Сколько ты стоишь? - Вы разоритесь

Чонгук почему-то смиренно стоит, не отвечая на поцелуй. Он просто ждёт, когда это кончится. Потому что он хочет смотреть в глаза и видеть ответ, даже когда внутри предательски зарождается какое-то приятное волнение. И Чимин отстраняется. Чонгук выжидает пару секунд, а потом спрашивает, глядя прямо в глаза старшему. — Ты можешь объяснить мне, что происходит? Наступает тишина. Какой-то шорох, и Чимин отстраняется, делая пару шагов назад. Чону даже кажется на пару мгновений, что тот сбежит, но Чимин молчит, кусая губы. — Я думал над твоими словами, — говорит, наконец, Чимин. Чонгук моргает. — Я знаю, что это нелогично, но тогда мои слова…я просто испугался, потому что это было слишком странным. Ты говорил, что ты встречаешься с Тэхёном, у вас даже было что-то серьезное, а я… — Струсил, — подсказывает Чонгук: — ладно, хорошо, я рад, что ты понял это, но…уже поздно, Чимин. Я тоже думал над твоими словами, и это было эгоистично с моей стороны вываливать подобное на тебя, когда ты женат и вообще мой сводный брат, — Чонгук выпаливает всё очень быстро, на одном дыхании, чтобы не было возможности передумать. Чтобы глядя в глаза Чимина, не, как бы ванильно это не звучало, забыть обо всём на свете, предварительно утонув в них. Но Чимин цепляется только за одно слово, эхом повторяя его: — Поздно? — Поздно, — соглашается Чонгук, теперь отводя взгляд. У Чимина такой потерянный и слишком непонимающий взгляд, что вешаться охота. — Я…хочешь сказать, что ты больше не влюблен в меня? — внезапно голос Пака становится хриплым и грубым, и у Чонгука пробегают мурашки по коже, потому что это негласное предупреждение об опасности. — Нет, всё ещё, — просто пожимает плечами Чонгук: — но мне не впервой, я смирился. Всё нормально, забей. Эта ситуация слишком комичная и слишком сюрреалистичная, но кто сказал, что выяснения отношений всегда должны быть полны отчаянных вопросов и сопровождаться душераздирающей фоновой музыкой? — Я слышал, что у Элин были какие-то проблемы, что случилось? — Чонгук спрашивает просто так, но внезапно в окружившей их атмосфере что-то лопается, потому что упоминание Элин неприятно даже самому Чонгуку, и внезапно он чувствует отдаленный цветочный запах, который всегда сопровождал жену Чимина. — Ничего особенного, всё обошлось, — говорит Чимин так, словно они говорят об его коллеге или сестре племянника их соседа по лестничной площадке. Чонгук кивает. Так странно осознавать, что они ведут какой-то отстраненный от логики разговор спустя пару минут после того, как целовались. Ну, точнее, целовал-то Чимин, Чонгук вообще против был. — Ты мне нравишься, — говорит Пак серьезным голосом, когда опять гнетущая тишина давит приличное время. — Не надо, — отзывается Чонгук. — У тебя есть жена, и если это всё, Чимин, то уходи, я устал. Он даже не готов к тому, что Пак реально согласится. Тот разворачивается, кажется, к выходу, внутри у Чонгука что-то обрывается. И внезапно в одну секунду, как слоу-моушн, Чон тянет руку к Чимину, тот оборачивается, слишком резко притягивая младшего за протянутую ладонь к себе, у него в кармане брюк вибрирует телефон, а у Чонгука тот падает с тумбочки. Чонгук сам впивается в губы Чимина таким агрессивным поцелуем, глубоким и достаточно возбуждающим для того, чтобы у обоих отключились мозги. И даже когда Чимин нетерпеливо подталкивает того к гостиной, а Чонгук ловит боком угол дивана, скользнувшая языком пламени боль не в состоянии заставить его очнуться. Он кусает Чимина за губы, и тот прерывается, хмуря брови, показывая, что подобное насилие не одобряется, но Чонгуку откровенно говоря плевать, хотя он становится чуть нежнее. Совершенно немного, этого недостаточно, чтобы превратить их какую-то борьбу в занятие любовью. С Чонгука быстро слетают домашние шорты, с Чимина ещё быстрее кофта и джинсы. — Да что за хуйня, — шепчет Чонгук, когда Чимин целует его шею, к счастью, не оставляя засосов. Чонгук их терпеть не может. И невозможно понять, что он называет хуйней. Чимин прихватывает одной ладонью бок младшего, чуть сжимая его, и тянется за глубоким и жарким поцелуем. Чонгук плавится в сотне градусов по Цельсию, стягивая с разгоряченного тела Чимина боксеры, отбрасывает их в сторону и раскидывает руки по дивану, призывающее глядя на Пака. У обоих нет ни смазки, ни презервативов, но, кажется, никого это не останавливает. — Это пиздец, — комментирует Чонгук, когда Чимин сталкивается влажными от пота бедрами с его бедрами, и соприкосновение голой кожи отдается разрядами тока по всему телу. Чимин кусает его кожу на тазобедренных косточках, и Чонгук шипит, как кошка, чуть дергаясь. Любые прикосновения Чимина к его телу, это как дотронуться до оголенного провода, натянутого на дошедших до своего пика напряжения чувствах и вязкого ощущения предательства. — У тебя нет смазки? — тяжело дыша, отрывается от своего занятия Чимин, чуть поднимая голову. Удивительно, но Чонгука хватает на едкое: — Не планировал трахаться с братом, так что нет. Но удивительнее всего то, что даже осознание слов Чонгука не приводит их в чувства. Чонгук в награду за сарказм получает легкий укус в бедро, а потом он выдыхает громкое «ох». Чимин обхватывает теплыми пальцами основание члена, чуть надрачивая Чонгуку, заставляя того поджимать пальцы на ногах от непередаваемых гребаных ощущений. Потом чуть склоняется, губами касаясь головки и слизывая предэякулят, а Чонгука чуть ли не подбрасывает на кровати от этих действий. — Мне сейчас очень хреново, — шепчет он сквозь громкие хрипы и вздохи: — перестань так, блять, делать. Чимин послушно перестает, чуть проталкивая член внутрь, а потом ещё и всё-таки давится, когда головка касается задней стенки глотки. У Чимина был достаточный опыт в минете, но справляться с рвотным рефлексом всё также не научился. Он выпускает член изо рта не полностью, чуть посасывая головку, а пальцами продолжает надрачивать младшему, который цепляется пальцами до побеления костяшек за плотную обивку дивана. Он знает, что его надолго не хватит, если Чимин не захочет поиграть в мазохиста и не выпустит его член изо рта прямо сейчас. Он откидывает голову, тяжело выдыхая, а потом прикрывает глаза, когда понимает, что Чимин опять заводит член за щеку, достаточно профессионально для мужчины, женатого на женщине, отсасывая ему. И именно эта часть осознания заставляет его напрячься и зажмурить глаза, когда он кончает прямо в рот Чимина. Правда, Чонгука на данный момент это мало интересует, потому что он ловит яркие-яркие звезды и горящие кометы перед глазами, и почти не замечает то, что Пак сперму всё-таки проглатывает. Это слишком грязно, но Чонгук забивает на всё огромный болт, откидываясь на диване и глядя полуприкрытыми глазами на старшего. Пиздец, его сводный брат только что ему отсосал. Нужна полиция морали, это мерзко. Кому-то, но не Чонгуку. — И что это было? — севшим голосом спрашивает Чонгук. Свет от люстры в гостиной теперь слишком слепит, и он щурится, отворачивая голову. — Не знаю, — выдыхает Чимин, всё также сидя на коленях между разведенных ног младшего. Наступает опять тишина, и теперь до Чонгука понимание всего происходящего накатывает снежным комом, без размытия и затуманенного мозга невыплеснувшимися в полной мере чувствами к старшему. Теперь-то Чонгук смотрит не замыленным взглядом, а с точным прицелом на всё это. И это катастрофа. — Я…а ты… — Чонгук, кажется, давится собственными словами, потому что те вырываются обрывками, не успевая сформировываться в осмысленное предложение. — Спи, — произносит Чимин, словно игнорируя внутреннее цунами Чонгука. Он слезает с дивана, ища свои вещи среди всех их. — А ты? — Чон задает очевидно глупый вопрос, но тот вырывается быстрее, чем он догадывается подумать. — Мне нужно домой, — говорит Чимин, и Чонгук уже хочет заорать от сюрреалистичности этой ситуации, потому что «черт возьми, ты только что мне отсосал, а теперь собираешься свалить к своей жене со стояком?», и это даже звучит бредово, но Чимин перелезает через колени младшего к его лицу, целует очень мягко, слишком, и отстраняется. А потом встает и уходит. Чонгук только может слышать, как хлопает дверь, и даже этот звук не способен его вывести из транса. Он слышит, как вместе с этим же хлопающим звуком трескается что-то внутри него. Он даже не удосуживается одеться, а просто подтягивает ногами к себе валяющееся вечно на диване покрывало и укрывается им, закрывая глаза.

***

На некоторое время Чонгук отставляет семью и всех друзей на второй план, вытягивая из себя все свои рабочие соки, чтобы не видеть лица матери и Элин, которые будто бы знают, что сделали сделал Чонгук и Чимин. В первые дни Чонгук и вовсе старался вести себя с Паком так, будто ничего не произошло. Потому что он устал, он устал чувствовать на кончике языка горечь мерзости, когда мозг неустанно подкидывает воспоминания. Да, Чонгуку Чимин всё также нравится, но…не так он представлял себе их отношения. А особенно он вообще не понимал Чимина. Никакого разлада ни в семье, ни на работе, ни с Чонгуком. С последним он даже вел себя подчеркнуто не по-рабочему. Для Чона это слишком тяжело, потому что он не собирается терять голову от милой улыбки Чимина. К слову, эта миссия провалена. — Сходим сегодня куда-нибудь вечером? — раздается за чонгуковой спиной, когда тот выходит на ланч, выбирая между имбирным чаем с лимоном или просто лимонной водой. Чонгук вздрагивает, оборачиваясь. — Как кто? — не очень дружелюбно спрашивает Чонгук. — Как пара, — пожимает плечами Чимин, и Чонгук устало хмыкает. — У тебя есть жена, ты мне предлагаешь стать твоим любовником? У тебя всё так просто, Чимин. - А Намджуну ты тоже так говорил? — спрашивает из-за спины Пак, когда Чонгук вновь поворачивается к своему столику. Тот моментально округляет глаза и быстро возвращается взглядом к старшему. — Насколько я знаю, тот женат и даже имеет детей… — Ребенка, одного, — автоматически поправляет его Чонгук на одном дыхании. — Неважно. Так что? — Чимин выглядит серьезным и не особенно совестливым. — Ты занят сегодня? — Зачем ты это делаешь? — спрашивает Чонгук безнадежно, опять отворачиваясь, но Чимин уже присаживается к нему, не желая больше говорить со спиной младшего. — Знаешь, что это отвратительно играть на чувствах других? — Я не играю, — отрицает Пак: — ты мне нравишься. Правда, Чонгук. — Разводись с женой, и тогда мы поговорим, — ультиматумом ставит Чонгук: — это не тот случай, когда я могу просто закрыть глаза на штамп в паспорте. Как было это с Намджуном, — с нажимом добавляет он, щелкая крышечкой от бутылки с лимонной водой. — Я пока не могу этого сделать, — говорит Чимин. Чонгук пожимает плечами, отпивая из бутылки. — Значит, и я не могу, — его даже забавляет этот разговор о разводе, измене и, казалось бы, таких сложных и серьёзных вещах во время ланча за едой. Насколько люди умеют что-то утрировать, думается Чонгуку, когда он возвращается к работе. Ни драматизма, ни тяжелых размышлений и принятий решения, просто будто рутинный разговор о покупке хлеба или средства для мытья посуды. Ты говоришь с человеком, который так тебе нравится, глядя прямо в глаза и совершенно не беспокоясь о том, что он подумает о тебе что-то не то. Ни смущения, ни волнения, просто тишь да гладь внутри, даже некоторое спокойствие, потому что ты знаешь, что это, блять, важно для вас двоих. Никаких компромиссов, хотя кто-то как-то говорил, что для сохранения хороших отношений лучше бы подстраиваться под других. Ладно, Чонгук так пытался сделать с Тэхёном и ещё со своим первым парнем в школе, так что ничем хорошим это не закончилось. Чонгук умеет учиться на своих ошибках.

***

Но когда спустя неделю Чимин приходит к нему вечером, Чонгук оказывается неспособным отказать. Чимин целует ещё мягче, нежнее и намного ласковее, и если Чонгук мог бы, он обязательно бы растаял. Он забывает о своих категоричных словах и принципах, когда Чимин раздевается и высказывает желание быть снизу. У Чимина красивое, подкаченное тело и такая нежная кожа, что Чон чуть ли не пищит от наслаждения, пока касается влажным языком по плоскому животу, ведя широкую полосу вниз, чуть покусывая её. Ему кажется это извращением, но, знал бы кто, каким прекрасным. Чимин податливый, послушный, гибкий настолько, что Чонгук ощущает почти болезненное возбуждение от охватившего его пламени внезапной жадности. Он с таким невероятным самодовольством думает об Элин, которой никогда не суждено увидеть Чимина вот таким: изящным и покорным. Таким может видеть его Чонгук, так что тот щедро пользуется подарком свыше, зацеловывая пухлые губы старшего с неистовой ненасытностью. В этот раз Чимин подготовился, тыкая рукой в сброшенные джинсы на пол, и Чонгук лезет в них, доставая из кармана пачку презервативов со смазкой. Пак просит быть очень осторожным, потому что, если что, у него с парнями уже лет пять не было, и Чонгук любовно целует того в коленку, прежде чем проникнуть пальцем в пиздецки узкий проход Чимина. Тот жмурится, кусая губы, потому что ощущения слишком неприятные, но не смеет просить остановиться. Когда Чонгук начинает массировать уже двумя пальцами простату, Чимин тяжело дышит сквозь зубы, а потом чуть расслабляется, когда Чон поднимается к его лицу, целуя настойчиво, врываясь языком в теплый рот старшего, и долго, пока Пак не чувствует категоричную нехватку воздуха. Чонгук отрывается от его припухших губ и одновременно вставляет третий палец, но Чимин уже не чувствует боли, потому что движения пальцев внутри него вызывают приятные судороги, пробегаясь разрядами по всему телу. И когда Чонгук проникает в него одним мягким и медленным толчком, Чимин вскрикивает достаточно громко для того, чтобы их услышали соседи Чонгука, тут же вскидывая руки, ладонями цепляясь за плечи Чонгука. — Пиздец, как в тебе узко, — выдыхает на ухо ему Чон, и если бы Чимин был в более здравом уме, он бы чертовски смутился. Но Чимин только крепче вцепляется в плечи Чонгука, поднимаясь выше к изголовью кровати с каждым сильным толчком младшего в нем. Чонгук сжимает бедра старшего, с удовольствием вслушиваясь в высокие стоны Чимина, и это кажется ему настоящим воплощением личного рая на земле, потому что Чимин невероятно красивый такой. И когда тот обхватывает одной рукой свой сочащийся смазкой член, надрачивая себе в такт толчков Чонгука, парень уже готов умереть от одной такой картины. Он ускоряется в темпе, с нескрываемым наслаждением глядя на хмурящего так мило брови Чимина, который коротко вскрикивает, кончая себе на оголенный живот. Чонгук делает ещё несколько толчков, изливаясь следом за старшим, тяжело дыша и скатываясь сбоку от Чимина. — Только без комментариев, — говорит сбивчиво Чимин, поворачиваясь к Чонгуку и глядя тому в глаза. Когда тот понимает, о чём старший, он его целует, отбрасывая все свои самобичевания в сторону на время.

***

Август подходит к концу очень быстро, так что Юнги даже не успевает глазом моргнуть, когда Миранда вызывает его к себе, говоря о том, что он летит в Париж вместо Клэр. Если быть откровенным, Юнги надеялся на то, что Тэхён действительно выполнит обещание, но он думал, что он будет третьим, а не заменой Клэр, которая внезапно тяжело заболела. Трудно было представить себе болезнь, которая смогла бы амбициозного дизайнера заставить отказаться лететь на показ, чтобы продемонстрировать свои навыки в этом, но Мин не стал задавать лишних вопросов. Он летит на показ в Париж, а самое важное это то, что он практически не подгадал — Тэхён из десяти эскизов одобрил пять, правда, отбраковав два, которые ещё выбрала Миранда: твидовое пальто цвета марсала по щиколотки с шифоновыми вставками сбоку от нижних карманов и вышивными пионами сзади, которые переходили на пояс. И целый лук, выполненный в стиле милитари, но Юнги даже проглотил критику, которая, к слову, перестала быть такой едкой. А что касается его отношений с Тэхёном, то тут Юнги старается о многом умалчивать, потому что он всё ещё боится, что скоро Тэхён потеряет к нему интерес, поэтому он ненавязчиво избегает их разговоров о совместном будущем и вообще официальных отношениях. Юнги знает, что отношения — это серьезно, это пиздецки ответственно и это сейчас не то, что ему надо. Поэтому они ограничиваются походами в кино, рестораны и кафешки, совместными вечерними посиделками иногда у Тэхёна дома, и поцелуями. Кстати, о поцелуях. Тэхён в них хорош. Важная информация, да. А поездка в Париж, как думается Юнги, слишком многое изменит в его жизни. Он звонит матери, которая, кажется, поняла, что ей слишком тяжело без детей одной и стала часто звонить Юнги, иногда говоря о том, что она выходила на связь с нуной. Юнги становилось в такие моменты грустно, потому что с нуной они были отличными друзьями, и слишком тяжело напоминать себе о том, что время это прошло. Что они уже взрослые, и их посиделок и детских шуток уже не будет, что нуна уже давным-давно замужем за влиятельным дипломатом. А её младший брат Юнги в свои двадцать четыре пытается пробиться наверх по карьерной лестнице, стараясь не соскользнуть под гнетом мягких улыбок Ким Тэхёна и едких взглядов остального отдела дизайнеров, которые, кажется, догадываются, что Юнги встречается с кем-то из начальства. Наверное, у него просто паранойя. Он постепенно узнает о том, что у Тэхёна есть собака, которая живет у его хорошей знакомой, потому что сам Тэхён не успевает за ней следить и ухаживать. Узнает о том, что тот может быть слишком странным и совершенно непохожим на того беспощадного директора на работе, может говорить несвязно и начинать предложение сначала, когда понимает, что сам запутался. Это Юнги находит всё очень милым, а ещё Тэхён умеет готовить роллы, и это просто потрясающий навык, как считает Юнги, потому что роллы — лучшая еда, которую только могло придумать человечество. Но всё равно Юнги порой ловит себя на мысли, что волей-неволей Тэхён доминирует. Так или иначе, несмотря на все эти милые и непосредственные привычки, у Тэхёна внутри просто железобетонный стержень, который проявляется почти в каждом из его движений, и Юнги, как мужчину, изначально это отталкивало. Потому что он не привык быть тем, кто занимает подчиняющуюся сторону. Нет, Тэхён определенно не давил на него, даже во всех этих детских проявлениях своих привычек, он старался смягчить самого себя. И это было странно в первое время. Но Юнги привык, потому что Юнги влюблялся. А любовь это пиздецки странная, нелогичная и запутывающая штука, это и так все знают. И Юнги отчасти боялся именно того, что если они с Тэхёном будут вместе, то в итоге это просто приведет все к тому, что Юнги когда-то сломается или просто подчинится. Ни то, ни другое его не устраивало. Потому что даже мысль об этом задевает его мужское эго. Юнги не сможет стать мягче в этом плане, но через некоторое время сомнения отступили, когда тот время от времени замечал какие-то другие однополые пары. Никто из них не выглядел доминантом, а второй слепо не подчинялся, оба были…равны? По крайней мере, именно со стороны так и выглядело. Так что Юнги думал о том, что если будет нужно, он просто поговорит об этом с Тэхёном.

***

Через неделю они уже вылетали в Париж, и Юнги чувствовал приятное волнение на кончиках пальцев, когда поглядывал на календарь, осознавая, что он как никогда близок к своим мечтам и стремлениям. Потому что показ в Париже это огромная возможность, чтобы показать себя и свои способности другим. Они заканчивали со всеми моделями и образами, отделы завершали отчеты, а новая ассистентка Тэхёна Вэнди следила за своевременностью выполнения задач программы. И в субботу Юнги должен был приехать к Тэхёну, потому что тот хочет поздравить Юнги с тем, что тот едет с ним в Париж, а раз Мин не хочет в ресторан, то Тэхён предлагает свой мини-бар к их услугам. И навыки кулинарии, конечно же. И это Юнги находит тоже очень милым. Почти всё, что делает Тэхён, ему кажется милым. У него скоро может появиться аллергия на слово «милый» в любой его интерпретации, так же, как и на арахисовую пасту. Однако изначально что-то идет не так, когда Юнги приезжает к Тэхёну домой. Его нет дома, но домработница говорит, что тот скоро должен приехать, поэтому Юнги пусть зайдет и подождет его в гостиной. Юнги проходит в одну из комнат, чтобы не мешать убираться, и включает телевизор. И его накрывает это странное чувство того, что он уже привык тут быть. Он чувствует себя так, словно это уже его дом, так что он без проблем укладывается на диван, кусая губы. Всё это кажется каким-то неправильным, так что Юнги опять встаёт. Проходит полчаса, и домработница прощается, уходя домой, а Тэхёна всё ещё нет. Юнги уже начинает думать, почему тот не предупредил, может, что-то случилось, как вдруг он слышит громкий хлопок двери, а потом ещё один. Он вскакивает на диване, прислушиваясь. Тэхён не один. Кажется, эти двое не придают значения тому, что квартира не заперта, так что Юнги встает на цыпочки и проходит к выходу из комнаты. Один голос женский, Юнги впервые слышит его. И, кажется, Тэхён в ужасном состоянии. Внезапно разговор переходит на крик, а Юнги вздрагивает и чувствует, как холодеют кончики пальцев, когда он слышит обрывки фраз, сказанных слишком громко. — …Тэхён, да, потому что это четвертая стадия, ты понимаешь?! — Тэхён не отвечает, и Юнги выходит из комнаты, медленно продвигаясь на звук шума. — Слушай, я тоже хочу, чтобы она выздоровела, но это уже невозможно, понимаешь? — голос сходит на тон ниже, а потом Юнги на секунду останавливается, слыша ответ Тэхёна. — Я видел, как ты хотела ей помочь. Если бы меня там не было, вы бы ничерта не сделали! — последние слова он выкрикивает. — Ты бы позволила ей умереть, разве нет? А потом бы вышла и сказала, что тебе жаль, потому что ты сделала всё, что могла? Я прекрасно знаю, Саын, что ты это делаешь так. Ты бы поступила с моей матерью так же, как и со всеми своими другими паци… — Да, Тэхён! — девушка опять повышает голос: — я бы так и сделала, потому что это бесполезно. Ей больно, ты понимаешь?! Не существует того анальгетика, способного облегчить её страдания. Мы вкалываем ей и так на максимальной дозе морфин с фентанилом, но это невозможно, понимаешь? Они не умень… — девушка замолкает, увидев Юнги. Но тот смотрит на склонившегося Тэхёна, который тут же поднимает голову, когда слышит заминку. — Вы кто? — Юнги? Ты что здесь делаешь? — Тэхён меняется в лице, но Юнги уже слышал достаточно, чтобы понять. — Ах да, прости. — Я сейчас уйду, — тут же говорит Юнги, разворачиваясь. — Нет, — быстро говорит Тэхён, мотая головой. — Останься. Саын замирает, переводя взгляд на Тэхёна. — Я тебя понял, Саын, — добавляет Тэхён, уже глядя уставшим взглядом на девушку, которая медленно кивает, понимая, что разговор окончен. — Следи за ней. — Конечно, — она слабо улыбается, кивает Юнги и уходит. А тот проходит неуверенно вперед, не зная, стоит ли извиняться за то, что опять что-то подслушал. Тэхён опускает опять голову, сцепляя пальцы рук в замок на затылке, и Юнги замирает перед ним, теряясь в словах. — Тэхён, я… Тэхён опять поднимает голову, притягивая к себе Юнги за талию руками, и утыкается ему лбом в живот. Мин на несколько мгновений теряется, а потом робко кладет ладони на макушку Тэхёна, успокаивающе поглаживая. — Прости, — говорят они одновременно. — Я не должен был это слышать, — говорит Юнги. — Я должен был тебе рассказать, — говорит тут же Тэхён. Юнги умалчивает о том, что тот уж точно ему не должен ничего. И вспоминает тот вечер, когда он подслушал разговор Тэхёна с матерью, и он тогда удивлялся безграничной нежности в его интонациях. И теперь от осознания этого у него щемит в сердце. Потому что он представить себе и не может, как же больно сыну видеть мать, угасающую у него на глазах. Тэхён не плачет, только крепче сжимает руками ткань рубашки у Юнги на спине, и тяжело выдыхает. И Юнги бесконечно больно слышать такую тяжесть во вздохе и невысказанных словах. — У неё сегодня была остановка сердца, — говорит Тэхён севшим голосом. Юнги быстро моргает. У Тэхёна голос потухший и наполненный грустью, и Юнги тоже больно от этого. Он стоит всё также перед Тэхёном, позволяя тому прижаться к нему, и это выглядит так, словно тот ищет у него поддержки. — Они ничего не могут сделать. Я тоже. Я понимаю, что ей больно, что стоит перестать мучить её организм, но не хочу потерять её. Не сейчас. Саын спасает её только потому, что делает это для меня, но уже даже реаниматологи отказываются выполнять свою работу, потому что это бесполезно. Сердце не выдержит столько нагрузки и столько напряжений, я знаю… — Тэхён прерывается, коротко выдыхая. А Юнги кусает губы, успокаивающе гладя по голове мужчину. Он знает, что это бесполезно, но это всё, что он мог бы сделать сейчас, и это бесит. — Я не знаю, что делать. Я чертов эгоист, потому что я не могу отпустить сейчас её. Господи, почему на её месте не я? — он говорит это скорее бездумно, быстро и на выдохе, но у Юнги какое-то короткое замыкание в голове, потому что он вдруг представляет себе эту картину и внутри него внезапно что-то становится ледяным, потому что ему становится страшно от таких пожеланий. — Не думаю, что твоя мама была бы рада подобное услышать, — выдавливает он из себя, а Тэхён машет головой, всё также продолжая прижиматься к его животу лбом. — Тэхён, перестань. Ты…уже ничего не можешь сделать, — добавляет Юнги чуть отчаянно. Наверное, это самое ужасное для такого человека, как Тэхён. Для того, кто привык всё контролировать и всё решать самому — не уметь что-то сделать. На какое-то время наступает тишина. Юнги перебирает ласково пряди волос Тэхёна, а потом тот тихо выдыхает в живот парню: — Ты такой теплый, — и это звучит так мило и по-домашнему. Юнги слабо улыбается, а потом Тэхён отрывается от него, тут же обхватывая за бедра и усаживая того себе на колени. Юнги сам первым подается вперед, целуя Тэхёна, и тот отвечает на него, прижимая к себе Юнги сильнее. — Останься сегодня у меня, ладно? — спрашивает тот чуть позже. — Мне нравится, когда ты рядом. И Юнги даже не знает, что сказать на подобное. Он кивает, а потом опять сам подается вперед, обхватывая Тэхёна за шею, и вновь целует.