***
— Куда собрался? — ледяным тоном поинтересовался старший, стоя в дверях. Он пребывал в паршивом расположении духа: поимел неприятностей в клубе «Изнанка», где подрабатывал ночным вышибалой. В сегодняшнюю смену одна из посетительниц вышеозначенного клуба — приятного вида девушка примерно его возраста, небольшого роста светловолосая пышечка с миловидным личиком и сверхъестественным блеском в глазах — очевидно, с намерением познакомиться угостила его кровью с молоком — одним из самых дорогих напитков, подаваемых в «Изнанке». Татарин принял угощение, сделав вид, что намёка не понял, и, казалось бы, на этом ситуация была исчерпана, но нет — каким-то залётным ветром в клуб занесло Ильсияр (вот чего ей, спрашивается, не спалось в столь поздний час?), которая, узрев всё это, сначала устроила любимому сцену ревности, а затем за его спиной потихоньку отвела в сторонку потенциальную соперницу и стала выяснять с ней отношения — кулаками, по своему обыкновению. Не вмешайся Исмагил — дело могло бы дойти до смертоубийства. Не встретив с его стороны ни раскаяния, ни какой-либо другой реакции, кроме флегматичного неодобрения, Илли сначала попыталась выбить (в буквальном смысле) из татарина хоть какие-то эмоции, а затем, когда попытка избить возлюбленного провалилась — разревелась и убежала. Так что у парня на душе скребли кошки: вроде и доказал своё главенство, поступил как мужчина… а толку? — Да надо по делам… — промямлил Дэн, заставив Исмагила очнуться от воспоминаний, которые он раз за разом прокручивал в голове. — По каким таким делам? — сделав шаг по направлению к брату, уточнил татарин. — Неважно! — раздражённо бросил тот и попытался обойти старшего. Исмагил одним движением пригвоздил башкира к стенке. — Слушай, отстань! Я и так опаздываю! — он попытался вырваться — естественно, безуспешно. — Куда это, интересно, в такую рань можно опаздывать? Дэн потупил взор, а затем, помедлив, всё же тихо выдавил из себя: — В мечеть… — он съёжился, виновато покосился на опешившего от такого заявления старшего и добавил: — Фаджр скоро, а мне ещё туда добираться — от нас до центрального района расстояние немаленькое, сам знаешь… Несколько секунд Исмагил под умоляющим взглядом брата осознавал услышанное. — И давно ты уверовал? — мрачно спросил он. — Ну… — башкир попытался разглядеть в горящих убийственным огнём тёмных глазах татарина подсказку, какой ответ может его успокоить, но не найдя таковой, всё же сознался: — Недавно я осознал, что рождён правоверным. Я беседовал с Мансуром-эфенди, ты его знаешь, ну и… — Осознал, просветленец… — холодно повторил Исмагил. Дэн съёжился ещё сильнее. Татарин посмотрел на брата и, поддавшись желанию выбить из него эту дурь, поднял руку для удара. Младший вздрогнул и начал сбивчиво бормотать извинения и оправдания, следя за тем, как огромная ладонь приближается к его голове для затрещины… И тут сквозь пелену злобы и отвращения у Исмагила вдруг пробился голос разума: а за что он, собственно, так на него зол? Любая религия, в первую очередь, задаёт какие-то правила жизни и ограничения, идущие на пользу самим верующим, а в исламе эти ограничения довольно строгие и дельные. Ни выработка внутренней дисциплины, ни сохранение здоровья, которые обеспечивают советы и предписания ислама, Дэну уж точно не повредят. Рука замерла в воздухе, а затем потрепала испуганного башкира по волосам. — Ну, молодец. Веруй, — спокойно сказал Исмагил. — Ты не злишься? — осторожно уточнил Дэн, глядя на него исподлобья. — А на что тут злиться? — татарин даже выдавил из себя улыбку. — Если ты действительно истинно верующий, то это даже хорошо. Давай, беги в мечеть, — с этими словами он отпустил брата, проводил его спокойным взглядом и запер дверь. Злоба, которой он кипел всего минуту назад, бесследно исчезла, уступив место какому-то спокойствию и даже гордости — в столь противоречивый период, как переходный возраст, Дэн при всей его вспыльчивости и желании крушить всё на своём пути, не примкнул к какой-то уличной банде, а ударился в религию, притом выбрав не какую-нибудь секту, где от веры одно слово, а такое строгое верование, как ислам. Мог ли послужить тому причиной вклад самого Исмагила в воспитание брата? Ему почему-то хотелось верить, что да.***
Из-за двери донеслось последнее «Ассаляму аляйкум уа рахмату-ллах». Исмагил, немного понимавший по-арабски, узнал формулу-окончание молитвы — «Мир вам и милость Аллаха», и, улыбаясь, зашёл в домик. — Доброе утро, энем, — поприветствовал он брата. — Ты, гляжу, с самого утра на ногах. — Да два дня уже не молился, — с досадой отозвался тот. — Как твои ночные похождения? Хоть что-то об этом месте прояснилось? — Да где там… Местный хозяин леса со мной шутки шутит: кругами водит, песни распевает… Днём его навестим. — Ха, братец, ты колеблешь моё убеждение в собственном всесилии! — Быть может, твой Бог даст нам спасение или ответы?! — огрызнулся старший. — Не-а. Всевышний посылает нам испытания ровно такой сложности, какую мы можем выдержать. Просить у него помощи — кощунство! — ответил младший, словно не заметив ядовитого сарказма. Его глаза становились ещё зеленее — видимо, эманация Истинной Веры. Татарин поёжился и отодвинулся. — Ладно, будь по-твоему. Скоро Славя побежит. Мы за ней, потом — строить всех на зарядку. — Обещался так обещался? — В точку. Для нас обещание не выполнить, или, не приведи Мироздание, клятву преступить — куда опаснее, чем для смертных. Проблем потом будет — не оберёшься, — поморщился старший. Выждав время, братья парой чёрных теней выскользнули из домика и появились за спиной беззаботно бегущей девушки. — Здравствуй, Славя. Как спалось? — ленивый Исмагил не удосужился выдумать хоть сколько-нибудь более оригинальное начало разговора. Дэн, бегущий рядом с ним, зашёлся беззвучным хохотом, не переставая, однако, с удовольствием наблюдать за плавно покачивающимся задом физкультурницы. — Здравствуй, Иса! Привет, Деня. Тоже решили заниматься, или по мне соскучились? «Вот чертовка! Как я не люблю девушек, которые знают, что красивы, и пытаются этим пользоваться! Впрочем, те из них, чья красота притом существует только в их воображении, куда как хуже…». — Вдохновились твоим примером, — флегматично ответствовал татарин. Девушка засмеялась — так знакомо, серебристо… как вчера. — А сейчас, как обещал — зарядка! — слишком уж бодро выдал Исмагил. Роль примерного пионера — полезная, но чересчур узкая и начавшая уже прирастать к лицу маска — давила нещадно. Сохранять эту отвратительную, едва ли не слащавую патетичность речей и поступков становилось всё труднее. Да и Славя, казалось, сразу раскусила Исмагиловы актёрские потуги, и теперь откровенно потешалась, наблюдая за ними. Но парень не был бы учеником великого Вольдемара Гимпеля, если бы не попытался применить полученные знания и навыки на практике. — Вот и хорошо! — кажется, Славя принадлежала к тем людям, которые на чистом энтузиазме удерживали империю великой идеи, расползавшуюся на глазах из-за людского двуличия и позорного стремления к роскоши. Уже через пять минут над лагерем через репродукторы разносился мелодичный голосок Слави, зазывавший пионеров на утреннюю зарядку. Мягкие переливы её голоса почему-то вызвали у Исмагила ассоциацию с муэдзином, созывающим правоверных на утреннюю молитву. От подобного сравнения татарина перекосило — не только от осознания того, что могла сделать с ним Истинная Вера, а и от того, во что эта самая вера превратилась. Кликнув брата, парень направился к домику вожатой для отчёта. По пути им встретился сонный, пошатывающийся — видимо, не выспавшийся толком — Семён. — Вожатая у себя? — поинтересовался старший. — Выходил — ещё спала. Наверное, и сейчас спит, — зевнув, пробубнил «товарищ по несчастью», и добавил: — Такая строгая… и такая красивая! — Смотри, я тебя предупредил. Давай, умывайся, и марш на зарядку. — Братец, а не решил ли ты сам за ней приударить, а? — ехидно поинтересовался младший после того, как Семён скрылся из виду. Парой мгновений позже Дэн уже валялся на земле. С кряхтением поднявшись на ноги, он сплюнул набившуюся в рот пыль, вправил свёрнутый на сторону нос, и дальше пошёл уже молча. Добравшись наконец до домика вожатой, братья остановились у двери. Исмагил постучался. — …Саа, заходи, я уже не сплю! — донеслось из помещения. Только вот имя парни не разобрали… Татарин толкнул дверь. Ольга Дмитриевна стояла к парням спиной… и как раз уже начала натягивать бюстгальтер. — Ого… — восхищённо выдохнул старший. — Ага… — так же шёпотом вторил ему младший. — Вон!!! — рявкнула опомнившаяся вожатая. Братьев как ветром сдуло. — Ты их видел?! Такие огромные! Их было видно даже из-за спины! — хихикал Дэн. Братнины «воспитательные моменты» он уже давно воспринимал как неотъемлемую часть своего существования… но от грубостей, колкостей и язвительных выпадов удержаться не мог. — Кто о чём, а вшивый — о бане… Нам сейчас трёпку устроят, а ему всё сиськи! — зашипел Исмагил. Впрочем, чисто по-мужски он брата понимал: грудь у Ольги Дмитриевны действительно была что надо. С признанной рекордсменкой, по-видимому, обоих миров — школьной поварихой Нелли — вожатой было не тягаться… но размеры впечатляли. Дверь домика со скрипом отворилась. Покорно ожидавшие своей участи на крылечке братья понуро обернулись. — Ну, чего надо? — почему-то шёпотом спросила успевшая одеться Ольга Дмитриевна и жестом пригласила братьев обратно в домик. Лицо красавицы просто-таки пылало от гнева и… смущения? — Да мы тут это… — робко начал младший. — Мы тут… эм-мэ… — сплёвывать некстати образовавшуюся во рту словесную «кашу» вожатой под ноги было как минимум неприлично, поэтому Исмагил постарался её сглотнуть, — Короче говоря, мы тут зарядку устроили. Славя в курсе, сейчас всех построит. — Вот… молодцы! — видимо, Ольге Дмитриевне стоило немалых усилий не высказать своё мнение о подобной «самодеятельности» в наиболее доходчивой форме. — И как-то обиженно добавила: — Я Славю ждала. — Ну, простите уж… — издевательски проронил Дэн. — Да ладно, бывало и веселей, — отмахнулась вожатая, словно не заметив сарказма. — Я, пожалуй, оставлю лагерь на вас. Вы со Славей так хорошо справляетесь, что я чувствую себя просто ненужной! — Не говорите так! — дежурно выдал Исмагил, внутренне ликуя и содрогаясь одновременно: шутливое восклицание обещало власть… а где ты властен, там и Порядок навести можно. Только вот… управленческого опыта у парня было маловато. — Как же мы без вас? — лицемерно поддакнул Дэн. — Ой, да хватит вам, льстецы! — смущённо оборвала их Ольга Дмитриевна. — Вы доложиться пришли, или без меня никак? — Только доложиться. Неловко получилось… — поспешил ответить Исмагил. — А вы, я гляжу, прямо-таки рвались нас возглавить! — снова съехидничал Дэн, явно довольный тем, что вожатая ещё не до конца проснулась и не оправилась от наглого вторжения, а брат при свидетелях не решится его воспитывать. Наивный… — Это явно лишнее, вы и без меня управитесь. Я верю в Ису и Славю. А сейчас… мне надо идти, — и Ольга Дмитриевна покинула домик почти бегом. — Бывает… — философски заметил Дэн. — Вспомнил утро после своего тринадцатого дня рождения? — усмехнулся Исмагил. Башкир, с трудом удержавшись от того, чтобы плюнуть на пол, вымелся на улицу, так хлопнув дверью, что стоявшие на столе чашки и блюдца — видимо, заботливая вожатая поила нежданного и нежеланного соседа чаем — жалобно зазвенели. Татарин покачал головой, негромко хмыкнул и вышел следом. Со всех сторон на плац около памятника стекались сонные пионеры. Кое-кого из знакомых в медленно формирующемся строю не наблюдалось, и Исмагил собирался лично поторопить отстающих. Решив сначала взяться за неприятное, парень обратился к Ульяне: — Алиса где? — Велела передать, что в гробу видала вашу зарядку в целом, и тебя со Славей в частности, — дерзко отозвалась малявка. — Тем хуже для неё. Так где? — В домике осталась. Только ты ей всё равно ничего не сделаешь. — Это мы ещё посмотрим, — недобро усмехнулся Исмагил. Он позвал брата, дружески поздоровался с подошедшими Мику и Леной, о чём-то пошептался с последней, отловил заспанную Женю, пошептался и с ней, а затем направился к домику Алисы. — Пришли, — Дэн порой проявлял себя верным последователем Капитана Очевидность. Исмагил дёрнул за ручку двери. Заперто. — И почему я не удивлён? — вздохнул старший. — Вот что Ульянка имела в виду… И что делать? Ломать неохота. — Ну, значит, мой выход! — усмехнулся младший, и зашарил в карманах шорт. — Да где она, я ж перекладывал… — бубнил он в процессе поисков. — А! Во, нашёл! — и башкир победно вскинул руку с зажатой в ней хитро изогнутой проволочкой. — Ты б не светил этим. Ещё излишнего внимания не хватало… — зевнув, проронил татарин. — Без сопливых как на лыжах, — огрызнулся Дэн, прекрасно понимая, что ничего ему за это не будет — без него брату не обойтись. Примерно после минуты возни замок щёлкнул, а башкир отпрянул с видом победителя и отвесил шутовской поклон. — Напомни мне взять у тебя пару уроков, — прошептал впечатлённый Исмагил, входя в домик. Видимо, рыжая мерзавка решила проигнорировать зарядку — от лени ли природной, от принципов ли недоанархических, было совершенно неважно. Позабыв о том, что сам с великим удовольствием посвятил бы драгоценные дневные часы долгожданному отдыху, парень принялся выдумывать как можно более весёлый и жестокий способ побудки. Исмагил обратил внимание на то, что койка, в которой беззаботно дрыхла ослушница, была совсем старой, матрас держался на сетке с крючками… Гаденько усмехнувшись, татарин выдвинул кровать на себя, а затем поднял её на девяносто градусов. Под аккомпанемент полузадушенных хрипов Алисы и собственного радостного гогота горе-блюстители порядка вымелись наружу. — Ух… Вот всегда бы так! — ликовал Дэн. — Сейчас, возможно, понадобится провернуть нечто подобное ещё разок, — Исмагил заговорщицки улыбнулся брату. — Пошли обойдём другие домики, вдруг ещё кто сачкует. Но остальные пионеры, видимо, подходили к лагерным мероприятиям более ответственно... или обладали каким-то чутьём, и понимали, что отлынивание может им сегодня дорого стоить, поскольку остальные домики оказались пусты. Быстро совершив обход, парни направились обратно на площадь. Под памятником шла какая-то возня. Подойдя поближе, братья обнаружили нескольких мальчишек, суетившихся, путаясь в проводах, около звукового оборудования, представленного двумя внушительных размеров колонками, усилителем и кассетным магнитофоном — всё, как и ожидалось, было без маркировки. Руководили процессом знакомые лица — Электроник стоял с охапкой удлинителей, помогая подключать оборудование, а Шурик, склонившийся к столу, возился со стоявшими на нём магнитофоном и усилителем, то и дело отвлекаясь и давая остальным указания. — Я подумала, что под музыку будет веселее, — раздался за спинами парней голос Слави, а затем сама она выскользнула вперёд. — Это ты правильно подумала, — согласился Исмагил. — Готово! — сообщил Шурик. — Что ставить будем? — он кивнул на стопку кассет, лежавшую на том же столе, глядя на Славю. — Что-нибудь бодренькое, чтобы все проснулись, — она пожала плечами. — Выбирайте сами. Дэн сделал шаг к столу и протянул руку к кассетам, Исмагил последовал его примеру. Все они были подписаны от руки, большинство названий ни о чём не говорили братьям. — Давай эту, — протягивая Шурику кассету с интригующим названием «Ритмичные», сказал татарин, а затем вышел на середину площади и рявкнул, обращаясь к неоднородной толпе гомонящих пионеров: — Так, внимание всем! Строимся по кругу друг за другом! Ребята, неуверенно озираясь на товарищей, медленно начали становиться в затылок, выполняя команду. Славя сорвалась с места и побежала строить младшие отряды. — Сделай из них внутренний круг, — окидывая взглядом массу пионеров, посоветовал ей Исмагил, а сам неспешно прошёл вдоль строя, выравнивая его и кое-где прикрикивая: — Шире! Не прилипать друг к другу! Из колонок оглушительно зазвучала музыка, довольно весёлый и ритмичный, как и обещало название кассеты, мотив. Краем глаза татарин заметил, как в строй вклинился Шурик. Он обернулся: так и есть, за столом стоял, колдуя над усилителем, Дэн. Поймав его взгляд Исмагил жестами попросил его сделать музыку потише, и башкир, кивнув, убавил громкость. — По кругу шагом марш! — скомандовал татарин. Пионеры дружно зашагали друг за другом, Славя же подскочила к нему и стала маршировать на месте. — Колени выше! Руки к плечам — вверх — к плечам — вниз! Раз-два-три-четыре! Весёлая музыка и достаточно несложные движения, кажется, убрали с лиц пионеров недовольство, но Исмагил пришёл сюда отнюдь не для того, чтобы их повеселить. Он преследовал цель совершенно противоположную… И кассета словно уловила его настрой, поскольку композиция, заигравшая следующей, вполне подходила для перехода от разогрева к настоящей… зарядке: басовитый мужской голос мрачно и неразборчиво бубнил что-то под агрессивное рычание электрогитары. — Сейчас по моему хлопку, — в этот момент Дэн весьма удачно приглушил музыку, и безэмоционально дающий указания парень почему-то вдруг почувствовал себя проповедником какой-то секты, — вы останавливаетесь и за четыре счёта садитесь на корточки, прыжком выходите в планку, отжимаетесь, снова возвращаетесь в планку… Прыжком! — одёрнул он Славю, иллюстрировавшую его инструкции. — Так вот, прыжком же возвращаетесь в положение сидя, поднимаетесь и идёте дальше. Поехали! Кто будет сачковать — в столовой посажу рядом с собой! — рявкнул татарин в завершение. И с удивлением отметил, что Женя, Лена и некоторые другие девочки принялись упражняться в замедленном темпе, будто нарочно. Башкир снова сделал музыку громче. Пару секунд спустя Исмагил громко хлопнул в ладоши над головой и, считая вслух, относительно неторопливо пошёл рядом с кряхтящими детьми, поправляя тех, кто делал неправильно — в первый подход он ограничивался в основном замечаниями, но постепенно перешёл к своему любимому методу тумаков, не очень пока что сильных, но весьма запоминающихся и отбивающих охоту филонить. Парень сам не понимал, откуда в нём такое пренебрежение к людям: от предков-работорговцев, от соседа по телу и разуму, или… Татарину как-то не хотелось думать о том, что в обмен на увеличение магической силы он неосознанно пожертвовал частью того, что делало его человеком. Так ведь и в психа-садиста превратиться недолго… — Достаточно! — наконец скомандовал он после двадцатого раза. Выждав небольшой промежуток времени, он снова заговорил: — Упор лёжа! — пионеры нехотя попадали на землю. — Ползём на руках. Ногами себе не помогать. И-и, начали! Смена мелодии на более нежную отнюдь его не смягчила, и в этом упражнении, как и в последующих, словами он уже не ограничивался. Особенно сильно попадало тем, кто был уверен, что может отлынивать и делать так, как ему удобно, пока татарин был занят кем-то другим, в частности, Ульяне, попытавшейся провернуть этот фокус аж несколько раз. Вскоре после очередной затрещины татарин обнаружил, что она исчезла из строя. — Выпады на угол сорок пять градусов, — объявил он, обдумывая, как бы наказать её за такую дерзость. — А это как? — вопросила Славя. — Сделай обыкновенный, — сказал он на это. Девушка замерла в соответствующей позе. — А теперь переднюю ногу отведи чуть в сторону… Что застыли, шагаем, не останавливаемся! — прикрикнул он на детей. — Вот так, поняла? — снова обратился он к помощнице вожатой. — Ты бы на своём примере показывал, — проворчала она, — а то приходится угадывать, что ты там имеешь в виду… Проигнорировав это замечание, Исмагил отошёл обратно к пионерам. Те в большинстве своём с каждым шагом мрачнели всё сильнее, поскольку упражнения становились всё более и более замысловатыми и выматывающими, а конца-края зарядке всё не было видно. Изначальный энтузиазм Слави тоже куда-то улетучился, и она всё чаще бросала в сторону татарина осуждающие взгляды. Парень буквально чувствовал, как его спина гордо распрямляется, а каждый мускул наполняется нечеловеческой силой. Налитые кровью губы изогнулись в усмешке, обнажая крупные, заострённые клыки. — Садимся ниже! — рявкнул парень прямо в ухо одному из мальчишек из младшего отряда, и поддал ему щелбана по темечку, отчего тот сквозь зубы взвыл. — Не трогай его! — подскочив к татарину, вдруг возмущённо воскликнула девушка. — Сам же даёшь такие упражнения, как будто олимпийский резерв готовишь — я не всё делать успеваю, а уж тем более — дети! Исмагил обернулся в её сторону. Медленно так обернулся, всем корпусом. — Ты что-то сказала? — татарин сам удивился тому, как глубоко и низко прозвучал его голос. Возмущённый вскрик застрял у Слави в горле. Она отступила на пару шагов, не удержала равновесия и мягко упала на плац. — Да что с тобой? — вместе с силой парня посетил прилив несвойственного ему благодушия. Он наклонился к девушке, и протянул ей руку, пытаясь помочь подняться. Славя как-то полузадушенно пискнула и попыталась отползти. — Ты… ты… — бедняжка силилась что-то сказать. — Я, я. Ну что ты? Поднимайся, и продолжим. — …Чудовище! — разродилась наконец девушка. Не успел Исмагил опомниться — её как ветром сдуло. — Что, братец, спалился? — проорал Дэн сквозь музыку. — Молчать! — рявкнул татарин так, что особо впечатлительные пионеры присели от страха. Затем он обратился уже к ним: — Ну, чего застыли?! Продолжаем! Пионеры принялись упражняться, да так резво, что татарин был вынужден вскоре прекратить зарядку, опасаясь, как бы кто-нибудь не упал от перенапряжения. Всего-то минут пятнадцать… или двадцать… или полчасика… он не считал, да и какая ему, неутомимому, разница? Когда бедняги-пионеры, павшие жертвами Исмагилова жестокосердия, охая, стеная и держась друг за друга разбрелись по домикам дожидаться завтрака, старший брат подозвал младшего, уже заканчивавшего помогать кибернетикам сворачивать аппаратуру. — Пойдём в столовую, места занимать. — Так рано же ещё… — попытался возразить тот. — Пошли, я сказал. Мы там нужнее. Исмагил действительно почувствовал, что ему необходимо там появиться, причём как можно скорее. Иногда с ним такое бывало: неясные предчувствия, которые, тем не менее, всегда сбывались. Как то, что советовало поторопиться в тот роковой день. Он и торопился… но всё равно опоздал. Всего на пару минут… Ввиду раннего часа столовая пустовала. Исмагил что-то услышал, и направился в кухню. «Что-то» оказалось тихим хныканьем, изредка перемежаемым всхлипами. Сделав несколько шагов в том направлении, откуда раздавались звуки, татарин обнаружил их источник — Наталью, сидевшую на табурете, уронив голову на руки, и содрогающуюся от плача. Парень на секунду оторопел: весёлая и добродушная повариха не производила впечатление человека, способного плакать. Он не мог позволить себе оставить эту ситуацию как есть, поэтому, чуть слышно подойдя к девушке, положил руку ей на плечо и постарался спросить как можно более мягким голосом: — Что случилось? Наталья вздрогнула, переведя на него испуганный взгляд заплаканных глаз, но постаралась совладать с собой. — Ты что тут делаешь, Иса? — выдавила она. — Да вот, проходили с братом мимо и решили зайти доброго утра пожелать, — полуправдой ответил парень, — помочь чем, если надо… Так что у вас стряслось? Может, наша помощь к месту будет? Повариха вынула из кармана фартука платок и вытерла слёзы. — Да не стоит, ребятки, — удручённо покачала она головой, — Ничего уже не попишешь. Посетила меня вчера мысль порадовать детей булочками. И вместо того, чтобы перед ранним подъёмом на смену спать лечь, пошла уже поздно вечером, когда никого нет, чтоб мне не мешали и другим не мешать, на кухню и тесто замесила — думала, подойдёт за ночь, я с утра булочек быстренько налеплю — и к завтраку как раз будут с пылу с жару. Закончила за полночь, оставила в жбане подходить, а теперь прихожу, — тут её глаза снова наполнились слезами, и она всхлипнула, — а его нет! — Кого, теста? — переспросил, проскользнув в кухню, Дэн. Наталья кивнула и снова достала платок. — Пропало. Вместе со жбаном. — А вы точно хорошо посмотрели? — поднял бровь башкир. — Может, его переставили куда? — Кто? После меня сюда никто не заходил. И утром тоже. Как сквозь землю провалился… — Ну, не могла же такая махина просто так пропасть! — на этих словах Дэн с какой-то надеждой посмотрел на брата, словно ожидал от него чего-то вроде: «Да-да, среди сверхъестественных существ нет ни одного, занимающегося кражей жбанов с тестом!». «Ох и лагерь!» — подумал Исмагил. — «То водящие кругами дороги, то неведомо откуда взявшиеся певцы с анахроничными песнями, а теперь ещё и это… Кто же тут так развлекается?». — А давайте мы поищем, — предложил он вслух. — Мало ли, может, вы спросонья не углядели. «Быть может, мы сейчас обнаружим его в каком-то тёмном углу, или даже на прежнем месте — это вполне в духе таких… шутников». Однако осмотр кухни найти заветный жбан не помог, более того — обнаружилось, что пропал ещё и один из противней. Это повергло Наталью в ещё большую печаль и смятение. — Не отчаивайтесь! — едва не лопаясь от гнева, процедил татарин. — Я его найду. Или предоставлю вам новый жбан, даже если мне придётся сотворить его из воздуха! — и ушёл на раздачу. Была бы дверь — хлопнул бы так, что потом пришлось бы ставить на место. Уже принимаясь за подготовку порций, он услышал, как Дэн успокаивает Наталью: — Не бойтесь, у брата слово — дело. Насчёт «сотворить из воздуха» не знаю, но если пропажу ещё возможно найти — он это сделает. — Хотелось бы верить… — повариха посмотрела на братьев сквозь вновь выступившие слёзы, и старшему вдруг страшно захотелось лично отправить «шутника» в небытие. К своему стыду, парень вспомнил, что его знания и способности в дисциплинах подобного рода оставляют желать лучшего… Но ведь не зря говорят, что добрая сталь способна сладить и с шайтаном! А если прибавить к этому должное умение… Берегись, лесная нечисть, Исмаил-багатур в гости собирается! Но что надо сделать перед походом в гости? Правильно — подкрепиться. Этим и стоило заняться в первую очередь. Старший закончил накладывать для других восхитительно пахнущую гречку с молоком, оделил себя и брата, — хотя, если подумать, только себя, — позвал младшего, и направился к столикам. Тут как раз начали подтягиваться остальные пионеры. По взгляду Дэна Исмагил догадался, что если тот и не попытается сейчас его сожрать, то с кулаками накинется точно, — и великодушно отдал ему свой здоровенный бутерброд с колбасой. Парень уже заканчивал со второй порцией, для удобства слегка наклонив тарелку, как вдруг… — Закиров! — раздалось откуда-то сзади. — Твою мать! — вторил голосу татарин. От резкого звука он неудачно дёрнул рукой, и остатки содержимого тарелки живописно расплескались по Исмагиловым штанам. Парень вскочил с места и принялся судорожно отряхиваться под раскаты хохота. Затем обернулся… и нос к носу столкнулся с вожатой. — Ты что творишь?! — бушевала она. — А ну пошли! — и девушка потащила его к выходу, словно на буксире. Ну, как потащила… Попыталась, по крайней мере. Ольга Дмитриевна, даже будучи приятно пышнотелой дамой, вряд ли добирала хотя бы до шестидесяти килограммов. Исмагил же уверенно подбирался к сотне. А учитывая тяжеленные, обшитые сталью шахтёрские сапоги, вообще перешагнул этот рубеж. Так что девушка уверенно шла к выходу, не замечая, что стоит на месте. Заметив наконец, что дверной проём не приблизился ни на сантиметр, она обернулась… И обомлела, увидев, что Исмагил накрыл её руку своей и неумело поглаживает. — Ты… ты что делаешь? — кажется, удивление на какое-то время пересилило гнев. — Краду ваше тепло. Мне нужнее, — невозмутимо, как-то буднично уведомил парень. Он почти одержал победу — бедняжка была ошеломлена настолько, что, казалось, даже забыла, зачем пришла. Однако похвально быстро пришла в себя: — Ты, я гляжу, не только страх, ты и стыд потерял! Ты что творишь вообще?! Я тебя зачем своим помощником назначила? Чтобы ты мне тут из лагеря концлагерь устроил?! — она отдышалась и изящно закончила: — А ну, пошли на улицу! Для тебя завтрак окончен! — Да он и так окончен досрочно благодаря вам, — всё так же невозмутимо уведомил татарин. — Нет уж. Вы меня прервали, вы меня опозорили, говорите здесь. И да… А что такое концлагерь? — Ты издеваешься?! — казалось, вожатая сейчас взорвётся. Парень понял, что влип, и быстро попытался замять свою неловкость: — Неважно. Так в чём я виноват? — Он ещё и спрашивает! Алису кто кроватью прижал? Славю кто до слёз довёл? — Алису я пальцем не трогал. Мы с братом всё время были на зарядке, тому есть свидетели. Правильно я говорю? — последние слова парень обратил ко всем присутствующим. Ребята закивали так, что татарин на секунду испугался, как бы у них не отвалились головы. «Пожалуй, с Женей и Леной можно было и не говорить», — удовлетворённо подумал Исмагил. — Ладно, убедил, — судя по тону, вожатая не поверила ему ни на грош. — А почему Славя плачет? Ты её обидел? — Наоборот, Иса пытался ей помочь! — вклинилась Женя. — Он подал ей руку, а она убежала! — поддакнула Лена. Такое вожатой крыть было нечем. Как следствие, разорялась она долго и со вкусом. Не могли смягчить её гнева ни увещевания девушек, ни Исмагиловы извинения. Под конец уставшая Ольга Дмитриевна выдохнула: — Ну что ты за человек? Только приехал — весь лагерь на уши поставил! Как так можно? Права была Виола… — В чём? — ехидно поинтересовался татарин. — В этом? Он лениво открыл рот и продемонстрировал язык — длинный, чёрный, остроконечный, обрамлённый тремя с лишним десятками клыков. — Мама!.. — ужаснулась вожатая. — А ещё у меня когти на пальцах ног, я дышу через раз, бодрствую ночью, и сердце моё бьётся через удар, — мстительно добавил Исмагил, закрыв пасть. — Да кто ты такой? — слабым голосом спросила Ольга Дмитриевна. — Честно — сам не знаю! — соврал татарин, не моргнув глазом. Всё он знал… Но лучше бы не знал, правда! Завтрак получился каким-то скомканным — все постарались быстрее поесть и разойтись по своим делам. — Ну ты дал! — хихикал Дэн. — А почему фокус с раскрывающейся челюстью не показал? Почему не упомянул, что плачешь не водой, а кровью? Или что тебя нельзя зарезать или застрелить? — Да ну их… Ещё попытаются. Или попробуют другие методы. Ты мне лучше скажи, что думаешь: кто мог упереть тяжеленный жбан, полный теста, и противень не забыть? — Ты меня спрашиваешь? Это ты мне должен сказать! Но, думается мне, если бы хотели напакостить — просто поднатужились бы, и опрокинули. Значит, кому-то понадобился либо сам жбан, либо тесто в нём. Ну, и самый маловероятный вариант: кто-то решил Наталье помочь, но по каким-то причинам её не предупредил. — Согласен, маловероятно. Но других вариантов немного. Йорт иясе управился бы вмиг, бисура тоже долго возиться не стала бы… Впрочем, неважно. Братец, а не пойти ли нам прогуляться в лес? — А зачем? — удивился Дэн. — Ты думаешь... — Именно так. И не только. Кажется мне, мы найдём там не только жбан с тестом, а и кой-чего поинтересней. — А я тебе зачем? — Струсил? — Ах ты!.. — Заткнись. Пошли уже. Лес встретил братьев одновременно приветливо — нежарким солнцем, ароматным воздухом, прохладными тенями — и совершенно негостеприимно. Каждая травинка, каждый камень буквально кричали: «Проваливайте! Вам здесь не рады!». Если о чём-то подобном вполголоса обмолвился даже Дэн, то Исмагилу с его куда более развитым эмпатическим восприятием было просто паршиво. Парень вдруг понял, каково было деду Фуаду, когда он гонял партизан по Булонскому лесу в составе добровольческого корпуса «Идель-Урал». Да, весёлые были времена… Советско-германские орды прокатились по миру, оставляя за собой чадящие ядовитым дымом заводы и ровные ряды одинаковых жилых коробок и «народных башен». Красота! «Тьфу, замечтался!» — вынырнул из фантазий парень. — «Ещё в какую-нибудь яму провалюсь!». — А куда мы идём, брат? — почему-то шёпотом поинтересовался Дэн. В отличие от грузного Исмагила, он едва ли не парил над травяным ковром, чуть слышно шурша сандалиями. Старший же, не считая нужным таиться, грузно топал сапожищами. — Ты ничего не чувствуешь? Здесь какая-то… гнетущая атмосфера. Поищем здесь немного, если не найдём — быстро валим, — невпопад ответил Исмагил. — Постой-постой… — остановился вдруг башкир. — Ты что, затащил меня в логово лесной нечисти? — Вполне возможно, — усмехнулся татарин. — Но мне её бояться нечего, а тебе — так тем более. — Это ещё почему? — удивился Дэн. — Встретим кого — узнаешь, — отрезал Исмагил. О том, что втайне побаивается брата и сам, он благоразумно упоминать не стал. Благо башкир знал, что старший не любит пустого любопытства. — Чудно. Мне здесь тоже не нравится, — злобно ощерился Дэн. — Здесь воняет, не чувствуешь? Вроде псиной… А вроде и не псиной. Мерзкий запашок. Как когда ты закинул меня в медвежью берлогу. — До конца дней своих мне припоминать будешь? — поморщился старший. — Да нет, что ты! Мне ж только в радость было послужить приманкой, чтобы ты смог пустить медведицу на шубу для Илли, а медвежат — на варежки и шапку! Еле ноги унёс, б**ть!.. — Ага, а байки о том, что медведица была едва ли не демоном со слона размером, одноклассникам потом я рассказывал… — усмехнулся Исмагил. — Ой, подумаешь, прихвастнул! — буркнул младший. — Ладно, забудь. Впрочем… Я тоже чувствую. Не только медведь. Гарью несёт, хоть и слабее, чем от меня. Костёр тут разводили, что ли… Ещё пахнет сыростью и… нет, не пойму. Да и неважно. А важно то, что мы на той самой полянке. Пора приниматься за поиски. — Ага… Только как? — вздохнул Дэн. — Эх, глаз Нехалены бы сюда… — Подожди… А это хорошая мысль! — криво улыбнулся татарин, — А ну-ка, достань-ка мне… — А чего сразу я?! — вскинулся башкир. — Потому что если не пойдёшь — выпущу всю кровь. Впрочем… фиг с тобой, ещё заплутаешь. Пошли вместе. — А что нужно-то? — Ну, зависит от способа. Тазик с водой или кусок стекла. Что выберешь? — Если оба способа одинаково эффективны — следует выбрать то, что проще достать, — блеснул логикой младший. — И набирать с запасом! — А тебе, я гляжу, ещё не все мозги отбило в ходе опытов! — почти дружелюбно усмехнулся старший. — Ну, пошли. Сложив в общую кучку всё то, что считали своими мозгами, и хорошенько этим пораскинув, братья решили взять тазик в лагерной бане, о существовании которой узнали из подслушанных в столовой разговоров. Добротное здание бани у леса встретило парней гостеприимно распахнутой дверью. Но только в их мыслях — на деле дверь оказалась не менее гостеприимно запертой. — Ну, я те щас!.. — Исмагил медленно начал закипать. Слишком много сложностей, а день только начался. — Брат, стой! — Дэн придержал уже изготовившегося к удару татарина. Он вновь потянулся за отмычкой. Попросить ключи у Слави, видимо, было не судьба… Старший вошёл в тёмное помещение — щиток, регулирующий лампу под потолком, находился неподалёку, но идти было лень — и принялся шарить по полкам. Наконец он ухватил что-то, подходящее по форме. Тазик. Медный. Отозвавшийся мощным гонгом, когда татарин щёлкнул по нему пальцем. В самый раз! — Ну, теперь стекло, — проронил Исмагил брату, выйдя на свет Божий. — Одолжим у кого-нибудь из девчонок или вандализмом займёмся? — Ага, так ты мне и дал повандалить… — Сообразительный. Ну, Женя, Лена, Мику, Славя? Башкир плюнул на землю, развернулся, и куда-то целеустремлённо потопал. —Так к кому мы? — поспешил догнать его Исмагил. — А, не знаю, — отозвался тот, — куда ноги вынесут. Кого встретим — у того и попросим. — Ещё стрелу бы пустил — в кого попадёт… — ухмыльнувшись, подколол брата татарин. — Было б из чего — пустил бы, — разведя руками, парировал башкир. Идти пришлось недолго — через пару минут братья оказались у порога музклуба, откуда доносилась заводная мелодия, исполняемая на рояле. — Славно, — довольно резюмировал Дэн. — Мику, пожалуй, единственная, у кого ещё не было испорчено впечатление о нас, — он позволил себе бросить на старшего выразительный взгляд, но из соображений безопасности отвёл его. Исмагил решил всё же оставить это замечание без внимания и сосредоточился на звуках за дверью. Конец пьесы не заставил себя долго ждать, однако после небольшой паузы, в которую он едва успел нажать на ручку, снова зазвучала музыка. Татарин тихонько, чтобы не отвлекать исполнительницу, открыл дверь, и братья бесшумно проскользнули внутрь. Звучащая мелодия была полностью противоположна предыдущей — тихая, нежная, протяжная, словно колыбельная. Казалось, это звучат не просто ноты, а неразборчивые слова, что то и дело взлетающие над клавишами, чтобы пробежать по ним в другом месте, руки — это отдельные от девушки существа, ведущие разговор, и сама пианистка только усиливала это впечатление, наклоняясь вперёд и отклоняясь то вправо, то влево, поглядывая на руки, будто внимательно слушая и приглашая продолжить. От этих негромких, но таких выразительных звуков по телу Исмагила разливалось приятное, уютное тепло. Татарин бросил взгляд на брата — тот облокотился о стену, прикрыв глаза и мечтательно улыбаясь. Внезапно нежная мелодия прервалась грубо прозвучавшим неприятным на слух аккордом и смолкла, что вывело обоих из транса — Мику сбилась. На её лице скользнула растерянность, и тонкие пальцы медленно и неуверенно, словно их обладательница видела инструмент впервые, стали нажимать клавиши в поисках нужных. Наконец девушка вспомнила ноты и сначала сыграла злополучный кусок тихо и несмело, а затем повторила его уже уверенней и снова подстроилась под нужный темп, мелодия опять превратилась в песню, в которой слушатели невольно пытались разобрать слова. Вскоре музыка нота за нотой стала замедляться и затихать и постепенно сошла на нет. Мику опустила руки, встала из-за рояля... и только тут обнаружила, что не одна. Вначале на её лице промелькнуло удивление и даже испуг, но его почти сразу сменила радостная улыбка. — Ой, привет, ребята! — радостно защебетала она. — А я и не заметила, как вы зашли — так увлеклась игрой… Представляете, вчера вечером решила рояль настроить — думала, за часик быстренько справлюсь, а просидела едва ли не до полуночи! Я не очень люблю прерывать дело на середине — потом постоянно только решишь доделать — тут же что-нибудь всплывёт, и придётся опять отложить, и потом кто знает, когда сможешь опять время выкроить… У меня так постоянно! А у вас? Братья одновременно кивнули. — В общем, закончила я около полуночи, а потом ещё долго вертелась, уснуть не могла — пришла в голову новая песня. Вообще, я только инструмент в руки возьму — сразу нахлынет вдохновение, начинаю сочинять, могу целыми часами подбирать, поправлять, переигрывать… Не всегда, правда получается и играть, и петь — сбиваюсь. Я обычно прошу Алису помочь, но она не всегда соглашается, да и у неё, всё-таки, получается только на гитаре, а у меня бывают партии для рояля или для скрипки, а иногда для двух или даже трёх инструментов, а попросить больше некого — никто не умеет. Ну, на самом деле, это-то не проблема, я могу научить, они же лёгкие, но никто не хочет… — тут она погрустнела. — А иногда под рукой ничего, чтобы записать, нет, и я потом забываю, что сочинила, как вот сегодня ночью. Так жалко, песня ведь такая красивая была… Может, если бы я всё-таки донастроила рояль утром, она бы пришла мне в голову позже, и я бы её записала? — она задумалась, а затем бодро улыбнулась и заявила: — Ну и ладно, зато я точно доделала всё до конца, и теперь любой, кто хочет, может на нём сыграть! — Ага, например, ты, — кивнул Исмагил, кое-как выдавив подобие улыбки, и добавил: — У тебя превосходно получается. — Правда? Ой, спасибо! — глаза Мику загорелись, казалось, ещё ярче, а на щеках проступил румянец. — Хотите, я и вас так научу? Не волнуйтесь, это просто! Я расскажу и покажу основные принципы, а дальше достаточно уделять этому полтора часа в день, и со временем сможете играть всё более сложные пьесы… — Спасибо, мы… ещё подумаем, — мягко ответил татарин — учиться играть на рояле не было никакого желания, тем более, когда время занятий можно было потратить на куда более важные вещи — к примеру, поиск злополучного жбана и его вора. — Мику, мы, собственно, зачем пришли: нам тут понадобилось зеркало, а у самих, — он развёл руками, — не водится. Не могла бы ты одолжить своё? Вечером вернём! — Да, конечно! — девушка улыбнулась и почти что порхнула в заднюю комнату. — А вам зачем, если не секрет? Вы не бойтесь, смеяться не буду — я и сама порой такие странные и глупые для других вещи делаю… — она хихикнула. — Секрет! — отрезал Дэн. — Ну, а потом-то расскажете? — высунувшееся из проёма личико Мику забавно надулось в притворной обиде. — Посмотрим, — уклончиво ответил Исмагил. — Да где же он… — девушка внимательно осматривала все горизонтальные поверхности в комнате. — Наверное, я ключ в домике оставила… Значит, надо сначала найти Лену, чтобы она домик открыла. Пойдёмте! — она было бодро зашагала к выходу, но тут взгляд её наткнулся на часы, и Мику резко замерла и хлопнула себя по лбу. — Ой, Алиса же скоро придёт, а меня нет! — она задумчиво почесала подбородок. Татарин хотел было отметить, что Алиса может подождать и снаружи, но тут Мику снова заговорила: — Ребята, а может, вы сами Лену найдёте? Ключ на тумбочке, наверное, а зеркало — в ней же. Вы только скажите ей, что я попросила, и она вам поможет! — Что бы мы без тебя делали! — умилённо выдохнул татарин перед тем, как уйти. Японка зарумянилась ещё сильнее и кокетливо махнула рукой, провожая парней. — Да что такое?! — на Дэне, казалось, можно было разогреть обед. — Ну почему в этом проклятом лагере ничего не достаётся просто так?! — Терпи, братик. Что ты мне там говорил про испытания? Татарин никогда не упускал возможности посмеяться над верой брата, надеясь её ослабить, но пока что это приводило к результату прямо противоположному. Так было и сейчас — башкир засопел и целенаправленно потопал к домику с символичным номером 13. Исмагил усмехнулся и поспешил следом. — Есть кто?! — рявкнул он, когда парни добрались до жилища. Несколько секунд тишины спустя дверь приоткрылась, и оттуда выглянула Лена. — Вы... вы что-то хотели? — чуть заикаясь, спросила она. — Мы от Мику, — ответил Исмагил. — Она на тумбочке ключ забыла и послала за ним нас. Девушка на секунду скрылась, а затем снова появилась и протянула им тот самый ключ. — И… можешь ещё её зеркальце достать? Мику сказала, что оно в ящике той же тумбочки, — добавил парень. Лена кивнула и снова молча скрылась в домике. Послышался шорох выдвигаемого ящика, и тут раздался её голос: — А его тут нет! — Может, в другом? — Исмагил заглянул в дверь. Вид низко склонившейся над ящиком тумбочки пионерки ему весьма понравился… Впрочем, он сразу себя одёрнул — думать надо было не об этом. — Да нет… — она выдвинула другой ящик и пошарила в нём рукой. Затем подошла к кровати, по-видимому, принадлежавшей её соседке, села на колени, заглянула под неё и, подавшись вперёд, вытащила оттуда сумку. — Надеюсь, она меня простит, — бросила девушка через плечо, хихикнув, а затем, оглядев внешние карманы, вытащила из одного из них заветное зеркало. — Это? — она повернулась к нему. — Наверное, — пожал плечами татарин. Лена задвинула сумку обратно под кровать и, подойдя, протянула ему предмет поисков. — Спасибо тебе большое, — искренне поблагодарил девушку Исмагил, а затем, наклонившись чуть ближе, негромко добавил: — И за то, что вступилась — отдельно. — Не за что… — Лена, чуть отвернувшись, смущённо потупилась. В этот момент она показалась ему ещё симпатичней, и парень с трудом удержался от того, чтобы коснуться губами слегка заалевшей щеки. — Ладно, до встречи! — он отошёл, сунул зеркальце в карман и, кивнув брату, направился обратно в музклуб. — Слушай, я вот сейчас подумал, — начал Дэн, когда они достаточно отдалились от домиков, — может, зря ты это, в столовой? Проблем может быть… — Не боись, уродливую пасть видела только вожатая, — успокоил его татарин. — Для остальных, — ну, кроме «особо одарённых», вроде Слави, — она так и осталась вполне нормальным ртом. — Тогда ладно, — кивнул башкир, а затем, выдержав паузу, добавил: — Как думаешь, она до сих пор под впечатлением? — Кто — Ольга Дмитриевна или Славя? — Да обе. — Думаю, да — вряд ли они видят подобное каждый день. Тут разговор пришлось закончить — братья подошли к музклубу. На сей раз за дверью было тихо, так что зашли они сразу же. Мику обрадовалась парням, как родным. Оставив ей ключи и выслушав длинную и путаную благодарственную тираду, они наконец смогли отправиться в лес. — Если сейчас мы ничего не найдём, я кого-нибудь прирежу… — кипятился младший. Старший лишь горестно покачал головой. Дэн был человеком-крайностью: религиозен — так до фанатизма, жесток — так до садизма, храбр — так до безрассудства… Наверное, если бы он обладал благоразумием — цены бы ему не было. После часа блужданий по лесу парни наконец оказались на поляне. — Ну, начинаем! — провозгласил Исмагил. Он извлёк из сапога нож и полоснул им по ладони. Рана не кровоточила и почти сразу же начала затягиваться. Татарин чертыхнулся и с силой провёл лезвием чуть ниже кисти, как если бы хотел вскрыть вены. Наконец длинная, тягучая капля чёрной, странно пахнущей крови свисла с руки и, «подрубленная» быстрым движением ножа, шлёпнулась на вовремя подставленное Дэном зеркало. Старший уселся на землю по-турецки, пальцами превратил вязкое пятно в более-менее ровную линию, прикрыл глаза и забормотал на родном языке: — Я, Исмагил, сын Рустама из рода Закира, за истиной пришёл и без неё не уйду. Властью Земли Теней, откуда всё сущее явилось и куда вернётся, требую показать мне… Закончить парень не успел. Странный басовитый гул прервал его на середине фразы. — Ты это слышишь? — настороженно спросил он у младшего. — Что? — встрепенулся Дэн. — Да… Какое-то… жужжание? И в этот момент Исмагилу прямо на нос приземлилась здоровенная, жирная пчела. — Брат, стой! Сейчас я её!.. — заполошно воскликнул башкир. Но было поздно… — Ма-а-а-ма-а-а!!!... — от татарина и след простыл. Где-то далеко затухал его рёв. Дэн с силой приложил руку к лицу в интернациональном жесте досады, с горечью глянул на разбитое неловким движением зеркало — теперь ещё и оправдываться! — на всякий случай сложил осколки в тазик, с которым всё это время не расставался, бросил туда же братнин нож и поспешил на звук. Да, этот верзила, спокойно вышедший с одной дубиной против разъярённой медведицы, панически боялся пчёл. Каким-то чудом умудрившись не заплутать, недомерок выбрался к лесному озерцу — не такому и большому, но и не сказать чтобы маленькому. Последним, что он услышал, был громкий всплеск — видимо, Исмагил влетел в озеро на полной скорости. Башкир критически оглядел кусты, развороченные пронёсшейся сквозь них стокилограммовой тушей, выбрал на берегу место посуше, уселся прямо на землю и стал ждать. Примерно через пять минут Исмагил показался из воды и побрёл к берегу. Выглядел он откровенно неважно: посиневший от холода, насквозь мокрый, и какой-то… раздувшийся. Ступив на твёрдую поверхность, татарин отвернулся обратно к озеру и вернул ему всё ненароком забранное, слегка уменьшившись в размерах. Затем по очереди снял сапоги, и вытряхнул скопившуюся в них воду туда же. Будь рядом Ольга Дмитриевна — бедняжка бы обмерла от страха: на пальцах Исмагиловых ног действительно росли угольно-чёрные загнутые когти. Скрывать иллюзией ещё и этот «дар» особого смысла не было — сапоги татарин пока что на людях не снимал, и делать этого не собирался. — Долго ты! — подколол Дэн брата. — Ты же знаешь, я не умею плавать, — угрюмо ответил тот. — Пошли. Сложи осколки в карман и набери в таз воды. — Я ж порежусь… — Выполняй, иначе сам тебя порежу. И поторопись. Дэн покачал головой и взялся за дело. Исмагил тем временем отжимал одежду. — Омерзительно… — бубнил он сквозь зубы. — Поймаю этого шутника — выдеру ему ноги и в рот запихну… — Ты чего, братец? Это же просто пчела! — Не верю! — зарычал старший. — Я облазил этот лес вдоль и поперёк, и не видел ни одного улья! Покончив с делами, братья вновь углубились в лес. Издалека донёсся призыв на обед, но ни прущий буром через кусты Исмагил, ни следующий в его кильватере Дэн с тазиком не обратили на него внимания — не до того им было… Достаточно долго проплутав по лесу, парни вышли на злосчастную поляну. Башкир передал брату нож. — Ну, держись!.. — рыкнул тот, делая на руке новый порез и капая кровью в таз. — Я, Исмагил, сын Рустама из рода Закира, за истиной пришёл и без неё не уйду. Властью Земли Теней, откуда всё сущее явилось и куда вернётся, требую показать мне то, что от меня хотят скрыть! — татарин говорил быстро, чтобы их неведомый противник не успел учинить ещё какую-нибудь пакость. К счастью, на этот раз обошлось без эксцессов. — Так… теперь побрызгать вокруг полянки. Эта часть ритуала, на удивление, тоже прошла спокойно. — Иса, глянь! — завопил вдруг Дэн, указывая куда-то пальцем. Исмагил глянул — и почему-то даже не удивился тому, что увидел. Землянка. Обыкновенная землянка, из тех, что во множестве строили французские партизаны… до того, как почти все не погибли в боях с Экспедиционным корпусом, или не были казнены им же. Только вот конкретно эту землянку никак нельзя было назвать обыкновенной — у Исмагила создалось впечатление, что строил её великан, под великаньи же размеры. Видимо, вход в неё и прикрывала мощная иллюзия. — Зайдём? — задал Дэн риторический вопрос. — Само собой. Татарин сделал шаг по направлению ко входу в землянку… И тут его «шестое чувство» буквально возопило об опасности! Исмагил молниеносно развернулся… Последним, что он увидел, был летящий точно ему в лицо огромный кулачище. Где-то на границе сознания задушенно пискнул Дэн, а в голове эхом разнёсся рёв: — А ЭТО УЖЕ НАГЛОСТЬ! Очнулся Исмагил внезапно. Как будто свет включили. Он заполошно заворочался на прохладной земле. «Только бы не закат!». Ему повезло — солнце ещё не садилось. Но до этого было недалеко. Татарин с трудом поднялся на ноги и огляделся. Комок рядом с ним вдруг зашевелился и принялся сдавленно материться, в конечном итоге оказавшись Дэном. — Ты как? — обратился к нему старший, стараясь скрыть беспокойство. — По голове как будто БелАЗ пронёсся… а так нормально, — проскрипел младший. — Ну всё… Вот теперь я зол! Завтра же изготовлю какой-нибудь напалм и спалю этот лес к чертям! — Брат, лучше молчи… Похоже, эта тварь нас слышит. — Да плевал я! — бушевал коротышка. — Слышь, ты! — заорал он в сторону леса. — Я доберусь до тебя, и сожгу твой лес вместе с тобой! Ты понял, скотина?! И тут Дэн упал. Конечно, трудно не упасть, если на тебя рухнула ветка… особенно если не стоишь под деревом. — А я предупреждал… — уныло пробормотал старший, отбрасывая ветку в сторону и помогая младшему подняться. Тут он заметил что-то в траве. Подойдя поближе, парень не сдержал возгласа удивления. На пустом жбане из-под теста стоял противень, полный булочек. Булочки эти были пышны, румяны, и одуряюще пахли малиной. — Вот и нашлась пропажа… — Дэн подковылял ближе, согнувшись и держась за ушибленную спину. Прозвучал горн — сигнал к ужину. Парни похватали найденное и направились обратно в лагерь. Возвращение братьев можно было назвать настоящим триумфом. Чудесно испечённые булочки стали хорошим дополнением к молочно-макаронному супу… а Дэн снова остался голодным. Уже собираясь уходить, Исмагил брёл сдавать посуду. Внезапно его ушей достиг тихий голос: — Иса… Спасибо. Парень поставил посуду на стол и обернулся. Наталья стояла, потупившись и застенчиво сложив на груди руки. Татарин вдруг понял, что она сама ещё очень молода — всего на два-три года старше него. И красива — соломенного цвета кудри, схваченные в «конский хвост» на затылке, голубые глаза-озёра, полные губы… Чуть ниже шли изгибы ладной фигурки. К тому же, красавица благоухала чем-то вкусным — просто подарок! — Ну, я же обещал… — усмехнулся Исмагил. — Неужто и правда из воздуха достал? — чуть насмешливо спросила повариха. — Ну, почти… — татарин строил из себя эдакого скромнягу. — Знаешь, а я не верила, что у тебя получится… — проворковала девушка. Немного помявшись, она будто собралась с духом, и выпалила: — Закрой-ка глаза! Парень подчинился. Наталья подошла поближе, положила руки ему на плечи, легко подпрыгнула и… В голове татарина что-то оглушительно взорвалось. Он вдруг почувствовал себя медовым изваянием, стремительно тающим под беспощадным солнцем, а затем собирающимся обратно… Исмагил открыл глаза. Алая, как полевой мак, Наталья отпрянула от него. — Тебе… тебе понравилось? — робко спросила она. — Лучшей награды я не желал, — галантно ответил парень, стремительно выметаясь на улицу — обдумывать произошедшее. Сердце его билось на удар чаще, а пальцы рук едва заметно подрагивали. В последний раз его целовала Илли… — И о чём же вы с тётей Наташей говорили, что ты вылетел из кухни в таком состоянии?.. — подначил брата Дэн, ошивавшийся у столовой. Бедняга, наверное, всё-таки принялся бы грызть стол, если бы сердобольная повариха не выложила на его тарелку остатки с обеда. — Не твоё дело, — рыкнул татарин. — Наелся? Шагом марш в домик! — Пока не стоит, — раздалось откуда-то сзади. — А тебе откуда знать, Электроник? — спросил порядком уставший Исмагил. — Ну, я кое-что придумал… — хитро прищурившись, ответил блондин. — Новую игру, — и на всякий случай уточнил: — Карточную. — Это без меня! — выдали братья хором. Дэну играть в азартные игры не позволяла вера, Исмагилу — куда более приземлённые причины. — Что без вас? — спросила подошедшая вожатая. — И почему я не видела вас весь день? Вы где были, оба? — строго спросила она. — Да тут Сыроежкин что-то придумал, и ему прям не терпится вам рассказать! — нашёлся башкир. — Да?.. — с подозрением спросила Ольга Дмитриевна. Электроник кивнул, и принялся с жаром что-то ей втолковывать. Стремительно сматывающиеся с места событий братья услышали лишь окончание — строгий возглас девушки: — Ну хорошо! Но только один раз! — затем братьев окликнули: — Ребята… — начала вожатая, — За картами не сходите? Они у Слави в домике, кажется… — Отчего не сходить — сходим! — поспешно ретировались парни. Уже в домике девушки, в котором, по счастью, никого не оказалось, братья перевели дух. — Ещё объясняться не хватало! — усмехнулся башкир. — Ну-ка, где здесь карандаш?.. — Зачем тебе? — Зачем, зачем… Я — не ты, на раз-два не выиграю! — А как же вера, харам, всё такое?.. Майсир — по-прежнему страшный грех. — А не считается! — хихикнул Дэн, — Я ж буду мухлевать, а значит — никакого влияния случая! — Шулер! — беззлобно усмехнулся старший. — А то! Высшего класса! У меня была весёлая жизнь... Когда парни вернулись к столовой, там уже собрались пионеры. Все — знакомые лица, никого лишнего. Безучастный Семён, шушукающиеся рыжие бестии, беззаботно напевающая Мику, отчего-то грустная Славя, не менее грустная Лена… Даже угрюмая Женя была здесь. После сдвигания столов началось оглашение правил. Татарин особо не слушал — незачем было. И… жребий сразу же свёл их с Дэном! — Э-э-э… Может, перетянете? — растерянно спросил «распорядитель». — Нет нужды. Я сдаюсь! — спокойно проговорил Исмагил, покидая здание. Портить брату удовольствие он не хотел. Татарин устроился у стены и растворился в её тени. Вскоре появился первый проигравший — Славя. Девушка спокойно направилась в сторону леса. Казалось, она была даже рада поражению. Из любопытства, а заодно и из желания объясниться, Исмагил бесшумно последовал за ней. Красавица шла меж деревьев легко, как будто по давно проторенной дорожке. Татарин же грузно продирался через кусты, стараясь не попадаться ей на глаза. Вскоре они вышли на берег того самого озера, где парню не посчастливилось искупаться. Далее началось то, что Исмагил был не в силах объять разумом. Славя медленно закружилась по берегу, прикрыв глаза и полоская воздух руками. Когда же этот плавный танец завершился, одежды на девушке никакой не осталось. Она вошла в воду в чём мать родила. Татарин, спрятавшийся за нависавшим над самой водой могучим деревом, наблюдал, прикрывшись иллюзией. Девица принялась нырять и плавать, с каждым появлением на поверхности заливаясь смехом. Исмагил вдруг ощутил ужасающей силы позыв. Чудовищный, рвущий на части, продиктованный самой природой. Парень шагнул вперёд, и... — А-А-А-ПЧХИ-И-И!!! С деревьев взлетели вмиг проснувшиеся птицы, а с того, под которым прятался горе-наблюдатель, что-то — или кто-то? — грузно плюхнулось в воду, подняв фонтан брызг. Славя заметалась, не зная, что делать. Бульк — и всё, нет её! Исмагил тем временем спешно уносил ноги. Ещё не хватало, быть застуканным за подглядыванием! Оправившись от морального потрясения — а казалась такой порядочной девушкой! — татарин стряхнул с себя наваждение и отправился бродить. До утра было ещё ой как далеко…