Ментол и мята

— Ценник, говоришь? — невесело отозвался Микки, подходя ближе к одной из стеклянных секций, за которой, вопреки всяким законам, все еще жил (хотя, подобное жалкое существование не повернулся бы язык назвать «жизнью» ни у кого из присутствующих) выпотрошенный экспонат, наклонился к стенке колбы ближе, прищурился, пересчитывая количество цифр на табличке, выставленной перед сердцем, и, убедившись, что глаза его не обманывают, не поворачиваясь к ребятам, спросил: — Не слишком ли высока цена? Остальные члены команды посчитали прозвучавший вопрос то ли неожиданным, то ли возмутительным для того, чтобы отреагировать на него быстро и без острых выражений в адрес оценщика, коим киборг себя возомнил. Оттого какое-то время хранили напряженное молчание. Вскоре Мэт почувствовал, как вслед за вспенившимся негодованием по этому поводу, поднялось и активизировалось рациональное мышление. «Ты же знаешь ответ», — подсказало оно мужчине. И Дэстер вдруг сам для себя обнаружил, что действительно знал. Ведь проблемы с сердцем начались у актера далеко не вчера… Когда врач только огласил мужчине поставленный диагноз, Мэт какое-то время пребывал в легком мандраже: физическое состояние было игнорировать трудно, чтобы воспринять данное заявление специалиста как хорошо поставленный и отыгранный розыгрыш от коллег по площадке или недругов по жизни, но и воспринимать ситуацию должным образом, с полным осознанием всей серьезности, мужчина не спешил. Не спешил и потому вместе с незначительной суммой, которую потратил на приобретение зашифрованного и безвредного для себя доступа на просторы даркнета, спустил еще и пару бессонных ночей на скитание по электронным витринам в поисках человеческого мотора. Среди искусственно выращенных сердец различных компаний с применением запрещенных медицинских технологий и исследований, ему встречались и те, с которым человек появлялся на свет. — Она грабительская, — сухо прокомментировал Дэстер, тут же готовясь к атаке от остальных. Он ожидал, что на него набросится, как минимум, Брайан с расспросами об обширности его познаний, но Ри, казалось, данный ответ Мэта никак не воспринял. Ему самому нашлось, что добавить: — К чему такой маскарад для обычного черного рынка?.. Эти декорации, бешеные ценники… Выставляют органы людей, как мраморную говядину на оценку покупателей, мол, посмотрите, насколько качественное мясо, не бойтесь, здесь никому не подсунут кота в мешке. Уверен, после приобретения, им даже гарантию на срок службы дают, — поморщился Ри и отвел взгляд от пульсирующих органов. — Но вам не кажется, что у любой цены, неважно насколько она завышена, должно быть обоснование. Сомневаюсь, что бренд — понятие, которое можно отнести к человеческим органам, что же в таком случае может объяснить… — Микки не договорил, тембр голоса его надломился, а с его губ слетел уже ответ Викки: — Они — потомки ноксов. Геральд прислушался к гулу гуляющего коридорного эха. — Кем бы ни были эти люди, сейчас нет времени, чтобы выяснять обоснованность цен. Если это все, что это место может нам показать, нужно заснять все и выбираться отсюда, этим людям мы уже ничем не сможем помочь. После слов охранника никто не поспешил удариться в высокую мораль, воззвать к человечности и попытаться хоть как-то возразить, все не без труда подавили в себе отчаянно рвущееся наружу желание спасти попавших в беду людей и сосредоточились на том, ради чего пришли на территорию хосписа — сбор доказательств. Телефонные камеры запечатлели каждый угол. В выдвижных ящиках одиноко стоящего у дальней стены стола нашлись кое-какие записи, забирать с собой их было опасно — такую пропажу не могли не заметить, — поэтому актеры быстро пролистали и сфотографировали содержимое каждой странички. Пять минут, проведенные на территории черного рынка, показались вечностью. И когда настало время уходить, ни у кого и в мыслях не возникло задержаться чуть подольше в стенах, обозначенных под столь говорящим названием «Выгребная яма». — Тебе не кажется странным, что машина еще не вернулась? — тихо, чтобы актеры не услышали, поделилась своим дурным предчувствием с Геральдом Викки. — И в самом здании ни души… за исключением, ну ты поняла… кто в своем уме, зная, что творится в стенах Ямы, оставит ее без присмотра? Что-то здесь не так, — мужчина замедлился и уставился в даль коридора, пытаясь хоть что-нибудь разглядеть в рядах грязных производственных штор. Актеры остановились позади без лишних команд. — Ты чего? — едва слышно спросил Брайан, тыкая указательным пальцем в спину охранника. И этот звук касания с чужим телом неожиданно прозвучал настолько громко, что и актеры, и даже сам охранник вздрогнули. «Бам», — шарахнуло по ушам сердцебиение. «Бам», — заглушая стук чьих-то шагов, стремительно идущих навстречу, повторило оно. Геральд и Микки увидели надвигающуюся на них тень. Шторы зашелестели. Шаги перешли на бег. И через короткий миг, будто зверь, крадущийся за добычей, навстречу четверке выпрыгнул мужчина. Раздался звук выстрела. Даже глушитель не смог полностью избавить присутствующих от него. Тело, изменив траекторию планируемого приземления, рухнуло на пол. И Геральд, держа в руке пистолет, убрал палец с курка. *** Селкет периодически поглядывала на телефон, а затем прятала его обратно в рюкзак и тяжело вздыхала. — Ты же понимаешь, что даже если они что-то найдут, они не станут сообщать об этом по телефону? — заметил Каролли, пронаблюдав незатейливую манипуляцию уже в третий раз за последние полчаса. — Понимаю, — протянула Селкет, упершись локтями в колени, а подбородок водрузив на раскрытые ладони. В таком виде она походила на недовольного жизнью подростка, которого обидел целый мир. — И чего там Софи копается. Мне надоело сидеть на месте, — пробубнила она. И будто в ответ на этот вопрос, дверь больничной лаборатории распахнулась, и в коридор, где сидели на неудобных диванчиках Селкет и Каролли, вышла растрепанная женщина. — Ну что? — тут же подскочила на ноги журналистка. — Скажите мне, что я была права! — Разве могло быть иначе, — вздохнула женщина, вытирая со лба капельки пота. Она выглядела измотанной. — Я же говорила! — Селкет в ликовании подпрыгнула на месте. — Я была права! Как всегда, — добавила она, не без удовольствия наблюдая, как по лицу Каролли пробегает раздражение. — Не лучшая причина радоваться, — заметила Софи, опускаясь на диванчик рядом с Томасом и вытягивая ноги. — Я, естественно, поняла, что вместе с вами, ребятки, влезла в полную задницу. Но час от часу не легче. Все становится только запутанней и опаснее. — От людей, которые травят людей всего города, иного я и не ожидала, — беспечно бросила Селкет. — Верно. Но если раньше мы полагали, что эти люди обладают деньгами и властью, теперь мы знаем еще и то, что в их руках технологии, которые обычно мы можем узреть только в кино. Вы хоть понимаете, насколько сложно вырастить клона? Подумайте сами… Подумайте, что меня напрягает во всей этой ситуации, — попросила женщина, откидывая голову назад и закрывая глаза. — Хм… — протянул Каролли. — Супертехнологии… Страшная штука. Того и гляди из-под земли роботы повылезают или окажется, что под городом строили космический корабль? — все же Каролли оставался режиссером. И Софи дала его фантазии пищу для эффектных кадров к будущему кино. К будущему при условии, что он после выхода «Серебряной крови» останется жив. И останется жив еще до ее выхода. — Смешно, — буркнула женщина, не открывая глаз. — Еще версии? — Да какие еще версии, — радость Селкет быстро сошла на нет. — Не нагнетай, Софи. Сама же сказала, что мы и так в полной заднице. Хуже быть уже не может! — Хуже может быть всегда, — парировала женщина. — Вы тут бегаете, шевелитесь, деятельные ребятки, но как бы не вышло, что все ваши действия — всего лишь пляски под чью-то дудку. — На что ты намекаешь? — журналистка понимала на что. Но в голове эта информация не укладывалась. Ей необходимо было услышать, чтобы убедиться. — Клоны выращивают не за несколько часов. На это даже при самых передовых технологиях Новы уходит около шести месяцев. И сейчас мы говорим о выращивании животных. Не уверена, что с человеческой особью было бы так же. Но не будем вдаваться в научные рассуждения, предположим немыслимое: наши таинственные злодеи или добродетели, как я поняла, на сей счет вы еще не решили, так вот… Наши «кто-то там» обладают чертовски продвинутой техникой. Выращивают клонов двух актеров. Затем, замечу, после того, как единственная клетка превратилась в ребенка, особь необходимо вырастить до того возраста, в котором пребывали Дэстер и Ри. Я сделала все анализы, которые возможно в стенах данной лаборатории. Некоторые результаты еще не готовы, но уже сейчас я могу с уверенностью сказать, что тело клона, ДНК которого предоставила мне Селкет, развивалось в четыреста раз быстрее, чем тело самого Ри. — И? Звучит быстро, — заметил Томас. — Быстро до невозможности, — согласилась Софи. — Но даже с этой скоростью, чтобы вырастить клона, понадобился сорок один день. Селкет и Томас молча переглянулись. — Ты уверена? — голос журналистки слегка надломился. — Уверена на все сто процентов. Сорок дней. Плюс не забываем учитывать время, которое затратили на превращение единственной клетки в младенца. — И на что же ты намекаешь? У этих чуваков что, дар прорицания? — огрызнулся Томас. — Возможно, они клонируют всех известных людей на всякий случай, — выдвинула версию Селкет. — Нет, — сказала, как отрезала Софи. — Неделей раньше или неделей позже и клоны бы уже не подошли даже для легкого маскарада. Это же время — идеальный расчет. Так что хотите вы этого или нет, но клоны ваших друзей начали создавать еще до того, как вы влезли во все это. И выращивались они для этого самого момента. Всё это время вами играли как марионетками. И, возможно, играют даже сейчас. *** — Прямо в сердце, — Викки, казалось, почувствовала, как биомеханические ноги вросли в бетонный пол. Веки настолько резко и широко распахнулись, что перед глазами зарябило. И если бы не вклинившийся за пульт управления телом Микки, оцепенение еще бы долго не спало с девушки. Как, впрочем, и с ошарашенных выходкой Геральда актеров. — Ты ведь и не думал промахиваться, — констатировал киборг, подходя к раскоряченному на полу телу: голова мужчины была повернута на бок, а глаза открыты. В них безвозвратно угасла жизнь. «Это должен был сделать я», — пришедшая в голову Микки мысль не вызвала у него противоречий. Ему показалась подобная реакция на случившееся вполне естественной. Но только не Викки. Девушка, как никто другой, знала брата и на что тот был способен. Да, он любил страшные игрушки. Да, было время, занимался опасным делом, рискуя собственной жизнью. И да, не раз был тем, кто открывал огонь по противнику. Но убивал ли Микки? Смерть настигала его врагов, но не сиюминутно, и результатом ее становилась не пуля, пущенная в жизненно важные органы. Пока Микки лишь думал, что способен отобрать чью-то жизнь, Геральд ее отбирал — в этом и была их огромная разница. Татуировка, которую мужчина носил на внутренней части бицепса, появилась на теле весьма обоснованно. — Он бы не дал нам уйти отсюда, — коротко ответил Геральд. Охраннику было все равно, если столь очевидную вещь, кроме него, никто больше не понимал. — Он был действительно тут один? — Брайан отказывался в это верить и то и дело кидал настороженные взгляды в даль коридора. — Один или нет, больше не важно, — Дэстеру не хотелось об этом говорить, но кто-то должен был. — Наше появление здесь уже перестало оставаться тайной. Его исчезновение заметят и сделают выводы. — Но когда сделают, нас здесь уже быть не должно, — Геральд стянул со спины рюкзак и всучил Микки, взгромоздив вместо него потяжелевшее тело. — Оставайтесь здесь, я быстро, — охранник живо зашагал в направлении, из которого они пришли, кидая напоследок: — И придумайте что-нибудь с лужей крови. Но что киборг и актеры могли придумать с ней в месте, где кровь являлась предметом декора? Присыпать строительной пылью, коей в коридорах Ямы было навалом, но не более. — Сомневаюсь, что маскировка сработает, — качнула головой Викки. Геральд добрался до Разделочной — во всяком случае иначе это помещение было нельзя назвать — сгрузил тело мужчины в огромный контейнер для отходов, забросал сверху чужими вещами и прикрыл крышкой. И поспешил вернуться обратно. *** Оказавшись снаружи, вся четверка не сразу сообразила в чем дело. Дневной свет никак не вязался с лесным антуражем и тем, что за атмосфера царила в Выгребной яме, с перенесенным шоком. Попав туда, каждый ощутил, будто время ускорилось, и они провели, исследуя здание, несколько часов, потому ожидали увидеть при выходе на небе спустившиеся сумерки, а не белое, едва подернутое развеявшейся дымкой потушенного костра полотно. Грузовик по-прежнему отсутствовал. По близости не раздавался ни один посторонний звук. — Мы как будто под куполом: никому до нас нет дела, — подозрительная тишина била по нервам Геральда и Микки. Им начинало казаться, что внутри их тщательно спланированного плана скрывался еще один. Но не их, чужой. Мэт и Брайан переглянулись, сомневаясь, стоит ли поднимать эту тему прямо здесь. В месте, когда-то существовавшем лишь для того, чтобы словить предсмертный дзен и отбыть на тот свет, находясь в абсолютной безмятежности. Но ведь киборг и охранник, равно как и они сами, заслуживали знать правду. — Мы не единственные, кому интересно, что творится в этом чертовом месте, — заявил Брайан. Геральд моментально направил на него свой горящий взгляд. Вот только странный оглушительный хлопок неизвестного происхождения, раздавшийся из недр леса, отсрочил последующие за словами актера вопросы и ответы. Дальше все происходило в нереальной спешке. Лишняя мысль не смела просочиться в сознание, пока ноги не унесли тело как можно дальше за пределы территории хосписа. Выброс адреналина, вызванный страхом возможной погони, сделал свое дело: вся четверка, выжигая из памяти сам путь, очутилась на крыше, где их ждал недавно выменянный на грязные тайны из шкафа Брайана вертолет. Птичка оторвалась от земли и устремилась в сторону, где у ребят находился, пускай и временный, но тем не менее общий дом. *** — Если вы считали, что мы в заднице, то я вас удивлю: все это время мы водили хоровод вокруг сфинктера. А вот теперь со всей уверенностью, оставаясь в здравом уме и твердой памяти, я заявляю вам, что мы в полной, непролазной, худосочной зад… — Селкет не договорила тираду, которую продумывала все то время, пока они с Томасом ехали от Софи в «штаб-квартиру». Остановили ее усталые взгляды четверки. У парней на лицах было написано, что они и без журналистки знают, что всегда может быть ХУЖЕ, и это самое «ХУЖЕ» настигло их прямо сейчас. — Кажется, вы тоже с «хорошими» новостями, — это был не вопрос, а утверждение, которое выдал режиссер. От его глаз также не укрылось состояние коллег по несчастью. — О, с новостями прямо-таки охуительными, — выдохнул Микки замогильным тоном. — Спорим, у нас охуеннее, — без намека на улыбку бросила журналистка, усаживаясь на диван напротив уставшей от жизни четверки и тем самым бесцеремонно вторгаясь в «клуб отчаявшихся». — Спорим, — согласился Мэт, уверенный, что произошедшее с ними ничто не переплюнет. Впрочем, после того как сперва пересказал ситуацию Геральд (он единственный, кто решился поделиться всем увиденным, не опуская ужасающих подробностей), а затем вывалила на голову присутствующих информацию журналистка, никто не спешил кричать о своей победе. — Я вот чего не понимаю, — после долгого тягучего молчания развеял тишину Брайан. Его голос показался звоном разбившегося стекла, прокатившимся по склепу. Все вздрогнули, вернувшись каждый из своих тяжелых дум. — М? — вяло отреагировал Дэстер. По возвращении домой он закинулся таблетками и теперь сидел расслабленным и сонливым, при этом не переставая тихо, за пеленой лекарств, психовать от всего происходящего. — Где же равновесие? — Какое еще, нахуй, равновесие? — прорычал Геральд, слишком измотанный, чтобы орать, хотя очень уж хотелось. Не в той они были ситуации, чтобы шуточки шутить. Куда ни глянь, вокруг них разрасталась непробиваемая стена из дерьма, грозя в какой-то момент обвалиться и погрести их под собой. — Ну… равновесие… — Брайан выглядел так, будто находился под наркотой. Зрачки его неестественно расширились, а лицо побледнело. — Типа… Когда-то же все плохое должно закончиться. Почему же у нас с каждым днем становится все хуже? — Окей, парень, думаю, тебе пора баиньки, — среагировал Мэт на удивление быстро, хотя до того напоминал человекообразный овощ. — Какой «баиньки»? Три часа дня, — вяло возмутился Брайан, не переставая выглядеть болезненно взвинченным. — Мне пора «баиньки». А ты полежи со мной, подбодри старого больного человека, — мастерски выкрутился Мэт, беря парня за руку и почти силком утаскивая его в сторону спальни. — Но вы подумайте! — продолжал бормотать Ри, то и дело порываясь вернуться к остальным. — Подумают-подумают, — пообещал Мэт, заталкивая актера в комнату, после чего кидая выразительный взгляд в сторону присутствующих и лишь затем скрываясь за дверью. — Это что сейчас было? — пробормотал Томас оторопело. — Отдача, — отмахнулся Микки. — Нервы начали сдавать. Удивительно, что только сейчас. — И удивительно, что только у одного, — подтвердил Геральд, прекрасно понимая, о чем ведет речь киборг. Он, будучи в военных кругах, наблюдал такое не раз: солдаты отрабатывали миссию, возвращались домой, а затем у них начинала ехать крыша. У кого-то через пару дней проходило, у других… о других никто больше не слышал. И никто не был застрахован от того, что в какой-то момент внутренний стержень даст трещину. Даже такие бывалые солдаты, как Микки, Викки и Геральд. — Надеюсь, с ним все будет в порядке, — выдохнула Селкет, стараясь не смотреть в сторону двери. Она старалась выглядеть спокойной, но каждое ее движение выдавало страх, но не перед тем, в какой они оказались ситуации, а перед тем, что только что произошло с Брайаном. — Будет, этот парень столько выдержал, выдержит и это, — уверенно заявил Микки. — А пока он приходит в себя, нам следует поговорить об этом, — постучал он пальцем по разложенной на журнальном столике карте, которую актеры нашли в хосписе. — Полагаю, стоит разузнать, кто же наш щедрый на подсказки меценат, что возомнил себя кукловодом и вертит нами, как хочет. — Полагаешь, тот, кто все это делал, и тот, кто вырастил клонов, — один и тот же человек? — Селкет за последний час успела пережевать тысячи версий происходящего, но это ей в голову почему-то так и не пришло. Наверное, секрет крылся в том, что данная теория являлась одной из самых неправдоподобных. До тех пор, пока ее не озвучил киборг. — Гарантирую, — сухо бросил он. — Ты знаешь что-то, чего не знаем мы? — встрепенулась Селкет. — Нет, на этот раз я прислушиваюсь к тому, что до сих пор не доказано наукой. К своему чутью. *** Экстренное собрание Омерзительной восьмерки ранним утром не прошло бесследно для всех ее членов. Эмоциональное выгорание в связи с подтвердившимся фактом смерти двух актеров, являвшихся головной болью элитарной верхушки, не заставило себя ждать. Оно и понятно. Обычно подобные Мэту и Брайану люди для Восьмерки были сродни клопам, живущим в соседском матрасе: об их наличии ты можешь догадаться, лишь взглянув на следы от укусов на коже или наслушавшись ворчливых рассказов измученного напастью товарища, но не более, лично тебя они не касаются, а следовательно, их существование не значит для тебя ровным счетом ничего. И оно не значило до определенного времени… Пока клопы по странному стечению обстоятельств однажды не перекочевали в матрас Восьмерки, тем самым нарушив сон. Невысокий человек стоял у большого витражного окна и любовался открывающимся видом на сад, в центре которого располагался фонтан: каменное сердце со струившейся из артерии водой. В темное время суток он подсвечивался красными неонами, создавая жуткую на вид иллюзию, наткнувшись на которую не знающий о фонтане человек не пришел бы в восторг. Хозяин сада, глядя на фонтанирующую имитацию человеческого органа, впервые за долгое время почувствовал перемены в собственном. Его сердце после прослушанного по телефону доклада о произошедшей чрезвычайной ситуации разрывалось на части между двумя противоположными мыслями. Требовалось незамедлительно принять решение. Но он колебался. «Зафиксировано вторжение на объект, — крутились в его голове слова докладчика, — на территории неизвестные устроили поджог машины, один из наших убит — поймал пулю в сердце. Еще Искатель куда-то запропастился, время его обхода давно вышло». «Должен ли я посвятить в сложившуюся ситуацию своих?» — думал мужчина. Но эта мысль не приводила его в восторг. «Опять будет верещать», — скривил он губы, стоило только представить лицо Роуз Харви. Женщина пришла бы в бешенство от новости. Но еще больше, оттого что лазутчиков не поймали, а единственный, кто мог внести ясность в их личности, мертв. Мужчина напряженно нахмурился, усиленно пытаясь стереть всплывшую картину перекошенного гневом лица Харви, готовящуюся вот-вот перейти на ультразвук. — Эта сука всегда всех отчитывает, — рыкнул он себе под нос. Харви была не единственной женщиной в Восьмерке. Но единственной, кто так раздражал. Она мнила о себе слишком много, будто и вправду считала, что их синдикат держится только благодаря ее усердию. Старшие члены Восьмерки лишь однажды поощрили стремление юной Роуз, не увидев ничего дурного в том, что девушка поиграет в Большого Босса. Они в свое время прошли через это. Но быстро наигрались, перегорели. Но годы шли, а Харви все никак не могла угомониться… Возможно, не будь ее в Восьмерке или сбавь она свою прыть, мужчина бы еще двадцать минут назад стал инициатором второго за сутки экстренного совещания. Все же тема являлась не пустяковой. Но почему-то хозяин сада, гипнотизируя фонтан, совершенно не хотел прислушиваться к своему сердцу, жертвуя пользой принятого решения для их закрытого общества и выбирая целостность своих нервов. — Пусть занимается своим цирком с актерами дальше, — решительно кивнул мужчина. *** — Полегчало? — Мэт сидел на корточках перед кроватью. Брайан наконец перестал активно жестикулировать, и мужчина смог взять его холодные ладони в свои. — Немного, — болтавший до этого двадцать минут без передышки Ри тихо кивнул. Разум потихоньку прояснялся, становилось неловко от собственных слов: Брайан столько раз повторил одно и то же, не особо парясь над изменением формулировки мысли, будто решил, что слушатель не поймет его с первого раза. И со второго… И с пятого… — Тебя трясет, — констатировал Дэстер, сильнее сжимая чужие ладони. — Я бы предложил принять успокоительное, но знаю, как такие предложения бесят. Брайан понуро опустил голову, скрываясь за опустившимися на лицо волосами. — Как-то тяжело пошла мысль о том, что кому-то понадобилось выращивать наши клоны, отказывается перевариваться. Вроде одно полушарие мозга понимает, что вот он я, жив и здоров, но другое сомневается. А на все ли сто процентов? Человека идентичного мне, выращенного из моей ДНК, не ровен час, обладающего частичкой моей души, жестоко убили: принесли в жертву корыстной цели, пусть даже для нашего блага. Но это не умаляет того, какие чувства и какую боль он испытал. — Не переживай, ты хоть и чувствительный парень, но не глупый, рано или поздно придумаешь для себя логичное объяснение всему, что произошло, и сможешь отнестись к этому иначе, загородить от сердца и не дать тревожности сожрать тебя изнутри, — произнося каждое слово, Мэт, отпустив руки Брайана, начал раздевать актера. Стянул носки, стащил домашние штаны и футболку, подталкивая актера в нужном направлении и заставляя лечь на свою половину кровати. Накрыв сверху одеялом, мужчина сам лег рядом и обнял Ри со спины. — Но сейчас самое лучшее, что ты можешь сделать, — закрыть глаза и уснуть. Я часто так делаю: если есть проблема, которая меня гложет, но решить ее я не могу, сон — единственный выход. Мысли не сразу дадут тебе уснуть, но когда у тебя получится, ты сможешь отдохнуть от всего случившегося. Мэт слукавил, когда сказал: «я часто так делаю», он опирался на свой опыт, который уже очень давно был частью его прошлой жизни. Дэстер не отдыхал во снах. Да, проблемы, мучившие его днем, действительно отступали. Их заменяли другие, те, которые могли добраться до него только ночью. *** Самые красивые закаты — перед бурей. Будто подтверждая данное высказывание, красный диск Солнца наполовину скрылся за горизонтом, окрасив Тэ’Ниэс в завораживающие алые оттенки. Дома цвета крови возвышались над затопленными кровью улицами, пронзая шпилями сам небосвод. «Испачканные» кровью синтетические деревья то и дело сыпали на багровый асфальт жухлые, будто охваченные пламенем, листья. Многоуровневые мосты городских дорог светились так, будто выстроены из сплошного красного золота. Но горожане будто бы лишились способности видеть красоту перед самым своим носом. Подростки не отрывали взглядов от экранов телефонов, спрятав уши за большими наушниками. Люди постарше предпочитали устремлять взгляд в пустоту, не видя ничего дальше собственных угнетающих мыслей. Сойер оказался одним из немногих, кто еще не разучился получать удовольствие от лицезрения природной красоты. Стоя напротив панорамного окна, открывающего незабываемый вид на весь город, он провожал взглядом огненный шар, зная, что, когда завтра утром Солнце поднимется вновь, мир будет совсем другим. — Они узнали больше, чем мы рассчитывали, — писклявый детский голос заставил Сойера вздрогнуть и нервно поправить красную докторскую маску, которую он старался не снимать при посторонних. — Но далеко не всё, — не согласился мужчина, отходя от окна и взирая на блестящую в алом свете заката металлическую дверь с единственным маленьким окошком в самой ее середине. Эта дверь была живым воплощением тягот, которые он взвалил на свои плечи еще десятки лет назад и нес по сей день. — И все равно мы не рассчитывали на такую расторопность, — не согласилась кукла, сделанная из настоящих детских костей. Она сидела на руках у мужчины в маске крокодила, щелкая челюстями в тон голоса, который исходил не из нее. — Человеческий фактор невозможно предугадать. Если в плане присутствуют люди, он априори не будет исполнен идеально. Благо я был к этому готов. — Мда-а-а, — пропищала куколка, потянувшись в сторону окошка. Крокодил, будто подчиняясь ее приказу, приблизился к квадрату из толстого стекла, по ту сторону которого находилась большая просторная комната. — И тем не менее вы предугадали почти все и подготовились к любым сбоям, — протянула она с уважением, вглядываясь в окошко пустыми глазницами. За толстой дверью скрытые от внешнего мира жили люди. Не десятки, а сотни. Разной возрастной категории, но все облаченные в одинаковые белые футболки и брюки. Кто-то читал книги, другие смотрели телевизор или собирали пазлы. Два мальчика, отбившись от остальной компании, тихо шептались, будто бы чувствовали, что их судьба предрешена. — Но нужны ли были все эти сложности? — пропищала куколка вопрос, который давно вертелся в голове Крокодила. Действительно, зачем усложнять то, что можно упростить? — Да, можно было бы поступить проще, — согласился Сойер, — расстрелять Восьмерку, взорвать завод по отравлению воды и спасти мир, который о твоих заслугах никогда не узнает и продолжит совершать одни и те же ошибки. Но я хочу другого. Пусть Мир поучаствует в своем спасении. Пусть прольет свою кровь, чтобы в памяти людей впечаталось это событие и вписалось в историю. — Пока любая огласка делает лишь хуже, — защебетала куколка, старательно провоцируя Сойера покинуть свое уравновешенное состояние. — И это замечательно. Пусть ненавидят Ри и Дэстера еще больше. Пишут злобные посты и упиваются тем, что они «хорошие» на фоне двух парней, на которых повесили всё, что только было возможно. Тем острее они затем прочувствуют то, каким дерьмом на самом деле были, — выговорил мужчина с искренним жаром. — Надо сперва окунуть людей в грязь, а потом уже отмывать. И ты права, я бы мог сделать все сам. И намного проще. Но проще не значит лучше. Мне был нужен скандал. Эмоции. И хорошие актеры, которые бы сыграли свою роль безукоризненно в спектакле, сценой для которого служит весь Тэ’Ниэс. И я доволен своим выбором. Уверен, они смогут сделать то, что я задумал. — Сколько пафоса, — фыркнула куколка. — Был бы только от него толк, — хихикнула она, но мужчина не обиделся ни на нее, ни на ее хозяина. — Толк будет. — А почему «Сойер»? — внезапно задала мертвая девочка новый вопрос. — Вы могли выбрать себе любое другое новое имя. Что-нибудь броское. Яркое. Или брутальное. Но «Сойер»? Похоже на название какого-нибудь обезжиренного сыра. — Я позвал тебя не для того, чтобы обсуждать мое новое имя, — нахмурился мужчина. — Ох, простите-простите. Все эти ваши взрослые дела всегда на первом месте! Чего вы хотите от меня на этот раз? — Продолжай следить и за Восьмеркой, и за нашей командой. — Жаль, они не знают, что наши, — продолжила хихикать кукла. Сойер в ответ кинул на Крокодила тяжелый взгляд, и кукла тут же притихла. — Сейчас мы ходим по тонкому льду. Команда в раздрае. Еще бы… Никому бы не понравилось, узнай они, что пляшут под чужую дудку. Потому нам необходимо их смотивировать, чтобы они не бросили всё, а продолжили действовать. — И как же мы это сделаем? — поинтересовалась мертвая девочка. — Подкинем им очередную «подсказку», — с этими словами мужчина поднял с пола небольшую подарочную коробку, что стояла в коридоре уже некоторое время. — Ты знаешь, что делать, — протянул ее Сойер Крокодилу. Тот молча взял коробку из рук мужчины и уже собрался было уходить, но кукла вновь уставилась в квадратное окошко. — Вам очень повезло, что актеришки не оказались Ноксами. Насколько я знаю, их клонировать нельзя, — протянула она, не отводя взгляда от немыслимого количества идентичных внешне людей. — Почему же, можно. Только клонов пришлось бы делать намного больше, так как срок их жизни едва ли превысил бы сутки. — Куда уж больше, — выдохнула девочка. — Сколько их в той комнате? Не меньше пары сотен? Не многовато ли? — Я же сказал, человеческий фактор рушит планы. Я не мог предсказать точное время, когда мне понадобится два мертвеца. Так что пришлось идти на радикальные меры и клепать их каждый день, начиная с момента реализации задумки. Несколько поколений успели умереть своей смертью, прежде чем представился случай, для которого все это затевалось. Другие, как видишь, еще не доросли и до подросткового возраста. — И что вы собираетесь делать со всем этим выводком клонов, если не секрет? На органы не раздашь, они для этого не пригодны. — Я сделаю то, что будет лежать грузом на моей душе до конца дней моих, — вздохнул Сойер, касаясь холодной глади двери. — Как раз займусь этим после твоего ухода. — А… А могу я остаться? — попросила куколка жалобно. — Боюсь, это не для детских глаз. — Тогда пусть смотрит Кроко! А я отвернусь! Настойчивость куколки раздражала. Сойеру не хотелось превращать постыдное преступление в невероятное зрелище. Но и Крокодилу отказывать было слишком опасно. Сойер не до конца доверял ему, хотя тот и являлся единственным его приближенным. — Хорошо, если так будет тебе угодно, — процедил мужчина сквозь зубы. Куколка отвернулась, а Крокодил, неожиданно стянув с головы маску, уставился в окошко. Сойер же повернулся к панели, влитой в дверь, нажал на череду кнопок и тихо выговорил: — Начать экстренную эвтаназию. И все помещение по ту сторону двери в одно мгновение заполнилось пламенем таким же красным, как и последние лучи закатившегося за горизонт Солнца.