Так бывает, сердце разбивается.

Юнги просыпается спустя сутки (он не помнит, как оказался у себя дома и почему с ним нет ни Хо, ни Тэ), у него, как оказалось, температура под сорок, а дыхание сбивается напрочь, не хочется ни пить, ни есть, ни встать с кровати, ни принять лекарства. Их у него, кстати, и нет, потому что фраза "таблетки хуйня, все пройдет само" слышится каждый раз, когда кто-то говорит, что купит ему их и поможет выздороветь. Это ему, тоже не сдалось, кстати. Лживая забота, лживое "ты дорог, не хочу твоей смерти", все это ему нахуй не сдалось. От Чонгука в особенности. Парень, все же встав с кровати, решает, что теплый чай с медом не будет лишним, потому проходит на кухню, но его отвлекает звонок в дверь, — открывать не хочется от слова совсем, но приходится, потому что кто-то настырно стучит в дверь уже ногами. — Ну и какого хуя, блять? — Мин смотрит на разозлившегося Чимина, который тут же врывается в квартиру и проходит на все ту же кухню, а старшему остается только закатить глаза и, закрыв дверь, пройти следом, потому что выпроводить Пака получится только после того, как он получит свое. — Ты не отвечал, а я, знаешь ли, не бессердечный, волнуюсь, — усевшись за стол, младший сразу же блокирует свой телефон и поднимает взгляд на бледного парня, которому бы в кровать и спать несколько дней подряд, а еще лекарства принять, потому что, кажется, ему совсем плохо. — Ты объебан наркотиками или заболел? — Чего ты хотел? — Юнги устало трет пальцами переносицу и облокачивается на кухонный стол, мечтая поскорее остаться наедине с собой, а не с этим.. — Ты заболел, — Чим подскакивает сразу же, касается ладонью горячего лба старшего и хмурится. — И ты, конечно же, не лечишься. Без тебя мои планы пойдут по пизде, молодой человек, так что не смей умирать, понял? — Какие нахуй планы? — Мне нужен Ким Намджун, а тебе Чон Чонгук. — Да не нужен мне никто, уймись уже, блять. — Нужен. — Окей, даже если это и так, — Мин усмехается и закатывает глаза вновь, — С чего ты взял, что я буду делать что-то для того, чтобы сделать Чонгука "своим", а Джуна "твоим"? Мне нахуй не сдались попытки, которые обратятся в бесполезные попытки. Я пытался не один раз, не два, я пытался более десяти раз. Я пытался и больше не хочу. — Так легко сдашься и отпустишь Чонгука стонать под Намджуном? — С чего ты взял, что не Джун стонет под Чонгуком? — Юнги улыбается даже, зная, что Чон, на самом-то деле, еще как стонет под Кимом. Только под ним. — С чего ты взял, что я хочу помогать тебе? — Они не любят друг друга, — Чимин отводит взгляд в сторону и становится заметно, что за маской болтливого и надоедливого мальчугана сидит тот, кто прячет свою боль за дверью, что заперта на тысячу замков. — Я хочу, чтобы Джун полюбил меня, потому что я пытался разлюбить, но у меня не вышло. Пожалуйста, хен.. Помоги мне. — С каких пор ты стал таким милым? — у Юнги сердце не каменное, не ледяное, потому он мысленно материт себя, прикусывает губу и думает. Чонгук, в принципе, чудовище, изменяет, не любит, но не только Мина. Чонгук не любит никого, но это можно исправить, если постараться и изменить в себе что-то. А Намджун.. Чимин ему нравится, старший это помнит из пьяных звонков и слов о том, что Чонгук-то, на самом деле, просто так, для развлечения, хоть и в сердце завис. — Не раздражай меня, — поджав губы, Чим все же переводит взгляд в глаза напротив и видит, как Юнги становится все хуже и то, как он молчит, скрывая то, что ему плохо. — И вали в кровать, я сделаю тебе чай и поесть. Ослушаешься — я вызову скорую, ну, или Чонгука. Насколько я знаю, вы встречаетесь, так что он не сможет отказать. — Мы не вст.. — резко замолчав, Мин вспоминает все, возвращается к реальности и чувствует подступающую к горлу истерику, но нужно быть сильным. Не сейчас, здесь Чимин, при нем показывать слабость нельзя, запрещено. Нужно держать все в себе. — Даже, если и так, он не пришел бы, потому что ему до меня нет дела. И ты это знаешь, мелкий. Чимин, прекрасно понимая, что Юнги прав, все равно провожает его взглядом, полным уверенности в своих словах, а после щелкает включатель на чайнике, сразу опускаясь камнем на пол. У него в голове куча вопросов, на которые нет ответа, а в груди больно ноет сердце, которое давит на ребра, желая выбраться наружу. Он бы его и сам вырвал из груди, положил на тарелку и Намджуну вот так отдал, чтобы он его хранил, оберегал и не делал больно. Только вот Намджун где-то там с Чонгуком, трахается и бухает, как черт. На Чима ему наплевать. Так думает лишь сам Чимин.

***

— Рассказывай, что там у тебя за план по захвату сердец молодых парнишек, — делая первый глоток чая с лимоном и медом, парень морщится, про себя матерится, потому что чай ненавидит, но кивком младшего благодарит и внимательно слушает, потому что дело важное. И не только для него. — Первым делом нужно вызывать ревность, — Чимин нервно кусает губы, сам в свои слова верить отказывается, но продолжает. — Нам нужно обниматься, целоваться, ходить за руки. — Я не собираюсь прогибаться под тобой, сразу говорю. Я, может, и пассив, но не настолько, чтобы под малышами гнуться. Усек, малой? — Потому ты будешь тем, кто будет лапать меня на глазах Намджун-хена и Чонгука, — ему самому не хочется, потому что он на себе видит только руки Джуна, а от остальных представлений тошно становится, но если это нужно для того, чтобы мечты воплотились в реальность, то он готов зайти и дальше. — Я потерплю, и ты должен. Чонгук тоже должен ревновать. И я более, чем уверен, что он будет, потому что я видел, как он одним взглядом тебя трахает. — Если бы только взглядом. — Что? — тут же посмотрев на старшего, Чимин давится чаем и пару секунд кашляет. — Погоди, вы уже? — Я тряпка, отказать не мог, уж простите. А еще мне нужен секс, блять, я не маленький мальчик. Потрахаться с тем, кого любишь — грех? — Это дебилизм, если тебя не любят в ответ. — Спасибо, что напомнил. — Юнги, так нельзя. Это неправильно, — у Чимина брови к переносице сводятся, зрачки сужаются и губы мило поджимаются, а у Юнги ухмылка, потому что он и без Пака все знает и понимает. — Ты бы Джуну не отказал, если бы он полез, малой, так что, — пожав плечами, хмыкает. — Лучше продолжай. — После нужно отказывать. Во всем. — Не понял? Какой тогда в этом смысл? — Глупышка, ты серьезно? Надеюсь, ты не такой глупый и это просто твой жар влияет на твой мозг, — Чимин улыбается, потому что у Юнги взгляд становится недовольным, злым, а первого от этого прет. Он любит бесить. — Либо валишь, либо разговариваешь нормально, умник хренов, — безразлично, совсем без чувств произносит, чай медленными глотками пьёт, понимает, что его в сон клонит. — Отказываешь в поцелуях, сексе, встречах, любви, отношениях. Делаешь вид, что забил. Таков план: заинтересовав, ты отказываешь, а к тебе ещё больше липнут, хотят тебя в разы сильнее. Влюбляются. У Чимина в голове, как думал Юнги, пусто. Оказалось, он не настолько глуп. Потому, как только парни заканчивают обсуждение следующей недели, Мин провожает Кима и ложится спать, думая, что этот план действительно может сработать. Он надеется, потому что чонгукова нелюбовь внутри уже почти все разрушила, ей либо потухнуть, исчезнуть навсегда, оставив парня пустым сосудом по земле скитаться, либо разрастись в груди и цвести. Юнги мечтает, чтобы все наладилось, ведь без Чонгука жить не хочется. Без него вообще ничего не хочется.