брат с сестрой уже успели доказать свою надежность: в те оба раза, когда жизнь мужчины в буквальном смысле висела на волоске, они принимали на себя руководство операцией, и их стратегия безукоризненно срабатывала. Они не позволяли себе рисковать своей жизнью и, тем более, не давали делать этого самому Геральду — разве это не достойный показатель надежности? Но охранник по-прежнему находился в сомнениях: когда-то он уже беспрекословно доверял и за это поплатился. — Ладно, — спустя какое-то время, нехотя все же сдался Геральд. — Если иначе никак, я согласен. Но понял, какую на самом деле глупость сморозил, только тогда, когда, заполнив все необходимые бумажки, они с Викки минули стойку администрации и прошли в кабинет врача, только что ставшего их личным, если не сказать, семейным, и услышали от немолодой женщины с пронзительным, будто рентген взглядом вопрос: — Значит, вы хотите завести ребенка?