LOVушка

      Тэхен скучающе смотрел на одного из советников, рассказывающего о своей поездке в Южное королевство. Слушать об отце не хотелось, но Тэ смиренно сидит на своем троне, вникая в слова мужчины. В зал входит Чимин, коротко извиняется, видя, что князь не один, но тот его останавливает, прося советника зайти позже. — Это было что-то важное? — Пак подходит ближе, поправляя край свободной рубашки. Тэхен отрицательно машет головой, а черты лица медленно смягчаются. Чимин всегда помогал немного расслабиться. Многие говорили, что после отравления короля, омега стал куда холоднее относиться к окружающим, полностью погрузился в дела государства и потерял ту нежную искру в глазах. Лишь друг, наверное, знал, как ему тяжело, и как князь мучается каждый день у кровати своего короля. — Мне позвать Юнги, чтобы он тебя подменил на часик? — Да, пожалуйста, — Тэхён устало улыбнулся и снял с головы свою корону, положив руки на колени. Юнги он называл своим спасением. Тот, как никто другой понимал состояние омеги, а потому порой подменял его, чтобы тот смог увидеться со своим королем. Пак кивнул с ободряющей улыбкой и вышел из помещения, оставляя Тэхена одного.       Омега вздохнул и опустил плечи. Пустой тронный зал больше не пугал своими размерами и тишиной, как три месяца назад, когда Чонгука впервые не было рядом. Тэ повернул голову, смотря на трон короля. Его корона покоилась на сидении. Чон* протянул руку, поднимая ее на уровень своего лица. Это было так беспечно со стороны Чонгука. Он сжал символ власти в пальцах и поднялся, когда за дверью наконец послышался голос Юнги. Перед тем, как он зашел в зал, шатен вышел через другую дверь, заходя в пустой коридор. Мягкий дневной свет заливал стены через окна, в звенящей тишине чувствовалось удовлетворение. Тэ шел вперед, ведя подушечками пальцев по подоконникам.

«Глупо»

      Тэхен медленно поднялся по лестнице, слушая звук своих шагов, отлетающих от стен тихим эхом. Улыбался. Совсем немного, лишь уголками губ, наслаждаясь умиротворенностью моментов. Казалось, в замке он был один. А в душе снова пустота. Свет, скрытый ото всех, прибереженный, и пустота.

«Очень опрометчиво»

      Омега толкает дверь, заходя в комнату. В ней так же светло, как и на улице. Солнце отражается от белоснежного покрова земли. Зимой, наверное, всегда так светло. Чонгук об этом не рассказывал. — Мой король, — тихо зовет Тэхен, зная, что ответа не получит. Прислоняется спиной к двери, слышит тихий щелчок замка. Звуки словно исчезают, они остаются в вакууме. А в голове у омеги словно музыка. Фортепиано и скрипки, возможно. Музыка легкая, но все нагнетает, а Тэ поджимает губы, стирая с лица улыбку. Медленно шагает к кровати, слушая, как ускоряется музыка, а потом замолкает. Так же резко, как и она, падает на колени рядом. Укладывает руки на постель, и все вокруг словно взрывается неслышимой мелодией его боли. От этого еще хуже. Плакать уже давно не хочется, поэтому он лишь сидит в тишине около двадцати минут. — Ты все так же не обращаешь на меня внимания.       Тэхен поднимает голову, все же улыбаясь. Вымученно, болезненно, будто бы гонясь за тем, что ему не принадлежит. Чонгук, конечно, не реагирует, когда Тэ проводит пальцами по тыльной стороне ладони, поднимается выше, к повязке, утром наложенной Джином. Лекарь говорит, что яд скоро полностью исчезнет из крови, что Чонгук очнется, но альфа не открывает глаза уже третий месяц, а Тэхен не верит в слова. Устал верить в пустые надежды. Не верит, но мечтает. Всем нужно мечтать о чем-то. — Я очень скучаю. Я каждый день рассказываю тебе, что происходит вокруг, а ты совсем не слушаешь меня, — шатен приподнимается, зарываясь рукой в отросшие черные волосы. — Знаешь, Чимин с каждым днем все более неуклюж. А Юнги очень смешно за него волнуется. Ты когда-нибудь видел его таким? Все они… так изменились. Я не могу больше.       Тэхен опускает голову и жмурится. Лежащая на краю кровати корона падает на пол.

***

      День сразу начался удивительно спокойно. Тэхен как всегда открыл глаза, одиноко лежа на своей постели, и посмотрел на белые лилии в вазе. Чимин через десять минут принес ему чай, улыбаясь. Тэхен знал, что он его жалеет. Видел, как жалостливо смотрит, думая, что князь не замечает. Все они жалели его. Тэ, как цветок, засыпанный снегом, почти увядший, но живой.       Он вышел на улицу, прогуливаясь до конюшни. Юнги сказал, что на сегодня ничего не запланировано, и он проследит, чтобы князя позвали в случае необходимости. Чон* мягко ступал по белому снегу, слушая тихий хруст. Кончик носа покраснел от мороза. Тэ сильнее закутался в чонгуковскую накидку и прикрыл глаза, стоя у кромки леса. Музыка вокруг все еще играла. Звенящими колокольчиками, она отвлекала, не позволяя уйти в себя. Омега совершенно по-другому теперь видел мир. Таким спокойным, медленным, умиротворенным.       Тэ не понимал. Еще в середине дня он стал странно себя чувствовать, будто какое-то волнение стягивалось в животе крепким узлом. Чимин странно на него смотрел, пока Тэхен кружился под ускоряющуюся музыку в бальном зале. Пак не слышал. Не понимал. А Тэхен чувствовал это всем телом. Сокджин лишь вздыхал, то ли с восторгом, то ли с ужасом: «Господи, как же сильно они связаны».       Чимин смотрел уже с беспокойством. Он отошел лишь на несколько минут, а когда вернулся, окна были нараспашку открыты. Ветер врывался в помещение, кружа по помещению снежинки, которые почти сразу же таяли, опускаясь на пол. Тэхен был в центре зала. Пак не был уверен, но, кажется, видел, как тот хмурится, почти плача, словно бы через движения тела выдавая все свои чувства, а в один момент просто падая на колени. Чимин быстро направился к нему, но не успел он подойти, как Тэхен вскинул голову. Не произнося ни слова, князь поднялся, срываясь на бег. Испуганная прислуга в коридоре вжалась в стены, когда темноволосый омега ветром пробежал мимо, направляясь к лестнице. Музыка играла все громче и быстрее. Он распахнул дверь, и она резко стихла.       Чонгук смотрел на него отвыкшим от света взглядом антрацитовых глаз.