Чёрные розы шипастой лозы

Город Сигил (Макровселенная Планов) - Настало, кажется, время познакомиться нам поподробнее, как думаешь? – завела речь после ужина следующим вечером Айо. – Я даже освободила ночь, так как, полагаю, диалог будет долгим… - поскольку Фобос молчал, не высказывая протестов, женщина продолжила: - В качестве жеста доброй воли, начну первая. Итак… Я – квартеронка, потомок одновременно дьяволов баатизу и демонов танар’ри. Как так получилось? Мама и папа у меня были полукровками соответствующих рас. Как они сошлись – вот в чём вопрос! Ведь неприятие противоположного мировоззрения действенно и у помесков, а не только у чистокровных демонов. Не знаю, может быть, это было насилие… Мама не рассказывала. Я, вообще, её толком не помню – она исчезла, когда мне было восемь: то ли была убита, то ли затерялась на Планах… Я выросла в нижних районах Сигила, не выбирая, освоила единственную профессию, которая была для меня возможной, а потом… всё-таки попалась. Позволила себя завербовать… Берк! – целый табун негативных эмоций, скачем промчавшись, сменился на лице женщины, и она явно оставила в повествовании лакуну, чуть свернув с темы: - Моё происхождение и характер дают мне определённые преимущества: например, ни баатизу, ни танар’ри не испытывают ко мне непроизвольной ненависти, как к идейному врагу, которого надо срочно уничтожить, но есть тут и свои недостатки, - Айоланзэ помолчала. – Главный – в том, что вербовать меня готовы обе стороны. Фобос не совсем понял, о чём идет речь, и указал на это. - Почитай как-нибудь о Кровавой Войне, - посоветовала женщина. – У меня, кажется, пара случайно попавшихся под руку книг где-то завалялась… Или сходи на открытую лекцию в Фестхолл. В общем… Я выжила в Кровавой Войне, что могут сказать о себе немногие. Не только выжила, но и вернулась. В Сигил. Здесь всё пришлось начинать с начала… Я даже не встретила ни одного старого знакомого, но… это – мой дом, и я его люблю, как не казался бы он пришельцам грязен и страшен. Понимаешь? Мужчина неуверенно кивнул, спрашивая себя, а любит ли он также сильно собственную родину? Возможно, нет. Ведь дом – это не только место, это еще и люди. В Меридиане его никто никогда не любил, там его все призирали и ненавидели, причём с самого детства, без объяснимых причин, если не считать причиной то, что он родился не девочкой. Айо только что сказала, что по возвращении не нашла знакомых, но ведь общий фон населяющих город существ остался для нее прежним, как в детстве? Захотела бы она сюда возвращаться, если бы знала, что её ждёт лишь всеобщая ненависть? Едва ли. У них был разный пункт отправления. - А почему ты не живешь в верхних районах или хотя бы серединных? – спросил принц о другом. - Я видел твои книги и уверен, что многие из них стоят целого состояния. - Я – одиночка, - пожала плечами Айо. – Я ведь уже не раз говорила тебе, что неосторожные в Клетке не проживут долго. Будучи одиночкой, показывать свою силу или достаток опасно. Всегда найдётся тот, кто сильнее тебя. Если не один, то скопом задавят. Верхние кварталы, может быть, и более благоустроены, чем здешние места, но и конкуренция там выше, и противники сильней. Даже здесь не стоит привлекать к себе ненужного внимания… Ну, теперь ты рассказывай, пока я не извелась от любопытства! - Да уж, вижу я, как ты последние два дня от него изводишься, - подтрунил Фобос, оценивший сколь долгое время на выработку своей позиции ему дали перед допросом. – Что ж, я расскажу. И… даже, наверное, правду. …Он рассказывал обо всём – долго и подробно, не упуская деталей, оценок и чувств. Наверное, ему давно хотелось выговориться перед собеседником, который выслушает, не осуждая. Он говорил о детстве и том, как его готовили к принятию трона, но попутно постоянно напоминали: ты – не та, которую ждали, ты ущербен, ты не достоин короны, ты – не Свет Меридиана и никогда им не будешь. Он говорил о матери-королеве и отце-консорте, отношения которых к себе в ранние годы не понимал, но продолжал надеяться, что они проявят к нему естественную родительскую любовь – ожидал напрасно, раз за разом отсылаемый с глаз долой, неугодный одним своим существованием. Отец был мягче к нему, чем разочарованная полом первенца мать, порой даже называвшая его «подменышем» – мягче, но все же не насколько, чтобы принц чувствовал искренний интерес родителя к себе. Он рос в смеси роскоши и аскетизма. Его окружали слуги, решавшее простые бытовые нужды, но константой его бытия была учёба: математика, правописание, языки, этикет, история, политология, социология, статистика, танцы, музыка, рисование и прочее, прочее – казалось, нескончаемый список предметов, лишь один из которых он выбрал для себя сам и настоял на его изучении. Основы магии. Мужчин им традиционно не обучали. Мужчины традиционно сражались мечами, и лишь женщинам благородных кровей было позволено использование полубожественной силы, позволявшей повелевать энергетическими потоками, материальными константами, умами окружающих и самой природой. Но первенец-мальчик, впервые за три столетия родившийся у правящей четы, доказал, что он обладает магией и тем принудил обучать себя. Кто бы чего не хотел, но официально он являлся наследником трона и мог стать королём, если бы слабая здоровьем по женской части королева так и не принесла положенную наследницу. Фобос обожал магию и рассказывал об этом Айо с восторгом в сияющих глазах и легкой полуулыбкой на губах, подкреплявшей правдивость его немногочисленных радостных воспоминаний. Он стал сильным магом задолго до совершеннолетия, он создавал заклинания, о сложности которых не могли и помыслить обучавшие его взрослые, но всё равно он оставался не тем, кто был нужен народу. Чтобы он ни делал, он не мог стать Светом Меридиана. И тогда он решил стать его Тьмой. Ненужный, брошенный, всеми отторгаемый ребёнок. Айо слушала, закусив губу, и пыталась сдержать слёзы, предчувствуя трагедию. Он рассказывал о Седрике – змееоборотне, своем личном слуге, бывшим младше его на четыре года. Эта часть рассказа могла бы стать передышкой в накале эмоций беседы, но не стала, потому что ещё прежде чем тифлинг узнала подробности, она поняла, что именно этот Седрик и есть то существо, которое любил её Энио и которым был предан. Глаза пепельноволосого мужчины то сияли почти блаженно, то потерянно тускнели на протяжении всего рассказа о совместных детских годах и первых подростковых сексуальных опытах. Он перестал смущаться – или перестал изображать смущение – при разговоре на подобные темы. Если раньше за него говорили выучка и этикет, то сейчас они уступили дорогу эмоциям. - Он был предан мне безусловно. Он был единственным, кому я доверял, - говорил Фобос. – Я не знаю, что должно было случиться, чтобы… Недосказанная фраза. Молчание. И мужчина, бросив эту тему, возвращается к оставленной ранее. Он рассказывает о рождении сестры и собственном смятении: радоваться этому или огорчаться? С одной стороны, он теперь, вроде бы как, свободен, окончательно не нужен никому – даже официально, а значит, волен заниматься тем, чем хочется. Но, с другой стороны, перестав быть кронпринцем, он становится никем – даже не пустым местом, а лишним элементом, если исчезнет который, все только порадуется. Он боится за свою жизнь – ему кажется, что он прочёл свой приговор в холодных глазах матери и равнодушной улыбке отца, но ему некуда бежать, негде скрыться. Недолгие месяцы после рождения сестры и до ее похищения он буквально сходит с ума, затворяясь в своих апартаментах, не выходя даже к столу и в каждом встречном видя подосланного убийцу. Лишь Седрик невозбранно находится рядом. Единственное в чём он ещё свободен – это его магия. Он обрезает нити контроля Совета Кондракара на Меридиане, подозревая хозяев центра бесконечности в том, что именно они стоят незримыми тенями за всем тем, что так или иначе происходит в королевстве – он обрезает, и в ответ на его мир падет Завеса. Он создаёт Печать – артефакт, способный открывать порталы во вне. Но он даже не успевает воспользоваться этим амулетом, как тот оказывается украден… Он рассказывает о заговоре придворных, о котором узнал лишь за пять минут до провозглашения себя регентом трона – узнал над трупами убитых родителей вместе с предупреждением, что может разделить их участь. О похищении сестры ему сообщили мимоходом, как о незначительной подробности, уже после церемонии, велев идти спать. И опять он не знает, радоваться ему или тревожиться. Элион жива. Это хорошо? Он не знает. Наверное, да, ведь она законная королева Меридиана. Или нет? Ведь когда-нибудь она вернётся и отберёт у него власть… Впрочем, о какой власти речь? Сейчас он не принадлежит себе ещё больше, чем прежде. Вся гвардия – наймиты заговорщиков. Придворные льстиво склоняются пред цареубийцами и никто даже взгляда не бросит на марионеточного регента, сидящего на троне. Принц – пленник в собственном дворце. Он рассказывает о заклинании, превращающем людей в чёрные розы, которое Айо определяет для себя, как трансмутационное… Боги и Силы, трансмутационное постоянное, то есть подобное эпическому «Оцеплячиванию»! Каким талантом к Искусству должен обладать человек, сумевших в несовершеннолетнем возрасте создать такое?!.. Он не рассказывает о том, как применял это заклинание, и Айо понимает, что им те моменты воспринимаются как первые убийства. Благополучно проскочив в рассказе свою победу над заговорщиками, Фобос говорит о новом титуле, который подарил ему Седрик, и о годах самостоятельного правления Меридианом. Народ не любит его, и он терпит это с трудом. Да, он поднимает налоги, но не настолько, чтобы население задыхалось под их тяжестью. Он реализует свои магические задумки, избавляющее от тяжелого и опасного физического труда, но вместо благодарности народ начинает ненавидеть его за сокращение числа рабочих мест. Льют дожди. Вечно пасмурное небо затянуто низкими тучами. Начинается восстание. Он не хочет смертей, он не хочет пыток – где-то в самой глубине души он ещё надеется, что народ может понять и принять его, но всё бесполезно. Милость, проявленную к мятежникам, никто не ценит – напротив, её считают удачей, за которую следует благодарить потерянный Свет Меридиана и далёкий Кондракар. Принца – князя, ведь именно так он именуется с некоторых пор – уже называют узурпатором в открытую, а он начитает искать похищенную сестру, сам не зная зачем. Он ищет её, и он её находит. Он говорит о том, что хотел сделать с девчонкой, которой по законам своего мира должен был отдать трон и перед которой обязан был склониться. Он циничен в словах, но Айо видит по логике событий, что смерть сестры не была его целью. Он хотел лишь защитить себя, своё место в мире, свои надежды на будущее. На взгляд тифлинга, этот человек, поступая так, был более чем в своем праве по многим причинам. Ей, вообще, сейчас хочется просто обнять своего Энио и погладить его по волосам, чтобы он сильно не нервничал. Не стоит поиск одобрения глупцов таких переживаний. Их одобрения, вообще, искать не стоит. Он рассказывает о приготовлениях к коронации, о наложенном на церемониальную диадему заклятии, и в негромких, тяжело падающих словах чувствуются его потаённые сомнения. Ему слишком долго внушали, что он не может быть Светом Меридиана, чтобы он не поверил в это. Он не готов принять в себя силу сестры, не готов слиться с нею – не был готов в тот момент, о котором рассказывает, и не готов даже сейчас, переосмыслив все происшедшее. Он боится, что сила сестры изменит его, что он станет кем-то иным, лишится своей личности. Он не говорит, что испугался тогда, но Айо домысливает это: он бросил ритуал на финальной стадии и пошёл в бой, когда до победы оставались считанные минуты. Он проиграл не из-за силы своих врагов, а потому что усомнился в себе и изменил принятому решению, отступился от себя, поставил под сомнение собственные цели, ещё и мимоходом сбросив накопленный гнев на безоглядно преданного змееоборотня. Он говорит о новой меридианской тюрьме для магов в подземельях Бесконечного Города и предполагает, что хуже могли бы быть только застенки пресветлого Кондракара. Он не описывает время заключения подробно, но и пауз в его речи женщине довольно, для того чтобы понять: это не тот период, который принцу хочется вспоминать. Он говорит о приходе Стражниц-фей и их предложении освободить его в обмен на его помощь. Он упоминает, что произнося клятву, скрестил под рукавом пальцы. - Ты вправду думал, что это сработает? – смеётся тифлинг, поразившись тому, как сходные суеверия могут существовать в разных Вселенных. - Теперь этого не проверить, - пожимает плечами пепельноволосый мужчина, и улыбается краешком губ, словно не уверенный, стоит ли ему смеяться над самим собой. – Тогда – не успел. Он рассказывает о том, как Стражницы Кондракара и Регенты Сердца Земли охраняют его, подводя к захвату мощного артефакта, и как он требует себе дополнительный эскорт, что позволяет ему освободить из застенков Седрика и остальных своих именитых слуг. Он рассказывает, как получает посох колдуньи Нериссы, и насколько этот предмет увеличивает его собственную магическую силу, а также её резерв. Он до сих пор уверен в правильности своего решения идти на Кондракар, считая Совет центра Вселенной источником всех своих бед. Он делает лишь почти неощутимую паузу, пропуская описание ночи перед последним боем, потом в нескольких рваных фразах описывает утро, разгром на Кондракаре, просьбу Седрика о дополнительной силе, свой ответ, шаг через грань миров и… предательство. - Я понял, что произошло, - говорит Фобос, глядя в пол и время от времени покусывая губы. – Я слышал его объяснения, уже находясь у него внутри… Они оглушали меня, рвали барабанные перепонки… Я не мог поверить в произошедшее, и потому очень долго даже не сопротивлялся, а когда начал, дышать было уже нечем. Я потерял сознание. Я не помню, чем закончился тот бой. Пришел я в себя лишь в своей старой камере, и единственным моим утешением на долгие месяцы стала возможность созерцать корчи предателя, которого зачем-то пересадили так, чтобы он был мне виден через решётку… Вот, собственно, и всё, – мужчина одним глотком допил остывший травяной настой и отставил кружку. - Нет, не всё, - возразила Айо. – Ты забыл о самом главном – о приглашающих вратах, которые однажды распахнулись перед тобой и вывели тебя на свободу. - Да, - согласился Фобос, несмотря на все нестабильность и неясность своего нынешнего положения, признавший всё же, что портал, в который он шагнул из тюрьмы, был для него благом. - Ладно, - улыбнулась довольная этим признанием Айоланзэ. – Теперь мне можно задать тебе несколько вопросов? Для начала о Кондракаре? - Что тебя интересует? – спросил Фобос. Она расспрашивала долго и вдумчиво, задавая точечные вопросы и анализируя ответы. Завершив диалог и отправляясь спать, тифлинг все-таки сообщила сделанные ею выводы, хотя принц на это уже особо и не рассчитывал: - Кондракар – это болезненный нарост на теле вашей Вселенной. Почему? Например, Сигил, эта Клетка, является Центром Планов, поскольку все миры и измерения примыкают к нему так или иначе: из любого из них есть сюда вход, в каждый из них есть отсюда выход. Но Сигил – лишь Центр Планов, но не Центр Мироздания. Центр Мироздания – это место, которое не может объективно существовать, потому что каждое живое существо для себя самого субъективный центр мироздания. Ваш Совет Кондракара построил крепость в неком месте силы, который наименовал центром Вселенной… То есть члены этого Совета присвоили себе право решать, что хорошо, а что плохо, чему позволено существовать в Мироздании, а чему нет. Следовательно, никем неконтролируемые духи мертвецов, составляющие это самый Совет Кондракара, захапали себе власть над душами всех живых существ твоей Вселенной и их судьбами… Это мерзко! Это неправильно. Как они себя называют: приверженцами добра, защитниками равновесия? Но кто может рассудить, правда это или нет, если в вашей Вселенной есть только то понятие добра, которое вам навязали они? И о каком равновесии может идти речь, если всё, названное ими злом, уничтожается? Я не знаю, существует ли Правило Трех [61] в твоей Вселенной, но не представляю, как без него Мироздание может быть устойчивым… В любом случае, сейчас баланс у вас нарушен… О! Силы всех уголков Мультивселенной пойдут на ваш Кондракар войной, если узнают о его существовании… И, уверяю тебя, мечи добра будут в этой битве не менее беспощадны, чем мечи зла! А нейтралы, типа Келемвора [62], с полным сознанием своей правоты соберут души и заключат их в Стену Неверующих… Кукловоды вашей ущербной Вселенной заставляют вас плясать под свою дудку, только потому что мы их до сих пор не обнаружили. Айоланзэ хлопнула крышку на очаг и, уже заматываясь в одеяла, добавила: - Не трать свои нервы на дураков, Энио, потому что Адам и Безднам не нужны глупые рабы (разве что, ненадолго и для самой грязной работы), а Небесам – глупые слуги. Глупость – это приговор, и рано или поздно, так или иначе, но он будет приведён в исполнение. Тифлинг уже во всю сопела и всхрапывала во сне, а Фобос всё лежал бездремотно, наблюдая за занимающимся за окнами рассветом, и думал о том, что он, возможно, родился не там, где следовало.

* * *

Дождь или пасмурный смог – почти неизменная погода Сигила. Люминесцентный свет даже в период пика [63] редко бывает так ярок, как солнца материальных миров. Почти неизменный сумрак, лёгкий туман и смутные тени – окружение отвечает представлениям принца Фобоса об уюте, и если бы не тревога об обстоятельстве первостепенной важности, он, возможно, уже чувствовал бы себя в Центре Планов, как дома. Но… Магия не восполняется. На пятый, десятый, пятнадцатый день пребывания в этом мире и даже спустя месяц Фобос остаётся пуст, как пересохший колодец. Внешне он старался не подавать вида, что что-то тревожит его, но внутренне мысль о потере магии доводит его до отчаяния. Без магии он – никто. Бессильный, не способный защитить себя, больше никому не опасный. Без магии не имеет смысла и мечтать найти обратный путь на родину, вернуть себе трон, отомстить сестре и всем, кто его предал. Без магии ему следует забиться в какую-нибудь тёмную норку и там потихоньку сдохнуть. Мужчина отвергает эти мысли и ночь за ночью загонят себя учёбой так, что к утру буквально валится с ног от усталости. Пусть наработанные в течение жизни знания оказались бесполезны, а умения и навыки – не работали во Вселенной Планов, но здесь была своя магия – Искусство, Аркана, и раз она доступна для изучения любому коренному жителю этих мест, значит, и он сможет её освоить. И освоит, чего бы это ему не стоило.

* * *

Как не странно, даже теперь, зная настоящее имя мужчины, тифлинг продолжала называть его «Энио». Это навело Фобоса на мысль, что, возможно, её собственное имя тоже не настоящее. Он озвучил свою догадку напрямую, рассчитывая понять правду по ответной реакции. Женщина засмеялась: - Я слишком мелкая сошка, дружок, чтобы иметь много имён. Кажется, она была искренна, вот только в весёлых чёрных глазах читалось, что она разгадала тактику принца, что несколько сбивало с толку. - Ты говорила, что тебе дала это имя мать, - заметил он, побуждая к ответу. - Ага! – кивнула женщина. – Она была алу-демоном [64] и мечтала о соответствующей наследию карьере для меня, судя по моим весьма смутным и отрывочным воспоминаниям. Увы и ах, но весь мой бордельный опыт ограничился подметанием полов в заведении Безумной Интеллектуальной Страсти и ничему толком меня не научил в плане… - женщина помотала кистью руки в воздухе, - куртуазности. С искусством соблазнения – тоже полный швах, как ты мог заметить. Но я не расстраиваюсь! Предпочитаю боевых напарников в качестве партнёров: если хорошо стоишь спина к спине, то и в постели всё как-нибудь сладится, - женщина вдруг погрустнела и спрятала глаза. – Ты не пытайся выходить сегодня даже на крылечко. Я ловушки от незваных гостей вокруг дома поставила, а то терлись тут всякие… Пяток трупов – и затихнут берки на время. Фобос просто кивнул, отходя к письменному столу. У него было много дел, не требовавших прогулок. Всеобщий язык Планов был им уже почти освоен, и можно было приступать к чтению книг, повествующей о метафизике Макровселенной, истории её миров, их культуре, не говоря уже о заучивании начальных заклинаний Искусства, которые сегодня с утра ему написала Айо.

* * *

Он учился, как безумный – за считанные дни проходя материал, который другие осваивали месяцами. Безусловно, у него была предрасположенность к подобного рода занятиям: великолепный аналитический ум, редкостная внимательность, позволявшая схватывать всё налету, способность к быстрому запоминанию абстракций и, в целом, крепкая память. «Вот это прирождённый [65] маг, - внутренне восхищалась, наблюдая за ним, Айо, - сразу видно! Не то, что я, перебивающаяся со второго уровня Арканы на третий. Не удивлюсь, если он до конца недели выучит весь начальный учебник Искусства, еще не умея его применять… Да, определённо: ему потребуется практика!» Тонкие длинные пальцы Фобоса плясали, порхали, стремительно выписывали в воздухе магические символы, пока ещё не наполненные силой, не активированные, но уже заученные. Это было завораживающе красиво, как и сосредоточенное лицо пепельноволосого мужчины, час за часом, день за днем, лишь с редкими перерывами на сон, еду и отправление естественных нужд, поглощавшего знания стремительно, словно губка воду. -------------------------------------------------------------------------------------------- [61] Правило Трех: Rule of Three (кант) - один из основных принципов Мультивселенной: всё всегда присутствует в трех вариантах. Например: если есть добро и зло, то должно существовать и промежуточное состояние между ними. [62] Келемвор – упорядоченно-нейтральный бог мертвых и судья загробного мира Абейр-Торила. Родился человеком, но во Время Аватар (Смутное Время) в результате ряда интриг, предательств и случайностей занял место Миркула. Если Миркул был покровителем некромантов, то Келемвор рассматривает всю нежить как нечто отвратительное и приказывает своим адептам уничтожать её при каждой возможности. [63] В Сигиле нет солнца, поэтому полдень называется пиком, а полночь – анти-пиком. [64] Алу-демоны – младшие танар’ри, демоницы-полукровки, дочери суккубов от смертных существ. [65] Прирождённый: blood (кант) – эксперт, знаток или профессионал в любой области. Назвать кого-то так – это знак глубочайшего уважения.