Похождения великого князя

05.1919 В Индии, куда он прибыл из Персии вместе с английским послом, Дмитрию не понравилось совершенно. Грязь, болезни, исхудавшие женщины, предлагавшие себя за гроши. Хотя его английские знакомые и утверждали, что в этой полудикой стране скрываются жемчужины архитектуры, и ещё видны следы некогда великой, но ушедшей в прошлое цивилизации. Возможно, Дмитрий просто боялся, что скоро так скажут и про Россию. Цивилизация, которой больше нет. Или такому плохому впечатлению поспособствовало то, что незадолго до отъезда в Англию он умудрился подцепить тиф и большую часть и без того не слишком приятного морского путешествия в Лондон провел в бессознательном бреду. Хотя он слышал, что доблестные русские войска, до последнего оказывавшие сопротивление Рабоче-крестьянской армии, добирались до Константинополя в куда худших условиях. А ведь они верили в него. Эти офицеры, эти солдаты. Дмитрий помнил тысячи честных, преданных глаз, устремленных на него, когда он вместе с дядей принимал парад на Марсовом поле. Получается, что он не справился, он подвёл их всех. Оказавшись в Лондоне, Дмитрий первым делом пошел в клуб и просмотрел подборку газет за минувший год. Правда оказалась страшнее, чем самые нелепые слухи, доходившие до него. Все Романовы, оставшиеся в России, были убиты. Его отец, его дядья. Его император. Его Ольга. При мысли, что пуля из какого-нибудь ржавого нагана впилась в ее нежную грудь, прикрытую белоснежными кружевами, а потом чьи-то грязные руки шарили по ее невинному телу в поисках наживы, все внутри Дмитрия содрогнулось. Что он за офицер, и какова цена его слову, если он не смог спасти свою Ольгу. Не смог спасти своего императора. Не смог спасти Россию. Дмитрий поднес газету к лицу, и тело его сотрясли беззвучные рыдания. Несколько джентльменов покосились на него, но Дмитрию было уже все равно. В смятении он вышел из клуба, понимая, что Россия потеряна навсегда, а на клубный взнос в следующем году ему может просто не хватить денег. Ему удалось перевести средства от продажи дворца на Невском в лондонский банк, но на сколько их хватит… Не идти же, в самом деле, работать таксистом. Дмитрий снял номер в Рице и, приняв горячую ванну, внимательно рассматривал свой пистолет, думая, не лучше ли ему будет застрелиться. От размышлений его отвлекло тихое пение неземной красоты, доносившееся, по всей видимости, из смежного номера. Оно становилось все громче и… Нет, этого не может быть! Сердце Дмитрия подскочило, он выронил пистолет, подбежал к двери и постучал. Голос замолк, и наступила абсолютная, нестерпимая тишина. Дмитрий забарабанил в дверь. Через несколько секунд, показавшихся ему вечностью, дверь открылась. На пороге стоял Феликс Юсупов. Дмитрий, не зная, что сказать, отступил на шаг назад. Он уже давно не получал писем от друга, да и в последнем тот был не слишком ласков. После секундного замешательства Феликс бросился Дмитрию на шею, чуть не сбив его с ног: - Дима! Димочка! Митенька… - Феликс покрывал торопливыми поцелуями его лицо и шею, до куда мог дотянуться. – Я думал, что тебя тоже… - слезы покатились по его щекам. На какое-то мгновение Дмитрию показалось, будто бы ничего и не было. Ни революции, ни нескольких лет изгнания. Он вновь обнимал своего Феликса, а тот доверчиво прижимался к его плечу. Только поцелуи их теперь были солёными от слез. - Тише, тише. Не плачь, я жив, я с тобой, - Дмитрий гладил Феликса по голове. - Я никому тебя не отдам, слышишь, никому. Ты единственное, что у меня осталось. Феликс поднял на него покрасневшие глаза и сдавленно прошептал: - Возьми меня. Дмитрий подхватил его, чтобы отнести на кровать. - Нет, прямо здесь, - Феликс нетерпеливо вырвался и опустился на пол, увлекая великого князя за собой. Дмитрий принялся срывать с Феликса одежду. С восхищением оглядев обнаженное тело любимого, являвшееся ему во снах, он потянулся к губам Феликса. Тот, стягивая с Дмитрия рубашку, прошептал: - Скорее. Я хочу почувствовать, что мы живы. Такая спешка возбуждала Дмитрия ещё сильней, он несколько раз ткнулся между ягодиц Феликса и наконец вошёл в него. Феликс тихо вскрикнул и прошептал: - Не останавливайся. Не обращая внимания на саднящие от паркета колени, Дмитрий двигался, смотря Феликсу прямо в глаза, вдыхая его запах, слизывая слезы с его раскрасневшихся щек и капельки пота с его шеи... Они лежали на полу, взявшись за руки. - Я люблю тебя, - тихо сказал Феликс. - Я только сейчас понял, как сильно. Дмитрий не поверил своим ушам. Он никогда не слышал от Феликса подобных признаний. - Я тоже люблю тебя, mon cheri*. За тебя я умру. - Нет, не говори так, - Феликс прижался к нему. - Я не вынесу. Я сам готов умереть за тебя. - Нет, я… - Нет, - Феликс потянулся к губам Дмитрия, и они слились в поцелуе. - Феликс, - Дмитрий повернул его спиной к себе и обнял, - я думал снять небольшую квартиру с видом на Темзу. Чтобы вспоминать твои комнаты с видом на Мойку. Оставайся со мной, - он поцеловал Феликса в затылок. - Я не могу. У меня семья в Париже. - Семья… - Дмитрий медленно произнес слово, смысл которого был столь плохо знаком ему. У него и раньше-то настоящей семьи не было, а теперь и подавно. - Мне очень жаль, Митя. Но я не могу, понимаешь, я нужен там, в Париже. Вся моя благотворительность там. - Конечно, - Дмитрий кивнул. Внутри него все будто сжалось, и что-то предательски кольнуло в груди. – Когда ты уезжаешь? - У меня билет на утренний поезд. Если бы я знал, что ты здесь... Но я уже написал Ирен. - Я понимаю, - Дмитрию вдруг стало тяжело произносить слова, словно кто-то схватил его за горло. – Пожалуйста, ничего не говори. Он поднял Феликса на руки и бережно, словно тот был величайшей драгоценностью в мире, опустил на кровать, укрыв одеялом, а сам вновь устроился у него за спиной: - Тебе что-нибудь принести? - Нет, - Феликс поднес руку великого князя к губам, так, что Дмитрий чувствовал его дыхание. Ночью Дмитрий спал беспокойно, сжимая Феликса в объятиях. Ему все казалось, что любимый вдруг исчезнет, испарится, словно утренний туман. На рассвете Феликс, держа в руке чемодан, склонился над дремавшим Дмитрием: - Не вставай. Ещё так рано. Они поцеловались в дверях. Это было подобно последнему лучу солнца перед закатом, которое светит, но уже не греет. Когда дверь за Феликсом закрылась, Дмитрий сел на кровать, прижал к себе подушку, еще хранившую едва уловимый запах одеколона Феликса, и слезы, которые больше не нужно было сдерживать, потекли по его щекам.