***
В день ссоры Каспбрак в школе так и не появился. Зато появился на следующий день. Ричи столкнулся с ним в туалете еще перед началом уроков. Когда Тозиер открыл дверь и перешагнул через порог, Эдди стоял возле раковины и мыл руки. Столкнувшись взглядом с одноклассником, шатен замер на секунду, а после, как ни в чем не бывало, закрыл кран и запустил все еще влажные пальцы в волосы, поправляя спадающие на лицо пряди. Ричи завис, наблюдая за манипуляциями парня. В холодном свете люминесцентных ламп тени на лице Каспбрака ярче контрастировали с бледной кожей, заостряя и без того выразительные черты. Тозиер, очевидно, пялился слишком уж откровенно, потому как Эдди вдруг резко развернулся и, сложив руки на груди, вопросительно приподнял бровь, глядя на брюнета с вызовом. — Да я просто… — так и не придумав, как продолжить начатую фразу, Ричи замолчал, а после пары секунд тишины выдал: — Где ты вчера был? — Серьезно? — Каспбрак фыркнул. — Я отчитываться должен? — Не должен. Но было бы неплохо. Эдди пораженно округлил глаза и неверующе усмехнулся: — Издеваешься? — Эдс, — Тозиер выдохнул, тщательно подбирая слова. — Несмотря на то, что произошло вчера, мне все еще важно знать, что ты в порядке. Ты же и сам это понимаешь. Мне не все равно. — Ах, ну разумеется, — шатен наигранно улыбнулся и участливо покивал головой. — Тебе не все равно, — он оттолкнулся от раковины, подойдя к однокласснику почти вплотную, и от этой неожиданной близости брюнет невольно задержал дыхание. — Знаешь что, Ричи? — Каспбрак перестал улыбаться, четко проговорив: — Иди к черту со своей заботой. Тозиера это отрезвило мгновенно. Он ухмыльнулся: — Вот так, значит? — Ага. Вот так. В течение нескольких секунд подростки просто смотрели друг на друга. Эдди смотрел Ричи прямо в глаза, а сам Тозиер бегал взглядом по лицу Каспбрака, периодически останавливаясь на губах. Шатен это заметил. Он тихо, но как-то судорожно втянул воздух — Ричи видел, как крылья точеного носа встрепенулись — и шагнул назад. Обошел одноклассника, несильно, но ощутимо задев его плечом, и вышел из помещения. Где-то в коридоре раздался звонок на урок. Первая половина дня прошла относительно спокойно. Тозиер искренне пытался сосредоточиться на занятиях, но едва ли у него это получалось. Парень не мог перестать прокручивать в сознании этот короткий, но довольно эмоциональный диалог, произошедший между ним и Каспбраком. Из головы также не выходило и то выражение лица, с которым он — Эдди — смотрел на одноклассника после того, как не в самой деликатной форме велел Ричи оставить его в покое. Прямой взгляд, сжатая челюсть, проступившие желваки. Подобную картину Тозиер имел возможность созерцать не часто. Это была злость. Не ненависть, не холодное равнодушие, а самая настоящая злость. Та эмоция, которая с образом сдержанного и спокойного Каспбрака не вязалась абсолютно. Эдди злился, и как бы Ричи не пытался отрицать, где-то в глубине души он радовался этому. Злость, резкие слова, попытки задеть — все это, в сущности, значило лишь одно: шатен не хотел мириться с обстоятельствами. Не хотел мириться с тем решением, которое принял — был вынужден принять — Тозиер. И осознание этого давало Ричи надежду. «Надежду на что, придурок? — хохотнул внутренний голос. — Ты сам же его отшил, а теперь что? Назад пятками?» Эдди злился на Ричи, и Ричи тоже злился…на Ричи. Короче говоря, на Ричи злились все, даже он сам. Парень думал, что, поступив правильно, он обретет что-то вроде душевной гармонии, словит дзен и все в таком духе, а что в итоге? В итоге Тозиер украдкой таращился на Эдди и чувствовал, как в нем борются совершенно противоречивые эмоции. Брюнету начало казаться, что осталось совсем чуть-чуть, и на почве этого внутреннего конфликта он просто поедет крышей. Иными словами, до дзена и гармонии как до луны пешком. В начале большой перемены, во время которой ученики обычно идут в столовую, Ричи решил заглянуть в библиотеку. Не для того, чтобы увидеть Каспбрака, разумеется. Конечно, нет. Просто учебный год подходил к концу, и в некоторых учебниках уже не было нужды, а потому было необходимо вернуть их в привычную среду обитания, пропитанную книжной пылью и запахом пожелтевших страниц. Это было священным долгом любого ответственного ученика. И именно таким учеником был Тозиер. По крайней мере, почти всегда. Или время от времени. В общем, иногда — в особо редких случаях — именно таким учеником Тозиер и был. Надпись на тяжелой массивной двери гласила: «Библиотека не работает». — Твою ж мать, — выругался брюнет, от души пнув стену. Да, такую волну негодования у Ричи вызвало исключительно то, что у него не было возможности выполнить свой ученический долг. Только это. Разумеется. А потом до подростка вдруг — совершенно неожиданно — дошло, что если библиотека закрыта, соответственно, Каспбрак — о котором, парень, конечно же, до этого даже не думал — либо вообще не будет обедать, либо пойдет в столовую. В столовую, где существует четкая система рассаживания, где каждая социальная группа располагается за определенным столиком, и где для Эдди места нет. В животе похолодело от неприятного чувства тревоги, и Тозиер поспешил к дверям школьного кафетерия. Внутри было многолюдно. Большинство учеников уже сидели за столиками, и лишь немногие — человек пятнадцать — стояли с подносами на линии раздачи. Каспбрака среди них не было. Его вообще не было в столовой, и от осознания этого Ричи испытал что-то среднее между разочарованием и облегчением. — Ричи? — заметив замершего возле дверей одноклассника, его окликнула Беверли. — Ты чего там на входе застыл? — осведомился Майк, когда Тозиер подошел к их столику и сел на единственный свободный стул. — Он просто под конец учебного года воспылал любовью к школе, — поделился мнением Стэн. — Решил, пользуясь возможностью, насладиться всеми ее красотами и полной грудью вдохнуть запах столовской еды. — В точку, — кивнул брюнет. — Я наслаждаюсь этим запахом почти так же сильно, как ты наслаждаешься запахом нижнего белья Билла. — Ты… Ты… — Урис аж красными пятнами пошел. — Тозиер, ты дебил! Когда от времени, отведенного на ланч, прошло минут пятнадцать, на пороге столовой появился Эдди. Ричи, уныло ковыряя вилкой слипшиеся макароны, заметил его не сразу и увидел лишь тогда, когда одноклассник уже отошел от линии раздачи еды, держа в руках поднос. Сердце черноволосого подростка мгновенно сжалось. — Ребят, может, позовем его к нам сесть? — шепотом предложила Беверли, искоса глядя на замершего в нерешительности Каспбрака. — Да, пусть сядет с нами, — кивнул Майк и уже хотел было подняться с места, но Тозиер его остановил: — Он с нами не сядет. — Это еще почему? — Из-за меня, — мрачно отозвался Ричи и, заметив вопросительные взгляды друзей, нехотя добавил: — Мы с ним… вроде как не в лучших отношениях на данный момент. — Но нужно же что-то сделать! — возмутилась Марш. Брюнет вздохнул и, потратив на размышления еще пару секунд, взял в руки поднос и встал на ноги. — Ты чего? — нахмурился Майк. — Делаю что-то, — пожал плечами Тозиер и направился в сторону Каспбрака, все еще мнущегося в другом конце помещения. Парень не знал, что именно он скажет однокласснику, а потому решил действовать по обстоятельствам. Благо, с импровизацией у Ричи проблем никогда не было. Однако даже с учетом этого, подросток здорово нервничал. Особенно когда он, поровнявший с шатеном, наткнулся на колкий взгляд карих глаз, в которых, впрочем, читалась растерянность и испуг. Так как Тозиер действовал экспромтом, и времени на тщательное обдумывание собственных слов было не так уж и много — а парень и в обычное время предпочитал лишний раз не задумываться о том, что несет — он не придумал ничего более умного, чем спросить: — Опять траву жуешь? Эдди сначала посмотрел на стоящий на его подносе салат, потом посмотрел на Ричи, а потом — снова на салат. Он уже приоткрыл рот, собираясь ответить, но вдруг мотнул головой, словно опомнившись, и выплюнул совсем недружелюбное: — Не твое дело! — Еще бы, куда мне до Вашего Величества, — хмыкнул Тозиер и, уже обойдя одноклассника, остановился, шепнув вмиг напрягшемуся Каспбраку на ухо: — Если Принцессе вдруг заблагорассудиться усадить свой прелестнейший зад на трон, то место за столиком моих друзей освободилось специально для такого случая. Всегда пожалуйста. Из столовой брюнет вышел с приятным чувством выполненного долга, победной ухмылкой на губах и ощущением чужого пристального взгляда, направленного ему в спину.***
«Просто, чтобы ты знал: я и без твоих услуг мог бы найти, где мне сесть. Не нужно думать, что ты сделал мне одолжение. И хватит на меня пялиться. Раздражает», — бумажка именно с таким содержанием прилетела на парту Ричи в середине четвертого урока. Перечитав текст несколько раз, парень поднял голову, сталкиваясь взглядом с отправителем, личность которого, разумеется, сомнений не вызывала. Тот, впрочем, сразу же отвернулся, будто бы ему до реакции Тозиера не было никакого дела. Короче говоря, Эдди был в своем репертуаре. «Во-первых, мог бы просто поблагодарить. Во-вторых, я вообще на тебя не смотрел. Между прочим, я записывал лекцию. А вот кто-то, кажется, выдает желаемое за действительное», — написал Ричи и дождавшись того момента, когда преподаватель опустит взгляд в папку с диктуемым материалом, бросил сложенную записку однокласснику. Ответ последовал почти незамедлительно: «Сейчас не смотрел, зато смотрел на предыдущих трех уроках. Я заметил, если что». Брюнет усмехнулся и написал следующее: «А в чем проблема? На тебя уже и посмотреть нельзя? И почему ты раньше не просил меня перестать, а написал только сейчас, когда я больше не смотрю? Неужели Принцессе не нравится, что на нее перестали обращать внимание?». После прочтения на лице Каспбрака отразилась такая гамма эмоций, что Тозиер невольно ухмыльнулся. А от того, с какой яростью Эдди чиркал на бумажке ответ, подростка и вовсе пробило на смех. Закончив писать, шатен зло скомкал послание и повернулся, собираясь отправить весточку однокласснику, но не смог. Тонкое запястье обхватила суровая рука учителя, приближение которого ни сам Каспбрак, ни его оппонент не заметили. Учитель химии — а именно на уроке химии и разворачивалось все это действо — был стариком строгим и жутко вредным. Бен уверял, что когда мистер Ричардс злится особенно сильно, он выделяет пары мышьяка и сернистый газ. Лишний раз проверять эту теорию, откровенно говоря, ни у кого желания не возникало. — Каспбрак и Тозиер, — очевидно, по испуганным глазам последнего было нетрудно догадаться, что послание предназначалось именно ему. — Кто дал вам право обмениваться записками во время занятий и столь бесцеремонно игнорировать мои объяснения? — глаза преподавателя за стеклами очков опасно сощурились. — Извините, — пролепетал Эдди и зачем-то добавил: — Это я виноват. Ричи опешил и глупо моргнул, совершенно не понимая, что происходит. Что это за идиотская самоотверженность? Нет, серьезно, с чего вдруг? В любом случае, времени на размышления не было, а потому как только к Тозиеру вернулась способность говорить, он запальчиво возразил: — Нет, это моя вина, мистер Ричардс! Это я отвлек Каспбрака, он сам тут не при чем, — максимально уверенно отчеканил подросток, боковым зрением замечая, как округлились глаза шатена. — Что ж… — мужчина неприятно ухмыльнулся и окинул провинившихся учеников пренебрежительным взглядом. — Раз вы оба признаете свою вину, то и отвечать за этот проступок будете вместе. Жду вас двоих после уроков в моем кабинете. После этих слов учитель развернулся и вновь сел за свой стол, продолжая говорить что-то про валентность брома. Ричи и Эдди, получив порцию сочувствующих взглядов от одноклассников, тупо уставились друг на друга. Зрительный контакт длился недолго, но за эти несколько секунд парни успели сказать больше, чем смогли передать с помощью написанных на бумаге слов. В глазах Каспбрака, помимо недовольства, читалась благодарность, в глазах Тозиера — привычная, но от этого не менее искренняя готовность поддержать. Однако все это длилось лишь мгновение, после которого признательность во взгляде Эдди сменилась раздражением, а губы Ричи растянулись в издевательской ухмылке. И, конечно, ни один из подростков не был готов признаться в том, что мысль о встрече после уроков вызывает не логичное чувство досады, а томительное волнение где-то в груди.