Гроздья белой акации

Вторая и третья ночи из трех "благоприятных" не сопровождались длинными ритуалами, а лишь служили для "закрепления успеха первой", то есть выражаясь нормальным языком, проводились "на всякий случай" - для увеличения шансов зачать долгожданного принца. Зою и прежде радовало то, что не нужно было терпеть присутствие жрецов целых три вечера подряд, теперь же это послабление пришлось как нельзя кстати, ибо давало ей относительную свободу действий. Она поставила условие, чтобы Альбер не приходил и не смущал ее, сидя за дверью гардеробной, на что он буркнул, что "и сам не собирался". Однако Зое показалось, что государь выглядел недовольным. - Не беспокойтесь так, милорд, я не держу кинжала под подушкой, - насмешливо произнесла она. - Вы сами повелели мне принять консорта, но если вам не по душе собственное повеление, еще не поздно отменить. Я буду рада видеть ВАС в своей опочивальне. - Я удаляюсь, королева. Вам нужно отдохнуть и помолиться вашим дорогим богам. Надеюсь, что сегодня все пройдет, как надо. - Тоже надеюсь, - оставшись одна, негромко сказала Зоя, рассматривая себя в большом зеркале. - Что за ничтожная судьба меня постигла? Меня, принцессу Мин, рожденную повелевать? Я недурна собой, я молода, но так несчастна. В двадцать два года многие имеют двух, а то и трех детей, а я не испытала даже близости с супругом. Бывает ли она приятна вообще? Может быть, в "Книге" сказана неправда, и удовольствие в постели получают лишь мужчины? "А вот сегодня это и узнаю! - вытаскивая склянку с зельем, довольно усмехнулась королева. - Если, конечно, чертова колдунья мне не наврала!" *** Нарушая все правила, королева приказала подать в свои покои кувшин отличного минского эля. Не долго ломая голову, капнула из склянки в пустой кубок две капли зелья, как сказала Власта. Теперь останется только разлить напиток и подождать, когда снадобье окажет на консорта нужное действие. Когда послышались шаги любовника, Зое вдруг стало страшно. А если он утратит над собой контроль и изнасилует ее? Или они зачнут чудовище, а не ребенка? Может, не стоит рисковать, пусть все идет естественным путем? В конце концов, есть третья ночь, если сегодня ничего не выйдет. Она нервно икнула, протянула руку, собираясь убрать кубок и заменить на другой, но пальцы дрогнули. Кубок упал и покатился со стола, и в этот миг вошел Георг. Он молча поклонился королеве, прошел вперед и поднял бронзовый сосуд. - Простите мою дерзость, госпожа, но разве позволяется в такие ночи пить спиртное? - он произнес эти слова спокойно, но Зое, пребывавшей в нервном возбуждении, почудилась в его словах насмешка, словно он догадался о ее нечистых планах. - Это всего лишь эль, - с досадой бросила она, - к тому же слабый. Если не хочешь, можешь отказаться, а я себе налью немного. "Пусть все решает случай, - напряженно наблюдая за Георгом, подумала королева. - Если он выпьет эля из "испачканного" кубка, значит, судьбе угодно так. Если откажется..." - Я понимаю ваше беспокойство, госпожа, но я лишь исполняю волю короля. Вы, кстати, тоже, а иначе воспротивились бы сразу. Нам просто нужно потерпеть друг друга. - Меня не занимает то, что ты тут говоришь, - перебила она. - Ужин накрыт, если не хочешь пить, просто поешь. Не хочешь ничего? Тогда сиди и жди, пока я позову. Медленно выпив половину кубка, Зоя удалилась за обманчивую надежность балдахина кровати. Напрасно ждала она приятной расслабленности от выпитого эля, волнение в крови не отступало, и королеву по-прежнему била мелкая дрожь. *** Даже проведя ночь с Зоей, Георг все еще не мог до конца поверить, что оказался в столь неестественной ситуации, став одновременно любовником и короля, и королевы. Ему казалось, что он спит и видит страшный сон. Зажатый между молотом и наковальней, он обречен и выбраться никак не может. Ну разве что на остров Лис с урезанным под корень языком. Чем эта ведьма собиралась опоить его? Он взял в руки бокал и осмотрел. Вроде пустой, но есть такие яды, которыми достаточно лишь смазать ободок. Может быть, выпить эля из сосуда, тогда придет конец мучениям и страхам? Так просто и легко, вот только вряд ли Зоя хочет отравить его, скорей это какое-то особенное зелье. Лучше не рисковать, иначе превратишься в жалкого покорного раба, он слышал о таких любовных приворотах... Нет, это тоже ерунда, змее нет смысла приближать его к себе. Тогда что же мелькнуло у нее в глазах в тот миг, когда вошел в ее покои? А может он излишне подозрителен, и королева собиралась просто выпить с ним, чтобы расслабиться и не бояться предстоящей ночи? Вчера ей было очень больно, должно быть и сегодня ничего хорошего она не ждет. Чертов Альбер, как же он мог такое допустить? Пусть он не может с ней зачать ребенка, но приласкать, утешить нежным словом? Бревно, черствый сухарь и негодяй! "Но Альбер не сухарь, - тут же возразил Георгу внутренний голос, - он очень даже нежный и изысканный любовник". - С другим мужчиной нежный, не с супругой, - пробормотал себе под нос Георг. - А я? Я сам? Теперь уже не понимаю, что хочу. Я изменился, стал совсем другим, и чувствую сейчас себя полнейшим идиотом... - Можешь войти! - услышал голос Зои. Не свойственный ей голос, неуверенный и слабый. Георг вошел, приблизился к постели и несколько секунд стоял, глядя на бледное лицо на фоне шелковой подушки. Зоя выглядела совсем молоденькой простой девчонкой, впервые отдающейся мужчине - лежит, вся сжавшись, и боится. Ей стыдно и неловко, хочется сбежать, только никак нельзя. Любой другой он бы сказал сейчас какие-то слова, а то и вовсе отказался от того, чтобы с ней спать, но перед ним лежала королева, с которой он обязан провести и нынешнюю ночь - по воле короля, по прихоти своей судьбы. "Я должен хоть на полчаса забыть, что это королева. Закрыть глаза, может, смогу представить, что ко мне вернулась Тая?" - он быстро скинул с себя всю одежду и влез под шелковое одеяло. *** Сегодня все было совсем иначе, чем вчера. Пальцы мужчины прикоснулись к уху, скользнули по щеке и подбородку, смяли и обвели по кругу крепко сомкнутые губы, и вдруг проникли между ними внутрь, понуждая раскрыться. Что он такое делает, наглец, никто и никогда не позволял себе подобного неуважения к ее особе. Зоя вся вспыхнула от возмущения, рука сама собой взлетела вверх, чтобы ударить Георга, но тут же опустилась. - Доверьтесь мне, не брыкайтесь и не мешайте, иначе ничего у нас не выйдет. В постели дамы подчиняются мужчине, так что лежите смирно и не напрягайтесь. Попробуйте не думать ни о чем, а только чувствуйте меня. Ого, да этот парень обнаглел вконец! Мало того, что лезет пальцем в рот, еще и говорит такие возмутительные речи! Ведет себя, словно со шлюхой из дешевого борделя! Губы накрыли ее рот, не дав сказать ни слова, и Зоя вдруг затихла, ясно осознав, насколько Георг прав, и как глупо ведет себя она. Ребенок нужен прежде всего ей самой, ибо она желала сохранить свой титул в этом королевстве. Быть повелительницей, государыней, супругой короля и матерью наследника. Так значит надо позабыть про самолюбие и гордость, забыть про все и подчиниться этому мужчине, принять его, позволить делать все, что посчитает нужным. Она закрыла глаза и перестала сжимать губы, отдавшись новым для себя ощущениям. Смешно признаться, но ее еще ни разу не целовал мужчина. Альбер касался ее губ своими, но лишь поверхностно и очень равнодушно, разве же можно столь незначащий контакт считать за поцелуй? Зоя была неопытна в интимных отношениях, все ее знания ограничивались "Книгой благородных жен", составленной мужчиной. Этот великий труд вручался каждой знатной девушке перед вступлением в брак, дабы облегчить будущие отношения с супругом. Увы, советы из трактата оказались бесполезны, Альбер ей даже не позволил их попробовать... Но что с ней делает этот консорт? Губы сместились ей на шею, касались кожи мягко и легко, как крылья бабочки. Было щекотно, не противно и не мокро, как она думала о поцелуях прежде. Одна рука Георга оказалась на затылке, вторая гладила ее плечо. Зоя лежала неподвижно, слушая свои ощущения, и снова удивилась. Прикосновения ее уже не раздражали, и не казались наглыми - они были приятны! Когда же он добрался до ее груди, когда лизнул сосок, потом забрал его в свой теплый рот и пососал, словно грудной ребенок - тут королева в первый раз почувствовала сладкий трепет. Ей захотелось, чтобы это не кончалось дольше, но Георг уже трогал языком ее живот, а руки обнимали бедра. Зоино тело выгнулось ему навстречу, волнение внутри стало сильней. Она сама раздвинула тесно сведенные колени, совсем не удивившись, что его рука мгновенно оказалась там, где ей хотелось. Потом... она утратила способность размышлять, впервые в жизни возжелав мужчину. Она сама его коснулась - пальцы погладили плечо, и это ей понравилось так сильно, что захотелось провести ладонью по груди, а может по спине, обнять за шею и взглянуть в глаза, увидеть в них то самое заветное желание, какого королева никогда не знала. Взяла его ладонями за голову и потянула вверх, к себе. Через минуту Георг снова целовал ее, и королева отвечала, с восторгом ощущая его грудь, живот и нечто твердое, что на мгновение опять ее смутило. Однако тело ее лучше знало, что сейчас хотело, и королева больше не противилась своей природе. - Не медли, - сладко промычала в поцелуй. Мужчина понял раньше слов, совсем чуть-чуть помог рукой, легко вошел, на сей раз не встречая никаких препятствий, в подрагивающее и влажное от смазки лоно королевы. Зое казалось, что она готова, но все же из груди ее исторгся слабый стон, только на сей раз боль, которую она ждала, не наступила. С каждым его движением внутри ее росло и ширилось блаженство, оно переполняло и несло, выплескивая из глубин измученного первой страстью тела всепоглощающий вулкан любовного экстаза. Она сжимала и царапала ногтями спину Георга, сходя с ума от бархата чуть влажной кожи, сползла на ягодицы, обхватила их обеими руками - и растворилась без остатка в сильных и неуправляемых толчках оргазма, лишившись и последних сил, и здравого рассудка. Потом она лежала, долго приходя в себя, не выпуская пальцев Георга из своей руки. Он тоже тяжело дышал, но ничего не говорил, а ей сейчас хотелось почему-то слов. Каких-нибудь не очень умных, но добрых, ласковых и нежных. Меж ног еще подрагивало, успокаиваясь, пламя, и простыни хранили их любовный пот, и думать не хотелось ни о чем. Этот несносный граф, который был еще вчера ей неприятен, сегодня подарил неведомое прежде райское блаженство, и ненависть к нему куда-то испарилась. Сейчас Зоя хотела чувствовать его рядом с собой, вот так касаться, слышать, как он дышит. Он стал ей ближе, чем Альбер, и важен, как никто другой, она сроднилась с ним душой и телом. Возможно, это было лишь минутной слабостью, самообманом, однако врать себе и заблуждаться оказалось сказочно приятно. Когда Георг вдруг шевельнулся, собираясь встать, Зоя не поняла и очень удивилась. Разве же он не чувствует сейчас, как и она, желания лежать вот так, неспешно прикасаясь пальцами друг к другу? Зачем ему куда-то уходить? "Не уходи", - гордость не позволила ей произнести вслух это слово, поэтому она лежала молча и ждала. - Вам надо отдохнуть, - спокойно сказал он, делая пару шагов к лежащей на кресле одежде. Зоя ничего не ответила, жадным взглядом впиваясь в его безупречную фигуру воина. - Простите, если что не так. Надеюсь, ваша жертва не окажется напрасной. Дверь тихо, без хлопка закрылась, и Зоя села на постели. - Сегодня вечером придешь опять? - шепотом спросила она пустоту роскошной спальни. - Я буду ждать.