Наказание для Ричи

«Утречка, Эдди. Побеседовать с тобой вживую нам помешал твой «приятель», но ведь ты не станешь игнорировать меня сейчас, правда?». И следом еще одно сообщение: «Итак, Эдс, что же ты решил насчет моего предложения? Окажешь мне маленькую услугу в обмен на сохранение вашей с Тозиером репутации?». Губы Ричи исказила кривая, озлобленная ухмылка. Вообще-то, брюнет не был злым, вовсе нет. Он любил поострить, порой мог задеть кого-то своими словами, но виной тому был исключительно непомерно длинный язык, а вовсе не желание причинить боль. Однако в ту самую минуту, когда парень уверенно двигался по улице, направляясь к дому Бауэрсов, он чувствовал, как внутри — где-то глубоко-глубоко в груди — разгорается такая ярость, какой ему не приходилось испытывать раньше. Ричи действительно не был злым человеком. Никогда. Но Генри Бауэрса — ублюдка, посмевшего протянуть свои мерзкие лапы к Эдди — подросток ненавидел всей душой. Тозиер ощущал, как контроль над ситуацией, контроль над собственными эмоциями, контроль над всем тем дерьмом, что творится в его жизни, медленно ускользает из рук. Гнев застилал глаза, и брюнет был готов если не убить старшеклассника, то, как минимум, отправить того на больничную койку. Видит Бог, он бы это сделал. Правда, сделал бы. Если б только мог. Но он не мог. Не из-за страха, не из-за очевидной разницы в весовых категориях, даже не из-за внутреннего голоса, говорящего о том, что устраивать разборки уже бессмысленно. Вовсе не из-за этого всего. Ричи не собирался марать руки лишь по одной причине: он дал обещание. Он пообещал Эдди — именно Эдди, а не кому-то там еще — что не будет пускать в ход кулак, и нарушать свое слово подросток не собирался. Если бы на месте Каспбрака был кто-то другой, возможно, Тозиер мог бы схитрить, найти лазейку или элементарно соврать, но лгать Эдди, особенно после всего того, что шатен пережил, было бы просто низко. Нет, Ричи, конечно, мог бы оправдаться тем, что сам Каспбрак не всегда был с ним до конца честен, но он прекрасно понимал, что парень обманывал его не из-за каких-то собственных прихотей. Это была вынужденная ложь, и Эдди, скрывая всю эту историю с Бауэрсом, хотел лишь, чтобы Тозиер был в безопасности. Брюнет не мог винить одноклассника — он понимал, что его вспыльчивость и излишняя импульсивность только усугубили бы ситуацию, если бы ему — Ричи — не удалось-таки сдержать свой характер. Так что да, намереваясь встретиться с Генри, Тозиер совершенно точно не собирался ломать ему нос. Или челюсть. Или шею. Или еще что-нибудь. Нет, конечно, ни в коем случае. Нужный дом располагался почти на самой окраине, и брюнет, стоя уже буквально перед входной дверью, сам подивился тому, насколько быстро ему удалось преодолеть такое немалое расстояние. Оглядевшись по сторонам, подросток убедился в том, что машины шерифа в поле зрения не наблюдалось, а потому можно было не опасаться встречи с Бауэрсом-старшим. Глубоко вздохнув, Ричи постучал и отошел на шаг назад, напряженно дожидаясь того момента, когда дверь перед ним распахнется. Ждать пришлось довольно долго. Тозиер подумал, что либо Генри просто-напросто нет дома, либо же он — что наиболее вероятно — не является образцом гостеприимного хозяина. Разумеется, верным оказался второй вариант — после пяти минут ожидания дверь все-таки открылась, а вышедший на порог блондин, хмуро уставившись на незваного гостя, не слишком вежливо поинтересовался: — Ты еще тут что забыл? — Ждал кого-то другого? В первые несколько секунд на лице Генри явственно читалось непонимание и раздражение, но потом парень, видимо, уловив намек, ухмыльнулся: — Вот оно что, — Ричи аж передернуло от того, как откровенная враждебность в голосе собеседника сменилась отвратительной елейностью. — Неужто Малыш Эдди проболтался? — Не называй его так, — негромко, но твердо произнес брюнет, ощутив, как в груди что-то закипает. — А то что? Генри насмешливо приподнял бровь, и Тозиер невольно сжал кулаки, рефлекторно подавшись вперед. Бауэрс не двинулся с места, но приторная улыбка сошла с его лица мгновенно. Взгляд будто бы стал острее, а бледно-голубая радужка, потемнев, сверкнула сталью: — Я бы на твоем месте, Тозиер, пасть не открывал, — голос парня, подобно цвету глаз, приобрел оттенок металла. — Ты не в том положении, чтобы лишний раз выеживаться. Не забывай, мне для того, чтобы тебя и Каспбрака в грязь втоптать, даже напрягаться не придется. Ричи сжал зубы, чувствуя, как на скулах заиграли желваки. Генри тоже это заметил и вновь натянул на лицо презрительно-надменную маску, растягивая губы в ухмылке. Брюнет, не сдержавшись, в сердцах выплюнул: — Какая же ты все-таки гнида. Бауэрс спорить не стал, лишь пожал плечами, резонно заметив: — Все лучше, чем педик. Тозиер опешил на мгновение. Почти сразу же на смену гневу пришло возмущение и искреннее негодование: — Серьезно, Генри? — подросток не сдержал нервного смешка. — Учитывая то, к чему ты пытался принудить Эдди, педик тут не только я. Злоба вновь искривила черты лица блондина, но во взгляде просквозил какой-то затаенный испуг: — Следи за языком, мелкий обмудок, — теперь уже сам Бауэрс подался вперед, в силу своего роста буквально нависая над Ричи. — В отличие от тебя, я с парнями по углам не зажимаюсь и за ручку не хожу, а что до твоего Каспбрака… — Генри выпрямился и, в очередной раз всем своим видом демонстрируя пренебрежение к собеседнику, нарочито спокойно продолжил: — Дыркой любой поработать может. Что твоему дружку присунуть, что какой-нибудь местной шлюхе — мне без разницы. Тозиеру показалось, что где-то у него в черепной коробке взорвалась граната. Ринувшись вперед, он вцепился пальцами в ворот чужой футболки так, что послышался треск ткани. Бауэрс, казалось, именно такой реакции и ожидал — он даже не дрогнул, лишь заулыбался шире, глядя на Ричи почти что с предвкушением. Брюнета это разозлило только сильнее, и он резко замахнулся, собираясь нанести удар, но в последний момент в мозгу что-то щелкнуло. «Но ведь ты этого не сделаешь?» — голос Эдди, раздавшийся в голове, звучал пугающе правдоподобно. Тозиер застыл. Сначала медленно разжал пальцы, а еще через мгновение его рука опустилась, безвольно повиснув вдоль тела. «Нет, не сделаю». — Надо же, — Генри осклабился. — Кто-то струсил? — Да уж, — Ричи выдохнул и, брезгливо поморщившись, выпустил из пальцев ткань чужой футболки, делая шаг назад. — Кто-то здесь действительно струсил. Кто же, как думаешь? Блондин угрожающе сощурился: — Что за намеки, Тозиер? — Намеки? — подросток вскинул брови. — Боже упаси, я ни на что не намекаю. Я прямо говорю: ты трус, Генри, — не ожидая такого выпада со стороны собеседника, Бауэрс замер, и это каким-то образом придало Ричи уверенности: — Серьезно, самый настоящий трус. Всего-навсего запуганный мальчишка, боящийся признаться самому себе в том, кем он является на самом деле. Еще несколько секунд Генри просто смотрел на стоящего перед ним парня, но потом, будто придя в себя, пошел в наступление: — Ты реально тупой или просто нарываешься? Я же тебе сказал, что… — Знаешь, на самом деле, понять тебя можно, — как ни в чем не бывало продолжил Тозиер, попросту не обращая внимания на проявляемую в его сторону агрессию. — Твои друзья — если их, конечно, можно таковыми назвать — тупоголовые дегенераты, которые отвернулись бы от тебя даже не задумываясь, если бы ты рассказал им правду. Но это, конечно, далеко не самое страшное. Куда страшнее будет, если слухи о твоей ориентации дойдут до твоего отца, — брюнет сделал паузу. — Я прав? Бауэрс криво и как-то нервно усмехнулся: — Угрожаешь? — Мог бы, наверное, — задумавшись на секунду, Ричи пожал плечами. — Но не стану, — на лице оппонента отразилось нечто среднее между недоверием и замешательством. — Я не такой как ты, Генри. По правде говоря… Мне тебя жаль, — сказав это, Тозиер не соврал. — Правда, жаль. Херово, наверное, когда рядом нет ни одного человека, способного поддержать. Губы блондина сжались в тонкую линию. Крылья его носа задергались чаще, и поначалу Ричи показалось, что Бауэрс вот-вот бросится на него с кулаками. Но Генри просто стоял и смотрел на подростка, будто бы не решаясь ответить. Тозиер вздохнул и продолжил: — А что касается твоего отца… — парень замялся и потупил взгляд, вдруг ощутив где-то глубоко-глубоко внутри укол вины. — Знаешь, многие уже давно догадались. Когда у нас были совместные уроки физкультуры, я видел в раздевалке все эти синяки у тебя на спине. Ты ведь не в уличных драках их заработал, — Ричи не спрашивал — утверждал, а молчание Бауэрса только подтверждало его догадки. — Это он с тобой сделал. Иначе как объяснить то, что следы побоев систематически появляются под одеждой, но никогда — на открытых участках тела? Вопрос был риторическим, а потому ответа не требовал — оба парня и так его знали. Тозиер просто смотрел на старшеклассника, ожидая хоть какой-то реакции, а сам Генри… Он никогда не демонстрировал уязвимость на людях, но в тот момент выглядел так, словно его ударили под дых. — Проваливай, — только и процедил Бауэрс, глядя на Ричи с какой-то обессиленной злостью. — Тебе не обязательно потакать отцу, — брюнет шагнул вперед, неожиданно почувствовав иррациональное желание поддержать человека, что на протяжении долгого времени был — и оставался по сей день — его заклятым врагом. — Выход всегда есть, Генри, нужно только… — Ты что, глухой?! — Бауэрс, словно потеряв терпение, резко перешел на крик, но его голос почти сразу сорвался: — Ты ни черта не знаешь, — произнес он уже совсем тихо. — Так что заканчивай меня лечить и уходи, тебе ясно? Просто уйди. Никто не в силах помочь тому, кто не хочет помочь себе сам. Ричи знал об этом. А потому ему не оставалось ничего другого, кроме как развернуться и, бросив через плечо тяжелый, не лишенный сочувствия взгляд, уйти прочь.

***

Тозиер заметил Эдди, когда тот находился еще достаточно далеко. Каспбрак был на другом конце квартала, но даже на таком расстоянии Ричи мог увидеть эти его огромного размера оленьи глаза, в которых плескался практически животный ужас. Уже заранее зная о том, какое количество ругательств обрушится на его кудрявую голову, брюнет замедлил шаг, искренне веря в то, что таким образом ему удастся отсрочить момент встречи с разгневанным парнем. Не получилось. Эдди, подобно спринтеру на дистанции, преодолел те несколько десятков метров за феноменально короткий срок, заставив Тозиера ошеломленно присвистнуть: — Ну, ты у меня прям гепард, — он ухмыльнулся. — Намереваешься пополнить олимпийский резерв? Каспбрак, который к тому моменту уже стоял перед Ричи и, уперев ладони в колени, пытался отдышаться, поднял голову. Паника в его глазах сменилась такой жгучей яростью, что брюнету даже не по себе стало. — Ты… — угрожающе тихо выдохнул Эдди и тут же снова вдохнул, причем так глубоко, что можно было подумать, будто он всерьез собрался поглотить из атмосферы весь кислород. — Ты… — Смотри, не задохнись, — подлил масла в огонь Тозиер, наблюдая за тем, как тяжело поднимается и опускается грудная клетка одноклассника. Шатен взорвался: — Ты инфантильный самонадеянный имбецил! — мысль в духе «Спасайся кто может!» пронеслась в голове Ричи бегущей строкой. — Как ты мог?! Скажи мне, как ты мог?! — орал Каспбрак, при этом обхватив ладонями лицо Тозиера и судорожно осматривая его на предмет повреждений. — Эй-эй! — подросток мягко перехватил чужие тонкие запястья. — Я в порядке, окей? — Ричи сначала продемонстрировал целые костяшки, а потом еще и крутанулся вокруг своей оси, как бы показывая, что на нём нет ни единой ссадины. — Все хорошо, Эдс. Шатен, вмиг затихнув, растерянно моргнул, а Тозиер просто глупо заулыбался, разглядывая эту удивленную мордочку. Вопреки всем обстоятельствам, ощущение какого-то поистине безграничного счастья распирало грудь, словно там надувался воздушный шарик. На душе вдруг стало так легко, что Ричи захотелось прижать к себе обеспокоенного одноклассника, поделиться с ним этой радостью, поделиться счастьем, просто успокоить. — То есть, ты… — Эдди запнулся. — Ты не… — Я «не», — брюнет продолжал весело улыбаться. — Мне просто захотелось высказать Генри все, что я о нем думаю. Терять-то все равно уже нечего, верно? — развел он руками и, помолчав пару секунд, заверил для надежности: — И нет, я вовсе не собирался организовывать на его участке бои без правил. Я же обещал. В течение какого-то времени Каспбрак просто смотрел на Тозиера, будто сомневаясь в его словах и ожидая, что парень с минуты на минуту ляпнет что-то типа: «Да шучу я, Принцесса!» и, вытащив голову Бауэрса из-за пазухи, задорно потрясет ей в воздухе. Ричи ничего ниоткуда не вытащил — и трясти, Слава Богу, тоже ничем не стал — а лишь пожал плечами и зачем-то повторил: — Все хорошо. Этих двух слов — таких простых, но таких важных — хватило для того, чтобы бушующий внутри шатена ураган эмоций сошел на нет. Окончательно расклеившись, подросток позорно шмыгнул носом и, подавшись вперед, обвил плечи Тозиера руками, уткнувшись носом ему в футболку. Ричи опешил: — Да ты чего, Эдс? — Никогда так больше не делай, — буркнул Эдди куда-то в район солнечного сплетения одноклассника. — Не смей так пугать меня, слышишь? Брюнет вздохнул, но говорить ничего не стал. Лишь обнял парня в ответ и прижал ближе, собственной грудью ощущая, как бешено колотится чужое сердце. На двух мальчиков-подростков, что стояли посреди улицы, держа друг друга в объятиях, прохожие косились хоть и с откровенным, но все же беззлобным интересом.

***

День, и без того насыщенный событиями, далее развивался еще более непредсказуемо. Ричи и Эдди уже почти дошли до дома Тозиера, когда рядом с ними притормозила машина такси. Брюнет ощутил дежавю в тот самый момент, когда дверца автомобиля приоткрылась, а из салона на нагретый солнцем тротуар вышла до боли знакомая светловолосая особа. — Лив?! — Ричи поперхнулся воздухом, а Каспбрак просто глупо захлопал длинными ресницами, удивленно уставившись на девушку. Сама Оливия, довольная произведенным впечатлением, ухмыльнулась: — Что, не ждали? И ведь правда: не ждали. С Рейнольдс Ричи по-прежнему поддерживал связь, периодически созваниваясь, но уж чего-чего, а приезда подруги он не ожидал от слова «совсем». Иными словами, для него это действительно был сюрприз, пусть и очень приятный. — Балабол, Веснушка! — блондинка, не дождавшись ни от одного из парней вразумительной реакции, сменила усмешку искренней улыбкой: — Черт, ребята, вы даже не представляете, как я рада вас видеть! Тозиер, очнувшись, тоже заулыбался и крепко обнял подругу, горячо заверяя: — Скорее это ты не представляешь, как мы рады! — Да неужели? — Лив слегка отстранилась и заглянула брюнету через плечо, зацепив взглядом закатившего глаза Каспбрака. — А по кислой мине на лице твоего бойфренда так и не скажешь. — Еще бы, — Эдди, успевший к тому моменту справиться с первоначальной растерянностью, фыркнул. — Будто мало мне тех прозвищ, что придумывает Ричи. — Веснушка сегодня не в духе, да? — громким шепотом поинтересовалась у друга детства Оливия. Тот лишь многозначительно повел бровями, а сам объект обсуждения, надувшись пуще прежнего, недовольно проворчал: — Я все слышу, вообще-то. — На то и расчет, — на губах Рейнольдс вновь заиграла жизнерадостная улыбка. Шатен ничего не ответил — только шумно вздохнул и воззрился к небу, будто прося помощи у всевышнего. Конечно же, на самом деле вся троица прекрасно понимала, что этот «обмен любезностями» носит исключительно шутливый характер. С тех пор, как Эдди и Ричи начали встречаться, последний успел поделиться с одноклассником подробностями их с Оливией отношений. После того, как он — Тозиер — поведал Каспбраку историю дружбы с Лив, вся неприязнь шатена к девушке сошла на нет. Раз уж на то пошло, раньше эта самая неприязнь была обусловлена банальной ревностью, но теперь, когда Эдди был посвящен во все подробности, он больше не питал по отношению к Рейнольдс негативных чувств. За исключением, разве что, легкого раздражения из-за очередной дурацкой клички. В привычке награждать всех и каждого идиотскими прозвищами Ричи с Лив были похожи как две капли воды. Вечер того же дня подростки провели у Тозиера дома, сидя в его комнате. Хозяин жилища рассказал подруге о ситуации с Бауэрсом, умолчав, правда, о том, на что именно рассчитывал Генри, решившись на шантаж. Каспбрак мысленно поблагодарил одноклассника за неожиданную деликатность — он бы, наверное, умер со стыда, если бы Лив узнала о приставаниях Генри. Как ни крути, Эдди еще не настолько сблизился с Оливией, чтобы его не смущало обсуждение подобных вещей в присутствии девушки. — Какой же он козел, — блондинка скривилась. — Нет, серьезно, как можно быть такой гнилью? — Справедливости ради, стоит заметить, что без вины папаши тут не обошлось, — флегматично отозвался Ричи, крутя в руках кубик Рубика. — Что ни говори, а Оскар Бауэрс — та еще сволочь. — Ненависть порождает ненависть, — тихо вставил Каспбрак и, поймав заинтересованный взгляд одноклассника, добавил: — Это Мартин Лютер Кинг сказал. — Да ни черта это не оправдание, — отмахнулась Оливия. — Тот же Мартин Лютер, кстати, говорил: тьма не прогонит тьму — только свет в силах это сделать. Ненависть не прогонит ненависть — это под силу только любви. Эдди вскинул брови и уставился на девушку с нескрываемым удивлением. Та, заметив реакцию шатена, усмехнулась: — Что, Веснушка, думал, ты один тут такой умник? Парень прищурился, сверля Рейнольдс колючим взглядом. Лив довольно улыбнулась и даже подмигнула. Ричи, наблюдающий за всей этой сценой со стороны, только ухмыльнулся, ощущая, как из-за присутствия рядом двух дорогих людей в груди разливается чувство безмятежного спокойствия и какого-то греющего тепла. Ближе к вечеру — было около девяти — Каспбрак засобирался домой, сославшись на позднее время и волнение матери. Оливия определенно собиралась отпустить какой-то язвительный комментарий на этот счет, но Тозиер, заметив насмешливое выражение лица подруги, не особо деликатно пихнул ее локтем. Блондинка зашипела сквозь зубы и метнула в сторону парня возмущенный взгляд. Эдди, который на тот момент уже стоял возле двери, хмуро глядя на двух подростков, только покачал головой и, выходя из комнаты, махнул напоследок рукой. — Слился, — констатировала Лив, досадливо цокнув языком. — А я-то надеялась, что вы хотя бы засосетесь. — За этим и пришла? — хмыкнул Ричи. — Ну, должна же я хоть что-то со всего этого иметь, — Рейнольдс пожала плечами. — Кстати, насчет «иметь»… — она похабно улыбнулась. — Я хочу знать все и со всеми сальными подробностями! Брюнет завис на пару секунд, но потом, уловив недвусмысленный намек, фыркнул: — Да пошла ты. Не собираюсь я тебе ничего рассказывать. Поначалу Оливия выглядела недовольной, но вскоре обиженное выражение её лица сменилось откровенно ехидным: — Не о чем рассказывать, не так ли? Тозиер молчал и, стараясь всеми силами сохранять внешнюю невозмутимость, продолжал вертеть в руках кубик Рубика. — Так я и думала, — ухмылка блондинки стала шире. — Тебе до сих пор не удалось отхватить кусок этого пирога, верно? Пластмассовая игрушка-головоломка, которую Ричи невольно сжал в пальцах, жалобно скрипнула. Отложив многострадальный кубик в сторону, подросток посмотрел собеседнице в глаза и, глубоко вздохнув, с деланным безразличием ответил: — Мы решили не торопить события. — И ты, конечно, к этому решению имеешь самое непосредственное отношение, — Оливия усмехнулась. Тозиер медленно, но верно начинал злиться: — Да какого черта тебя это так интересует вообще? Нет, серьезно, поговорить больше не о чем или что? — парень раздраженно всплеснул руками. — Даже если еще и не было ничего, то что дальше? Давить на Эдса я не собираюсь, и если он еще не готов, значит, — брюнет перевел дыхание и, немного успокоившись, закончил уже тише: — Значит, придется потерпеть. Рейнольдс поджала губы: — Да, я вижу, как ты терпишь, — протянула она без доли насмешки. — И сдается мне, воздержание на тебе сказывается не лучшим образом. Не думал, что стоит все же обсудить этот вопрос со своим бойфрендом? В конце концов, Каспбрак уже взрослый мальчик, должен понимать, что одними прогулками за ручку дело не обойдется. — Спасибо за дохера ценные советы, я ведь сам и не догадывался, что можно просто взять и поговорить, — язвительно процедил Ричи, приторно улыбнувшись. — Есть, правда, одна проблемка, суть которой заключается в том, что Эдди — ходячее олицетворение целомудренности. Я почти уверен, что стоит только затронуть тему близости, как он либо начнет возмущаться и решит, что я в конец озабоченный, либо тупо соскочит с темы. Плавали — знаем. — И что? — одна фраза звучала как контраргумент на все случаи жизни — Будешь строить из себя монаха? Брюнет, порядком устав от этого разговора, вздохнул и, натянув на лицо ехидную ухмылку, пожал плечами: — Зачем же? На крайний случай у меня всегда есть возможность нанести визит миссис Каспбрак. Веришь или нет, но эта женщина от меня без ума. Несколько секунд Лив молчала, сосредоточенно рассматривая друга, но после, будто негласно соглашаясь на смену темы, с усмешкой протянула: — О, я не сомневаюсь. Далее подростки говорили о куда менее щекотливых вещах: прошедших экзаменах, близящемся выпускном классе и мыслях о дальнейшем поступлении. Правда, в конце концов они все равно вернулись к тому, о чем говорили с самого начала: — Значит… — в голосе девушки слышалась неуверенность, и так как случалось такое нечасто, Тозиер инстинктивно напрягся. — Думаешь, этот ваш Бауэрс все же воплотит свои угрозы в жизнь? — А почему нет? Генри ведь так и не получил того, чего добивался. Вернее, кого добивался, — парень хмыкнул. — Тем более, я Бауэрсу сегодня столько всего наговорил, что можно даже не сомневаться: этот говнюк не упустит возможности мне поднасрать. — Засада, — констатировала Лив, тяжело вздохнув. Она откинулась на кровать и уставилась в потолок, задумчиво кусая губы. В таком состоянии — в состоянии угрюмой, напряженной задумчивости — Рейнольдс пребывала редко, а потому Ричи насторожился еще сильнее. Он уже хотел было спросить у подруги, что за тяжелый мыслительный процесс протекает в ее светловолосой голове, но гостья заговорила первой: — Я тут подумала… — прозвучало многообещающе. — Раз уж разоблачение вас с Эдди неизбежно, может, временно перекантуетесь у меня? Побег от проблем — не лучшее решение, но так вы сможете хотя бы ненадолго расслабиться, не опасаясь возможной встречи с недоброжелателями, да и вообще… — Лив, притормози, — Тозиер, мягко говоря, порядком растерялся. — Что значит «перекантуетесь у меня»? У тебя — это… — В Нью-Йорке, — услужливо подсказала Оливия, окончательно ошарашив собеседника. — Я уже давно хотела вас в гости позвать, а теперь еще и повод подвернулся. Не самый хороший, конечно, но все-таки, — блондинка невесело усмехнулась и, словно не замечая замешательства Ричи, будничным тоном поинтересовалась: — Что думаешь? Парень глупо моргнул и приоткрыл рот, не сумев, впрочем, выдать ничего вразумительного. — Нью-Йорк? — тупо переспросил он. — Да, Ричард, Нью-Йорк, — Рейнольдс закатила глаза. — Там еще Таймс-Сквер, Статуя Свободы и «Starbucks» на каждом углу. Доходит? — Ты… — Тозиер пропустил колкость мимо ушей. — Ты серьезно? В смысле… Ты реально хочешь, чтобы мы с Эдди, мы… К тебе в Нью-Йорк? — А что такого? Недавно папа загорелся идеей найти для меня жилье, которое будет располагаться рядом с моей школой, так что теперь я живу на съемной квартире совсем одна. Комнат там несколько, места всем хватит, да и прокормить два лишних рта я смогу без проблем. Вам с Веснушкой нужно лишь получить разрешение от предков и оплатить билеты, все остальное — это уже моя забота. Разве не круто? По правде говоря, это было круто. Еще как круто. Настолько круто, что осознать реальность представившихся перспектив у брюнета получалось с трудом. Мысль о каникулах в Нью-Йорке вместе с парнем и лучшей подругой была похожа на утопическую мечту, о которой можно было лишь грезить и даже не надеяться на то, что когда-нибудь эта мечта исполнится. Но теперь все было иначе. Теперь шанс — шанс сделать утопию явью — был близко. Совсем рядом. На расстоянии вытянутой руки. Звонок телефона вырвал Ричи из размышлений. Подросток вздрогнул от неожиданности, а Лив, цокнув языком, выставила вперед указательный палец, как бы говоря: «Подожди один момент», и поднесла сотовый к уху: — Да, пап, привет. Все нормально? Большую часть диалога дочери с отцом Тозиер пропустил мимо ушей. Лишь когда блондинка, попрощавшись, сбросила вызов, парень опомнился: — Что-то случилось? — Да ничего такого, просто папа счел нужным напомнить о том, что завтра у нас много дел и придется рано вставать, так что допоздна задерживаться не стоит. Причем это говорит мне человек, который сам будет сидеть возле телевизора до трех ночи, — Оливия беззлобно фыркнула. — Короче, мне пора, — кряхтя и морщась, Рейнольдс приняла вертикальное положение, убирая телефон в задний карман джинсов, после чего вновь обратила внимание на Ричи, уточняя: — Ну, так что ты решил? Насчет моего предложения, я имею в виду. — Я… — парень по-прежнему пребывал в состоянии крайнего смятения, однако ему все же удалось выдать вполне разумное и здравое: — Мне надо поговорить обо всем этом с Эдди. Лив хмыкнула: — Подкаблучник. Ошалев от такого хамства, брюнет мгновенно пришел в себя, выдав не менее ласковое: — Да свали уже, — фыркнув, он махнул рукой в сторону двери. — Выход там же, где вход. — Ага. А вход там, где выход. Что это, краткое описание того, как устроены геи? Кубик Рубика в руках хозяина комнаты превратился в грозное орудие. Может, не в орудие убийства, но совершенно точно в орудие возмездия. Игрушка была послана прицельным броском Ричи в дальний полет, но хохочущая Лив успела скрыться за дверью прежде, чем праведный гнев Тозиера, облаченный в цветастый кусок пластика, смог настигнуть блондинистую макушку. В ту ночь Тозиер заснул с мыслями о Нью-Йорке. С теми же мыслями он и встал с постели, твердо намереваясь в срочном порядке встретиться с Каспбраком и рассказать о предложении Лив. Что характерно, Ричи даже не вспоминал о Бауэрсе, который на протяжении последних дней являлся, по сути, главной для них с Эдди проблемой. Не вспоминал ровно до тех пор, пока ему — Тозиеру — не написал Бен, решив поделиться экстренными новостями. Как оказалось, еще вчера вечером Генри в тяжелом состоянии был доставлен в центральную городскую больницу. До полусмерти его избил собственный отец.