***
Чимин долго всё обдумывает. Очень долго и обстоятельно думает о том, что происходит в его жизни и какого хрена внутренний раздрай так долго паразитирует в нём. Чонгук улетел в Милан по контракту на два месяца, поэтому Пак чувствует себя немного мудаком, потому что вспоминает то непередаваемое словами выражение лица младшего в их последний разговор. А ещё потому он мысленно надеется своей весьма трусливой частью подсознания, что возникнет какой-нибудь форс-мажор, и Чонгук задержится в Милане ещё на какое-то время. Потому что Чимин почему-то встретиться с младшим так скоро до дикости боится. Может, это из-за чувства вины, или же стыда, потому что, окей, Чимин может и мудак, но не бессовестный. Ему стыдно перед Чонгуком, потому что тот очень…ох. Неважно. Чимин ерошит волосы и откидывается в кресле, а потом пугается бесшумно вошедшего в его кабинет Скотта. — Какого черта! — ругается Чимин, возвращаясь в исходное положение. Мужчина смеется, проходя к столу фотографа и выкладывая перед ним новые скетчи. — Не нервничай, это всего лишь я, — посмеивается Скотт, а потом переходит к делу: — в общем, наше задание к неделе моды в Париже. Совет директоров хочет, чтобы мы выпустили в издание коллекцию к осени и зиме до неё. И примерно таков образец должен быть, список моделей не менялся. А пока начинаем создавать планирование, так что возлагаю на тебя эту важную миссию, — Скотт безоруживающе, как кажется ему, улыбается и ретируется из кабинета, пока до Чимина доходят все слова начальника. И когда до него доходит, уже поздно. — Черт, — раздается в абсолютной тишине.***
«Привет» — Чимин сам не знает, зачем он пишет Чонгуку, но что-то внутри него злобным голосом говорит извиниться перед младшим. «Что-то надо?» — ответ приходит через минут двадцать. Чимин вдыхает полной грудью воздух, переводя взгляд на бумажки рядом с ним, и выдыхает. «Ты в списках моделей на коллекции осени» — пишет он. «В курсе.» Чимин опять вдыхает, быстро набирая сообщение, а потом что-то заставляет его удалить начатое «слушай, я хотел извиниться за наш разговор перед твоим отъездом, потому ч…», а почему? Собственно, за что извиниться должен Пак? «Прости, что влюбился в меня?» «Прости, что я женат?» «Прости, что не могу ответить взаимностью на твои чувства?» За что ему стоит извиниться? Чимин почему-то уверен, что Чону точно не станет легче от его ненужных извинений. «Отлично» — заканчивает он и на этом их переписка завершается.***
Чонгук отшвыривает от себя телефон, когда блокирует экран. Тот с жалобным стуком падает на пол, и парень закатывает глаза, перекатываясь на другой край кровати, поднимая его. Окей, да, он уже зарабатывает отлично, но это не значит, что он хочет долбить свою новую «десятку». Он раскидывается в позе звездочки по кровати, разглядывая светлый потолок. Зачем Чимин написал? Что за тупой повод написать про участие Чонгука в показе коллекции и в съемках для её анонса? Если не в курсе, просто загляни в список контрактов, там есть местечко для описания даты. Чонгук старается убрать из головы мысли о сводном брате, и у него это получается, когда он слышит, как из ванной перестает доноситься шум воды, а чуть позже слышит щелчок и неторопливые шаги. — Я думал, ты тут уснул, — усмехается парень, входя с завязанным полотенцем на бедрах и мокрыми волосами, и шлепает босыми ногами к стулу с его вещами. — Не хочется, — Чонгук смотрит, как Намджун вытирает волосы полотенцем, и подпирает ладонью голову. — Попрешься к своему «чуду»? — язвительно спрашивает он, наблюдая за одевающимся мужчиной. — Солнышко, не язви, — ехидничает Ким, доставая из кармана джинсов телефон и проверяя наличие пропущенных звонков или сообщений. Чонгук кривится: — Не называй меня так, — говорит он с показательным отвращением и ловит укоряющий взгляд Намджуна. — Ну, и катись отсюда, — говорит он, ныряя с головой в пуховые подушки. — Мне и без тебя хорошо, — бубнит оттуда невнятно Чон. — А час назад ты кричал об обратном, — издает смешок Джун, и Чонгук благодарен своему хреновому расположению духа, которое заставило его скрыть его пылающие щеки в подушках. — Я не кричал, — многозначительно говорит он. — Хорошо, стонал, — поправляет себя с серьезным видом Ким, натягивая на себя джинсы. — Нахер иди, — бубнит Чонгук, и оба замолкают. — Пока, детка, — кричит уже с порога Ким, и привычно не дожидаясь от младшего ответа, выходит из номера. Чонгук вылезает из завала подушек, чувствуя, как на душе скребут кошки. Что-то его заставляет ощутить себя какой-то продажной шлюхой, и он ползет в душ, с остервенением смывая с себя осевший на нем, как кажется ему, запах секса. С Джуном он познакомился случайно, вроде на одном из афте-пати ещё на первой неделе его пребывания в Милане, тот был одним из спонсоров показа, и…черт, Чонгук даже не помнит, когда они стали спать друг с другом. Не то, чтобы Чон увлекся, нет, он как раз таки каждую их встречу лез из кожи вон, чтобы забыть вечер перед отъездом из Нью-Йорка и его разговор с Чимином. Чего нельзя было сказать о Намджуне, который дарил чуть ли не каждую встречу букет цветов или ещё какую-нибудь дорогую безделушку. Это было особенно странно, учитывая то, что Чонгук сразу обозначил границы дозволенного: они ничего друг другу не должны. А когда Намджун сообщил, что у него есть жена и даже ребенок, Чонгуку не оставалось ничего, кроме того, что пожать легкомысленно плечами и подумать о том, что как же пиздецки ему везет на женатых. Но так или иначе, у него осталась тут неделя, и он опять возвращается в Нью-Йорк и опять… Чимин. Чонгук со вздохом вылезает из душа, а потом валится на кровать, закрывая глаза. Почему-то ему казалось, что Чимин к нему неравнодушен. Почему-то ему казалось, что время от времени он ловил на себе изучающие и задумчивые взгляды Пака на себе. Почему-то Чонгуку казалось… Он вздыхает. Именно. Что ему просто казалось.***
Юнги проживает спокойно почти целую неделю, никого не трогая и не задевая. Он даже ни разу не натыкается на Тэхёна, что определенно улучшает его жизнь. Мин не вспоминает о злополучном вечере и ночи, он практически счастлив, потому что он занимается своим делом на своем месте без всяких нервозностей и жесткой критики со стороны. Так, лучше макси или мини это пальто? Он внимательно оглядывает эскиз, а потом дорисовывает ещё пару сантиметров к созданному образу, опять осматривает, чуть отодвинувшись, и опять придвигается, удаляя ненужные сантиметры. Он может опустить длину до колена или же до середины голени, тогда будет смотреться намного лучше, особенно если девушка наденет каблуки. Или нет? Юнги вздыхает, ероша волосы. Ему нужно отдохнуть. Он выходит на обед, когда опять видит бегущую ему навстречу Дженни. Юнги быстро разворачивается, потому что у него уже есть примета: видишь бегущую навстречу тебе Энсел — беги оттуда нахрен, милый. Но от Дженни, как и от судьбы, не уйдешь. Девушка догоняет его на ланче. — Знаю, ты меня возненавидишь, но, слушай, тебе надо отнести редакцион… — Нет, — отрезает мрачно Юнги, делая глоток латте. — Юнги, это требование Миранды и твоя обязанность. Очередь твоя, Мин Юнги, — деликатно говорит Дженни. — Дженни… — Не хочешь, — девушка примирительно поднимает руки: — иди и объясни Миранде, почему ты решил выделиться. Думаю, ей будет очень интересно послушать это, — с ехидной ухмылочкой заканчивает Дженни и встаёт: — приятного аппетита. Не забудь про книгу.***
Юнги глубоко вдыхает, прежде чем нажать на кнопку вызова лифта. Волнение ближе к вечеру исчезает, потому что Юнги взвешивает все «за» и «против». Просто довольно странно, что он должен быть тем, кто боится показаться на глаза тому, кто фактически понес ответственность за ту ночь. И, ну, если бы Юнги боялся показаться каждому, с кем когда-то спал, то было бы крайне тупо. Дома у Тэхёна опять домработница, и Юнги торопливо топает к гостиной. Может, сегодня ему повезет. Но, кажется, нет, потому что он слышит голос Тэхёна из этой самой гостиной и невольно замирает. Интонация у Тэхёна непривычно мягкая и теплая, так что Мин даже на секунду не способен поверить своим ушам. Он никогда не слышал голос Тэхёна таким. — Может, завтра и ненадолго, но я обязательно заеду к тебе, ладно? — Юнги облизывает губы и оборачивается, мысленно мечась между подождать в прихожей или всё-таки подслушать. — Всё в порядке? Саын приходила? Да, всё нормально, правда. Хорошо, целую, окей, да, я тебя тоже люблю, — у Юнги как-то сжимается сердце, когда он слышит негромкий мягкий смех Тэхёна. И эта фраза звучит так тепло и нежно, что у Юнги начинает покалывать где-то под ребрами, и он стискивает в руках книгу сильнее, чувствуя, как сердце предательски учащает ритм. — Ну, мам, — Тэхён опять возражает, а у Юнги какая-то мощная волна облегчения, потому что…почему? Юнги с ужасом понимает, что ему становится намного легче от понимания того, что Тэхён такой мягкий со своей матерью. Господи, да что с тобой не так, Юнги? — Что? Сана звонила тебе? — Юнги делает один шаг назад, потому что тон Тэхёна меняется уже на недовольный, поэтому Мин решает, что уже достаточно подслушал. Поэтому он пятится дальше, и останавливается, когда оказывается на уровне с одной из спален. Исключительно ради желания восстановить привычный ритм биения сердца и отвлечься от раздраженного голоса Тэхёна, доносящегося из гостиной, Юнги заглядывает туда. Огромная двуспальная кровать, укрытая стального цвета покрывалом, прикроватная тумбочка, несколько темно-шоколадного цвета пуфиков. И пурпурные портьеры от света на большом окне, и Юнги сперва тупо пялится на плотную ткань, а потом с каким-то щелчком в голове мысленно признает, что это странно сочетается со всем остальным темным и выдержанном в холодном стиле интерьером. Если дизайном занимался тоже Тэхён, то Юнги поаплодирует ему: мало кто додумается до подобного, потому что раньше Юнги думал, что подобное никогда не сможет встретиться друг с другом и идеально сойтись. Он краем уха слышит какое-то движение, а потом понимает, что Тэхён, видимо, закончил с разговором, поэтому он быстро возвращается к гостиной. — Добрый вечер, — отстранённо произносит Юнги, не глядя на Тэхёна: — книга. До свидания. — Подожди, — Юнги стопорится, поднимая взгляд на стремительно удаляющегося Тэхёна. У него возникает стойкое ощущение, что Тэхён не смотрел в это время на него тоже, и, кажется, Юнги повременил со своим приходом. Потому что Тэхён идет как-то тяжело, больше не держа свою вечно прямую осанку. Ждать приходится недолго, потому что Тэхён возвращается очень быстро. Юнги успевает заметить только то, что начальник, видимо, довольно рано освободился, потому что на нем свободная черная футболка и домашние брюки, да и волосы слишком растрепаны. На секунду Юнги зависает, пытаясь вспомнить, не говорили ли сегодня в отделе, что Тэхёна не было сегодня на работе, но вроде нет. Да и Ким не похож на человека, способного не прийти на работу. — Ты забыл вот это, — Тэхён протягивает Юнги какую-то вещицу, а Юнги мысленно краснеет и громко глотает слюну, раскрывая ладонь и соприкасаясь ею с теплыми пальцами Тэхёна, поэтому он чуть дергается, а потом смотрит на свою подвеску. Он отстраненно думает, что вообще не думал о ней. И когда он её мог…черт, точно. — О, — Юнги сипит, а потом быстро прочищает горло: — спасибо, — и поднимает взгляд, чтобы быстренько попрощаться, но у него прирастает язык к нёбу, кажется, потому что у Тэхёна взгляд такой пронизывающий, и Юнги почти уверен, что внутри у него тоже как-то слишком резко холодно становится. У Тэхёна взгляд почти тоскливый, так выглядела раньше мама, когда они с отцом ругались, поэтому Мин сам пугается такой параллели. С его губ чуть не срывается «вы в порядке?», но он быстро одергивает себя, делая шаг назад. — Я пойду, до свидания, — и он бегом покидает гостиную, прикусывая язык. Черт, черт, черт. На пороге Юнги чуть стопорится, все ещё думая о том, что, может быть, стоило спросить у Тэхёна, всё ли действительно в порядке. И, черт бы его побрал, но он возвращается. И, кажется, опять не вовремя. Наверное, у Юнги есть какая-то суперспособность подслушивать чужие разговоры. — …и что? Ты совсем чокнулась звонить моей матери? — Тэхён кажется опять раздраженным, и Юнги очень живо рисует себе картину злых глаз начальника. И это ну, пугает, потому что только пару минут назад у Тэхёна в глазах черные дыры были. — Слушай, мы сейчас не о твоих проблемах говорим, Сана, а о том, что ты какого-то хрена звонишь моей матери и требуешь чего-то у неё…не суть. Я сказал, не суть! — Тэхён срывается на окрик, и Юнги вздрагивает. На какие-то несколько секунд повисает тишина, а потом Тэхён уже со смесью какой-то усталости и злости продолжает: — хорошо, я тебя слушаю, — повисает ещё тишина, а Юнги чувствует, как предательски краснеют щеки, потому что он действительно некрасиво поступает. — И что? Причем тут я, Сана? Ребенок не мой, мы с тобой уже разведены, так почему я должен выслушивать тебя и решать твои проблемы? Меня это не интересует. Послушай, Сана, я не хочу. Редкий мужчина выдержит тебя, это так и есть, не истери, черт возьми, так что я не собираюсь опять наступать на те же грабли. Деньги? — на секунду повисает тишина: — хорошо, кинь мне свой счет. Но это в последний раз, Сана. Мы уже давно не семья с тобой, и моя мать вообще должна забыть о твоем существовании, ты меня поняла? Юнги выдыхает, делает шаг назад, а потом чуть подпрыгивает, когда слышит, как Тэхён движется к выходу из гостиной. Он опрометью бросается к прихожей и спотыкается там о свои же туфли, когда слышит за спиной усталое: — Подслушивал? — Нет! — отвечает быстро, как в армии, Юнги, испуганно оборачиваясь. — Ты не пушинка, чтобы я не услышал, как ты несешься через весь коридор, — скептически говорит Тэхён, хмыкая. Юнги краснеет. — Извините, — мямлит он, опуская взгляд. — Когда у тебя свободен вечер? — спрашивает Тэхён, игнорируя покрасневшие уши и щёки Юнги, и опирается о стенку в прихожей. Юнги вскидывает голову. — Простите? — Хочу пригласить тебя в ресторан, — просто поясняет Тэхён, пожимая плечами. — Ты бегаешь от меня на работе и у меня дома, как Усэйн Болт, поэтому я пытаюсь пригласить тебя на ужин на нейтральной территории. Юнги опять чувствует, как начинает сильнее биться сердце. Он почему-то думает, что у него, в принципе, свободны почти все вечера, за исключением тех, когда он идет встретиться со Стивом. — О, ну… — Юнги делает вид, будто бы подсчитывает в голове у себя свое свободное время: — я…мгм. Зачем вы хотите пригласить меня на ужин? — вдруг задает очевидный вопрос Юнги. Тэхён вдруг низко смеётся. — Разумеется, для того, чтобы обсудить эскизы к осенней коллекции, — снисходительно говорит Тэхён, улыбаясь глазами и складывая руки на груди. Юнги вспыхивает. — Я понял, но зачем? В прямом смысле, ну, зачем это? Бровь Тэхёна вздёргивается вверх. — Теперь не понимаю я, — со смешком говорит он: — зачем звать тебя в прямом смысле на свидание? Потому что ты мне нравишься? — он приподнимает брови в ироничном вопросе. — Да я не об этом! — Юнги даже чуть злится на эту издевку. — Зачем вам звать меня на свидание, если мы вроде уже потрахались? — и Юнги с независимым видом смотрит на Тэхёна, стараясь не покраснеть. Типа, ну, ок, да, переспали, хоть я ничего не помню, ничего в этом нет. Наступает тишина, и Юнги становится неловко на этот вопрос в глазах Тэхёна. — Извини, но…что мы уже сделали? — вопрос в глазах становится слишком явным. Юнги совсем теряется. — Ну, я имею в виду, в тот вечер… — Юнги как-то начинается мяться, пытаясь обрисовать картину руками. И Тэхёна вдруг осеняет. — Ты о том вечере, когда ты напился и вырубился? — спрашивает он, сдерживая смех. Мин чувствует, как у него очень сильно начинает покалывать уши. — А… — Ну, я согласен, чисто теоретически это, конечно, был секс, по крайней мере, многообещающее начало, — с серьезным видом рассуждает Тэхён, словно не замечая упаднического настроения подчиненного. — Хотя ты тогда меня удивил, знаешь, у тебя очень высокий болевой порог, раз ты умудрился уснуть именно тогда, когда тебя начали растягивать, по… Тэхён не заканчивает предложение, потому что видит какое-то яростное копошение со стороны Юнги и не успевает он и слова сказать, как тот вылетает на лестничную площадку. Тэхёну почему-то становится очень умилительно с этих пылающих красных щёк.