***
А Лёня, сдав наконец на троечку экзамен по японскому, вплотную занялся магией восстановления. С неживой природой, бактериями, простейшими всё стало получаться отлично. Но как только в организме появлялись хотя бы зачатки нервной системы, как приступы боли не давали ему проанализировать, что же идёт не так. Умом он понимал, что боль и наличие нервной системы связаны между собой, но боль не давала осуществить прямой анализ, а в теоретической магии он никогда силён не был. Слетав домой, он попрощался с родителями, навешав им лапши про программу обмена студентами. Причём, мама кивая, хитро щурила глаза. Он договорился, что приехавший студент будет жить у них в семье. Начальство не возражало. И Лёня даже догадывался почему. Никто не собирался отключать им связь. Поэтому Лёня божился звонить домой каждую неделю, ну, каждый месяц точно. Собрав, вещички и прихватив с собой УМП, снова рванул на Дальний Восток. День обмена приближался. Процедура обмена происходила подальше от посторонних глаз, на нефтяной платформе в Охотском море. Сначала посреди волн встали два столба взрывов, подтверждая, что прибыли именно те, кто нужно, а затем делегации высадились на платформу, освобождённую ради такого случая от персонала. Пока главы делегаций изощрялись в протоколе и подписывали какие-то бумаги, два молодых волшебника молча пошли навстречу друг другу. Теперь, когда они стояли рядом, их сходство было особенно заметно. Нет, они не были двойниками. Леонид выглядел постарше и был чуть выше. Плечи Тацуи были шире. Но одинаковый овал лица, одинаковый разрез чуть косых глаз. А самое главное, одинаковая манера держаться и одинаковая аура подчёркивала их несомненную похожесть. Первым начал Лёня. Поклонившись, он представился: — Моё имя Фарламов Леонид. Можно просто Лео. Позаботьтесь обо мне, пожалуйста. — Сиба Тацуя, — ответил его визави ответным поклоном. — Можно просто Тацуя. Очень приятно с вами познакомиться. Наступило короткое молчание. — А кто та красивая девушка, которая не сводит с нас глаз? — Это моя сестра. Она едет вместе со мной. Миюки подойди сюда. Познакомься. Это Фарламов-сан. — Не надо таких формальностей. Моя фамилия трудна для произношения. Называйте меня Лео. Миюки отвесила церемоннейший поклон. — Меня зовут Сиба Миюки, позаботьтесь обо мне, — за церемонностью Миюки скрывалось ошеломление, она впервые видела человека, столь похожего на её обожаемого брата, причём ошеломляла не похожесть лица, мало ли похожих людей, а похожего именно той атмосферой, которая распространялась вокруг двух юношей. И тут Лёня решился. — Тацуя-сан, если не хотите, не отвечайте на этот вопрос. Но скажите, вы используете заклинание «Воссоздание»? — «Воссоздание», а что это? — Ну, это заклинание восстанавливает предметы или организмы после разрушения. С предметами у меня всё хорошо. Но при восстановлении организмов я испытываю страшную боль. — А, вот вы о чём. Я называю его «Восстановление»… — Вообще-то я тоже, просто я использовал более точный термин, — перебил его Лёня. — Так вот, Лео-сан, для того, чтобы восстановить предмет, нам приходится просмотреть все состояния эйдоса от момента события до применения заклинания. — Ну да, и что? — И это, конечно же, включает боль жертвы. Мы не считываем, как жертва чувствует боль. Чувство боли, сигналы боли, идущие через нервную систему, передаются непосредственно, как прямая информация. Эта информация не проходит через мозг, но отпечатывается прямо в разуме. Далее, когда передаётся, всё это сжимается в одно мгновение. Чем дольше время ранения, тем больше сжатой боли. Чтобы стереть травму, нанесенную час назад, нужно испытать боль в десять тысяч раз раз больше, чем первоначальная. Тут Лёня с размаху постучал себя по лбу костяшками пальцев. «Прямая запись значит. Так вот почему я не мог её проанализировать». — Но, Тацуя-сан, это можно обойти, если пустить сигнал по этому пути, — Лёня развернул на экране коммуникатора какую-то сложную схему. И через несколько минут Миюки увидела невероятную картину, её мрачноватый и замкнутый со всеми, кроме неё, брат, улыбаясь обсуждал что-то со своим старшим двойником. Причём у обоих был вид, напоминающий вид больших котов, дорвавшихся до вожделенных сливок в погребе. — Сиба-сан, Леонид Степанович, нам пора. — Сейчас, ещё десять минут. Тацуя, как прилетите, поселитесь у моих родителей, там я с тобой свяжусь, и мы постараемся вместе сделать это. Можешь заниматься в Московском университете или, если тебе не надоело изображать школьника, учиться в десятом классе Московской школы магии. Миюки-сан, конечно, тоже. — Изображать школьника? — Я знаю кто ты, Сиба Тацуя, Таурус Сильвер, клан Йоцуба. Единственное, чего я не знаю, это как зовут твоих настоящих родителей. — Как и я твоих. И почему мы так похожи? — Давай напиши имена на листе бумаги, я тоже напишу одно имя. Потом обменяемся. Клянусь, я никому не раскрою то, что узнаю. Идёт? — Идёт. Лёня дочитал то, что было написано на вырванном из блокнота листе, и он пылью осыпался в его руках. Подняв голову, он увидел, как исчезает лист в руках Тацуи. Несколько секунд они смотрели друг другу в глаза, потом синхронно кивнули и поклонившийся Лёня произнёс: — Саёнара (Прощайте. яп.), — а затем, внезапно сделав шаг к Миюки, прошептал по-русски: — До встречи, сестрёнка, — после чего, резко развернувшись, пошёл к японской делегации.***
Заметив в коридоре школы знакомое лицо, Эрика радостно воскликнула: — Ты вернулся, Тац… — Простите, — произнёс высокий незнакомец со слегка раскосым лицом, — с тех пор, как я два дня назад перевёлся в эту школу, меня постоянно называют Тацуя, вы не скажете мне, наконец, кто это такой?