POV Настя Соколовская
Резкий звонок в дверь вырывает меня из сна. В темноте практически ничего не было видно, только размытые очертания крупных предметов. Взгляд находит яркий дисплей электронных часов: 01:21. Накинув на себя тяжелый махровый халат, я иду в прихожую и только там включаю свет. Протираю пальцами зажмуренные глаза и устало вздыхаю, приближаясь к глазку. — Настя, открой мне! — Просит Дима по ту сторону двери. Запихнув руки в большие карманы своей джинсовки, он смотрит куда-то в пол. Дыхание перехватывает, сонливость тут же как рукой снимает. Затем меня окутывает жуткое беспокойство, смешанное с раздражением. Что он скажет на этот раз? Вновь начнет молить о прощении? — Настя, — взволнованно произносит мое имя симпатичный русоволосый парень, как только я открываю ему дверь. Возможно, встречаться с ним сейчас было не лучшей идеей, но мне было необходимо поставить точку как можно скорее. — Я знаю, что не должен беспокоить тебя после всего, что было, но я прошу, выслушай меня. Окидываю его сомнительным взглядом, отмечая ссадину над глазом, а после скрещиваю руки на груди и произношу нарочито серьезным тоном: — Что ты забыл здесь? — Я же уже сказал. — Вытаскивает свои руки из карманов безразмерной джинсовки и перешагивает порог, осматриваясь. — Так ты выслушаешь? — Подходит ближе ко мне, смотря прямо в глаза. Мне становится неловко в его присутствии, и я отхожу назад. — Дима, уходи, между нами все кончено. — Грубо говорю я, смотря на парня через белую пелену. По всему телу пронеслась дрожь: внезапно меня пробил озноб. В мысли настойчиво пробивались различные воспоминания. Первым, что я вспомнила, была игра в "Правду или действие" в маленькой однокомнатной квартирке Ильи Солопова — нашего общего друга, как потом оказалось. Как сейчас помню тот душащий табачный дым, заполнивший добрую половину помещения. Два года назад я тащилась от грубых, самовлюбленных и курящих парней — Дима оказался именно таким, и я по уши влюбилась в него. Несмотря на то, что в той небольшой компании был парень, который на тот момент ухаживал за мной полгода и в принципе был в моем вкусе, я все равно выбрала Диму и через час после знакомства мы наслаждались друг другом на моей широкой кровати. Это приятное воспоминание было испачкано его жалким поступком: как то раз Дима пришел ко мне с просьбой одолжить ему пятьдесят тысяч рублей на какой-то дурацкий мотоцикл, а на следующий день после того, как я дала ему деньги, он пропал, оставив в моем почтовом ящике письмо с извинениями. — Настя, ты меня слушаешь? — Дима положил крепкие руки мне на плечи, уставившись на меня большими серыми глазами. — Я был неправ тогда, поступил с тобой как настоящий урод. Прости меня, пожалуйста, я люблю тебя и хочу начать все сначала. Вот. — Он начал судорожно рыться во внутреннем кармане джинсовки, а затем вытащил небольшой белый конверт и протянул его мне. — Это мои деньги? — Нахмурилась, крепче обнимая себя руками. — Да, ровно пятьдесят тысяч, возьми, — он сделал шаг ко мне, активнее тряся конвертом. — Ну же, возьми этот чертов конверт, Настя! Пожалуйста. — Не смей, — закачала головой я, — ты их украл? Что с твоим лицом? — Сердце глухо ухало где-то посередине глотки. Пальцы дрожали, а ноги становились с каждой секундой все более ватными. В воздухе тяжелым облаком сгущался аромат его любимой туалетной воды, отдаленно напоминающий запах сырого после весеннего ливня асфальта. — Это ерунда, — отмахнулся парень, отводя взгляд куда-то в сторону, — но могу заверить, что деньги я не крал. Я не смогла дальше стоять на ногах и потому аккуратно присела на край небольшого комода. Тяжелое дыхание эхом отскакивало от стен небольшой прихожей, отчего мне сразу же вспомнился дерьмовый ужастик про монстров в пещерах. — Настя, — Дима присел на корточки около меня, и ласково взял мои ладони в свои. Я почувствовала, как он начинает целовать мои пальцы, нашёптывая извинения и признания в любви, и устало прикрыла глаза. — Я понимаю, что совершил ошибку. Пожалуйста, дай мне ещё один шанс, я тебя не подведу. На языке почувствовался неприятный металлический привкус: — Я могу дать тебе шанс, но только если ты расскажешь мне, почему ушёл тогда. По спокойному выражению его лица можно было понять, что моя просьба не была какой-то внезапной или неожиданной. Он знал, что я потребую объяснений. Дима поднялся с корточек и, уставив руки в бока, запрокинул голову назад. С его губ слетел тяжёлый вздох, а затем он вперил серьёзный взгляд прямо в меня: — Я проиграл пятьдесят тысяч в автоматах. Мы пошли туда с Илюхой и ещё несколькими парнями просто ради развлечения. Думали, что это шутка. Оказалось, что нет. И мне пришлось выпросить деньги у тебя, за что я безумно раскаиваюсь. Я отдал их владельцу клуба, но он настаивал на процентах за долгое ожидание и пригрозил тем, что может навестить моих близких в любое время. — И ты сбежал, — закончила за него я. — А что, если бы они все-таки пришли за мной? О чем ты думал, дурак?! — Вскочила с комода и разъяренно уставилась на парня. — Как ты мог? Бросил меня... — Я заключил с ним сделку — он не мог тронуть тебя. Что за сделка — не важно. Теперь я здесь. Неужели ты думаешь, что я бы оставил тебя просто так, не убедившись в том, что ты в безопасности? — Дима выглядел уставшим. Это можно было сказать по залёгшим под глазами темным мешкам, сутулости спины и маленьким морщинкам на лбу. — Я уже ничего не знаю. — Честно ответила я. — Хорошо, ты ответил на первый вопрос. Но я должна попросить тебя кое о чем. Пообещай, что выполнишь её не смотря ни на что. — Шагнула к нему и вцепилась рукой в его предплечье. Мне было тяжело стоять рядом с ним, потому что всем своим существом я хотела немедленно кинуться к нему в объятия и никогда не покидать их. — Все, что угодно. — Никогда больше не уходи. — Шепчу и резко прижимаюсь к его тёплому крепкому телу щекой. Мне становится дурно — в груди бешено колотиться сердце, дыхание перехватывает, ни единой здравой мысли не приходит на ум. Щеки внезапно сыреют, а глаза жжёт от непрошенных слез — одна за другой они катятся по моему лицу, отпуская потрясение. Дима обнимает меня, крепче сжимая плечи, целует мой сырой от пота лоб и спускается с поцелуями к моим красным щекам. Несмотря на включённый свет, вокруг потихоньку начинает сгущаться темнота. Мы просто уходим в спальню, он укладывает меня на кровать и укрывает одеялом. Держит обещание и никуда не уходит, лишь сбрасывает джинсовку и забирается ко мне.***
POV Маргарита Гриневская
— Земля вызывает Марго, приём, — смеётся Володя, размахивая перед моим лицом руками, — в какой из Вселенных ты находишься? Я смотрю в изумрудные глаза любимого парня и на губах тут же расцветает счастливая улыбка. Он действует на меня как валерьянка на кота или того хуже — как кошачья мята. Руки автоматически тянутся к его кудрявым светлыми волосами и взлохмачивают их: — Прости, я просто задумалась. Морозов тут же меняется в лице, ожидая продолжения моего рассказа. Вообще-то крайне несправедливо прерывать наш спокойный романтический вечер тяжелыми разговорами, но иначе и быть не может, потому что держать что-то в тайне от любимых грозит потерей их доверия. Убираю ноги с его колен и забираю их под себя. На лицо падает кудрявая прядь каштановых волос, и я заправляю её за ухо. — Понимаешь, меня все больше волнует Алёна. Вова кивает, сосредоточенно смотря на меня блестящими глазами. Я чувствую безумную благодарность этому человеку за то, что он такой внимательный, чуткий и заботливый. Порой мне кажется, что таких хороших людей, как он, не бывает, но затем я вижу его и влюблённое сердце радостно трепещет. — Она очень сильно изменилась, понимаешь? Будто бы потерялась. Я никогда не видела её такой. Лёля и раньше хранила свои переживания где-то глубоко внутри себя, изредка посвящая меня в них, а сейчас так совершенно закрылась и не пускает никого. — Я втянула воздух через рот и продолжила. — Сегодня уже шестое октября, а значит Алёна пробудет в Петербурге меньше двух месяцев и снова уедет к отцу, чего допустить нельзя. Он с ней что-то сделал, как-то повлиял на неё, что теперь я будто каждый раз разговариваю с бесчувственным роботом. Это не нормально, понимаешь? Алёна больше не читает, редко общается со мной и даже с бабушкой, не говоря о маме. Это уже не та Алёна, которую я помню. Я не хочу видеть её такой, понимаешь? — Марго, ты абсолютно права в том, что Алёна изменилась. Она закрылась и я не уверен, что ты сможешь ей чём-то помочь, если она сама того не захочет, и что-то мне подсказывает, что ничего не выйдет. Я ошарашено уставилась на парня, пытаясь разглядеть в его лице хоть намёк на то, что он пошутил или ляпнул не подумав. Но ничего не было. Он говорил это совершенно серьёзно. — Хочешь сказать, что я должна её бросить? — Грубо осведомилась я, отводя взгляд в сторону. На глазах появились слезы. — Так в семье не принято. Вообще-то именно Алёна всегда была для меня поддержкой. Именно она, между прочим, помирила нас и попросила маму принять тебя. Именно она дала мне шанс познакомиться с дедушкой и бабушкой. — При упоминании умершего дедушки мое сердце болезненно сжалось. — Алёна сделала для этой семьи столько, сколько не делал никто, и я должна её оставить? Никогда такого не будет. Морозов поднялся с дивана и отошёл к большому окну: — Ты в курсе, что Алёна встречалась с нашим учителем литературы и русского языка Евгением Александровичем? Сначала до меня не дошёл смысл его слов, а как дошёл, я вскочила с мягкого дивана и устремилась к окну: — То есть между ними были романтические отношения? Он кивнул, поворачиваясь ко мне вполоборота. В неярком лунном свете его волосы казались серебряными, а черты лица приобрели особенную остроту и четкость. — И что же случилось? — Заинтересованно прошептала я, хмуря брови. Эта новость ошарашила меня. Неужели это правда, и моя Алёнка втихую встречалась с учителем? На языке вертелся лишь мат. — Видимо расстались. Я не знаю почему, конечно, но может быть это тоже повлияло на Алёну. — Пожал плечами Морозов. — Я нечаянно увидел их в январе и предупредил, чтобы она была осторожна с ним. Понимаешь, сначала Евгений Александрович зарекомендовал себя наглым, самоуверенным и чересчур самовлюблённым подонком, который только и делает, что притворяется крутышом и на уроках дурака из себя строит. Потом из-за него Ваню чуть не исключили, а мы лучшие друзья, так что это меня бесило тогда. — Я должна узнать, что же произошло между ними. У тебя есть телефон этого Евгения Александровича? — Пробормотала я, уже обдумывая, что скажу учителю. — Тебе не стоит в это лезть, особенно к Соколовскому. Он не станет тебя слушать. Я не хочу, чтобы ты с ним разговаривала. В последнее время он сам не свой. Ты только расстроишься. — Вова положил крепкие руки мне на плечи и внимательно посмотрел в мои глаза. — Марго, послушай, будет правильным, если ты дашь своей старшей сестре время и шанс самостоятельно справиться со своими проблемами. Я почувствовала раздражение, которое перекрыло доступ к кислороду, и прокатавшуюся по телу горячую волну мурашек. — Вова, если ты не собираешься помогать мне спасать сестру, то лучше уходи и не мешайся.