***
Ричи никогда не отличался особой терпеливостью. Он не любил ждать, не любил теряться в догадках, не любил изводить себя ложными надеждами. Однако именно этим он занимался на протяжении двух дней, в течение которых Каспбрак прогуливал — подумать только! — школу. В том, что подросток попросту прячется от Тозиера, сомневаться не приходилось. «Только если после поцелуя со мной он не решил провериться на гепатит», — невесело усмехнулся брюнет, наматывая круги по собственной комнате. Про поцелуй, на самом деле, парень старался лишний раз не думать. Да и думать, в общем-то, было особо не о чем — все произошло как-то слишком уж быстро, Ричи понять даже толком ничего не успел. Разве что то, что у Эдди очень мягкие губы. На этом все. Никакой нежности, лепестков роз, сладкого привкуса и всякой такой херни. Просто губы. Обычные, как и у всех людей. Но! Это были губы Эдди. Губы этого чертового Каспбрака. Да, этого факта было более чем достаточно, чтобы у Тозиера сводило живот, а мозг отключался. Почему, все же, Ричи старался не думать о поцелуе? Да потому, что этот поцелуй был слишком невразумительным для того, чтобы брюнет ощутил какое-то удовлетворение, но его было достаточно для того, чтобы захотелось попробовать ещё раз. И, учитывая обстоятельства, это желание только усугубляло ситуацию. «Серьезно, Ричи? — издевательски протянул внутренний голос. — Ты напугал парнишку настолько, что он в школу из-за тебя не ходит, а сам только и думаешь, как бы засосать его при случае? Спустись с небес на землю, Тозиер. Вряд ли тебе что-то перепадет». — Посмотрим… — вслух пробурчал подросток, раздраженно пиная валяющуюся на полу сумку с учебниками. На самом деле, Ричи был скорее расстроен, чем раздражен. Потому что, хоть он и старался не анализировать ситуацию, рассчитывая поговорить-таки с Каспбраком напрямую, некоторые вещи были вполне очевидны и без томительных рассуждений. Например, то, что едва ли Эдди сильно понравилось произошедшее. По крайней мере, пощечину однокласснику он зарядил неслабо, а фразу «бьёт — значит любит» брюнет никогда всерьез не воспринимал, иначе можно бы было подумать, что Генри Бауэрс в Ричи и вовсе души не чаял. — Упаси боже, — усмехнулся подросток, садясь на кровать. Раздавшийся смешок показался слишком громким — настолько тихо было вокруг. Родителей не было дома, и сейчас, сидя в своей комнате в абсолютной, почти удушливой тишине, Тозиер вдруг почувствовал, что впервые за всю сознательную жизнь ему захотелось взять и просто разрыдаться. Потому что он понимал — Эдди не влюблен в него. Эдди, черт возьми, не влюблен в него и никогда не будет чувствовать того же, что чувствует Ричи. И как бы подросток не храбрился, ему было больно. Больно настолько, что Тозиеру казалось, будто из него выбили все силы, всю его браваду и оптимизм. Так больно, что парень просто закрыл глаза и откинулся на матрас, надеясь, что сможет заснуть хотя бы ненадолго. Когда Вентворт пришел вечером с работы, он удивился тому, как тихо было вокруг. Заглянув в комнату сына, мужчина увидел, что подросток лежит на своей кровати, свернувшись калачиком и отвернувшись к стене. «Спит», — подумал старший Тозиер и вышел, тихонько прикрыв дверь. Он, конечно же, не знал, что уже несколько часов Ричи просто лежит, рассматривая блеклый узор на обоях. И это даже хорошо, потому что, если бы Вентворт увидел парня с опухшими веками и покрасневшими глазами, то забеспокоился бы. Ведь его сын не плакал даже в детстве, когда падал, в кровь расшибая коленки. Ричи вообще никогда не плакал. По крайней мере, до этих пор.***
— Мистер Тозиер, вы не могли бы задержаться? Ричи уже почти вышел из класса, когда его окликнула учитель. Скрипнув зубами, парень развернулся и, натянув улыбку, обманчиво-вежливо поинтересовался: — Что-то случилось? Миссис Гранди, преподаватель математики, поправила тонкие очки и махнула рукой: — Не у вас, не переживайте. Я хотела бы поговорить по поводу вашего одноклассника. Эдди Каспбрака. Сердце тут же застучало где-то в горле, и подросток, с трудом сглотнув, промямлил: — Простите? — Видите ли, — женщина вздохнула. — Уже середина мая, не за горами экзамены, а отметки Эдди, они… Они, мягко говоря, несколько хромают. Ричи, уже понимая, к чему ведет этот разговор, занервничал пуще прежнего. «Нет-нет-нет, только не это», — в панике подумал он, судорожно сжимая кулаки и впиваясь ногтями в собственные ладони. — Я подумала, раз уж мистер Каспбрак приболел и пока все равно не посещает школу, вы сможете позаниматься с ним и разобрать некоторые темы? — Но почему я?! — тут же выпалил Тозиер, негодующе глядя на преподавателя. — У меня, между прочим, тоже оценки хромают! — Хромают только те, которые вы получаете за домашние задания. Могу предположить, что дело тут скорее в лени, чем в отсутствии знаний, потому как оценки за все контрольные и проверочные работы у вас превосходные. Вы один из немногих, кто действительно разбирается в предмете. Даже не так: вы единственный из класса, кто действительно в нем разбирается. Брюнет поник. Он, вообще-то, действительно разбирался в точных науках, причем гораздо лучше, чем в гуманитарных. По крайней мере, ломать голову над различными формулами ему нравилось больше, чем писать эссе. — Полагаю, выбора у меня нет? — без особой надежды поинтересовался Ричи, вздохнув. — Ну, — миссис Гранди неловко улыбнулась. — Я, конечно, не могу вас заставить, но мне казалось, что вы с Эдди неплохо ладите. Парень в ответ невесело усмехнулся: — Боюсь, уже не так хорошо, как раньше. — В таком случае, у вас появится возможность наладить отношения, — пожала плечами женщина, заставляя подростка отвлечься от мрачных мыслей и всерьез задуматься о ее словах. — Так как? Не упустите такой шанс? Тозиер сомневался. С одной стороны, была велика вероятность того, что после всего произошедшего Эдди просто пошлет его куда подальше, но, с другой стороны, учеба важнее их личных конфликтов, так ведь? Нет, самого Ричи, конечно, учеба волновала в самую последнюю очередь, а вот Каспбрак, насколько он – Тозиер – мог судить, переживает из-за своих оценок, так почему бы не воспользоваться этим и не совместить приятное с полезным? Приняв решение, Ричи улыбнулся – на этот раз вполне искренне – и кивнул: — Не упущу. Миссис Гранди просияла, и кабинет математики Ричи покинул уже спустя пару минут, держа в руках листок со списком тем, с которыми у Эдди было не все гладко. Пробегая глазами по строкам, написанным ломанным угловатым почерком, парень завернул за угол, едва ли не врезавшись в друзей, которые терпеливо ждали его все это время. — Что она хотела? — тут же поинтересовался Бен, глядя на товарища с некоторым беспокойством. — Да ничего такого, — отмахнулся брюнет, складывая листок пополам и убирая его в карман джинсов. — Просто дала список тем, над которыми мне необходимо поработать, чтобы без проблем сдать экзамен. Бен молча кивнул, а стоящий рядом Стэн нахмурился: — У тебя разве есть проблемы с математикой? — Если и есть, то не такие серьезные, как у тебя с физикой, — парировал Тозиер, язвительно улыбнувшись. Билл досадно покачал головой, явно не одобряя поведение друга. Урис, в свою очередь, раздраженно фыркнул и, отвернувшись, зашагал по коридору. Ричи победно ухмыльнулся и, закинув одну руку на плечи сопротивляющегося Денбро, а другую — на талию закатившей глаза Беверли, вместе с одноклассниками двинулся вслед за спешно удаляющимся Стэном. На протяжении всего дня брюнет с успехом делал вид, что в порядке: отпускал поразительно тупые шутки, язвил, всячески доставал друзей, словом, ни в чем себе не отказывал. И никто, конечно же, не думал, что в это время где-то в сознании Тозиера кругами носится маленький Ричи, панически размахивает красным флагом и истошно вопит. А так оно, вообще-то, и было. Подросток ждал встречи с Эдди, но в то же время жутко боялся. Он не имел ни малейшего понятия, как на его визит и все сопутствующие новости отреагирует Каспбрак, и это, мягко говоря, нервировало. Но, опять же, никто из окружающих этого не замечал. По крайней мере, так думал брюнет до тех пор, пока на одной из перемен Беверли, нагнав одноклассника в коридоре, не затащила его в подсобку: — Вау, Бев, — Ричи усмехнулся, оглядываясь. — Здесь мило, конечно, и ты мне нравишься, но у тебя есть парень, я не могу. — Боже, просто замолчи, — в очередной раз за день закатила глаза девушка, пихнув одноклассника локтем. — Надо поговорить. Ричи, перестав ухмыляться, покорно кивнул: — Так уж и быть, — он развел руками. — Я весь во внимании. Марш глубоко вздохнула и, поджав губы на секунду, быстро заговорила: — Я понятия не имею, что там происходит между тобой и Эдди, но просто хочу, чтобы ты знал: он тоже переживает. — Он… Что? — брюнет нервно кашлянул, переступив с ноги на ногу. — Что значит «тоже»? — Ой, да перестань, — отмахнулась Беверли. — Остальные, может, и не понимают, но я-то вижу, что ты весь на нервах, так что можешь не выкручиваться. В ответ на заявление подруги парень возмущенно выдохнул: — Ты… — начал было он, но, мотнув головой, передумал: — Так, окей, а что насчет Каспбрака? Что ты вообще знаешь? — Меньше, чем хотелось бы, но явно не больше, чем нужно, — чуть наклонив голову вбок, неопределенно протянула Марш, заставляя Тозиера недовольно нахмуриться. — Вчера он догнал меня, когда я шла домой из школы. Я удивилась, да и он явно чувствовал себя несколько неловко. Но не из-за меня, а из-за предстоящего разговора, я думаю. Ричи насторожился: — Что за разговор? — Да ничего особенного, — Беверли пожала плечами. — Эдди сказал, что вы с ним, вроде как, повздорили, и он переживает из-за этого. Спрашивал, как ты, интересовался, говорил ли ты что-то о нем и все в таком духе. Я ответила, что ты в норме и ничего такого не рассказывал. Эдди только улыбнулся в ответ, сказав, что рад, что все в порядке. Но, если честно, радостным он не выглядел. Брюнет даже не дышал все то время, пока его одноклассница говорила. Он тупо пялился на нее, пытаясь вникнуть в суть ее слов, а заодно осознать, что она не шутит. В том, что шутить на такую тему Марш бы не стала, сомнений не возникало. Когда девушка закончила свою тираду, она, вздохнув, перевела дух и, сложив руки на груди, посмотрела на друга с вызовом: — Так в чем дело? — она выразительно приподняла бровь. — Раз уж вы впутали меня в свои разборки, стало быть, я имею право знать, так что колись, Тозиер. — Да не о чем рассказывать, Бев, — подросток приподнял ладони в защитном жесте, состроив самое невинное лицо, тогда как его губы так и норовили растянуться в улыбке. — Правда, все нормально. Мы с Эдди немного поссорились, но ничего серьезного, — отмахнулся Ричи, заставляя подругу недовольно поджать губы. — И вообще, если хочешь знать, я собираюсь пойти к Каспбраку сегодня после школы, — добавил парень, и это было чистой правдой. — Да неужели? — Ага, — кивнул брюнет, не обращая внимания на скептицизм в заданном вопросе. — Не парься, красотка. Мы с ним помиримся, и тебе больше не придется участвовать в этом балагане, обещаю. — Да не в этом дело, — качнула головой Беверли, неловко улыбаясь. — Я просто вижу, что ты в последнее время места себе не находишь. Я переживаю за тебя, между прочим. Тозиер ухмыльнулся: — Это так мило. Но у тебя все еще есть парень, помнишь? — Ой, да пошел ты, Ричи. Последний урок тянулся дольше обычного. Подросток нервно крутил в пальцах карандаш, думая о словах одноклассницы. И чем дольше он думал, тем сильнее ощущал внутри томительное волнение. «Он переживает, — набатом отдавалось в голове. — Переживает за меня. Эдди переживает за меня». Парень не знал, как себя вести. Поведение Каспбрака напрочь выбивало его из колеи. Сначала Эдди отталкивал его, и брюнет был почти готов смириться, но потом происходило что-то такое, из-за чего Ричи вновь обретал надежду. И вот это случилось снова. Тозиер решился и наконец поцеловал Каспбрака, весьма недвусмысленно дав понять о своих чувствах. Эдди влепил ему пощечину, а теперь вот уже третий день прогуливает школу, что для шатена является верхом разгильдяйства. Казалось бы, все очевидно. «Так какого тогда хрена он поперся и устроил допрос Марш?! — негодовал Ричи. — Шпион, мать его, недоделанный». Ответ на свой вопрос подросток так и не нашел, а меньше чем через час он уже мялся возле двери в дом одноклассника. «Нужно просто постучать, — проговаривал про себя парень, судорожно сжимая и разжимая кулаки. — Постучать в дверь. Нужно просто постучать в гребаную дверь, Тозиер, опомнись, Боже!». Опомниться он не успел, потому что прежде, чем костяшки его руки соприкоснулись с деревянной поверхностью, металлическая ручка вдруг дернулась, а дверь распахнулась перед брюнетом, заставляя того судорожно сглотнуть. «Вот черт…».