Чёрные розы шипастой лозы

Метамир Меридиан (Вселенная W.I.T.C.H.) Седрика разбудило чириканье птички под окном и, прежде чем открыть глаза, он некоторое время лежал, прислушиваясь к тишине в доме и к звукам пробуждающегося леса снаружи. Вчерашние события мгновенно четко всплыли в его памяти. …Закончив поливать рану Фобоса какой-то едко пахнущей жидкостью (от чего надо сказать, князь морщился, щурился и кусал губы) и перевязав её, женщина необычной даже для Меридиана наружности переключилась на Седрика. Пока она обмывала ему лицо и, особенно, губы смоченной тряпицей, князь начертил углем на полу концентрические круги, скрепленные неизвестными оборотню магическими символами, бросил внутрь этого круга пару извлечённых с чердака меховых шкур, остальные расстелил на полу справа и слева от камина. Увидев, что приготовления закончены, женщина взяла оборотня за руки, заставила его встать и войти внутрь кругов, а сама, лишь войдя, шагнула обратно. Фобос и незнакомая женщина почти без слов действовали со слаженностью, которая может быть достигнута только долгой совместной работой, и Седрика от этого брала невольная зависть, ведь он, и сам неплохой маг, даже в лучшие времена был подмастерьем, слугой, помощником, но никак не напарником князя. А вот она – эта странная женщина с перепончатыми, декоративными крылышками, венчиком чуть выступающих сквозь волосы рожек и длинным хвостом непонятно какого животного – она как-то сумела стать князю равной в делах и в праве давать советы. Жуткие советы, которые Седрик не хотел вспоминать – они и при произнесении-то его испугали так, что ещё немного, и он стал бы умолять князя об одной лишь только быстрой смерти, забыв обо всём остальном. Но когда женщина промывала его ранки и ссадины, руки у неё были умелые, если не ласковые – намеренно боли они не причиняли. Да и глумиться над его положением черноволосая не пыталась, хотя и могла. Не пользовалась правом победителя, хотя им, как Седрик по себе хорошо знал, не гнушались даже добрые светлые. Негромкий напевный речитатив голоса Фобоса на неизвестном языке – начерченные углем линии и символы вспыхнули ярким серебристым светом, пару минут попульсировали, потом притухли. Седрик ничего особенного тогда не ощутил и подумал, что либо заклятие не сработало, либо его воздействие мешают ему ощутить антимагические наручники. Как оказалось, второе. Князь и женщина обменялись взглядами, и черноволосая исчезла снаружи активированного круга, чтобы появиться внутри него, жестом указала Сердику сесть на шкуры и, встав рядом с ним на колени, извлекла из пояса несколько тонких, необычных приспособлений – вероятно, отмычек, как понял оборотень, когда она принялась копаться ими в замке его наручников. Чтобы отомкнуть кандалы ей потребовалось некоторое время, причем использовала она не только инструменты, но и начитывала какую-то магию. Наконец, дело было сделано, и женщина перебросила наручники князю, который легко их поймал, повертел в руках, о чем-то раздумывая, и положил на стол. Сразу же вслед за облегчением от рванувшейся наружу, освобожденной магии пришло разочарование – даже не пытаясь пересечь магический круг, змей внутри Седрика чувствовал, что находится в невидимой клетке – ограждающей сфере, приближаться к пределам которой было опасно. Возможно, он бы смог превратиться, оставаясь внутри, но не стал этого делать – ни к чему это было, да и могло быть воспринято, как агрессия или попытка к бегству. Женщина уже снова стояла снаружи круга – способ, которым она то появлялась, то исчезала, оставался Седрику не ясен, но сейчас у него были вопросы и поважнее, чем задумываться об этом. Черноволосая обменялась с князем парой слов, и они стали укладываться спать на шкурах возле очага – порознь, хотя и довольно близко. Седрик отметил это машинально, хотя и до этого не думал, что женщина могла стать любовницей Фобоса за то время, которое оборотень провел вдали от него. Да, в их поведении сквозило доверие друг к другу, но не было и следа той еле уловимой интимности, которую не могут скрыть любящие друг друга люди, как ни стараются. Да и кроме того, Седрик был убежден, что знает сексуальные предпочтения своего господина – и эта женщина под них никак не подходила. Недавняя атака Фобоса, от которой еще слабо кровоточили губы Седрика, неизменность вкусов князя тоже косвенно подтверждала. Золотоволосый юноша лег на одну из шкур и, укрываясь, натянул на себя другую. Измученные тело и душа требовали отдыха. Князь не простил его, князь был зол и хотел наказать его – жестоко наказать, но князь был жив, силен и свободен, он был рядом и пока что не убил его… Страх, тоска, радость и робкая надежда перемешались в сердце оборотня. Беспокойные мысли, метавшиеся по поверхности сознания, большую часть ночи не давали ему погрузиться в полноценный сон, лишь в легкую, на грани бреда, дремоту. Только под утро он заснул глубоко, и поэтому, вероятно, проспал подъем князя со спутницей и их уход. Сейчас в помещении он был один. Куда они ушли? Едва ли они бы вот так вот его бросили: князь Фобос не любил незаконченных дел. Кажется, женщина вчера говорила что-то об охоте… «Охота, надо же!» - Седрик с трудом улыбнулся начавшими подживать губами. Подумать только: принц Меридиана охотится! Князь Фобос собственноручно вытирает стол, пьет, не кривясь, из глиняной посуды, разводит огонь в камине, ложится спать на пол так, как будто бы это ему не впервой!.. Немыслимо. И всё же это есть. Он видел это своими глазами. Оборотень не узнавал своего господина. Это был уже не тот рафинированный принц, который не желал переступать порога замка как в дурную погоду, так и в хорошую, для каждой второй бытовой мелочи нуждался в помощи слуг и удерживал трон оружием наёмников. Сейчас это был самодостаточный, не имеющий сомнений в себе мужчина, прошедший через многое, умеющий причинять боль и убивать своими руками. Такому князю Фобосу первый помощник, телохранитель, личный слуга, был больше не нужен. Так зачем же сохранять ему жизнь?.. Седрик уткнулся лицом в высокие жесткие ворсины шкуры, на которой лежал, чувствуя, как возвращаются вчерашние страхи. Выросший рядом с Фобосом, он во многом отражал душу своего господина, как зеркало, в частности, был эстетом, и потому понимал, как соблазнительно изыскана была нарисованная вчера женщиной картина его наказания в терниях роз – восхитительна и ужасна. Седрик не хотел так умирать и надеялся лишь, что князь не изменит своего решения, не возьмет назад свой вчерашний отказ. Скрипнула дверь. Двое вернулись и, судя по характерным звукам, женщина начала готовить пищу. Седрик подумал, что притворяться спящим глупо и сел, впрочем, не выбираясь из-под верхней шкуры. Хотелось еще немного побыть в тепле – после магической тюрьмы Меридиана с её ледяными стенами и полом юноше теперь этого постоянно хотелось… Он ошибся: еду готовила не одна женщина; Фобос, как и она, споро разделывал кроликов. Седрик прикрыл глаза и спросил себя: а, может, псионик повредил его разум, и всё, что он видел после его вторжения – это лишь галлюцинации сумасшедшего? Все-таки князь Фобос, собственноручно разделывающий кролика – это ситуация, больше похожая на бред, чем на изменённую благодаря каким-то объективным обстоятельствам реальность. Ну, невозможно так измениться за два месяца! - Два года, - глухо прозвучало в ответ, и Седрик понял, что последнюю фразу произнес вслух, - два года и семь месяцев, если быть точным. Оборотень вскинул глаза от ответившего ему Фобоса. Тот смотрел в ответ спокойно, без вчерашней злости, только с грустью, притаившейся на дне зрачков, потом отвел взгляд и вернулся к работе. Значит, князь был там, где время течёт иначе, чем на Меридиане. Что ж, тогда понятно. Оборотень снова лег, почувствовав спокойствие и умиротворение впервые с момента своего освобождения из рук светлых. Князь снова говорил с ним и – по крайней мере, сейчас – не сердился, а дальше… будь, что будет! Седрик и сам не заметил, как задремал. …Женщина разбудила его за полдень, передала ему блюдо с мясом, не торопя, дала время поесть и напиться, потом снова осмотрела подживающие ранки и ссадины. В это время вернулся уходивший куда-то князь. Безмолвный обмен взглядами, и Фобос сел на лавку у стола, а женщина – прямо на пол, напротив Седрика, где-то в шаге от круга. Поняв, что сейчас начнётся допрос, Седрик попытался принять менее формальную позу, хотя сделать это, сидя на полу, в ворохе меха, было не так-то просто. Судя по занятым позициям, допрашивать будет женщина, а князь вмешается, только если увидит к этому повод. «Возможно, это и к лучшему, - подумал юноша. – Вчера он ведь даже не дал мне попытаться всё объяснить… Хотя что я мог объяснить, если сам почти ничего не понимаю? В любом случае, посредник в разговоре между нами не бесполезен.» - Итак, меня зовут Айоланзэ, кратко – Айо, но так я пока что не готова позволить тебе себя называть. Я – тифлинг, то есть потомок человека и демона, вор-маг про профессии, из города-мира Сигил Макровселенной Планов, - представилась женщина. Седрик не думал, что она начнёт именно с этого, и был не только приятно удивлён, но и постарался запомнить все вызывающие вопросы слова и словосочетания, чтобы, если будет возможность, вернуться к ним позже. - Моего спутника, - продолжила между тем Айоланзэ, - ты знаешь как принца Фобоса Эсканора, но ты должен понять, что с моей родины невозможно вернуться тем же, кем ты ушел туда. Сигил меняет всех. Большинство убивает, но ведь это, - смешок, - тоже изменение. А тех, кто выжил, и тем более нашел в Сигиле своё место, Город Дверей меняет необратимо. Поэтому я представлю тебе твоего князя ещё раз, - женщина взмахнула рукой в сторону Фобоса: - Это Энио – мой побратим, маг-универсал, козырь [104] в Аркане, специализирующийся на школах Разрушения [105] и Трансмутации. Вместе мы – сработавшаяся команда наёмников, которая обычно берётся за опасную, хорошо оплачиваемую работу, которую одиночки не потянут, как бы умелы они ни были, но которой крупные гильдии пренебрегают. К чему я тебе это говорю? Поймешь позже. Первое, для того чтобы ты немного разобрался в ситуации и понял: для… меня, - чувствовалось, что женщина хотела, но не рискнула сказать «нас», - ты – не враг, а просто… прохожий: может – конкурент, а, может, и потенциальный союзник, может – источник информации, а, может, и помеха, но не больше. Пока. Чтобы не стать нашим врагом, на все мои вопросы ты должен отвечать предельно искреннее и без утайки. Это понятно? Седрик кивнул. Пока что перспективы выглядели обнадёживающими. Во всяком случае, стиль ведения допроса этой женщины нравился ему значительно больше, чем у благородных светлых. - Итак, для начала расскажи нам о своём детстве и о том, как ты познакомился с принцем Фобосом. Подобного оборотень не ожидал и вскинул глаза на князя. Тот сидел к нему вполоборота и отрешенно вырисовывал по поверхности столешницы пальцем какие-то узоры. Пришлось перевести вопросительный взгляд на женщину. - Рассказывай, - подтвердила та. – Спокойно, не упуская деталей, вдумчиво, – после пары минут так и не нарушенной тишины ей пришлось поторопить пленника: - Ну же! Обнажать душу перед практически незнакомой женщиной Седрику совершенно не хотелось, но в тоже время подобная исповедь была для него единственным шансом донести до князя свои мысли и чувства, убедить его в том, что предательство не было запланированным, что сердцем и разумом оборотень, как и прежде, верен, и собственные сожаления о необъяснимой ошибке терзают его не хуже стороннего наказания. Седрик готов был рассказывать честно и даже собирался делать это как можно более образно, надеясь на то, что страсти, тревоги и сомнения, о которых он никогда раньше не говорил вслух, заденут чувства Фобоса. Была только одна проблема. - Я не знаю, в какую форму облечь мне свое повествование, - пояснил свое молчание юноша. – Я должен буду говорить о князе, но как я могу делать это в третьем лице при нём? Кажется, оборотня такая перспектива и вправду смущала. - Хочешь, чтобы я ушёл? – вскинул голову и жестко усмехнулся Фобос, но тут же в его глазах мелькнуло какое-то невысказанное сомнение, и он сменил тон на отстранённо-холодный: - Нарушение этикета я тебе разрешаю сегодня. Седрик скорее поклонился, чем кивнул, прикрыл глаза и начал припоминать. - …Сын мелкопоместного дворянина, младший из пяти, я рос на просторах лугов и болот без присмотра и особого надзора. Мое вольное детство кончилось в тот день, когда отцу пришло сообщение из столицы, что при дворе ищут малолетнего слугу для наследного принца. Остальные его сыновья не подходили к требованиям, но мой отец загорелся идеей представить на смотр хотя бы меня… Я был самым младшим претендентом на должность, и никто не понял, почему выбрали именно меня. Позднее я узнал, что решение принимал камергер, недолюбливавший принца, как и большинство придворных, за нелюдимый характер и резкую манеру общения. Он решил сделать маленькую пакость, в которой его не смогут прямо упрекнуть, приставив к наследнику малолетку, неспособного полноценно выполнять работу слуги, и был сильно расстроен, когда узнал, что принц, увидев меня, не возмутился, а сказал: «Сойдёт. По крайней мере, украсит собой обстановку.» Узнав об этом, я впервые осознал достоинства своей человеческой внешности… Косые лучи солнца, падающие из окна, разделили пространство комнаты надвое почти чётко посередине. - …Когда я впервые увидел принца… я не могу адекватно передать тех чувств словами, хотя и четко помню их. Я был поражён, ошеломлен, очарован! Никогда в жизни я не видел столь бесподобно красивого существа. Высокий для своих лет, но такой хрупкий… Неосознанное, ненамеренное изящество – в каждом движении. С первого взгляда мне захотелось защищать его, оградить ото всех, кто имеет по отношению к нему недобрые намерения, и змей во мне был счастлив тем, что на это способен… Принц был весь, как серебристый луч, как лунное наваждение. Сияющие волосы – я много недель мучился неосуществимой мечтой дотронуться до них, и когда однажды принц выгнал служанку и приказал мне причесать его, я думал, что умру от счастья! Они были такие мягкие, шелковистые и холодные, как сияние ночного светила… А его глаза? Я утопал в них ещё тогда, не понимая своих зарождающихся желаний. Ни до, ни после я не встречал людей, которых мог бы назвать столь же сказочно прекрасными. Я искреннее недоумевал тогда и не понимаю до сих пор, почему все так нахваливали красоту королевы Вейры: пусть более яркая и броская, более… солнечная, что ли?.. мне она всегда казалась вычурной, почти вульгарной, резала глаз по сравнению с красотой её сына; внешность же консорта Зейдена, при всей своей идеальной правильности, не несла в себе даже искры волшебства и вовсе блекла на фоне принца Фобоса. Впрочем, так считали не все. Пожалуй, даже немногие, но меня не волновала чужая слепота… Топот копыт и звук ломаемых веток заставил вздрогнуть всех присутствующих, но визгливое хрюканье промчавшегося мимо дома кабанчика позволило почти тут же расслабиться, вызвав на лицах мимолётные улыбки. - …У меня не было до него друзей: крестьянским детям было играть со мной не по рангу, да и, кроме того, они боялись меня из-за моей второй формы. Я не был уверен, что могу считать принца своим другом, но он всегда был внимателен ко мне и не отталкивал в те редкие моменты, когда я решался поделиться с ним своими тревогами… Маленький паучок шевельнулся между неплотно пригнанными досками пола и скользнул вглубь, в темноту. - …Он был одинок, я видел это. Посреди сияющего великолепием двора и льстивых придворных он передвигался слово тень, которую не замечали даже его собственные родители. Я знал, что не могу заменить ему всех тех, кто должен был бы любить его, но отвергал ни за что, из пустой предвзятости, несправедливой предубеждённости, но я мог сидеть с ним в вечерние часы, когда он не хотел спускаться на приемы, где ему были не рады, я мог обращаться к нему и задавать вопросы, чтобы он не забывал, как разговаривать, я даже мог забраться к нему под одеяло и согреть его своим телом, и не было тогда ещё в этом никакого тайного смысла – только желание помочь, только стремление быть ближе. Мой принц был для меня целым миром, намного более ценным и значимым, чем окружающая реальность… Стайка сорок разтрещалась недалеко от окна, но угомонилась вскоре. - …Я быстро понял, что он очень умен, и видел, что никто не ценит этого. Им всем важно было только одно – то, что он не девочка. «Дураки, дураки!»- кричал я мысленно и не хотел быть похожим на них. Я хотел понимать те книги, которые он читал, его магические эксперименты и то, о чём он думал, вглядываясь в вечернюю синь за окнами. Я хотел быть сопричастным всему этому. И я стал читать, стал учиться, лишь бы только стать тем единственным, кто сможет понимать его. Я осваивал магию год от году всё лучше, но никогда даже в мечтах не дерзал сравниться с гениальностью принца – мне было достаточно того, что я могу говорить на его языке… Снаружи поднялся ветер и зашелестел кронами деревьев. - …Не было какого-то перехода, спонтанной страсти или чего-то подобного. Мы ведь много лет спали вместе, и когда стали постарше, отношения логично перешли в новую фазу. По-моему, даже ласкать его я начал первым: хотел как-то утешить, когда он был расстроен… Почти два года это были только ласки, а потом однажды принц сказал, что ни одна из надоедливых девчонок, с некоторых пор преследующих его по пятам, не красива настолько, как я, тогда зачем же ему их трогать?.. Я знал, что принц искренен. Я был счастлив. Конечно же, я поддержал принца, сказав, что он не должен делать то, что ему не нравится, а если чего-то хочется – то я всегда под рукой… Горло пересохло. Потребовалось сделать глоток воды из стоящей под рукой чашки. - …Не имею понятия, когда принц узнал о моей натуре, но он не был удивлён, когда я впервые перед ним превратился: вытаскивал его из-под водопада, в который мы неосмотрительно залезли… Я сильно боялся, что он отреагирует на мою вторую форму, также как все окружающие – испугом и отвращением. Но он только обнял меня руками за шею, чтобы освободить мне руки и позволить быстрее плыть к берегу – обнял и прошептал мне на ухо: «Красивый змейс. И та-а-акой большой!» Мне стало так хорошо и спокойно, как не было до этого никогда в жизни… В комнате потемнело – набежавшее облачко ненадолго закрыло солнце. - …Я не знаю, что чувствовал принц, когда ему показали мертвые тела его родителей, во время их похорон и позднее, когда ему приходилось выслушивать иногда в завуалированной форме, а иногда почти откровенные обвинения в убийстве королевы Вейры и консорта Зейдена, в покушении на жизнь сестры и узурпации власти – не знаю. Но знаю, что чувствовал я сам… Злость – всёобъемлющую, всё возрастающую злость. Никто не хотел разбираться, все только обвиняли. Это было несправедливо! Впрочем, как и всегда, всё, что происходило с принцем с его младенческих лет. Я… я хотел защищать его и чувствовал себя в этом несостоятельным. Меня, мальчишку-подростка, никто не принимал всерьез, а я смотрел в лица тех, кто скрывался в тени трона – истинных виновников происшедшего, и мечтал о том, как рву их плоть когтями, вгрызаюсь в неё зубами, дроблю их кости хвостом… Вой волчьей стаи вспугнул птиц где-то в отдалении. - …Три года принц был пленником в своем собственном замке. Три года он подписывал указы, не читая, потому что, даже не одобрив их, он не мог отказаться их подписать. Четверо лордов правили Меридианом, но ответственность за их действия ложилась на принца ненавистью подданных. Я ждал подходящего момента, и знал, что принц тоже ждёт. Сад принца… Удивительное место, которое невозможно описать, ибо всё оно – отражение совершенства [106]. И когда он спросил у лорда Дериса, стоя в тёмном, вечернем саду, возле куста увядающих роз: «Я не могу быть Светом Меридиана, так, может быть, мне стать его Тьмой?», я понял – час настал. Лорд Дерис рассмеялся, считая вопрос шуткой, и это был его последний звук – в следующую секунду от одного движения моего чудесного принца он стал лишь цветком, лишь чёрной розой – первой в терновой стене. Лорд Кантор схватился за меч и… да, даже успел его вытащить, пока я превращался, но больше он не успел ничего – я откусил ему голову. Я наслаждался вкусом его крови на языке и готов был атаковать оставшихся, когда почувствовал теплую ладонь моего принца у себя на боку – он погладил меня по чешуе и неспешно сказал: «Не надо, Седрик, это некрасиво. Я сам.» И в стене прибавились ещё две розы… Потом мне на руках пришлось отнести его в спальню, настолько он был магически опустошен. Лежа рядом с ним, обнимая его, слушая его размеренное сонное дыхание я думал о том, что завтра с утра надо будет, прежде всего, расформировать гвардию – никаких больше людей. Возможно, следует сделать полную ставку на лурдэнов [107]?.. Лучи заходящего солнца осветили стол и пальцы пепельноволосого мужчины, вертящие глиняную чашку. - …«Князь» - это слово я нашел в земной книге, купленной у одного контрабандиста. Я назвал так моего принца в ту ночь, когда мы, наконец, стали любовниками всецело, и ему понравилось. Мне было лестно сознавать, что я приложил руку к его славе, когда этот титул стал официальным. Он не мог быть королем, но мог стать больше, чем принцем. И я, пусть и чуть-чуть, но поспособствовал этому… Свет, падавший из окна, стал рассеянным, призрачным, как обычно бывает перед закатом, и поменял свой цвет на мягкие оттенки, не тревожащие глаз. - …Не буду скрывать, я был обижен: из предыдущего опыта он знал, что разом с пятью Стражницами мне не справиться, и всё же послал меня против них. Быть может, я ревновал, а, может быть, просто не понимал до конца, чем так ценна сила Элион, если он – Тьма, она – Свет. Я задавался вопросом, сможет ли князь использовать силу сестры, когда поглотит её полностью. Что если она полярна его собственной, и он не сможет её удержать?.. Я был раздосадован своим закономерным поражением и сначала считал наказание незаслуженным, но забыл об обидах, когда увидел, что повержен и он… когда увидел, что его заключают в соседнюю с моей камеру. Так не должно было быть! Это казалось попросту невозможным! Я не верил – не верил днями и неделями, что мой князь мог проиграть… Но реальность не считалась с моим неверием, и месяца через два шепот Миранды стер зыбкую надежду, оставив мне лишь неизбывную обиду и осознание собственного унижения… Оборотень приостановился, чтобы перевести дух и тут понял, что увлёкся – рассказ о детстве давно был закончен. Взглянул на князя. Тот сидел теперь лицом к нему и смотрел то ли на Седрика, то ли вглубь себя туманными светло-зелёными глазами. - Продолжай, - сказала Айо. – Мы слушаем тебя. И он продолжил. - Когда князь согласился на предложение Стражниц помочь им отнять посох колдуньи Нериссы и поклялся Сердцем Кондракара, я сразу понял, что честно он играть не будет и, несмотря на обиду, терзавшую меня, понадеялся на его успех. Я предполагал, что скоро придут за мной и прочими из его лучших воинов. Так и произошло. Когда уменьшающие чары были сняты с меня, когда я смог впервые за год превратиться в человека, ярость спала, словно мутная пелена с глаз, и я увидел то, что ужаснуло меня: без скрывающих очертания тела тканей своих обычных свободных одежд, в земной одежде, мой князь выглядел так, словно время повернулось вспять, и ему снова было пятнадцать лет. Такой худой, такой хрупкий, что, кажется, дунет ветерок и унесет его. Может быть, другие и не заметили, но я видел, что он истощён, и даже огромная магическая сила, которую он получил вскоре вместе с Сердцами миров в посохе Нериссы, не могла скрыть от меня его слабости. Я… - Седрик стискивает рукой горло, - чувствовал нежность и сожаление, я переживал за него, я хотел, как и прежде, находиться с ним рядом, защищать его, исполнять его приказы... Я не лгал ни ему, ни себе в ту последнюю ночь перед боем за Кондракар! Но… все описанные чувства исчезли, когда я вновь поменял свою форму. Вернулась затаённая злость и почему-то вытеснила все другие эмоции без труда! Я действительно не знаю, почему я поступил так, как поступил. Я помню эту жгучую обиду, затмевающую все иные мысли и стирающую воспоминания… самые ценные воспоминания, как я недавно узнал. Они просто утекли куда-то, рассеялись в пустоте, оставив меня перед ложной картиной мира. Я не оправдываюсь, - оборотень вскинул отчаянные глаза на Фобоса. - Я знаю: мне нет прощения. Но того, что я сделал… я действительно – клянусь в этом: действительно – не понимаю сам! Седрик закрыл глаза и резко выдохнул. Добавить к сказанному ему было нечего. Чуть погодя, он решился приподнять веки и бросить на Фобоса взгляд из-под ресниц. Тот сидел теперь с закрытыми глазами, и на лице его стыло выражение гнетущего недоумения. От женщины донесся глубокий вздох, и она вдруг резко хлопнула в ладоши. Оба мужчины вздрогнули. Князь открыл глаза, а у Седрика по спине промчался табун мурашек, как будто унося с собой всё напряжение и душевную боль, что он изливал, но так и не смог выплеснуть до конца в финальной части своего рассказа. - Юань-ти [108], - четко произнесла после паузы тифлинг. – Ты ведь читал о них, верно, Энио? Тот чуть нахмурил лоб, припоминая. - Да, приходилось. Люди-змеи с Прайма Торила. Людоеды и каннибалы. Поклоняются змеебогу Ссету. Делятся на три касты: чудовищ, полукровок и чистокровных. Низшая каста чистокровных почти неотличима от людей – некоторые даже умеют превращать вертикальный зрачок в круглый при необходимости, и лишь мельчайшие чешуйки на висках, за ушами, на запястьях и в прочих потайных местах тела могут их выдать… К чему ты о них вспомнила? - А тебе не кажется, что наш пленник довольно сильно похож на них? «Например, расцветкой,» - добавила Айо мысленно, вспомнив свое первое впечатление от увиденного в воспоминаниях названного брата огромного жёлто-зелёного змея. - Да, некоторое сходство есть, - согласился Фобос, сравнивая в целом, - но, во-первых, в той книге, которую я читал, говорилось, что оборот чистокровных и полукровок в полностью змеиную форму невозможен. То есть если считать Седрика потомком юань-ти, то следует отнести его к касте чудовищ. Откуда же тогда у него возможность превращаться в человека?.. Хм… Правда, в одном тексте там рассказывалось о главе анклава юань-ти в Оке Дракона, который умел превращаться в человеческого ребёнка, так что, возможно, способность к оборотничеству всё-таки есть у высшей касты юань-ти, просто она… либо мало распространена, либо малоизвестна. Но даже тогда остается то, что во-вторых: в Меридиане никогда не было подобной расы. Если только Седрик не является потомком какого-то случайно заброшенного к нам в незапамятные времена с Планов изменчивым порталом путешественника, - маг обдумал эту мысль. – Предположим, даже так, но что нам это дает? - Неважно, потомок он юань-ти или нет, - качнула головой Айоланзэ. – Я хотела выделить основу. Несколько моментов для осмысления. Например, ты помнишь, где располагается самое священное место и тайное хранилище в храмах юань-ти? Взгляд принца ушел в себя, и через несколько минут он задумчиво ответил: - Во чреве Ссета, то есть внутри главной статуи их божества, полой изнутри. - А что делают юань-ти с умершими родственниками и близкими? - Пожирают, - сосредоточенно нахмурился Фобос. – Но они, вообще, едят, что попало, в том числе и представителей любых разумных рас… - Айе, - продолжая загадочно усмехаться, подтвердила тифлинг. - Но пожирание родственников – это у них своеобразный священный обряд… - В самом деле, - согласился, продолжая анализировать информацию, принц. - И мой третий вопрос: почему только обладающие человеческими головами юань-ти могут использовать заклинания Арканы? - Они… более разумны. Точнее… более рассудочны, более сосредоточены, менее подвержены животным инстинктам, - глаза Фобоса вспыхнули внутренним светом. – Более-менее высокая мудрость характерна для всех юань-ти и косвенно связана с их религиозностью, но высокий – сконцентрированный и целенаправленный – интеллект, необходимый для успешного занятия волшебством, требует наличия физиологических особенностей, свойственных среди праймеров только людям и эльфам. Возможно, физиология змей накладывает некоторые ограничения если не на уровень их интеллекта, то на специфику работы разума… Седрик, напряженно вслушивавшийся в этот диалог, подался вперед. «Неужели дело в этом! – возопил он мысленно. – Я ведь почти догадался сам, даже не имея возможности провести такие аналогии. Месяцы заточения в животной форме, крохотной животной форме, и бесконечный шёпот Миранды, ввинчивавшийся в мои мозги беспрестанно, застревавший там, словно инструкция к действию!..» - Вот оно! – с улыбкой подтвердила Айо. - То есть… - Фобос уже все понял, но не решался высказать предположение вслух, словно боясь, что оно растечётся пустопорожней влагой, улетит невесомым облачком. - То есть, можем ли мы быть уверены в том, что лорд Седрик, - тифлинг улыбнулась оборотню, и он с трепетом в груди отметил это уже давно не слышанное им в свой адрес слово «лорд», - в своей животной форме столь же рассудочен, сколь в человеческой? А ведь все время, проведённое в темнице, он оставался именно змеем… причем, насколько я помню, уменьшенным твоим заклинанием до размеров обычной змеи. Значит, и мозг его был уменьшен вместе с телом. Я могу предположить, что животные инстинкты возобладали над его человеческим восприятием ситуации, и обида змея на тебя, Энио, его разочарование в тебе перевесило меру его же человеческой к тебе привязанности... И все-таки он проглотил тебя, словно указывая «мое», - женщина хихикнула, - а не попытался убить другим способом. Здесь можно усмотреть и схожесть с ритуальном поглощением тел родственников у юань-ти, и инстинктивное змеиное желание поместить драгоценное в самое безопасное место – внутрь себя. На протяжении всей этой речи Фобос сидел, почти не дыша, как, впрочем, и восхищавшийся оправдательной аргументацией Седрик. Когда же женщина замолчала, пепельноволосый мужчина зажмурил глаза и прикусил губы. Сглотнул. Ресницы взлетели, и серебристо-зелёный взгляд вцепился в глаза оборотня – но не жестко, не холодно, как прежде, а трепетно, почти умоляюще. - Я сам виноват, что ты предал меня, Сэд [109], - прошептали побледневшие губы. – Действительно – сам. Если бы я не превратил тебя в столь маленькую змейку, не уменьшил до столь крохотных размеров, что даже Миранда казалась крупнее тебя, ты бы смог защититься от внушения… от ненависти ко мне, которую тебе внушали! - Вы не знали, что проиграете, князь, - фиолетовые глаза засияли ответным теплом, - не предполагали, что мне придётся оставаться в таком виде долгое время. Я знаю, что победи мы тогда, это наказание не продлилось бы долго. Не мучайте себя, вы не виноваты. - Виноват, - глухо отозвался Фобос, – и, наверное, моя собственная вина в данном случае – наше спасение. Простить при обоюдной вине проще. Или даже… Давай, просто забудем об этих ошибках, Сэд? Оборотень вскочил на ноги и рванулся к своему аманту, забыв о магическом ограждении, надеясь, не веря, желая удостовериться, что это не только слова. Глаза Фобоса испуганно расширились, когда он понял, что Седрика сейчас ударит преграда, но тренированное Искусство позволило ему убрать магическую клеть, прежде чем это произошло – парой движений руки и набором соответствующих слов. Беспрепятственно добравшийся до своей цели Седрик рухнул перед магом на колени, но тут же был поднят, затянут на лавку и обнят руками, неожиданно горячими для редко позволявшего себе пылать страстями принца. - Целуй сам, - услышал юноша шепот на ухо, - чтобы не было больно. Не хочу вспоминать вчерашнее! Губы были подставлены, и Седрик осторожно скользнул по ним одним языком, опасаясь, что покрывшиеся ещё только тонкой корочкой ранки прорвутся, и, как и Фобос, не желая в сегодняшнем поцелуе привкуса крови. Погладил пальцем ложбинку под нижней губой и ниже щетину бородки, которая на его сугубо личный взгляд, с которым далеко не многие были согласны, так красила внешность князя. Фобос только руками скользил по его спине, вдоль всего корпуса, прикасаясь осторожно, почти невесомо, и больше ничего не делая. Оборотень понял, что инициативу отдают ему, и, шалея от восторга, от счастья, о котором вчера ещё не смел даже мечтать, опрокинул пепельноволосого мужчину спиной на лавку, вжимаясь ему лбом в солнечное сплетение. Перевел дыхание и приподнялся, начав искать пуговки или завязки на странной, непривычного покроя, тунике князя. Оба забыли об Айоланзэ, что было более чем позволительно, учитывая то, что тифлинга в домике уже пару минут как не было. ----------------------------------------------------------------------------------------------- 104] Козырь, шишка, элита: high-up (кант) – кто-то могущественный, влиятельный или высокопоставленный; может использоваться также в отношении заклинания, должности или чего-либо другого, наделенного большой силой или властью. Как правило, себя именовать так не принято: это слово, скорее, дескриптивный эпитет, присваиваемый кому-либо окружающими. [105] Школа Разрушения – неправильное, разговорное название магической школы Арканы, которое на русский язык переводится как Воплощение/Проявление (или кое-где – Воскрешение в памяти). Возникновение неправильного названия связано с тем, что именно к этой школе принадлежит большинство наиболее сильных и трудно отражаемых заклинаний Аркан из категории наносящих прямой урон противнику. [106] Перефразированная цитата из комикса – фраза, которую, обращаясь к Вилл, произносит Седрик, перенеся Стражниц в сад Фобоса: «Ты не сможешь описать это место. Это всё отражение совершенства.» (т. 1 гл. 4 «Огонь дружбы» стр. 49). [107] Лурдэны – некая серокожая меридианская раса, внешне похожая на орков. Составляли войска князя Фобоса в период его правления. [108] Юань-ти – раса змеелюдей Абейр-Торила, возникшая, по одной версии, магическим путём благодаря благословению змеебогов, а по другой – произошедшая от скрещения между людьми и древней расой рептилиан (саурианов). [109] Сэд – как сокращение от «Седрик». Учитывая искусственное, литературное происхождение имени «Седрик», я сомневаюсь, что у него есть стандартное сокращение. Некоторыми фикрайтерами использовано сокращение «Рик», но у меня оно просто не вяжется никак в голове с образом этого персонажа, поэтому для сокращения я взяла первый слог, но поскольку «Сед» по-русски вызывает ненужные ассоциации, поменяла транскрипцию на «Сэд», которая как раз таки неплохо ассоциируется со змеями.