Гроздья белой акации

Для непосвященного человека дворец – настоящий лабиринт, по которому передвигаться крайне опасно. Впрочем, никто и не рискнул бы по нему бродить, особенно в ночное время. Апартаменты короля - отдельное крыло, особо охраняемая зона, однако стражники стоят здесь лишь по внешнему периметру, не заходя во внутренние коридоры. В личные комнаты государя вхожи только особо доверенные евнухи и личная прислуга, и только в определенное время суток. Большую часть личных покоев занимают комнаты монарха, слева от них - крыло королевы, справа - помещения наложниц. В каждый из трех - отдельный вход, но между ними в коридоре есть и внутренние двери, открыть которые может лишь государь. Это на случай, если ему вздумается навестить супругу, хотя в действительности этого ни разу не случалось, не только при правлении Альбера, но и его отца и деда. Монархи предавались утехам плоти с наложницами или временными женами куда чаще, чем с королевой, так было безопаснее и проще. Ребенок, родившийся от таких забав, не только не имел никакого права на трон, но зачастую оставался безвестным и безымянным, особенно если царственный любовник охладевал к его несчастной матери и ссылал ее с глаз долой в какую-нибудь провинцию. Теперь в правых покоях жил Георг. Куда переселились обитавшие здесь до него наложницы, он не знал и не спрашивал, ширясь в великолепных апартаментах в одиночку. Дверь к королю почти всегда была открыта, и если около нее лежал условный знак - засахаренный финик, Георг обязан был явиться в спальню Альбера, причем без всяких отговорок. В покоях своего консорта Альбер ни разу на ночь не оставался. - Сегодня ночью я открою обе внутренние двери, - напутствовал король, провожая любовника к супруге. – Как только все закончится, ты сможешь без труда вернуться в собственную спальню. – Бровь государя дернулась, и он досадливо махнул рукой. – Иди, чего стоишь? Я на тебя рассчитываю, Георг. «Двери открыты, я могу уйти», - Георг не стал задерживаться возле королевы. Пробормотав какие-то безликие и глупые слова, он встал, оделся и пошел к дверям, впервые после соития с женщиной чувствуя себя безмерно уставшим. Он так не уставал даже от долгих тренировок в боевых искусствах, а вот сейчас, после всего лишь часа игр в постели с королевой, все тело ныло и молило о пощаде. Впрочем, устало у него не только тело, но нечто большее, названия чему Георг не знал, но это "нечто" заставляло его чувствовать себя так скверно и тоскливо, словно он предал или обманул родного человека. Зоя сегодня приоткрылась для него с той стороны, которую никто и никогда не видел, она чего-то от него ждала, хотела что-то попросить или сказать, но он не дал ей это сделать. Ему хотелось поскорей уйти и заглушить сосущий душу червячок вины, хотя он вроде бы и не был виноват, однако ощущение вины никак не проходило. Он как бы раздвоился, но не поровну - на две неравных части. Одна, поменьше, в ней он был просто мужчиной, хотела отнестись к Зое добрей, вторая, большая, где жил и властвовал заложник, упорно отвергала всяческие чувства. "С чего мне быть с ней милым? Она не просто женщина, а королева, которая использует меня. Пусть не по прихоти, а по приказу короля, но это не меняет дела. Оба они используют меня, а после выбросят, словно ненужный мусор. Прикажут тихо задушить, пока я сплю, или отправят на проклятый остров. Хоть бы отца не тронули. И брата." Ожесточившись сердцем, Георг даже не взглянул в глаза той, что ждала совсем иного от мужчины, который только что был с нею близок, и вышел за порог. Его мотнуло в сторону, и он остановился, пережидая приступ слабости в ногах. Что с ним не так? Он обессилел за какой-то час, заставляя себя касаться королевы, ласкать и целовать ее? Но ему не было противно или плохо с ней, тело послушалось природы. А разум? Разум восставал, и примирить их Георгу не удалось, словно бы женщину имел не он, горячий молодой мужчина, а заводная механическая кукла. Однако Зоя этого бесчувствия никак не уловила, ей было хорошо, он слышал ее стоны и дыхание, она царапала ему ногтями спину, сжимала ягодицы, бурно пульсировала внутренними мышцами в оргазме, крепко держала за руку, с трудом приходя в себя от первого испытания страстью. Он ей не помогал и не поддерживал, и ничего не говорил, а просто ждал, когда сможет уйти. Так почему сейчас он мучает себя и чувствует какую-то вину? Миновав первую из внутренних дверей, он оказался в половине короля, которая была ему хорошо знакома. Где Альбер? Вроде спит, за дверью его спальни тишина. На цыпочках прокрался мимо. Только б не разбудить, иначе снова будет задавать ему бестактные вопросы. Что мучает Альбера, почему он так себя ведет? Возможно ли, чтобы природа так жестоко посмеялась над монархом, лишив его способности быть с женщиной в постели, но не лишив способности ее любить? Тогда это мучительно вдвойне, а для него, Георга, и опасней вдвое, ибо Альбер должен ненавидеть его и ревновать к супруге. В свои покои Георг тоже не пошел, а повернул налево, в малый коридор. В последней комнате располагались ванны, правда сейчас они давно остыли, но это даже лучше. Холодная вода излечит тело и остудит кровь, а также отрезвит мозги. Скинув одежду, граф сразу по шею опустился в ванну (вода в ней почему-то оказалась теплой), блаженно вытянулся в полный рост и даже застонал от удовольствия. О, как же хорошо, словно бы половина суетных забот ушла. И королева, и король, и собственное положение заложника... Можно лежать в теплой воде, блаженно нежиться и ни о чем не думать. Как долго он сидел в воде, и сам не знал. Опомнился, когда совсем замерз, только тогда и вылез. Узел волос намок и неприятно холодил спину, Георг его отжал, потом тщательно вытерся полотенцем. Было немного странно тут сидеть, ночью и в полной тишине. Без суетной прислуги, одному. В окно светила полная луна, бросая призрачные блики на пол. «Что дальше, Георг? – вопросил он сам себя. – Если ты справился с задачей, и королева понесла, что ждет тебя? Неужто правда смерть или каменоломни? Уж там не будет ванны и душистых масел. Грязь, вши, побои стражников и черный хлеб». В его покоях беспокойно бегал Альбер. Именно бегал, не сидел и не лежал. Едва завидев Георга, он бросился ему навстречу, глядя на своего любовника ревнивым беспокойным взглядом. - Ты долго, так невыносимо долго! Я уже весь извелся тут, пока тебя дождался! - Ваше Величество, - сглотнул Георг. - Не ожидал увидеть вас... - Был в ванной? - посветлел лицом король. - Так я и знал, что ты захочешь искупаться, поэтому велел нагреть воду до кипятка, чтоб дольше не остыла. Ты пахнешь мятным маслом, так приятно. Хочешь вина? Я захватил твое любимое, вот, выпей, и пойдем в постель. - Ваше Величество, я не могу сейчас, - взмолился Георг. - Мне надо отдохнуть, я полностью опустошен! - Всего себя отдал ей, дуралей! - ревниво проворчал король. – Молчи и не оправдывайся, не желаю слушать! И не бледней, мне от тебя сейчас не нужно ничего, просто хочу рядом с тобой уснуть. Иначе буду до утра без сна. Садись к столу, чего застыл? Выпей, я и закуски приказал подать. Твои любимые, заметь. - Ваше Величество, вы собираетесь остаться здесь? – Георг не верил собственным ушам. – Но вы же никогда не оставались… И даже не спросили ничего. Вы не желаете узнать, как все прошло? Он выпил полный кубок и налил еще. Спиртное прокатилось внутрь и обожгло желудок. Обычно он не пил так много, сейчас же захотелось вдрызг напиться, забыть про все и ни о чем не думать. Даже про короля и его странное желание спать рядом. Георг его совсем не понимал. Если ревнует королеву, то почему пришел сюда, к нему? Или не в состоянии смириться, что Зою сделал женщиной другой мужчина? Но он же сам так повелел… И что будет с ребенком, сможет ли Альбер его принять? Мозг затуманился, а кровь заволновалась, наверное поэтому Георга потянуло на болтливость. - Ваше Величество, я выжат, как лимон. Но королева вроде бы довольна. Возможно, что она уже и зачала. Но впереди у нас еще и третья ночь… - Ты хочешь третью ночь? Понравилось? – даже сквозь шум в ушах Георг услышал в голосе Альбера горечь. – Тебе с ней было хорошо? Вот негодяй! Еще скажи, что лучше, чем со мной! Теперь глаза короля метали молнии, и Георг удивился. Не испугался, нет, просто безмерно удивился. Кого к кому ревнует Альбер? Не может быть, чтобы его! Он просто лишку выпил, голова дурная. Но Альбер больно стиснул его руку и не отпускал, словно бы ждал каких-то слов. Но признаваться, что Ее Величество его совсем не привлекает? Да это оскорбление ее персоны, за это полагается жестокая казнь. - Ваше Величество, простите мою дерзость, - пробормотал он плохо слушавшимся языком. – И в мыслях не было чем-то задеть Ее Величество. Приму любое наказание за глупые слова. Альбер немного помолчал и неожиданно хихикнул. Ловко стянул с Георга тунику и подтолкнул к постели, сделав рукой красноречивый жест. Граф понял, хоть и был уже изрядно пьян, стащил штаны и лег - не на спину, на правый бок, немедленно почувствовав спиной такое же нагое тело короля. Было приятно, в голове шумело, а руки, обнимавшие его, так ласково и нежно щекотали кожу. Он не заметил, как уснул, а разбудили его медленные поцелуи, не в губы, нет - Альбер невыносимо чувственно касался ртом его спины. Еще на грани полуяви-полусна Георг заволновался - так возбуждающе король водил губами по лопаткам, чуть-чуть прихватывая кожу и спускаясь ниже. Рука поглаживала бок, потом переместилась наперед, нашла горошину соска и там остановилась – лаская, гладя и дразня. - И это так вы собирались спать? - пробормотал он, чувствуя, как загорается огнем. - Ты мой. Ты только мой. Я не отдам тебя, ни королеве, никому… Безумные слова. Георг никак не ожидал услышать их от короля. И странно – именно слова сильней всего сорвали крышу. Он повернулся, встретил сумасшедший взгляд Альбера и в этот миг забыл про все на свете, поддавшись магии тех чувств, что были в глубине его зрачков. - Ваше… Альбер… - он потянулся и поцеловал, не выбирая места поцелуя. Без разницы куда, лишь бы коснуться. Почувствовать. Узнать. Наверно, он был все же пьян, иначе смог бы контролировать себя. Но он не мог, поэтому и произнес слова, которые произносить совсем не собирался. Ни в этой жизни, ни в другой. Ни разу, никогда. – Мне только с вами хорошо. Не знаю, как так получилось… Простите мою дерзость, государь. - Ну что за глупый человек, даже такой момент сумел испортить, - чуть слышно простонал Альбер, зарываясь пальцами в так и не просохший узел волос у него на затылке. – Завтра ты не пойдешь к ней, даже не мечтай. Еще одной такой ужасной ночи без тебя я просто не переживу. Дальше была поэма плоти. Любовники ласкали, заводили, мучили друг друга. Стонали, целовались и сплетали в узел гибкие горячие тела, которые так сильно жаждали друг друга. Нежнейшие касания и жгучие до боли поцелуи, почти невинные пожатия руки и самые бесстыжие засосы – страсть бросила их в бездну наслаждения так глубоко, что выбраться наверх, опомниться, смутиться было невозможно. Однако им сегодня было мало просто поиметь друг друга, они хотели чувственного, нежного оргазма, чего-то не испытанного, никогда, ни с кем другим. Шальные от желания глаза их встретились, и этот откровенный взгляд потряс обоих. Они легли валетом и принялись ласкать друг друга между ног. Рукой, губами, языком, дыханием, одновременно запустив палец другой руки меж ягодиц партнера. Двойное наслаждение – изысканный минет, и палец, что скользит внутри, щекочет, дразнит, возбуждает. Такого долго вытерпеть никто из них не смог, взорвавшись бурно и неудержимо, причем ни Георг, ни король не отказались выпить этот заключительный аккорд любви, и обласкать горячим чутким языком измученные страстью члены. Никто и никогда еще не делал так, не доставлял друг другу столько удовольствия и счастья. Они и сами до конца еще не осознали, как стали близки и нужны друг другу, в эти минуты сытого блаженства. Лежали, спаянные словно близнецы в утробе матери и не желали расставаться ни на миг, так сладко было, горячо, безумно хорошо... - Георг… - Альбер… Они привстали, только ненадолго, и снова бросились в объятия друг друга. - Так ты позволишь мне служить в охране? - Ты все же полный негодяй, Георг! Снова такой момент испортил!