Ябалак баласы, или Мистическое Лето

      Чей-то зевок потревожил Исмагила, сидевшего на кровати в своей излюбленной позе — по-турецки. Левый глаз его мгновенно открылся, молниеносно оценивая обстановку. Удостоверившись, что это зевнул приподнявшийся на своей кровати Дэн, татарин и сам поднялся со своей.       — Как спалось? — поинтересовался он у брата.       — Не лучше и не хуже, чем везде, — угрюмо ответил тот. — Ты что-то узнал? Когда это кончится?       — А кто-то ещё вечером предлагал мне не спешить…       — Знаешь, абый, я начинаю думать, что это не иллюзия. Это пугает. Что, если это всё-таки реальность? Что, если мы с тобой действительно оказались в эпохе восьмидесятых? Мы не сможем выбраться… — Дэна охватила медленно нарастающая паника. Он лихорадочно мял простынь, тяжело дышал, с трудом подбирая слова. — Там ведь и Вторая Гражданская не за горами! Мы же погибнем!       Татарину надоело слушать эти параноидальные излияния. Он рывком подобрался к брату и обрушил на его голову удар открытой ладонью, а затем зарычал:       — Кто ты?! Я тебя не знаю! Ты не мой брат! Дэн не ныл из-за таких пустяков, он никогда не опускал руки и меньше всего на свете боялся смерти! Верни мне его, проклятый слюнтяй!       Чуть успокоившись, парень продолжил, решив немного пошутить над внезапно «сдувшимся» братом:       — Нам нет сегодня пути назад, как нет следа за кормой. Никто не сможет тебе сказать, когда ты вернёшься домой! — театрально воздев руки, пропел Исмагил.       Дэн сник окончательно. Жёсткие колючки его волос поникли, он поднялся с кровати с таким видом, будто после выхода из домика его ждал эшафот, и ему хотелось оттянуть этот миг. Исмагил понял, что перегнул палку. Истерика Дэна была подавлена, наступил период апатии. Его нужно было срочно прекратить.       — Шутишь? — кисло поинтересовался коротышка.       — Шучу. Всё не так плохо, брат.       — Всё ещё хуже, верно?       «Вот же… Что с тобой творится, братик? Сам на себя не похож! Хотя… передовой метод воспитания оплеухами и затрещинами, вроде бы, способен тебе помочь. Определённо, сына буду так же воспитывать. Да что я несу?! Ильсияр мертва, её живот разрублен, горло перерезано. Её тело покоится в земле, а душа давно уже отдыхает в Джаханнаме — мифология и религия в вопросе женщин на редкость единодушны. Так что какой сын? Окстись, Иса, твои мечтанья — бред, твои потуги — чушь! Признай — кроме неё на тебя, с твоей внешностью, отнюдь не отвечающей стандартам прекрасного принца, и характером, более подходящим столетнему старцу, чем юноше семнадцати лет от роду, больше ни одна здравомыслящая девушка не позарится. Хотя Ильсияшка — последняя девушка, которую я назвал бы здравомыслящей».       И парень с теплом вспомнил о своих счастливых днях. Сама девушка характером напоминала вечного ребёнка — взбалмошного, избалованного, очень боевитого и жестокого… нежного и любящего. А учитывая, что весом Ильсияр ненамного уступала возлюбленному и залихватски размахивала приличной длины и толщины цепью… В общем, неудивительно, что её прозвали Харли. Она единственная могла подавить агрессивность Дэна, расшевелить ленивого Исмагила, умерить непомерную жадность Абрама и обуздать гордыню Иона. Именно она превратила непримечательный фолк-квартет «Упыри» в блистательный «Сарташ», и играла в нём ведущую роль вплоть до самой своей гибели.       «Так, хватит! Я сейчас "улечу" в воспоминания, а мне ещё делом заниматься!» — опомнился татарин и поспешил уверить брата:       — Ну, не хуже…       — А что ты узнал? Не томи. И, это… ты извини меня за истерику, ладно? Просто мне сон приснился…       Исмагил вспомнил, что сны чаще всего влияли на появление у Дэна подобных состояний. Парень припомнил один из самых интересных случаев, когда Дэну приснилось, что появившаяся на пороге его дома девица модельной внешности вдруг превратилась в отвратительное рыбообразное чудовище. После этого брат решил, что больше никогда не сможет заинтересовать противоположный пол. А для четырнадцатилетнего подростка это было сравнимо с концом света. Тогда изящный выход из ситуации нашла именно Ильсияр, посоветовав Дэну… просто-напросто выступать на немногочисленных школьных концертах без футболки! Благо, Дэн — не Абрам, ему было что показать. Вокруг него практически сразу же образовалась небольшая армия поклонниц. Хорошо хоть, что его возраста.       — Давай, колись, что за сон?       — Отец мне приснился. Как со старой фотки сошёл — ну, той, где он со Стёпой, Лацисом, Габунией, Банзаем и остальными. Звал с собой охотиться на бородатых козлов. Сыном называл…       — Про меня говорил? — полюбопытствовал татарин.       — Не-а, не говорил.       — Интересно… Если я не ошибся с определением временного периода, он сейчас как раз должен охотиться на своего главного врага — амира Хакима. Того самого, который наградил его прозвищем.       — А откуда он татарский знал, этот амир?       — А как ты думаешь? Он в Казанском педагогическом институте учился. Тогда в Афганистане старый король помер, а его сын попытался вылезти из-под британцев, и отправил группу студентов учиться в Казань. Год они проучились, а потом новый король погиб странной смертью на охоте, к власти пришёл его более сговорчивый младший брат, и студентов отозвал. Учились на учителей... а король засунул их преподавать в медресе. Будущий Хаким взбунтовался, возглавил ополчение своего племени, и превратился в одного из самых лютых беспредельщиков. По всей стране шарахался, каждый раз каким-то чудом уходил и от нас, и от короля, и от других племён. Ну, от отца он далеко не ушёл. Стёпу ранили тогда тяжело, он долго валялся в госпитале... а назад не вернулся! Дезертировал, мерзавец! Предатель!! Ненавижу!!!       — Тише, братишка, тише… Так ты скажешь мне, что узнал? Кажется мне, что ты изящно меня от этой темы уводишь! Колись!       — Ну ладно, ладно… Лагерь наш — двуликий зверь. Днём для нас он открывает дверь, а вот ночью объявляет нам, что мы враги, — и Исмагил максимально подробно поведал брату о событиях ночи.       — Вот б**дь! — прокомментировал Дэн свою характеристику от Слави, — Сальный взгляд у меня, видите ли! А сама-то… ходит, как королевна, улыбается… Эх! А ведь она мне понравилась, — горестно заключил он. — Я смотрел на неё без вожделения. Я лишь любовался ею, ведь она достойна восхищения! Она… будто бы любит весь этот мир. Так открыт её взгляд, так чиста её улыбка! Я, можно сказать, влюбился!       — Это ты сейчас мне врёшь, или самому себе? Если её ты ещё можешь попытаться обмануть, то со мной это точно не прокатит. А насчёт «любит»… тут соглашусь. Такие, как она, всегда рады другим, готовы помочь, искренне улыбаются, и всё такое…       — А ты откуда знаешь? Встречался с подобными?       — Можно сказать и так. Бабушка Сандугач — именно такая. Помнишь её?       — Такую забудешь… Ей ведь под восемьдесят уже, а выглядит… не знаю даже, молодо. А красавица… — Дэн сально осклабился.       — Не «под», а «за». И что? Дедушка Фуад уже сотню разменял, войну прошёл, а выглядит, как мужчина в самом расцвете сил. Такие они, природные… Не то что отец — ещё шестидесяти нет, а в волосах уже седина, ходит, сгорбившись, лицо в морщинах… Жаль его. Неужели и я буду таким?       — Ну не скажи, Иса! Твой отец тоже войну прошёл, а то и не одну.       — Ну да. Повеселился на Второй Гражданской, на Второй Кавказской тоже отметился… А ты-то откуда знаешь?       — Я ж не статист какой! Я тоже что-то да делаю, зачитываю свои строки в Книге Судьбы, как говорит уважаемый Абрам-эфенди! — усмехнулся Дэн. Внезапно он посмотрел в окно и напрягся. — Цыть! Кто-то идёт!       Этим кем-то оказалась Ольга Дмитриевна. Вожатая постучала в дверь, громко и требовательно.       — Открыто! — рявкнул татарин. Вожатая вошла в домик и сразу принялась выговаривать братьям:       — Почему не спим? Только рассвело, а вы уже на ногах! — братья взглянули в окно и прокляли привычку рано вставать.       — Хотя это даже хорошо, — продолжила девушка. — Иса, сегодня у тебя есть уникальная возможность проявить себя! Я уезжаю в город, к обеду вернусь. Ты должен помочь Славе следить за детьми. На завтрак отвести, всё такое… И кстати, пока не забыла, вот ваши зубные щётки и порошок, — вожатая протянула братьям два одинаковых пакетика, а затем продолжила: — Исмагил, я на тебя надеюсь. Ты хорошо показал себя вчера, не подведи меня сегодня, — и она улыбнулась…       У Исмагила перехватило дыхание. Так ему улыбалась только Ильсияр, подбивая его на очередную авантюру, вроде организации концерта в центре агломерации, решения отправиться искать приключения посреди ночи, или чего-то столь же невероятного. И каждый раз она встречала горячую поддержку со стороны Дэна, не слушая рациональных аргументов остальной троицы. Исмагил всякий раз пытался удержать, предостеречь любимую… но стоило его черногривому счастью хоть раз одарить его такой улыбкой — и татарин сам был готов бросить к её ногам весь этот мир и даже больше. Исмагил каждый раз мысленно смешивал себя с грязью, страдая от подобной мягкотелости, недостойной мужчины. Но хуже всего потом было выслушивать друзей — Иона с его горделиво-дотошной критикой и Абрама с его искренним сочувствием. Причём последнее выслушивать было во сто крат тягостней…       — Не беспокойтесь, шеф, всё будет сделано, — выдохнул Исмагил, не в силах отвести блаженно-бессмысленного взгляда от лица вожатой. Дэн посмотрел на брата с плохо скрываемым презрением. Девушка мило улыбнулась и покинула домик, помахав на прощание рукой.       — Поздравляю, братец! — загоготал коротышка. — Теперь у тебя два хозяина вместо одного!       — Прости. Я не смог. Она так смотрела…       — Порой смотреть в лицо девушке не менее вредно, чем пониже, — беззлобно заметил Дэн. — Эх, ладно! Если нас подрядили, то надо оправдать оказанное нам высокое доверие!       — Эм… подрядили-то меня. Но ты, получается, помощник помощника вожатой. Какие будут предложения?       — Для начала, думаю, нужно найти Славю, чтоб ей икалось… Затем провести побудку. Дальше — на месте разберёмся.       — Поддерживаю. Только… не стоит прямо показывать, что мы знаем её настоящее о нас мнение. Давай дадим ей шанс, ладно? Может, она не со зла? Надо проверить. Может, мы ещё подружимся.       — Ну хорошо, Иса, но только ради тебя! Есть мысли, где её искать?       — Кто ищет — тот всегда найдёт. Одевайся, и пошли. Кстати, думаю, эти принадлежности нам выдали не просто так, — татарин кивнул на пакетики с зубными щётками и порошком. — Надо умыться. Кроме того, надо бы ещё разжиться бритвами.       — А как этим порошком пользоваться?       — Разведи водой, размешай и нанеси на щётку. Готов?       — Всегда готов! Алга! — братья подхватили пакеты и вышли.       Поочерёдно посетив «кабинеты задумчивости», братья подивились их чистоте и отсутствию обычной для подобных помещений вони, по сравнению с которой храм Нургла — просто оранжерея. Через какое-то время они вышли к умывальникам — навесу, под которым находилось устройство, похожее на те, что служили для омовения на пляжах. Рядом выстроились несколько небольших кафельных прямоугольников с краниками.       — Прошу, — пропустил Исмагил брата к одному из них, сам становясь к следующему и принимаясь за гигиенические процедуры. Он покончил с ними первым и подождал брата. Тому также не потребовалось много времени.       — Ну, пошли искать наше «счастье»! — ядовито выдал Дэн.       Братья огляделись вокруг, гадая, где искать ту, что должна была стать их помощницей в нелёгком деле наведения порядка в лагере, как вдруг…       — Ку-ку! — прозвенел серебряным колокольчиком нежный, мелодичный голос, который татарин мгновенно опознал. Бедняга Дэн подпрыгнул на месте и растерянно заозирался, прежде чем сообразил обернуться.       — Здравствуй, Славя, — на автомате выдал Исмагил, пытаясь унять бешено колотящееся сердце и с трудом подавляя желание размозжить шутнице голову об умывальник.       Затем он обернулся… и замер, не в силах вымолвить ни слова. Вместо обычной пионерской формы — рубашки с шевроном и галстуком, форменной юбки и сандалий с гольфами, — Славя была одета в нечто, напоминающее спортивную форму. Если вообще можно было назвать таковой короткие чёрные шорты в обтяжку и того же цвета майку, которая сидела на девушке так, что окажись Славя даже совсем нагой — вряд ли смогла бы выставить своё тело в ещё более выгодном свете. Татарин едва сумел сдержать возглас восхищения, не в силах отвести взгляда от изгибов статной, пышущей молодостью и здоровьем фигуры, от карамельного цвета кожи, от бездонных озёр глаз, от тугих кос, в которых, казалось, запуталось само солнце…       «Ах, Славя! Как счастлив будет тот, кто получит честь зваться твоим мужем!» — мимолётно подумал Исмагил. Он не рассматривал среди кандидатов себя. Во-первых, в его сердце навеки осталась только одна — крепкая, по-звериному жестокая и чудовищно сильная девушка с волосами чернее ночи и столь же тёмными глазами, в которых то и дело проскакивали искорки весёлого безумия. Во-вторых, Славя, будучи, по-видимому, природной колдуньей, могла догадаться о его маленькой, но ужасающей тайне… Если уже не догадалась, конечно.       — Здравствуйте, ребята! — пропела девушка, явно довольная произведённым эффектом. — Не меня ищете?       — Тебя. Ольга Дмитриевна велела помочь тебе с побудкой, наведением порядка и препровождением заклю… пионеров на завтрак, — поделился татарин, как бы невзначай подходя поближе.       Чувство эстетического наслаждения от созерцания Слави внезапно омрачилось её горькими словами, брошенными ночью. «Гарью несёт, говоришь? Глаза пустые, говоришь?! Смотри же, смотри, Славя! Быть может, увидишь свою погибель!».       Пробудив Дэна от чар красавицы испытанным методом — наступив ему на ногу, Исмагил поинтересовался у девушки:       — А что ты тут делаешь… в таком виде?       — Я-то? Бегаю. Давайте со мной! Если хочешь быть здоров — занимайся! — наставительно сказала Славя. Братья, презиравшие всякого рода физические нагрузки (кроме, разумеется, хорошей драки), уныло переглянулись.       — Давай в другой раз, а? Сейчас у нас есть работа, — попытался вывернуться татарин.       — Да ладно вам, мальчики! До побудки ещё больше получаса!       — Ладно, как скажешь… А который час, собственно? Вообще, какие в этом лагере временные промежутки?       — Сейчас пятнадцать минут восьмого. Подъём в восемь, завтрак в девять, обед в два, ужин в шесть.       — Ай, спасибо, красавица! Подожди нас, мы переоденемся и тотчас же придём! — со слишком уж настоящим энтузиазмом выдал Дэн и увлёк брата в сторону домиков.       — Ты что, совсем ум потерял?! — зашипел он на Исмагила, едва дверь домика захлопнулась за ними. — Мы же сейчас можем такое выведать… Переодевайся, и бегом! Во всех смыслах!       — Твоя правда, энем. Только вот что… нам нужно сменить время на мобильниках. Сколько мы бежали?       — Меньше минуты.       — Ладно, пусть будет семь шестнадцать.       Изменив время и убедившись, что уровень заряда на высокой отметке (предусмотрительный Исмагил перед выходом «на дело» велел зарядить телефоны на полную), братья переоделись в одежду, в которой попали в лагерь, и побежали обратно к умывальникам.       Славя спокойно умывалась, стоя в весьма соблазнительной позе над кафельным прямоугольником прибора. Решив добродушно отомстить девушке за недавний случай, татарин сделал брату знак оставаться на месте, а сам подкрался к Славе. На мгновение замерев, тенью возвышаясь над ней, парень протянул руки… и ловко сграбастал девушку за талию, а затем закружился по полянке, не выпуская из рук своей драгоценной ноши. Славя заверещала не то кокетливо, не то испуганно:       — Ай, пусти! Пусти!       — Ладно, ладно! — засмеялся Исмагил, поставив девушку на землю. Она надулась и отошла подальше.       — Зачем ты так?!       — Да ладно тебе! Ты нас тоже напугала! Дэна так точно! — коротышка покраснел и отвернулся.       — Ну хорошо, — смягчилась Славя. — А теперь — побежали!       Братья неспешной трусцой следовали за Славей, беседуя прямо на ходу. «Увидели бы меня Абрам или Ион — тут же начали бы подкалывать! Я, Исмагил Закиров, бегаю по утрам! Смех, да и только!» — размышлял татарин, глядя на стройные загорелые ножки в белых кроссовках. Вслух же он сказал совсем другое:       — Славя… а откуда ты?       Девушка посмотрела на него с некоторым удивлением. Впрочем, это выражение на её лице почти сразу сменилось улыбкой.       — С холодного Севера.       — Ого! Здорово! Мы тоже! — встрял Дэн. — А откуда конкретно?       — А вы?       — Вопросом на вопрос не отвечают, — парировал коротышка.       — Ну и ладно, — хмыкнула девушка, отворачиваясь с шутливой обидчивостью и прибавляя ходу.       — Зайдём с другого конца, — шепнул Исмагил брату, после чего тот в несколько шагов нагнал девушку.       — А где мы находимся?       Более топорной попытки выведать информацию татарин от брата не ожидал. Славя посмотрела на него с весёлым недоумением.       — В пионерлагере «Совёнок». Ты не знал?       — Да нет же! — усмехнулся татарин, — Он имел в виду географические координаты.       — Мы сошли с поезда… в Горьком, — выдал Дэн, — сели в автобус, а проснулись уже здесь. Вот я и интересуюсь — далеко ли нас занесло?       — Да уж, далеко уехали! — засмеялась девушка. — Как обратно добираться будете?       — Если бы я знал… — вздохнул татарин, мысленно осыпая девушку такими забористыми выражениями, что, услышь она хоть парочку из них, бедняжка бы сгорела от смущения.       «Да ты можешь нормально сказать, где мы, или нет?! Не прикидывайся, что не знаешь — не поверю! Неужели обитатели этого места не хотят, чтобы мы что-то о них узнали? Что повариха, в упор не слышавшая моих намёков, что эта девушка! И при этом из нас пытаются вытянуть информацию!» — про себя возмущался Исмагил, но вскоре остыл. Нет, он вовсе не собирался безропотно принять навязываемые ему «правила игры» — не в его характере это было. Просто он знал, что если долго сидеть на берегу реки, мимо рано или поздно проплывёт труп врага. Это означало, что ему следует лишь подождать, и разгадка сама придёт к нему в руки… а уж тогда-то он своего не упустит! Пока же стоило с комфортом устроиться на берегу. Кто знает, сколько придётся ждать? Благо, для ожидания здесь были все условия.       Прийти к полному согласию со своими мыслями татарину помешал голос, дрелью впившийся в голову. Он определённо был женским, хотя не был похож на голоса девушек лагеря. При этом Исмагил мог бы поклясться, что слышал его ранее.       «Не жди! Борись! Ищи!» — настаивал голос, прежде чем быть подавленным, будто заглушённым, подобно радиопереговорам, ведущимся в зоне действия мощной глушилки. Помехи в голове обратились жалящей болью, однако Исмагил ничем не выдал своих неудобств — это могло вызвать лишние подозрения у Слави.       Наконец пробежка была окончена. Настало время будить лагерь.       — Славя, нам теперь что, заходить в каждый домик? — поинтересовался Дэн.       — Нет, что ты! Мы сейчас пойдём в радиорубку и дадим сигнал на подъём. Ну, или просто включим какую-нибудь песню. Ведь по всему лагерю установлены рупоры. Идём! — и девушка поспешила к цели.       Братьям ничего не оставалось, кроме как последовать за ней. Вскоре троица прибыла к назначенному месту. Славя достала из кармана шорт связку ключей. Исмагил глянул на неё вопросительно.       — Я же помощница вожатой, мне положено, — уловив его взгляд, улыбнулась девушка.       Татарин кивнул, уже прикидывая, как бы эту связку половчее увести — самому пригодится. Однако позже он решил попробовать выпросить у Ольги Дмитриевны другую связку. Если попросту стянуть ключи, Славя вполне могла изобличить воришку, а это могло вызвать у неё если не обиду на Исмагила, то недоумение точно. Девушка некоторое время возилась с замком, а затем отошла в сторону, пропуская братьев вперёд.       — Думаю, вы разберётесь здесь лучше меня.       Приземистая будка радиорубки больше напоминала небольшой склад — так она была захламлена. Дэн, на правах больше понимающего в радиотехнике, пробрался через коробки, по-видимому, с оборудованием, первым.       Панель управления перед большим застеклённым окном, позволяющим обозревать всё пространство перед зданием, подмигивала огоньками лампочек. Ни на панели, ни под ней не было какой-либо заводской маркировки, к чему Исмагил уже начал привыкать. «Наверное, те, кто нас сюда отправил, стремятся затруднить наши попытки определить не только наше положение, но и эпоху» — мимолётно подумал парень.       — Что будем включать? — спросил Дэн у брата.       К Славе он с этим вопросом не обратился, видимо, желая показать, кого считает главным. Наверняка гордый маленький башкир до сих пор был в обиде на девушку. Это нужно было срочно исправить. Несдержанный, импульсивный Дэн мог наговорить бедняжке грубостей, а то и начать пакостить. Исмагилу не хотелось ни расстраивать Славю, ни выслушивать упрёки в случае, если брат всё же что-нибудь выкинет. При этом, буде возникнет конфликт, татарин твёрдо решил, что встанет на сторону брата.       «Старший брат — второй отец» — гласит татарская пословица. Её Исмагилу часто повторял дед, когда братья с великим трудом упросили отца отправиться на его родину, в овеянный легендами аул Кырлай, чтобы поздравить старика Фуада с юбилейным, сотым днём рождения. Сам Рустам наотрез отказался ехать с ними и остался в Казани — слишком глубокая пропасть отделяла его от отца. Даже более чем четвертьвековой срок не смог залечить эту рану…       — Спроси у Слави, — отвлёкшись, наконец, от воспоминаний, ответствовал татарин брату.       Если уж не удавалось действовать по какому-нибудь хитрому плану (который упорно не желал приходить в голову), следовало принять наилучший образ действия — «делай, как считаешь нужным». Если этот образ требовал действовать на манер слона в посудной лавке — так тому и быть. Тем временем коротышка пробрался через завал обратно и обратился к девушке:       — Есть пожелания, Славя-туташ? — в голосе парня по-прежнему сквозило плохо скрываемое недовольство.       — Вы лучше сами выбирайте, — улыбнулась Славя.       Кажется, после такой улыбки Дэн мог ей простить всё, что угодно. Даже обладая таким полезным качеством, как злопамятность, и стремясь с помощью внешней грубости разобраться в людях, Дэн в глубине души был довольно мягким, даже по-своему милым мальчиком. Неудивительно, что он сразу же «растаял» после пары таких улыбок.       Однако следовало признать, что Славя и Дэну, и Исмагилу улыбалась искренне. Даже на неуместный поступок татарина девушка если и обиделась всерьёз, то никак этого не показала, за что он был ей весьма благодарен — парень терпеть не мог обиженных женщин, потому как понятия не имел, что делать, если эти создания начнут дуться, или, того хуже, кричать и плакать. Ильсияр в случае обиды попросту пыталась приласкать возлюбленного по черепу ближайшим тяжёлым предметом. Эти благородные порывы парням удавалось подавить, лишь навалившись на жаждавшую справедливости девушку вчетвером…       — Сейчас сделаем! — ухмыльнулся Дэн, принимаясь щёлкать тумблерами и вертеть рукоятки.       — Не напортачишь? — озабоченно спросил Исмагил.       Оборудование явно было советское, а Дэну всё-таки приходилось работать с японской техникой, хоть и лет на десять старше себя.       — Я тебя умоляю… Это, конечно, старьё, ну да ладно, и не с таким работали! — усмехнулся башкир.       — И ничего не старьё! — вскинулась Славя. — Только в этом году установили!       — А что это за модель? — будто бы невзначай поинтересовался татарин. Помощница вожатой, казалось, должна была знать.       — Не знаю, у кибернетиков спросите.       «И тут облом! Да ещё и соваться в этот вертеп?! Нет уж, увольте! Сдаётся мне, от этих двоих я тоже ничего вразумительного не услышу…», — подумал Исмагил. Тем временем Дэн закончил управляться с панелью, вставил в прорезь небольшую кассету и нажал ещё несколько кнопок.       — Во! — изрёк он, буквально лучась самодовольством.       — А ты хоть смотрел, что поставил?       — Не боись, тебе понравится!       И точно — из репродукторов снаружи полилась «Священная война» Боде. Старший брат и Славя склонили головы.       — Я знал, что попаду прямо в точку! Лучше для подъёма не придумать! — хихикал Дэн.       Исмагил немного смутился — эта мелодия была установлена у него как будильник. Дэн наоборот предпочитал использовать для пробуждения что-то куда более громкое и намного менее мелодичное, а значит — более действенное.       Только вот Исмагила изрядно напряг пассаж про «фашистскую силу тёмную». Это было... как минимум, странно.       — Спасибо, Деня, — грустно вздохнула Славя.       «Да что ж ты творишь?! Ну всё, считай, сама себе приговор подписала! Неужели ещё не поняла, что брат ненавидит, когда его имя хоть как-то коверкают?! Впрочем, полное своё имя он тоже терпеть не может…», — переполошился татарин. Однако Дэн в который раз покорно снёс «ужасное оскорбление» — никому другому, включая брата, подобное не прощалось. Положительно, эта милая девушка запросто могла вить из сварливого коротышки верёвки!       — Что теперь? — поинтересовался татарин. Славя замялась.       — Ну… по идее, сейчас, после подъёма, должна быть зарядка, но вожатой нету, а сама я детей не построю. Да и не любит Ольга Дмитриевна это дело… первые пару дней провела, и ладно.       — А ты хочешь провести зарядку?       — Ну, не знаю… спорт — это же хорошо, верно?       — Кто ж спорит… — покривил душой Исмагил. — Да только сегодня что-то настроения нет. Вот завтра — точно, — и весомо добавил: — Я обещаю.       — Ну ладно… — огорчилась Славя.       Татарину стало не по себе: «Ну вот, обидел девушку! Да и выполнять придётся… ну да ладно! Как пелось в одной советской рекламе — это будет завтра! Завтра! А пока надо пойти поспать. Лишний час сна никогда не повредит, особенно если всю ночь не спал».       — Иса, я видела, как Ольга Дмитриевна прошмыгнула в ваш домик на рассвете. А что ей было нужно? — вдруг спросила девушка.       — А зачем тебе это знать?       — Ну, как же! — в глазах Слави зажёгся огонёк любопытства. Парадоксальным образом это сделало её ещё краше. — Интересно же!       — Это большой секрет! — решил немного повеселиться Исмагил. — Но тебе мы расскажем. Только никому!       Девушка улыбнулась и кивнула. Татарин вкратце поведал ей о приезде новенького и «уравнении» себя в правах с ней.       — Ничего себе! Интересно, каким будет этот новенький!       — А как тебе последние новенькие? — усмехнулся Исмагил.       — Просто молодцы! Только с секретами! — рассмеялась девушка и упорхнула.       Татарин проводил её взглядом. «Экая ты любопытная. Но что есть твоё любопытство — дружелюбие или иной интерес? И какой? Ладно, разберёмся с тобой позже». Исмагил кивнул брату, и направился к себе в домик. Добравшись до жилища, старший разделся и приклонил голову, почти сразу уснув — жизнь с Хозяином научила его дорожить каждой минутой сна.       Разбудил его только сигнал к завтраку. Парень оделся, и братья выдвинулись в столовую. Уже внутри Исмагил заметил Мику и постарался дружески ей улыбнуться. Девушка улыбнулась в ответ, но невесть откуда взявшаяся Алиса утянула её к своему столику.       На этот раз вместо красавицы Натальи на раздаче стояла женщина, воплощавшая собой все стереотипы о поварах советской эпохи — внушающая уважение своими габаритами, с презрительно-злобным выражением лица и устрашающих размеров половником в руке. Не меняя выражения лица и не удостоив братьев хоть словом, она наполнила их тарелки манной кашей. Содержимого каждой из тарелок, казалось, вполне могло хватить на взвод солдат.       — На молоке? — робко спросил Дэн.       Великанша важно кивнула. Бедный коротышка, казалось, был готов съесть сам себя от злости — ещё бы, и на этот раз он остался голодным! Зато старший брат прямо-таки лучился довольством. Он подхватил обе тарелки и направился к свободному столику, оставив брату нести стаканы с кефиром. Свободное место обнаружилось рядом с Леной.       — Не возражаешь, если мы сядем здесь? — учтиво поинтересовался татарин, улыбаясь девушке. О том, что выражение лица, которое Исмагил считал дружелюбной улыбкой, больше напоминало свирепый оскал, Дэн ему благоразумно напоминать не стал.       — Д-да, конечно… — пролепетала девушка.       — Вот и хорошо!       Исмагил буквально в несколько минут умял обе порции и выпил два стакана кефира. Лена к тому времени тоже закончила трапезу. Парень и девушка встали из-за стола одновременно. Их взгляды встретились… Исмагил улыбнулся. На его лице неосознанно появилась не та жутковатая ухмылка-«маска», которой он пугал окружающих, а вполне себе располагающая улыбка. Пухлые щёчки девушки покрылись нежным румянцем, чувственные губы изогнулись в робкой ответной улыбке. Татарин внезапно ощутил желание… желание лично разорвать любого, кто посмеет тронуть это небесное создание хоть пальцем. Это не было влюблённостью, по крайней мере с его стороны. В его сердце навеки осталась лишь одна — грубая, жадная до славы и невоздержанная на язык Ильсияр Хантимирова. Его Ильсияр.       Казалось, молодые люди смотрели друг на друга целую вечность. Даже ехидный коротышка, по-видимому, проникся духом момента, и не пытался отпускать едкие подколки. Однако всё очарование этого краткого мига безжалостно уничтожила Славя.       — Теперь мы должны прибраться в столовой, — выдала она не терпящим возражений тоном.       — А разве это не работа поваров? — опешил Дэн.       — Вообще, да. Но, во-первых, им надо помочь, без нас не справятся. Во-вторых, мы — помощники вожатой, а значит обязаны помогать лагерю всеми силами.       Неясное предчувствие зашевелилось в душе татарина. Подняла голову паранойя, отступившая было ночью: «Подвох! Как есть подвох! Фальшь сквозит в её словах!». Исмагил не смог понять, говорит ли в нём чутьё видевшего жизнь человека, или пробудившийся на краткий срок Хозяин. Он вполне мог сыграть роль внутреннего голоса в попытках манипулировать своим сосудом. Татарин внутренне напрягся, ожидая неприятностей.       Хотя сначала ничто не указывало на их приближение: братья добросовестно убрали со столов и задвинули стулья. Славя, к её чести, работала наравне с ними. От уборки в столовой троица перешла к мытью посуды. Вот тут-то коварная блондинка и нанесла удар. Она нарушила то особое, трудовое молчание, которое возникает, когда каждый из нескольких слаженно работающих людей сосредотачивается на своей части дела:       — Иса, можно задать тебе вопрос?       — Конечно, Славя… сколько угодно, — ответил немного удивлённый татарин.       — А не встречал ли ты в лагере мою подругу Женю?       Вопрос загнал Исмагила в тупик. Не отвечать же: «Лично — нет, только слышал её голос, когда подслушивал ваш ночной разговор»! Да и в столовой парень её приметить не мог, потому как попросту не знал, как она выглядит. Поэтому ему оставалось лишь ответить полуправдой:       — Я её не видел. А почему ты спрашиваешь?       — Вот как… — нехорошо улыбнулась девушка. — Она мне тоже сказала, что ты её видеть не мог… потому как в душевой глаза закрыл!       «Ну всё… вот и конец мне пришёл. Отпираться бессмысленно. Ай да Славя, ай да хитрая! Небось специально заманила нас сюда… Что же делать? Хотя… Славя — девушка вроде добрая и неглупая, должна понять… эх, была — не была!», — и парень принялся быстро излагать цепь событий, упирая на то, что оказался лишь заложником обстоятельств, которые и вынудили его поступить подобным образом. Славя внимательно слушала, с укором глядя на братьев. Лишь под конец она рассмеялась:       — Эх ты! Такой большой, а от девочки убежал!       — Не бить же её было! — оправдывался татарин. — Я никогда не поднимал руки на женщину! — не без гордости добавил он.       Сейчас парень остро жалел о том, что не прихватил из леса болиголов или майский ландыш. Несколько зёрнышек в кашу — и мерзавке Алисе гарантированы долгие мучения, а то и смерть. И никаких следов! Хотя… кто знает, чего ждать от местной медсестры? Но, как бы то ни было, подобное унижение требовало отмщения. Мысленно внеся в план страшной мести рыжей хулиганке новые коррективы, Исмагил начал действовать:       — Что теперь с нами будет, Славя? Ты расскажешь вожатой? — бесстрастно поинтересовался он.       Парень помнил, что именно так девушка и предложила поступить Жене. Однако для братьев такой исход был бы крайне нежелателен, потому как грозил мгновенной потерей доверия, которое вожатая решила к ним проявить.       — Пожалуй, нет… но только при одном условии.       — Любопытно. Я слушаю.       — Вы сейчас пойдёте и извинитесь перед Женей! Да так, чтобы она вас простила! Я потом у неё спрошу!       «Вот же… Славя! Я ведь толком не умею разговаривать с девушками! Ильсияшка-то обычно сама со мной говорила, а отвечать ей особо и не нужно было… Что делать? Думай, голова, шапку… найду».       — Хорошо, мы сделаем, как ты хочешь. Только как мы её узнаем? Мне лично не хотелось бы рассыпаться в извинениях перед совершенно незнакомой девочкой.       — Зайдите в библиотеку. Она обычно одна там тоскует. И постарайтесь больше не влезать в женские душевые… по крайней мере, без разрешения.       Исмагил едва не выронил последнюю тарелку, которую протягивал девушке, прежде чем до него дошло, что она шутит.       — Всенепременно. Ну всё, Славя, мы пошли просить прощения у твоей подруги. Удачи тебе… И спасибо за твоё милосердие, — прибавил татарин, уже уходя.       — Пожалуйста. Так будет лучше для всех! — пропела Славя вслед братьям.       — Ух, легко отделались! Ну, Славя! Я, Дэн Менделаев, вынужден перед кем-то там извиняться! Не прощу! — разорялся коротышка на пути к библиотеке.       — Простишь. Одна её улыбка, и ты простишь ей даже кражу твоего кастета. Ты уже проиграл. Просто ты это ещё не понял, а когда поймёшь — не признаешь.       — Никогда! — зарычал Дэн, темнея от злости.       — А я о чём… — вздохнул Исмагил.       Временами Дэн напоминал ему медоеда: такой же чёрный, маленький, зубастый, жестокий, бесстрашный, опасный… и упрямый! Если бы коротышка вбил себе в голову, что дважды два равняется пяти, он бы продолжал утверждать это, несмотря ни на что. Однако упрямство парня, хоть и регулярно играло против него, всё же часто было полезно. Если поставить перед ним цель — он добьётся, он справится. Главное — дать правильную мотивацию. А самая лучшая мотивация в его случае — «на слабо». Теперь сначала будет беситься и грызть себя, мучаясь в раздумьях, а там, глядишь, и разберётся в своих чувствах. Тем временем парни оказались на крыльце библиотеки.       — А как извиняться-то будем? — поинтересовался недомерок. — Учти, я, Дэн Менделаев, никогда и ни перед кем не становился на колени!       — Не понадобится. Не девятнадцатый век, чай, чтобы парень девушке в ноги падал. Да и не жена мне эта Женя. Будем действовать так, как надо с девочками, которые обычно в библиотеках заседают. Они стеснительны, нежны и деликатны. Значит, действовать буду я. Комплимент о красоте, беседа а-ля «дворяне на балу», вежливые извинения… Несколько минут — и она наша!       — Как скажешь, абый. Ты главный.       — Ага… и отвечать за наши провалы, значит, тоже мне. Хитрец.       — Сам говорил. Пошли уже, — и башкир толкнул дверь приземистого здания.       Сразу было понятно, что местные пионеры читать не любят: внутри не наблюдалось ни одного человека, хоть сколько-нибудь увлечённого книгами. Помещение было примечательно обилием советской символики: плакаты, флаги, вымпелы… даже многие корешки книг на отдельных полках были алыми! Убеждённый «красно-коричневый», Исмагил почувствовал себя здесь неуютно, даже несмотря на столь любимый им запах книг. Тот особый запах, который витал среди книжных полок и, наряду с волшебной, девственной тишиной, царящей в помещениях, и отсутствием в библиотеке так надоедающих шумных подростков, был причиной, из-за которой татарин так любил эти осколки прошлого, остатки эпохи, когда любую нужную информацию нельзя было найти за пару кликов.       — И где эта Женя?! — выдал Дэн громким шёпотом. Он патологически не любил читать и, как следствие, чувствовал себя неловко в таком изобилии книг. Башкир прошёл чуть дальше среди полок и…       — Аллах! — ошеломлённо выдохнул он.       Шёпот эхом отразился от стен, разрывая тишину. Татарина передёрнуло. Темнея от злости, он двинулся вперёд, стремясь сурово отчитать брата, остановился рядом с ним и замер… За стойкой библиотекаря покоилась копна чёрных волос. А из копны выглядывало курносое девичье личико. Исмагил вдруг понял, почему голос Жени показался ему таким знакомым. Да что там знакомым — родным!       — Ильсияр… — прошептал татарин. — Любимая…       — Нет, не Ильсияр! — зарычал сквозь зубы присмотревшийся получше Дэн.       Действительно, на первый взгляд перед ним была Ильсияр Хантимирова: овал и черты лица очень сильно напоминали погибшую девушку, да и волосы были похожи… однако на этом сходство закончилось: вместо смуглой кожи возлюбленной Исмагила девушка могла похвастаться аристократической бледностью, волосы, вместо густо-чёрных, как у самого парня, были иссиня-чёрными и куда более короткими. Девушка сонно завозилась, видимо, потревоженная шумом, сладко зевнула, потянулась и приоткрыла глаза. Последние надежды татарина рассыпались в прах: вместо угольно-чёрных очей, таких же, как у него, из-под стёкол тех самых очков, увиденных им в душевой, на парня смотрели заспанные глаза удивительного золотого оттенка. Исмагил сразу же заподозрил в девушке кого-то необычного. Однако додумать эту интересную мысль ему не дали: девушка окончательно очнулась ото сна и недружелюбно поинтересовалась:       — Чего надо?       Подойдя вплотную к стойке, несколько удивлённый столь холодным приёмом Исмагил машинально выдал:       — Здравствуйте.       — И вам не хворать, — сварливо отозвалась Женя. Внезапно она поправила очки, пригляделась получше и… — Мерзавец!       «Ну вот, понеслась!»       — Сволочь! Извращенец! Хунта проклятая! — продолжала разоряться девушка.       Затем она выхватила откуда-то из-под стойки увесистую, судя по объёму, книгу и обрушила её парню на голову. Исмагил, впрочем, не сопротивлялся и даже наклонился вперёд, чтобы Жене было удобней. Его лоб с честью выдержал испытание… а вот книга надежд не оправдала. Девушка с удивлением воззрилась на её нижнюю половину в своих руках. Исмагил сразу сориентировался. Следовало обходиться вежливо, без «наездов», иначе Женя, подобно многим таким же, могла достать из-под стойки ещё и метлу.       — Ах, красавица… ну зачем вы… — татарин поднял остальную часть книги и принялся разглядывать, — …Большую Советскую энциклопедию испортили? Я, между прочим, извиняться пришёл, а вы книгой замахиваетесь. Я прошу прощения за вчерашнее. Эту вопиющую, ужасающую нелепость…       — Ха! — перебила его Женя. — Нелепость! Промчаться через занятую душевую! Потрудитесь объяснить ваш поступок, уважаемый!       — Я могу надеяться, что эта история останется между нами?       — Надейтесь, сколько влезет! И объясните наконец, что сподвигло вас на столь позорное дело?       — А может, для начала познакомимся?       Исмагил знал имя девушки, но ведь она не представилась, а следовательно удивилась бы, назови он её Женей. Или, того хуже, выдумала бы невесть что.       — Ну… — девушка выглядела слегка сбитой с толку. Она начала понемногу остывать. — Давайте. Вы первый.       — Исмагил Рустам-улы Закиров, прямой потомок Улу Мухаммеда и, возможно, самого Чингисхана. Рад познакомиться.       — Евгения Соколова, прямой потомок древнего княжеского рода Соколовых. Мои предки были сподвижниками ещё государя Ивана Грозного, а может, и самого Владимира Красно Солнышко. Взаимно рада знакомству, — в тон ему ответила Женя.       — Очень приятно. Я искренне прошу простить нас. Уверяю, Евгения, мы с братом оказались лишь заложниками обстоятельств… и коварства неких персон, будь они не к ночи упомянуты…       — Я, кажется, догадалась, о ком вы ведёте речь. Я тоже достаточно натерпелась от них. Но почему именно душевая? — губы девушки тронула неловкая улыбка.       — О, поверьте, мы с Денисом сражались до последнего, но… увы, силы были неравны. Нас загнали в угол. У нас не было другого выхода. Ещё раз прошу прощения, — и татарин покаянно склонил голову. Кажется, девушка прониклась.       — Я… я прощаю вас. Но… — Женя хитро улыбнулась, — с одним условием!       «Опять?! Сколько ж вас тут ещё, корыстных таких?!».       — Ради того, чтобы загладить свою вину перед вами, я готов на всё! — патетично выдал татарин. И добавил, уже тише: — В пределах разумного.       — Не беспокойтесь, я не требую от вас невозможного. Просто вступите в клуб любителей книги.       — Что?! Да мы!.. — Исмагил вовремя наступил брату на ногу (благо девушка не могла этого заметить), и коротышка поперхнулся воздухом прежде, чем высказал девушке всё, что о ней думает, в максимально доходчивой форме.       — Я с радостью принимаю это условие, — быстро сказал татарин, не дав брату опомниться и продолжить. — Но избавьте от этой чести брата. Он, бесспорно, очень умён, но штудирование книг всегда было для него сущей мукой.       — Как скажете, — усмехнулась Женя.       — Совсем забыл! — оживился вдруг Дэн. — Мы ведь должны были заполнить обходные листы. Вы последняя на очереди, — и он быстро извлёк из кармана нужный листок.       Исмагил, помедлив, последовал его примеру. Женя с улыбкой подписала бумаги. Братья попрощались и вышли наружу.       — Брат… у меня слов нет… И почему я так с девушками не умею? — выдохнул Дэн, когда братья добрались до площади.       — А что такого?       — Когда мы пришли, она нас сожрать была готова! А расстались мы чуть ли не друзьями! — недоумевал Дэн.       — Элементарно, Ватсон. Каждый, заходивший в библиотеку в первый раз, слышал грубость и… что? Правильно, начинал грубить в ответ. В итоге расставался с Женей врагом, хотя по большому счёту был виноват сам. А как по мне, собачиться с девушкой — последнее дело.       — Ага, ага… ты и не собачился, когда под каблуком у Ильсияр бегал.       Исмагил медленно, устрашающе медленно обернулся. Дэн, догадавшись, что в очередной раз сморозил глупость, отшатнулся.       — Эй, ты!       Братья как по команде обернулись. Рыжая нахалка вразвалочку приближалась к ним. Видимо, своей нарочитой небрежностью она пыталась напугать парней. Выражение ленивого превосходства на её лице вызвало у татарина приступ гомерического хохота. Лишь титаническим усилием воли он сохранил на лице маску равнодушия.       — Надо чего? — спокойно поинтересовался Дэн.       — Молчи, малявка! Я к твоему недоумку-брату!       — За «недоумка» ответишь, — флегматично уведомил Исмагил. — Чего хотела?       — Поговорить!       — Дело хорошее, говори. Только по делу.       — Ты что вчера натворил?! Ты наших традиций не уважаешь!       — Мне ваши лагерные традиции до лампочки. Ничего себе традиции — новичков водой окатывать. Сама подумай, если осталось чем, какое мнение сложится у новенького о лагере и о тебе лично? Хотя, касательно тебя, мнение можно складывать буквально после первого взгляда.       — Ага! Клейма ставить негде, чёртова хабалка! — подхватил Дэн.       — Ах ты!.. — девушка замахнулась, но ударить не успела — татарин сжал её руку. Алиса попыталась вырваться — куда там, руку будто сдавили стальные тиски.       — Хочешь бить — бей меня. Брата — не смей. Узнаю, что хоть как-то попыталась ему навредить — съем.       — Руку пусти! Сейчас как врежу!       — Ну давай. Только учти, я сотворён из камня, — скучающим тоном проговорил Исмагил.       — Что за бред?! — заорала девушка, высвобождая руку и повторно замахиваясь.       «Ну, давай же, давай! Поверь мне хоть на секунду — и ты моя! Хотя… если она не поверит — мне придётся не так уж и плохо, а вот ей… но лучше всё же подставить лоб» — подумал татарин, поворачивая голову под удар. Изящный смуглый кулак соприкоснулся с бледным челом, прикрытым густой чёлкой…       Дикий вопль, казалось, должен был порвать барабанные перепонки обоих братьев. Алиса продолжала кричать, забирая всё более высокую ноту и прижимая к груди внешне совершенно не пострадавшую конечность. На лице парня не дрогнул ни один мускул. Исмагил спокойно ощупал место удара.       — Ну давай, бей. Чего ты?       — Брат, а она уже ударила! — съехидничал Дэн.       — Да? А я и не почувствовал.       — А она…       — Нет. Поболит и перестанет.       — Хорошо, если так. А то проблем будет — не оберёшься…       Внезапно мирный ход разговора прервал шорох сандалий по асфальту.       — Здравствуйте, Ольга Дмитриевна, — проявил вежливость Исмагил. — Как поездка?       — Новенький скоро будет здесь. Звать Семёном. А что это с Алисой? — обеспокоилась вожатая, глядя на ковыляющую по направлению к медпункту рыжую.       — Бедняжка упала и немного ушиблась. Думаю, с ней всё в порядке, — нашёлся Дэн.       — Что-то не верится мне, что с ней всё хорошо. И тем более — что вы тут ни при чём. Уж больно у вас довольные лица.       — Скоро ей станет лучше, не беспокойтесь. А Дэн тут действительно ни при чём.       — А что насчёт тебя, Иса? — с подозрением спросила Ольга Дмитриевна.       — Я — это я. Больше мне нечего сказать.       — Ты… возмутитель спокойствия! — начала закипать вожатая. — В первый же день отправиться отрабатывать наказание на кухню — это надо суметь! А Алиса? Ты что, объявил ей войну?!       — Я нарушаю спокойствие. Она нарушает порядок. Чувствуете разницу? К тому же, я на вашей стороне. Вы, можно сказать, мой начальник, и я должен выполнять ваши распоряжения. Она же — инородное тело. Она не подчиняется. Мы можем заставить её это делать. Но это, во-первых, трудно, а во-вторых, бессмысленно. Она озлобится, натворит глупостей…       — Что же делать, товарищ психолог? — насмешливо спросила вожатая.       — А выход не очевиден? Вы же педагог, разве нет? Мы должны повлиять на неё, при этом не потакая ей. Она погубит себя и навредит другим, если будет продолжать. Ваш долг как педагога — не допустить этого.       — О долге он мне напоминает… А твой интерес какой?       — В основном личный. Я хочу уберечь её от плохой судьбы — это раз. Я искренне хочу вам помочь — это два. Она сама объявила нам войну — это три. Я презираю таких, как она — это четыре.       — Помочь мне? После того, как принял от меня наказание? Ты меня удивляешь, — зацепилась вожатая.       — Не удивляйтесь. Вы мне симпатичны, вот и всё, — ответил Исмагил, попытавшись улыбнуться.       — Ты сдурел?! — опешила девушка, отчётливо краснея.       — Ни в коем случае. Вы удерживаете этот бедлам в своих руках, пытаетесь навести порядок… Пытаетесь ведь, правда?       — Да… да. Я пытаюсь. А ты? Ты поможешь мне?       — По мере необходимости и в разумных пределах. Если вы понимаете, о чём я.       — Кажется, понимаю. А насчёт презрения? Каких — таких?       — Этих ничтожеств, бунтарей. Они демонстративно плюют на правила. Мешают жить себе и другим. Я так думаю: живи и не рыпайся, работай на благо общества. А если существующий строй тебя не устраивает — агитируй народ, устраивай покушение на чиновника, взрывай Кремль, в конце концов! Борись! Или просто вали! Но не так… Они с отвратительной демонстративностью нарушают порядок, подавая дурной пример. А что дальше? Сначала нарушали порядок, потом начнут нарушать правила. А это может привести к ужасающим последствиям. Эти… люди поступают просто мерзко! Низко!       — А что же делать? — судя по выражению лица вожатой, слова парня заставили её задуматься.       — Каждого такого «умника» надо прокачать. Налепить клеймо на него, штамп и печать. Подогнать по размеру в рамки взглядов и веры. Это будет лучшим выходом для всех.       — Счастья для всех даром, и пусть никто не уйдёт обиженным, так?       — Что-то вроде этого.       — Насильно мил не будешь, Иса. Ты же понимаешь.       — Понимаю. Но мы позаботимся о том, чтобы это исправить.       — Мы?       — Я и мои товарищи.       — Ох… не могу сказать, что во всём согласна с тобой, но в чём-то ты прав. Во всяком случае, я верю, что у вас получится.       — Спасибо и на том, Ольга Дмитриевна. Я могу идти?       — Да, иди, Исмагил. Когда новенький прибудет, встретишь его, ладно?       — Будет сделано.       — Иса… А кто же ты? — спросила вдруг вожатая. — Живёшь, не рыпаясь, или борешься?       — Я-то? Я — это я. Больше мне нечего сказать, — парень развернулся и ушёл к брату, который ещё в начале беседы удалился на лавочку.       Девушка осталась на месте, и некоторое время глядела ему вслед, о чём-то размышляя. Затем покачала головой и отправилась восвояси.       — О чём говорили, брат? — поинтересовался Дэн, широко зевая и демонстрируя самую настоящую пасть, полную мелких острых зубов. Исмагил посмотрел на него с укором.       — О жизни, Дэн. О правде. Идём, нам скоро встречать новенького. Я, пожалуй, отосплюсь до его прибытия.       — Всю жизнь проспишь, Иса…       — Я ночью не сплю, сам знаешь. Днём безопасно.       Уже в домике Дэн поинтересовался:       — А что было на площади? Внушение?       — Отчасти. И отчасти — самовнушение.       — Да уж… Вера — сила, в ней намёк…       — Всяким дурочкам — урок, — подхватил татарин.       — Слушай, а если я изо всех сил поверю в то, что ты бессмертный?       — Хотеть и верить — разные вещи, Дэн. Чтобы во что-то поверить, в этом надо убедиться. Да и ни к чему мне это…       — Я и убеждён, абый. Ты получил столько ранений — на двух Человеков-пауков хватит. Но почему не нужно?       — Я уже бессмертен, энем. И ты знаешь, почему.       — Но неужели нет способа от него избавиться? Неужели наша семья сталкивается с подобным впервые?       — Может, и не впервые. Но я не знаю, что делать. А что… если выхода нет? Отец и дед не знают, я им не говорил. Что, если единственный выход — моя смерть? И даже это не поможет избавиться от Хозяина окончательно? Я не боюсь собственной смерти. Наоборот, я жду её с нетерпением. Но есть одно «но»…       — Ты боишься за меня, Иса. Но почему? Разве я давал повод усомниться в своей самостоятельности?       — Нет. Я боюсь, что твой язык или твой буйный нрав могут довести тебя до беды. Ты сам понимаешь.       — Но ты же не можешь опекать меня вечно, брат!       — Отчего же? Могу. Теперь могу. И буду.       — Зачем?! Ты же бессмертный, живи спокойно!       — Не могу. Я должен защищать тебя, братец. Ты — самое дорогое, что у меня есть. Что осталось…       — У меня слов нет…       — Вот то-то. Ладно, пошли. Нам уже пора.       — Да, идём. Брат… ты можешь мне помочь?       — Смотря с чем.       — Ты на хорошем счету у администрации. Не мог бы ты достать кое-какие моющие средства, удобрения и консервную банку?       — Может, и смог бы, но не буду. Граната в окно — это, конечно, интересный способ мести за уязвлённое самолюбие, и в чём-то даже правильный, особенно в случае этой мерзавки, но, сам понимаешь, он чреват самыми тяжёлыми последствиями.       — Как ты догадался?! — вскинулся Дэн. — Неужели ты и мысли читать умеешь?!       — Нет, братик. Просто я слишком хорошо тебя знаю.       — Знал бы — понял бы, что я не тешу самолюбие, а защищаю свою честь! — угрюмо буркнул Дэн.       — Ох уж эти твои самурайские замашки вперемешку с фанатизмом…       — А чего плохого? Без веры сейчас никак, мне — так особенно. Ты мне лучше вот что скажи: а что, если этот новенький… такой же, как мы, запертый здесь? Как мы это узнаем? И вообще, есть ли границы у этого мира? Может, ты ночью сбегаешь и проверишь?       — Неплохая идея. А как узнать… да просто. Если он вывалится из автобуса ошалелый, как мы с тобой тогда, истерить начнёт — это наш человек. Убедим его, что надо держаться вместе, и будем искать выход или просто дожидаться конца смены. Если он выйдет довольный жизнью и улыбающийся — тоже ничего, будем дружить. С первыми двумя встреченными особями мужеского полу у нас отношения не сложились — может, хоть этот будет нормальный.       — Всё-то у тебя просто. А если он попросту сойдёт с ума? Я ведь проснулся в автобусе из-за того, что кто-то или что-то весьма громко ударило в борт. Скажешь, не ты психанул?       — Да, в тот момент я был близок к помешательству, — мрачно согласился татарин, степенно шагая в сторону ворот. — Посмотрел бы я на тебя, когда ты понял, что спишь, а проснуться не можешь… И вот ещё, хотел сказать, сегодня со мной что-то приключилось.       — Что? — оживился Дэн.       — Всё равно не поверишь… Ладно, потом. Что это там?       — О, Ленусик! А кто это рядом с ней? Девчушка в красном, Алисина подпевала! Как её там?..       — Ульяна. Поспешим. Мы должны увидеть новичка первыми.       Тем временем «Красная ракета» подошла к девушке, пытаясь завязать разговор. При этом она пыталась спрятать что-то за спиной. Парень решительно направился в их сторону. Он аккуратно изъял у Ульяны то, что она прятала за спиной (оказавшееся при ближайшем рассмотрении довольно крупным кузнечиком), похлопал её по плечу и попытался улыбнуться Лене. Девушка порозовела и несмело улыбнулась в ответ.       — Эй! Ты что делаешь?! — вспыхнула Ульяна.       Она развернулась, и взгляд чистых, озорных голубых глаз встретился с пустым взглядом чёрных, как сама ночь. Парень пристально рассмотрел малышку: ростом совсем немного ниже Дэна, смуглокожая, тонкие, почти кукольные черты лица и пропорции юного тела. Однако в ней уже была некая привлекательность. Может, она заключалась в непорочной красоте ещё не оформившейся фигуры, а может, в какой-то особенности этой девчонки. Она, казалось, буквально светилась от переполнявшей её энергии, которая заставляла облик наливаться новыми оттенками красок. Ульяна отошла на шаг, но самообладания не потеряла.       — Как тебя там? Из Могилы? Отдай мою игрушку!       — Пугать других нехорошо, — наставительно сказал татарин. — А насчёт имени… Мне это нравится. Называй меня именно так.       Ульяна трогательно надулась. Подавив желание вернуть ей кузнечика, погладить по голове и поцеловать в щёчку, Исмагил отправился дальше. Дэн показал Ульяне язык, обворожительно улыбнулся Лене, и последовал за братом.       — Иса, а где кузнечик? — поинтересовался Дэн, когда парни вышли за ворота.       — М-м-м… фто? — прошамкал татарин с набитым ртом.       — Проехали… А вот и автобус. Слушай, а как ты догадался, что нам пора идти?       — А фут ево внаеф. Видать, футьё провежалофь.       — А вот и наш «клиент»! — выпалил Дэн.       Действительно, тощий субъект, вывалившийся из «Икаруса», полностью идентичного тому, в котором очнулись братья, меньше всего походил на довольного жизнью пионера. Хотя бы потому, что был одет по-зимнему. Безумный взгляд, ошалелое выражение лица, неверная походка… Семён определённо был на грани сумасшествия.       — Быстро к нему! — рявкнул успевший дожевать старший.       Парни подлетели к новоприбывшему. Исмагил сгрёб его в охапку и затащил обратно в автобус, после чего энергично встряхнул, заставив проглотить рвущийся наружу вопль.       — Успокойся! — прорычал татарин. — Ты меня понимаешь? — парень судорожно кивнул.       — Семён? — очередной кивок.       — Успокойся, — ещё раз сказал Исмагил. — Как ты сюда попал?       — Я… я… я в автобусе уснул, очнулся здесь, — выдал чуть успокоившийся Семён.       — Понятно. Ты вообще кто такой?       — А вы?       — Вопросом на вопрос не отвечают! — прошипел Дэн, демонстрируя парню медный кастет с зубцами. Тот побледнел, рухнул на сиденье и начал своё жизнеописание. Впрочем, в его рассказе не было ничего примечательного: родился в миллионнике по левую сторону Урала, отучился в школе, вылетел из института после полутора курсов…       — Кому ты лепишь?! Да ты выглядишь не старше брата! — зарычал Дэн.       — Что? Но мне… мне двадцать пять! — пролепетал Семён.       — Дэн прав. Зачем ты лжёшь?       — Но это правда!       — М-да… Зеркало есть?       — Мобильник есть.       — Посмотри сам.       Семён покопался в карманах куртки и извлёк потёртый мобильник. Он взглянул на экран…       — Не-е-е-ет!..       — Молчать! Не ори. Убедился? — парень закивал.       — Вот и хорошо. Хотя… как по мне, это и к лучшему. Если бы ты остался таким, каким был, под пионера вряд ли смог бы закосить.       — Пионера?       — Ну, как тебе объяснить?.. У меня тут одна теория возникла, обсудим на досуге. А пока — молчи, и главное — ничему не удивляйся, понял? Ты — пионер, тебя тут ждали. Запомни это, — наставительно сказал Исмагил.       — А вы… тоже пионеры?       — Ну, выходит, что так. Ах да, забыл представиться. Исмагил Закиров. Можно просто Иса.       — Дэн Менделаев. И да, не удивляйся, мы братья.       — Семён… Семён Персунов. Вы тоже… в автобусе заснули?       — Ну, типа того. Ладно, вставай, и пошли.       — Куда?       — Ты идиот, или как? В лагерь! — начал закипать Дэн. — Обустраиваться. Ты, главное, держись нас — не пропадёшь. Ну, пошли, Семён, — и, видя, что тот не торопится вставать, рявкнул: — Живо!       Семён вскочил на ноги, но едва не рухнул обратно.       — Эй, болезный, ты что, на ногах не держишься? — поинтересовался татарин, протягивая парню руку, — Помочь?       — Нет, нет, я… я сам пойду.       — Вот и молодец. Иди. Не забывай здороваться и кивать.       Троица вышла из автобуса. Здоровяк без труда распахнул ворота.       — Семён, а ты водилу не видел?       — Не видел.       — Ладно, пошли.       Первой на пути попалась Славя. Завидев парней, она улыбнулась и помахала рукой.       — Привет, ребята! Я как раз сама хотела новенького встретить, а вы без меня управились.       — Здравствуй ещё раз, Славя. Это новенький, его зовут Семён. Мы покажем ему лагерь.       — Спасибо, Иса! Я пока побуду на пристани. Если понадоблюсь, ищи меня там.       — При… привет, Славя, — выдавил Семён. Девушка ослепительно улыбнулась. Парни отправились дальше.       — Это… кто это?       — Славя, помощница вожатой. Милая девушка. Ты всегда можешь обратиться к ней за помощью. Только смотри, не сболтни лишнего.       — Какая красивая…       — А то! — захихикал башкир. — Я тебе больше скажу: они тут почти все такие красотки. Выбирай любую!       — Дэн! Что за скабрезности?       — А что, нет?       — Лишь бы кукарекнуть, а там хоть не рассветай, да?       — Я тебе покажу кукареканье… — зашипел сквозь зубы Дэн.       — Ну, попробуй, коли костей не жалко, — парировал Исмагил.       — Ребята, не надо! — вмешался Семён. Старший улыбнулся.       — Ты что, всерьёз думаешь, что мы сцепились бы? Да мы всё решили ещё в первые дни.       — А куда мы идём?       — Как куда? К вожатой, Ольге Дмитриевне.       — Тут и вожатая есть?       — А ты как думал? Должен же кто-то воспитывать в нас дух коммунизма. Ну, и за порядком следить. Ах да, тебе с ней жить придётся.       — Чего?!       — Того. Но ты этого ещё не знаешь, понял?       — Да ладно тебе! Как увидишь вожатую — сам будешь рад, что так получилось! — подначил Дэн, облизнувшись.       Исмагил лишь тяжело вздохнул. Он-то перенёс гормональные всплески почти без осложнений (отчасти благодаря постоянному присутствию рядом Ильсияшки), а вот младший биохимию организма контролировать не мог, отчего частенько оказывался бит.       — Пришли, — уведомил Исмагил и забарабанил в дверь. Вожатая открыла…       — М-да… Мы встретили новенького, и мы уже уходим, спите дальше, Ольга Дмитриевна! — скороговоркой выдал Исмагил, захлопывая дверь и скатываясь с крыльца.       Девушка была прекрасна во сне, когда парень увидел её ночью, но сейчас, разбуженная, она выглядела ещё лучше: волосы были будто взъерошены чьей-то ласковой рукой, на красивом лице остался лёгкий румянец, на губах витала расслабленная улыбка… Краем глаза татарин успел заметить на столе небольшую банку с водой, в которой покоился оставленный им ночью цветок сирени. Больших трудов стоило парню аккуратно отделить его от ветки и неповреждённым вплести в волосы девушки.       — Это вожатая? — ошеломлённо выдохнул Семён.       — А ты думал, вожатой будет полная дама за сорок? — усмехнулся татарин. — Нет, товарищ, здесь всё как-то не так! И да, выбраться отсюда самим наверняка очень трудно, если вообще возможно. Поэтому нам надо держаться вместе и помогать друг другу. Понял?       Новенький растерянно кивнул.       — Ну, куда теперь? — поинтересовался Дэн. — До обеда ещё есть время. В нашем домике посидим? В музклуб зайдём? Или… может, на спортплощадку? — с просительной интонацией поинтересовался он.       — Для начала — к нам. Проведём время с пользой. Потом можно и в музклуб, — смилостивился татарин.       Парни направились в домик номер четырнадцать. Когда они добрались до него, вошедший последним Исмагил тщательно затворил дверь. Затем подошёл к окну и задвинул шторы. В помещении стало заметно темнее.       — Ладно дверь, а шторы зачем закрывать? — ехидно поинтересовался башкир.       — Надо.       — Параноик… — буркнул Дэн себе под нос.       — Ты что-то там сказал?       — Нет, ничего… Брат, у меня вопрос.       — Валяй.       — Вот ты сказал, что нам нужно держаться вместе и помогать друг другу. Значит, мы должны всюду вместе ходить и даже до ветру бегать всем кагалом, так, что ли?       — Семён, если он, конечно, не врёт — взрослый человек, поэтому может действовать автономно, если усвоит всё, что я скажу, и пообещает выполнять. А ты — от меня ни на шаг, иначе гарантированно влипнешь куда-нибудь, знаю я тебя.       — Но я не хочу так! Бегать за тобой хвостиком — что люди подумают?       — А ты уверен, что это люди? И то, что они подумают, тебя волновать не должно. Впрочем… если хочешь действовать автономно — покажи мне, что достиг успехов в искусстве фильтрования базара, тогда и поговорим.       — Да чтоб тебя, Иса! Ты кем себя возомнил?!       — Твоим старшим братом. Что-то не устраивает?       — Нет… всё, хватит. У нас ещё есть дела.       — Верно. А теперь — наш новый друг.       Татарин, более не обращая внимания на брата, сбросил сапоги и сел на свою кровать, знаком пригласив остальных двоих присесть на соседнюю. Затем он закинул ноги на матрас, но при этом неловко задел свой правый сапог. Тот упал. Внутри что-то отчётливо звякнуло.       — Что это? — встрепенулся Семён.       — Нож, — как ни в чём не бывало выдал Исмагил, зевнув. Новенький содрогнулся, — Да не бойся, на нём почти нет кро… — парень понял, что сморозил глупость, и осёкся. — Неважно. Сначала ответь на мои вопросы. Ты по-татарски говоришь?       — Нет.       — Плохо. Как секретничать будем? Ладно, другой вопрос. Ты что-нибудь умеешь? Готовить, на музыкальных инструментах играть, ещё что полезное?       — Я… я на гитаре… немного.       — Уже неплохо. Всё?       — Ну… программировать ещё. Я этим и зарабатывал.       — Сойдёт. Теперь слушай внимательно. Самое главное тебе уже сказал Дэн: держись нас. Мы найдём способ выбраться отсюда, а если нет — сделаем так, чтобы ты дожил до конца недели. Но есть, как тут любят говорить, одно условие. Ты можешь нам помочь в разгадывании тайн этого места… Можешь и не помогать, но тогда, во-первых, не жди помощи от нас, а во-вторых — не создавай нам проблем. И главное — постарайся соблюдать правила. А пока… начинай обживаться. Можешь приударить за девушками. Только смотри, не сболтни лишнего. И ещё — не бойся ничего. Это место кажется вполне дружелюбным. Каких-то смертельных опасностей тут быть не должно. Ну так что, ты с нами?       — Да… я с вами, — вымученно улыбнулся Семён.       — Вот и хорошо. Привет, новый друг! — и Исмагил крепко пожал парню руку.       — Привет, — Дэн повторил его жест, даже попытавшись улыбнуться. Наконец прозвучал горн.       — Ну наконец-то обед! — с неподдельной радостью прорычал татарин. — За мной! — парни ринулись за самопровозглашённым вожаком.       В столовой пока что было немноголюдно, и товарищи смогли усесться втроём. Исмагил почти сразу же управился со своей порцией картофельного пюре и котлетой, после чего выжидательно уставился на остальных. Дэн расправлялся со своей порцией весьма быстро, а вот Семён вяло ковырял вилкой в тарелке.       — Что с тобой? — поинтересовался здоровила.       — Кусок в горло не лезет, — вяло отозвался парень.       — Плохо. Будешь плохо питаться — ослабнешь. Ты нам такой не нужен. Быстро всё съел, — пробурчал Исмагил, не меняя интонации. Наконец Семён доел.       — Ну, теперь в музклуб? — спросил коротышка, вставая из-за стола.       — Ага. Вы идите, я догоню.       — Какие-то дела, брат?       — Да, дела. Я скоро присоединюсь к вам, — Дэн и Семён покинули столовую, а Исмагил остался сидеть, наблюдая за источником своих проблем — рыжими девушками.       Наконец они покончили с трапезой и направились к выходу. Парень подождал, пока девушки выйдут, и тенью последовал за ними к их домику. Он должен был узнать последствия своих действий. А лучшего метода для этого, чем слежка, в данном случае не было. Девчонки вальяжно шли к своему обиталищу, беседуя на ходу:       — Как рука? — участливо поинтересовалась Ульяна.       — Уже почти не болит. Ну, новенькие… — Алиса грязно выругалась. Такие выражения даже Дэн не использовал, а это уже говорило о многом.       — Согласна. Этот верзила испортил мою шутку! Я хотела тебя приободрить после того случая на площади. Думала, увидишь визжащую Ленку — повеселишься. Хотела подойти и показать ей кузнечика. Ага, как же… Подошёл этот… Из Могилы, кузнечика отобрал, внушение сделал.       — Глупая ты, Ульянка… — тяжело вздохнула Алиса. — Но всё же старший меня пугает. А тут ещё эта медсестра… Захожу я к ней лечиться, ну, и пожаловаться заодно. Говорю, мол, новенький, такой-сякой, ударил, да ещё и сожрать пригрозил. А она, представляешь, рассмеялась! Говорит, мол, осторожней, этот может! Ну, теперь я им устрою весёлую жизнь!       — Я с тобой! — подхватила Ульяна. — Мы им покажем!       «Кто кому покажет — это ещё вопрос. Я вас так напугаю — портки стирать замучаетесь! Только вот я сильно сомневаюсь в том, что сумею разжиться чёрной тканью и колокольчиками до темноты… так что ладно. Живите… пока. Что ж, я услышал всё, что хотел. Пора к брату. Он вроде в музклуб направлялся, а Семён увязался за ним. Пойду, пожалуй» — подумал татарин. Он выбрался из кустов неподалёку от домика, и направился было к музклубу, как вдруг…       — Эй, малай!       Исмагил не стал уточнять, что он скорее не малай, а егет. Чего доброго, обладательница голоса могла захотеть это проверить.       — Здравствуйте, Виолетта…       — Церновна. Но мы же договаривались, просто Виола.       — Вы что-то хотели… Виола?       — Да. Будь добр, зайди ко мне.       — Зачем?       — Ну, как зачем? На дополнительное обследование!       — Вам прошлого раза не хватило? — не удержался от подколки парень. Он не боялся показаться невежливым — в отличие от вожатой, медсестре, казалось, была неважна почтительность пионеров. Её интересовало нечто другое…       — Именно! — зловеще улыбнулась Виола. — Бледненький ты какой-то, на мертвеца похож — надо это исправлять. Так что пошли!       Исмагил спокойно последовал за ней в медпункт.       — Присаживайся, — велела медсестра по прибытии. — На кушеточку, — татарин подчинился.       — Раздевайся… пионер, — вот тут Исмагил начал что-то подозревать...       — А зачем?       — Буду обследовать, кровь возьму… — Виола прикрыла рот рукой, и парню показалось, что он услышал какой-то неприятный звук — будто кто губами причмокнул.       — А обязательно кровь брать? — скучающим тоном поинтересовался Исмагил. Самой процедуры он не страшился — не раз приходилось проливать свою и чужую кровь — но именно сейчас ему почему-то очень не захотелось отдавать, в каком-то смысле, часть себя этой таинственной даме.       — Боишься? — поинтересовалась медсестра с добродушной, понимающей улыбкой.       «Ну всё… меня самым банальным и позорным образом взяли "на слабо". Теперь — только сдавать».       — Нисколько, — выдал татарин, не меняя тона, но всё же чересчур поспешно. Это не укрылось от медсестры.       — Вот и молодец… снимай рубашку, — протянула она мягким, умиротворяющим тоном.       — Слушаюсь… — проговорил верзила, против своей воли выполняя просьбу. — Как кровь брать будете? Шприцем, или по старинке, зубками? — попытался сострить он. Медсестра, уже извлёкшая из шкафа бутыль спирта и немного ваты, весело улыбнулась.       — А как ты хочешь?       — Шприцем лучше.       — Ну, как хочешь… — протянула медсестра с ноткой явного или наигранного разочарования в голосе.       Она перетянула руку Исмагила марлей, протёрла участок его кожи спиртом и ввела туда устрашающих размеров иглу. На лице татарина не дрогнул ни один мускул. С явным трудом набрав в шприц густой, почти чёрной крови — явно больше, чем нужно было для любого анализа — Виола наконец удовлетворилась и вытащила иглу.       — Молодец, — она вылила содержимое шприца в какую-то баночку, а затем пододвинула стул так, чтобы сидеть напротив Исмагила и, откинувшись на спинку и заинтересованно наклонив голову, с милой улыбкой сказала: — Ну, рассказывай.       — О чём? — татарин предполагал, что она имеет в виду, но опасения свои решил всё же подтвердить. К тому же, будет притворяться дураком — может, и отстанет.       — Ну-у… — протянула медсестра, потирая пальцами подбородок. — Как после травмы оправляешься. Может, беспокоит что, симптомы какие-нибудь странные появились…       — После какой травмы? — с глупым видом переспросил Исмагил.       — После этой вот, — медсестра мягко провела по шраму на животе парня изящным пальцем, не прекращая улыбаться. По телу татарина словно электроток пропустили. — Как тебя угораздило-то, расскажи...       — Виола… — тихий, нерешительный голос заставил выдохнуть Исмагила, медсестру — вздрогнуть. Она обернулась к новому посетителю.       — Здравствуй, Шурик. Тебе что-то нужно?       — Да… Не могли бы вы дать мне таблетку от головной боли?       — Сейчас-сейчас, — Виола открыла шкаф. Лучшего момента для побега не было.       — Мнепораменяждутдосвидания! — скороговоркой выдал татарин, подхватил галстук и, на бегу надевая рубашку, выскочил вон.       «Пронесло! Нет, теперь буду обходить медпункт и его владычицу десятой дорогой! И товарищам скажу, чтобы держались подальше», — размышлял верзила на пути к музыкальному клубу.       По дороге он пытался завязать галстук, проклиная обычай людей добровольно носить на шее эти удавки. Кое-как затянув узел, Исмагил подошёл к зданию. Оттуда слышалось мощное и уверенное гитарное соло, а исполняемый текст приятно удивил татарина:       — …Неба белый платок, кровь и жёлтый песок, крик отчаянья, бык — живая мишень! — раздавался из-за двери приглушённый голос Дэна, — Под восторженный вой ты играешь с судьбой. Пусть не знает никто, что творится в душе! — Исмагил так и представил, как брат глубоко вдыхает в паузе, максимально расправляя плечи, — Эй, тореро, сын вдовы! Твой красный плащ — твой траурный покров! Эй, тореро, ты будешь убит под песню мадридских часов…       — Браво, маэстро! — старший брат вошёл в помещение после финального выкрика «Эй, тореро!» и заключительного гитарного перебора. Он зааплодировал младшему, сидевшие рядом Мику и Семён повторили его жест. Польщённый коротышка раскланялся.       — Ты вовремя, братец! Где пропадал так долго?       — Виола, — лаконично ответил Исмагил. Дэн взглянул на него с завистью.       — Мику, как тебе новенький? Уже записался в клуб? — с нажимом произнёс Исмагил, глядя на Семёна. Тот сглотнул и отступил на шаг.       — Я… я как раз собирался.       — Вот и молодец… — копируя интонацию медсестры, протянул татарин.       — Ой, как хорошо! Теперь мы будем самым многочисленным клубом! — затараторила Мику, — А Семён на чём умеет играть? Я вот на всём умею и его научу, если захочет.       — На гитаре, — выдавил из себя парень, — Акустической, — добавил он после небольшой заминки.       — Ой, совсем забыла! Вам же нужно поставить подписи, как официальным членам клуба! — девушка подала старшему брату официально выглядящую бумагу, но как всегда — без сторонних подписей и печатей. Ребята по очереди подмахнули лист.       — Поздравляю! Надеюсь, хорошо поработаем вместе! А давайте теперь каждый расскажет немного о себе! — выдала Мику.       Братья потупились — в Книге Судьбы каждого из них было много интереснейших записей, и обладающий навыками сказителя Исмагил мог бы зачитать многие из них… Только вот, начиная с некоторых пор, на страницах изрядно прибавилось пятен крови.       — Может, лучше ты первая? — протянул Дэн.       Мику с жаром принялась расписывать историю своей жизни. Как оказалось, на родине она уже была понемногу набирающей популярность певицей. Девушка восхищалась Страной Советов, но всё же находила жизнь здесь лишённой материального изобилия и высоких технологий, в сравнении с Японией.       — Меня печалит то, что советские люди не могут увидеть мир. Почему-то за границу уехать очень трудно. А как много всего мы могли бы перенять хорошего! — горестно поведала Мику в заключение.       — Но твой отец же смог! — возразил Дэн, — Твою маму встретил, ты получилась…       — Правильно. А подобные ограничения как раз для того, чтобы люди кроме полезного не привезли с собой что-нибудь ненужное и вредное, — поддержал его Исмагил.       «Ага… и чтобы не увидели, что за границей живётся получше. И это ведь только пока… через несколько лет будет совсем весело. Если останемся здесь насовсем — надо будет попытаться что-то изменить. Читал я как-то рассказ, в котором попаданец весьма оригинально спас ССР от развала… путём убийства Великого Предателя. А был он простым геологом! Неужели у меня, сына офицера спецназа, ничего не получится? Прямые руки — есть, какие-никакие мозги — есть, знания касательно аспектов жизни в ССР и хронологии событий — спасибо Абраму, есть, брат с задатками пироманьяка — тоже есть. Что ещё нужно? Разве что с отцом встретиться, но это мечты…». Вслух парень продолжил:       — А зачем куда-то ехать? В двадцатом веке живём! Сейчас можно путешествовать, не выходя из дома!       — А как? — заинтересовалась девушка.       — А ты послушай, — Исмагил прошептал несколько слов на ухо Дэну, тот передал свою гитару Семёну и показал ему мотив. Тот неуверенно кивнул. Дэн подключил к сети лежавшую на стойке электрогитару и проверил звучание. Татарин уселся за барабанную установку, ударил по тарелке, гитаристы ударили по струнам и…       — Он выбрал весьма удачный маршрут! Объехал весь мир за двадцать минут! Он видел огни нездешних реклам, он видел улыбки сказочных дам! — запел Исмагил.       — Он не жал на педаль, на ветру не дрожал! — сменил брата Дэн — ему высокие ноты давались лучше, хоть он при этом и подхрипывал — ломка голоса, что поделать, — Он читал перед сном популярный журнал с иллюстрацией цветной! Ливерпуль, Сингапур и Ханой!       — Позади Австралия, — вступил и татарин, — позади Европа, позади Антарктика, перед ним весь мир! Позади Италия, позади Сахара, позади Япония, перед ним весь мир! Позади Америка!       — Он понял: круиз — опасный каприз, — снова один продолжил старший. — В дороге любой случится сюрприз. Злой бурей взорвётся ласковый бриз, и сложно порою с выдачей виз…       — Он не жал на педаль, на ветру не дрожал! — Дэн заиграл громче, — Он читал перед сном популярный журнал с иллюстрацией цветной! Ливерпуль, Сингапур и Ханой!       — Позади Австралия, позади Европа, позади Антарктика, перед ним весь мир! — Исмагил услышал ещё два голоса, помимо их с братом: подпевали и Семён, и с улыбкой качающая головой в такт Мику, — Позади Италия, позади Сахара, позади Япония, перед ним весь мир! Позади Америка!       «Простите нас, Андрей Матвеевич!» — мысленно воззвал татарин в будущее.       — Ты уже слышала эту песню, Мику? — спросил Дэн, тоже обративший внимание на то, что девушка подпевала.       — Нет, никогда. Вы её сами придумали? Как у вас так мощно получается? Вы, наверное, хорошие музыканты? — затарахтела девушка.       — Нет, её придумал поэт Андрей Ёлкин. Он пока что малоизвестен.       «Ага, значит, ещё даже не тысяча девятьсот восемьдесят седьмой год! Это вселяет надежды!».       — А музыканты мы действительно неплохие, раз даже ты это признала, — гордо заявил коротышка.       — Ну, я не знаю… У меня всё как-то само получалось, — скромно потупилась девушка.       Члены музыкального клуба болтали до самого ужина. Исмагил, Дэн и Семён шли на все мыслимые и немыслимые ухищрения, уходя от прямых ответов, а временами — безбожно лгали. Наконец Мику упорхнула в столовую, а парни остались сидеть.       — Да уж… Кажется, теперь я очень уважаю не одного, а двух японцев... японца и японку, точнее.       — А кто кроме неё? — полюбопытствовал Дэн.       — Сиро Исии, — молвил татарин, вставая и направляясь к выходу. Остальные последовали за ним.       Уже в столовой к столику, за который «незваные гости» уселись втроём, подошла вожатая.       — Привет, Семён. Как тебе у нас в лагере? — задала она дежурный вопрос.       — Мне… мне здесь нравится, — выдавил из себя парень.       — Вот и хорошо. Завтра пойдёшь заполнять обходной лист. И предупреждаю сразу — жить тебе придётся со мной. Никаких… глупостей, понял меня?       — Понял…       — Ольга Дмитриевна, а вот наши обходные! — оживился Дэн.       — Хорошо. Бери с этих ребят пример, Семён, — не упустила возможности повоспитывать новенького вожатая.       — Ольга Дмитриевна, а не могли бы вы отдать мне связку ключей? А то у Слави вон есть… — мягко попросил татарин.       — Извини, Иса, нету. Если будет нужна — возьми у Слави. Ну всё, спокойной ночи! — произнесла вожатая, удаляясь восвояси.       — Что за обходные? — спросил Семён.       — Не бойся, ничего страшного в этом нет. Как я понял — это такой хитрый план, чтобы ты записался в какой-нибудь кружок. Понадобится обойти медпункт, библиотеку, музклуб и общие кружки. Ах да, мой совет вам обоим — держитесь подальше от медсестры. Она напрягает меня больше, чем все местные странности. Впрочем, ладно. Всё съели? Идём.       — Куда?       — Мы с братом — к себе, ты — к вожатой, — усмехнулся старший, — Впрочем, нам по пути. И да… узнаю, что ты тронул её хоть пальцем без её согласия — вырву руки, понял?       — П-п-понял, — ответил Семён, заикаясь и бледнея.       — Молодец.       Мило беседуя в таком тоне, парни добрались до площади. На скамейке недалеко от статуи некоего Генды кто-то сидел. Ребята подошли поближе, и татарин увидел знакомые фиолетовые хвостики.       — Привет, Лена! — хором поздоровались братья. Девушка вздрогнула и подняла голову от книги.       — Ой…       «М-да… "Я краснею, я бледнею, захотелось вдруг сказать…" — это про тебя, Леночка. Чем же тебя новенький так заинтересовал, что ты не сводишь с него глаз?». Объект интереса девушки тем временем несмело ей улыбнулся, чем поверг в ещё большее смущение.       — Здравствуй… — выдавил из себя Семён.       — Здравствуй… — кажется, бедная девушка была на грани обморока. Троица спешно ретировалась, оставив красавицу одну.       — А это кто? — поинтересовался новенький.       — Лена. Местная тихоня. Милая девушка, — резюмировал татарин.       — Кажется, ты ей понравился, — добавил башкир с завистью в голосе.       Наконец товарищи разделились.       — Слушай, абый, у меня вопрос… — выдал Дэн уже в домике.       — Валяй.       — Ты сказал Семёну, что у тебя есть догадки о природе этого места. Поделись, что ли…       — Я это сказал по большей части для того, чтобы его успокоить. Но кое-какие измышления действительно есть. Это место — нечто среднее между прошлым, параллельной реальностью, и чем-то вроде аномалии «Пузырь». Пока что единственный выход — дождаться конца смены. Только вот я боюсь, что мы угодили на закольцованный участок пространства-времени, и придётся проживать неделю за неделей, пока мы что-нибудь не сделаем, осознаем, или ещё что в этом духе. Это насчёт, так сказать, физики. Почему мы сюда попали? Наверное, чтобы искупить какие-то свои грехи, что-то понять… Думаю, таким образом Мироздание даёт нам шанс на спасение наших душ. Только вот… причём тут Семён? Мы должны спасти и его тоже, или он случайно попал в наш «пузырь», хотя ему надо было в другой? Разберёмся. Всё только начинается, братец.       — Ну ты мозг…       — Спасибо Абраму. Он в своё время предложил мне изучить творчество классиков научной фантастики. Ну всё, Дэн, ты ложись спать, а я помедитирую пару часов, и пойду бродить. Завтра мы с тобой идём в лес.       — Зачем?       — Исследовать ту поляну. Мне уже посоветовали «бороться и искать, найти и не сдаваться». Чую, мы найдём там что-то интересное.       — Удачи в поисках, — протянул коротышка, отворачиваясь к стенке.       — Спокойной ночи.