Гроздья белой акации

Кровать зияла чистой белизной, и это придало Георгу смелости спросить о главном. Надо все прояснить, причем немедленно, пока он, как и это белое белье, не слишком опорочен. - Мой повелитель, прежде чем мы ляжем, - тихо, но твердо начал он. - Я понимаю, что домой дорога мне закрыта навсегда, и что моя судьба зависит полностью от вас. Но что станет с моей семьей? Они действительно чем-то осмелились вас прогневить? Получит ли отец ваше доверие опять или останется в опале вечно? - А это целиком зависит от тебя, мой милый, - король сказал это вполне серьезно. - Если и дальше станешь говорить так много разной ерунды и докучать мне вместо дела, то вся твоя семья отправится в рабы. Твоя задача на сей час проста - учиться доставлять мне наслаждение, и если ты освоишь эту легкую науку, то я подумаю насчет твоей родни. Ложись в постель и не забудь раздеться, и не считай себя моим рабом, ибо мое желание совсем другое. Хочу, чтобы ты искренне и честно захотел меня, насиловать тебя и принуждать не доставит мне никакого удовольствия. Так что попробуй отключить свои заботы, Георг, сегодня только я твоя забота. Даю тебе на это пять минут, пока я приведу себя в порядок. Что он имел под этими словами, Георг не спросил. Послушно лег в постель, закрыл глаза и постарался вытеснить из мыслей все, что мучило его и не давало передышки. "Я только тело для утех Его Величества, я только тело, без претензий и проблем. Надо сосредоточиться на этом, иначе все закончится для графства Рум гораздо раньше и печальней..." Постель прогнулась, мягко и почти неслышно, и Георг ощутил ставший уже знакомым запах белой акации. Открыл глаза и увидал на прикроватной тумбе большой букет. Король нагнулся низко, почти коснувшись его щеки своей, рука скользнула на затылок и приподняла, и Георг замер, ожидая, что же будет дальше. - Я знаю, что спешу, но не могу сдержаться, - жарко шепнул Альбер. - На церемонию я приходить был не обязан, но все-таки пришел. Однако при свидетелях все ощущается совсем не так, а вот сейчас, наедине, снова хочу почувствовать вкус твоих губ. Вкус губ как раз был у Альбера, особенный, изысканный и тонкий, должно быть он употреблял какие-то редчайшие приправы или снадобья из Мин. Вкус завораживал, ошеломлял, и Георг сразу сдался и поплыл, как и тогда, на свадебном обряде, когда король впервые целовал его. Только сейчас он делал это по-другому, лаская рот Георга языком и проникая глубоко и жарко. Георг ответил, языки сплелись и задрожали в страстном мареве чувствительного танца, потом ослабили напор и разошлись, но губы продолжали ощущать друг друга. Неспешно и умело Альбер сочетал нежнейшие касания и сильные засосы, пока его любовник не издал щемящий стон экстаза. - Ну вот, теперь другое дело, ты больше не пытаешься колоть меня иголками смущения, мой друг, - сказал монарший искуситель, - можно начать наш первый замечательный урок. Буду учить тебя касаться тела короля, а это, мой любезный муж, позволено лишь избранным, будь этим горд. Сегодня мне придется много говорить, надеюсь, ты мне компенсируешь расходы на учебу. Смотри сюда, внимательно. Что видишь? Я не урод, наоборот, довольно привлекателен лицом и статью. Тебе не приходило в голову, что в нашем мире все условно, и то, что многим кажется грехом, на самом деле вовсе не греховно. Просто мы разные, в этом все дело. Вот маленький пример: ты, скажем, любишь мясо, я предпочитаю рыбу. Вот так же и в постели. Так вышло, что я женщин не хочу, хочу тебя. И это грех? Дай руку и коснись меня, вот здесь, не бойся, это лишь плечо. Георг послушался. Коснулся. Кожа у короля как шелк, и это ощущение его заворожило, но здравый смысл возобладал, и пальцы дрогнули, желая отстраниться. - Грех заставлять другого делать то, что он не хочет, - удерживая на своем плече его руку, усмехнулся король. - Но разве же ты сам всегда совокупляешься с наложницей по обоюдному согласию, мой друг? Или ты никогда не думал о ее желаниях, считая женщину не человеком, а только телом для утех? Георг смутился - этот дьявол был по сути прав. Хотя он никогда не был неласков с Таей, но вот спросить о настроении наложницы, о самочувствии - такого в голову ему не приходило. - Ты был уверен, что достаточно твоих желаний, Георг? Достаточно немного приласкать зависимую от тебя девчонку и можно делать с ней все, что угодно телу? Так чем же я греховнее тебя? Сейчас ты мой наложник, твоя судьба и жизнь зависят от меня, но все же я хочу, чтоб ты не видел во мне деспота или насильника, мне это не доставит счастья. Поэтому я терпелив с тобой и ласков, прими меня таким, каков я есть, и перестать сопротивляться. - Король немного помолчал, провел рукой Георга по своим ключицам и снова усмехнулся, словно отыскал какое-то хорошее решение сложной проблемы. - Давай мы сделаем вот так, я помню, что вначале это очень помогает, так ты не будешь отвлекаться на свои сомнения насчет грехов. Альбер открыл ящик у прикроватной тумбы и выудил оттуда пестрый шарфик. Георг не понял поначалу, зачем нужна эта тряпица, пока король не завязал ему глаза. Потом лег на спину и притянул его к себе, чуть сбоку, но зато довольно тесно. Граф вздрогнул, ощутив бедром чужую плоть, по телу прокатилась дрожь, которую он не сумел сдержать. Тем временем Альбер взял его руку и прижал к себе, и Георг снова ощутил под пальцами плечо, потом ключицы. - Теперь сюда, - шепнул король, спуская их соединенные ладони ниже, - это особенно чувствительное место. Не мне тебя учить, ты же не девственник и знаешь, как женщины любят, чтоб их ласкали здесь. Твоя наложница, если не дура, должна была тебе открыть, как изумительны, желанны эти ласки. Мужчины тоже этого хотят. Ну, дальше сам, я отпускаю твою руку. Забудь сейчас все свои мрачные заботы, забудь про все, сосредоточься лишь на мне. О, нет, я никогда так много не болтал в постели, и если ты меня сейчас сведешь с ума, я не ручаюсь за себя! Но Георг уже плохо слушал своего учителя. Рука нашла то место, что его заволновало - торчащий острый бугорок. Да, грудь была не женская, совсем другая, но показалась графу даже лучше. Нет мягкой выпуклости, кожа гладкая, струится словно шелк, и посредине этой шелковой равнины - пламя, которое сжигает в прах. От бугорка немыслимо отдернуть руку, его хочется мять его, сжимать и гладить. "Это лишь для спасения семьи", - мелькнула мысль, но тут же и исчезла. Он продолжал прикосновения, смелея и не сдерживаясь больше, и ему нравилось, что тело Альбера не оставалось безучастным. Король подрагивал и тяжело дышал, потом нашел руку "ученика" и медленно, но твердо потянул на свой живот и дальше. Георг успел попасть пальцем в пупок, потом почувствовал начало мягкой поросли и твердый королевский член. Он задышал сильней и сделал робкую попытку воспротивиться, но Альбер не позволил. - Просто сожми, я не прошу пока о большем, - он рвано простонал, направив руку Георга куда ему хотелось. - Просто сожми и подержи, мне будет этого довольно... Что оставалось Георгу? Он сжал, впервые в жизни прикоснувшись к естеству другого человека. Кровь бросилась ему в лицо, дыхание сбилось, и он почувствовал, что это неестественное грешное касание его заводит, и нЕчто в нем самом растет, становится сильней и побеждает разум. Он неуверенно сделал движение рукой, почти не понимая, почему так поступает, и снова весь застыл, не зная, что сейчас желает более всего. Альбер помог избавиться от мук сомнений, накрыл своей рукой руку Георга и начал двигать вниз и вверх. От этого Георг сильней почувствовал чужую плоть, и с этим ощущением пришло и кое-что другое. Исчезли и смущение, и стыд, и он уже сам мучил и давил монарший член, каким-то сверхъестественным чутьем определяя приближение развязки. Липкая влага, хлынувшая на сомкнутую вокруг головки руку, не вызвала брезгливости, и он совсем не удивился, больше того, почувствовал необъяснимое желание измазать в ней большой и средний пальцы. - Ты молодец, - шепнул король, - теперь пусти, я должен привести себя в порядок, иначе нам придется простыни менять, но времени терять на это жалко. Нет, не снимай пока повязку, наша игра не кончена, ты тоже должен получить свое. "Свое? Ну да, он прав, я тоже возбужден и жажду..." Но вот чего он жаждал? Снова ворваться в тело короля и двигаться в манящей тесной глубине? Нет, почему-то нынче было по-другому. Пожалуй, он хотел того же самого, что и Альбер - вот так расслабленно лежать и чувствовать, как нежная рука ласкает его плоть, с волнением и дрожью ощущая нарастающее в глубине блаженство, потом взорваться бурным вихрем и постепенно опадать, спуская в любящую руку лужицу молофьи. "Совсем сдурел?" - разум пытался достучаться до охваченного страстью тела, но только тщетно. В эту секунду Альбер аккуратно лег на своего партнера, задом к его лицу, и Георг обалдел еще сильней, совсем себя не понимая. Хотя он ничего не видел под повязкой, но все другие ощущения при нем остались! Чужая задница так рядом, просто перед самым носом, по делу надо было бы немедленно ее спихнуть, однако никакого неудобства он не ощутил. Наоборот, полный контакт с прохладным тонким телом короля был так на удивление приятен, что Георг застонал, не представляя, что же будет в следующий миг, и почему Альбер избрал такую экзотическую позу. Больше того, ему вдруг захотелось дотронуться до него, до этих мягких теплых ягодиц, коснуться там, посередине, где он опять, наверняка, заранее все смазал маслом... Теперь он чувствовал и то, что вроде бы и чувствовать не мог. Острые кончики мужских сосков сладко мазнули его по животу, разлив внутри какой-то жидкий пламень, узел волос Альбера щекотнул бедро. А дальше было то, чего Георг никак не ожидал. Король дотронулся, но только не рукой, а языком, лизнул головку и... забрал в свой рот его мужское естество до самого конца. Пальцами стиснул пах, добавив жгучего неудержимого экстаза, и начал двигать головой туда-сюда, сжимая член во рту губами и присасывая языком. Этакой пытки Георг долго выдержать не смог. Себя не помня, он таки коснулся ягодиц Альбера, и как-то так уж получилось, что палец самовольно влез меж ними внутрь, где было жарко, тесно и так неудержимо сладко, однако думать о грехе сейчас было никак. Внутри его росло и ширилось блаженство, все заполняя целиком, и он взорвался, ничего уже не в силах удержать, одновременно изливаясь бешеной волной экстаза и продолжая ползать пальцем в теле короля. Последним ясным ощущением была текущая ему на грудь и плечи влага, потом он ненадолго отключился. Вернее, не совсем, ибо сознание при нем осталось, но чувства времени и места он утратил. Лежал без сил, как новорожденный младенец, пока король неспешно обтирал его тряпицей и что-то говорил, так тихо, успокаивающе и нежно. - ... Георг, - граф начал разбирать слова лишь с опозданием, с обрывка фразы. - Я так давно хотел... ("Давно? О чем он говорит?") Выпей вина и отдохни. Я буду рядом, ничего не бойся. Ты молодец, даже не ожидал, что сможешь дать мне столько счастья... Наверно, Альбер напоил его каким-то сонным зельем, ибо Георг немедленно уснул, а утром обнаружил, что лежит один в своей кровати. На столике кувшин с чистой водой и пара полотенец, белье и дорогой костюм, а рядом - колокольчик. "Для вызова прислуги, - усмехнулся Георг, - на случай, если не смогу или не захочу одеться сам". Плеснул в лицо пару пригоршней ледяной воды и натянул штаны. Вспомнил безумие прошедшей ночи. "Я выполнил желанье короля, стал тем, кем он хотел меня увидеть. И кем я стал?.. Не надо, Георг, не вини себя. Это лишь ради безопасности семьи - отца и брата. Невестка в положении, я должен жертвовать собой ради их жизней." Все эти мысли вроде были правильны, но почему ему казалось, что он пытался только убедить себя, в действительности думая совсем иначе? *** К концу обещанной недели "отдыха" Георг уже не знал, как он относится к Альберу. Вчерашний строгий командир, почти аскет, он ухнул в бездну страсти и греха так резко и внезапно, что времени все осознать, расставив в глубине сознания по четким рамкам, ему не доставало. А после и желание осознавать исчезло, осталось только ожидание ночей, безумство ощущений, ласк и поцелуев. Альбер был опытный и нежный искуситель, он с легкостью, даже играючи, мог подчинить его себе, даже не прибегая с своему первоначальному шантажу семьей в случае неповиновения. В конце концов Георг отбросил прочь сомнения, ведь все равно он ничего не мог поделать, чтоб вырваться из цепких лап хозяина и властелина. Однако в день, когда они должны были вернуться во дворец, случилось нечто, что позволило Георгу проявить себя совсем в ином, привычном качестве - отличного воина. Последний завтрак, а потом в дорогу. Музыканты убирали в чехлы инструменты, усталые танцовщицы стирали грим в шатре, и тут внезапно налетели неизвестные злодеи в полумасках. Они были быстры, почти неуловимы, но личная охрана короля ни на мгновение не растерялась, встав грудью на его защиту. Георг с детства учился боевым искусствам, больше того, имел немалый опыт командира. В считанные секунду оценив ситуацию, точным движением перевернул пиршественный стол и решительно толкнув за него Альбера. - Олек, мой меч! Оруженосец подал меч, раньше, чем командир его позвал, и ни на шаг не отошел, страхуя его сбоку. Георг обязан защищать Его Величество, а он, Олек, обязан защищать Георга. Вдвоем они отбили много стрел, значительно уменьшив самый первый и опасный смертоносный шквал. - Похоже, стрелы кончились у негодяев! - крикнул Георг. - Сейчас передохнем! Немного, полминуты, но вполне достаточно, чтобы осмотреться. Семь нападавших прорвались вперед, их цель - Альбер. Наемники? Предатели? Об этом думать будем после. Сейчас задача для Георга ясна, нужно любой ценой им помешать. Сражаться с несколькими противниками одновременно не впервые, но навыки у этих гораздо лучше, нежели у обычных воинов. Граф применил свою излюбленную тактику "мнимой неопытности", и это, как всегда, сработало отлично. Злодей повелся и мгновенно поплатился жизнью, но остальные тут же поняли уловку. Звон смертоносной стали, яростные крики, надежная спина оруженосца - им надо продержаться еще несколько мгновений, вон стражники уже спешат на помощь. И тут Георг увидел короля. С мечом в руке он выскочил, как черт из табакерки, и ринулся на нападавших. - Ваше Величество, нельзя! Вам следует немедленно укрыться! Мы защитим вас, не рискуйте жизнью! - услышал Георг голос командира стражи. Но Альбер уже принял бой, и Георг ринулся ему на помощь. Безумие сражения нарастало, гнев и азарт придали сил бойцам, победа близилась. Георг успел отметить, что Альбер отличный мечник, и несколько успокоенный, продолжил отражать удары, но тут один из черных полумасок, отчаянно вопя, рванул вперед, прямо на меч Георга и, будучи уже смертельно ранен, метнул короткое копье, целя в грудь короля. Каким чудом Георг сумел его отбить, и сам не понял. Боль уколола левое плечо, брызнула кровь, но это только придало ему безумной злости. Махнув мечом, он отрубил предательскую руку негодяя и уже праздновал победу, когда услышал свист стрелы. Ее он видеть, разумеется, не мог, но опытный боец способен вычислить по звуку траекторию полета. "Не успеваю увернуться! - мелькнула мысль, в которой не было в тот миг ни капли страха, лишь обреченность и досада. Что-то толкнуло графа в раненое левое плечо, чудовищная боль пронзила тело, и свет угас в его глазах. Кто-то приподнял голову, несильно хлопнул по щеке. Георг моргнул, открыл глаза, увидел Олека. Одежда и лицо оруженосца в красных каплях. - Ты ранен? - прохрипел Георг. - Это чужая кровь. Со мной все хорошо. А вашу рану надо осмотреть. Копье вонзилось глубоко, вы потеряли много крови. - И поделом! Из-за него король едва не пострадал! - откуда-то возник начальник стражи, навис над Георгом, как разъяренный зверь. - Потише, Лу, не забывайся, помни, кто перед тобой, - это Альбер. - Кроме того, он спас меня. Если б не он, меня бы не было в живых. - Но ваша рана, государь... Как вы могли быть так неосторожны? Зачем вы бросились наперерез стреле? - Царапина, слегка задело бок. Где лекарь? Лекаря сюда! Георг, ты как? Пришел в себя? - З-зачем? - еле ворочая губами, выдавил Георг. - Вам надобно беречь себя, а не спасать такого незначительного человека... - Не обольщайся, я не собирался умирать ради тебя, - с усмешкой перебил король. - Я видел, что стрела меня не слишком сильно ранит. - Ваше Величество, вот лекарь. Позвольте осмотреть вас... - снова влез начальник стражи. - Ты моя нянька, Лу? Лучше займись своей работой и выясни, что за злодеи покушались на меня. Хотя и без расследования понятно. Вот только доказательств нет. Несите моего консорта в дом, ребята!