***
— Привет, Чимин, — отец звучит уже бодрым. — Можем сегодня встретиться? — Я у Чонгука, так что можем поговорить здесь, — Чимин трёт с силой глаза, которые против воли слипаются. Он смотрит на лицо младшего, которое уже — сколько времени прошло? Неделя? Две? — выглядит лучше. — Хорошо, я приеду к трём, но разговор лучше ему не слышать, — голос отца сходит на тон ниже, и Чимин напрягается. — А потом тебе нужно будет съездить отдохнуть. Элин переживает. Элин? Ох, ну, да. Это же его жена. Какое странное слово. Он не видел её уже неделю, наверное. Хотя нет, она пару раз приходила к Чонгуку, приносила фрукты и некоторые таблетки. Чимин даже помнит, как она ободряюще сжимала своей тонкой рукой его плечо и касалась губами щеки. Все это кажется таким отдаленным и чужим, будто не с ним это происходило. И жизнь ему теперь кажется не своей, будто там, где-то параллельно ему крутится фантасмагория в главной роли с человеком, точь-в-точь выглядящий, как Чимин. Это не может быть правдой.***
— О чем ты хотел поговорить? — Пак отпивает кофе из бумажного стаканчика, глядя исподлобья на отца. — Мы с Кэтлин разводимся, — говорит отец, виновато улыбаясь. Пауза. Чимин мог бы даже сказать, что не удивлён, если бы не ощутил непривычную паузу внутри себя в ответ на слова отца. — Из-за чего? Отец пожимает плечами: — Не сходимся ни характерами, ни желаниями. Стандартный ответ отца на такие вопросы. Какие у него там желания, даже узнать интересно. — Просто бумаги уже подписаны, официально мы разведены, ещё до вашего прилёта были, а тут, эта авария и… Чонгук в больнице. — Да, я понимаю, — Чимин кивает, опять отпивая из стаканчика кофе. — Просто Кэт боится за состояние Чонгука и, не знаю, ей кажется, что это навредит ему. Бред полный, да. — Не думаю, что так будет. Честно говоря, Чонгук даже не будет удивлён, я почти уверен. Он уже говорил, что ему не нравятся ваши отношения, — в голове флэшбэком их вечер в одном из бруклинских кафешек и медленные разговоры под старый джаз, и это разливается теплом в груди. Чимину тепло. — Думаешь? — Ёнчжун недоверчиво глядит на сына, замечая лёгкую улыбку на его губах. — Я могу с ним поговорить, ненавязчиво, так скажем, узнать его мнение, — пожимает плечами Пак. Он больше чем уверен, что Чонгука это не коснётся. Потому что Чонгук мог бы… «вот как разведёшься, так и поговорим». У Чимина что-то под ложечкой начинает сосать, и он выдаёт раньше, чем успевает подумать. — Отец? А ты разводишься почему? Это…так просто? Ёнчжун замирает. — С твоей матерью было тяжело. Любил я её, но ничего поделать не мог. И только через некоторое время понял, что это было правильно. Мы были разными, а дальше было легче. Когда я чувствую, что устаю, и больше мысль о жене не греет и от этого теплее не становится, это заканчивается. Я правильно понимаю, почему ты спрашиваешь? Элин… — Я…не знаю, — Чимин смотрит в глаза отцу и тушуется. Мысль об Элин в последнее время только раздражает, а не вызывает какое-то там тепло. — Это может быть либо концом любви, либо же просто перегоранием из-за рутины. Бывает, — отец пожимает плечами. — Нашёл кого-то другого? Чимин вздрагивает. Да, нашёл. И уже давно, похоже. — Ага, — выдаёт он сдавленно. Когда он возвращается в палату к Чонгуку, несмотря на уговоры отца поехать отдохнуть домой, у Пака что-то опять дышать мешает и скребёт внутри. Чимин действительно устал. И не от нахождения тут, нет. Не от Чонгука. И вовсе не от рутины. От Элин.***
Тэхён появляется в один из вечеров спустя пару недель после того, как они в ту ночь разошлись. Он выглядит изрядно помятым и опустошенным, и Юнги где-то внутри сильно трусит, когда впускает его в квартиру. — Зачем ты пришел? — Поговорить, — Тэхён не поднимает взгляда, а Юнги поджимает губы. — Мне жаль, Юнги. Я знаю, что полный мудак, проколовшийся уже два раза просто за рекордно короткое время. Я не прошу меня простить и понять, но…я тебя люблю. Юнги медленно сглатывает, сжимая руки в кулаки. Ему не нужно этого делать. Тэхён давно прощён, только разумом принять и сказать это вслух сложнее всего. Потому что он видел его взгляды и проведённые под дверью квартиры Юнги ночи. Юнги больше не мог отрицать, что при виде Тэхёна ему реально хотелось повиснуть на его шее и целовать. Он позорно забыл об измене, потому что влюбился, черт побери, по уши, как идиот. Это даже звучит смешно, блять. — Правда, очень. Ты даже не представляешь, как, — Тэхён пытается взглянуть в глаза Юнги, который упорно отводил взгляд в сторону, глотая застрявший в горле комок. — Я скучал все это время, просто безумно. Сначала я тебя терпеть не мог, потому что ты как-то выбился из всей этой колеи, привычной мне, — Юнги с трудом сдерживает усмешку — о да, это было точно заметно. — А потом я струсил, потому что испугался. Потому что ты, кажется, ненавидел меня, а я боялся влюбиться и потом остаться с разбитым сердцем, — и Юнги все-таки хмыкает. — Точно не тебе стоило об этом переживать, — говорит он с трудом: — потому что скорее я боялся этого. И…это не оправдание. — Да… Да, я знаю, — голос Тэхёна наполнен тоской и виной, и это как-то против правил: — а все это время…я больше не могу так, блять. Черт, Юнги…я…не умею так говорить…ох, так, — Тэхён переводит дыхание и отводит взгляд в сторону, а потом быстро возвращает его: — сейчас. Так, — Юнги на секунду кажется, что тот сейчас подпрыгнет и похлопает себя по щекам: — видимо, я никогда не смогу не лажать рядом с любимыми людьми. Боже, Юнги, я так люблю тебя, если бы ты знал. Что ты самый прекрасный человек на этом свете, которого я определено не заслуживаю, что ты просто невероятен и я полный мудак, который никогда не должен получить прощения…но все же. Если ты дашь мне шанс, если ты дашь мне возможность все исправить, я… Юнги, — Юнги кажется, что его глаза наполняются слезами, потому что у него точно щиплет в уголках глаз: — я обещаю, что сделаю все для того, чтобы ты никогда не пожалел об этом. Я знаю, о чем ты думаешь. Что изменив один раз, я сделаю так ещё и ещё, но…нет, Юнги. Я сделаю всё для того, чтобы доказать тебе это, — Тэхён порывисто опускается на колени, заставляя Юнги на пару секунд опять потерять дар речи: — прошу тебя, Юнги. Лишь раз. Я правда…блять, — Тэхён поднимает резко голову, заглядывая в глаза Юнги, который изо всех сил сдерживал рвущиеся наружу свои слабости. С каких пор он стал таким сентиментальным? — Я не могу без тебя. Юнги смотрит на Тэхёна, а потом прикрывает глаза ладонью, садясь на стул в прихожей. — Я тебя чертовски ненавижу, — шепчет он хрипло, поджимая губы и пряча глаза за челкой. — Я знаю, — Тэхён медленно поднимается и не решается подойти к Юнги, не зная, как поступить лучше. — Гребаный ублюдок, заставляешь меня... — зло продолжает шептать Юнги, выдыхая. — Твоя мама должна знать, что её сын просто невероятный мудак, — также шепчет он, скорее для себя, чем для Тэхёна. Но тот все слышит и давит в себе улыбку, потому что он так давно не видел Юнги, а если видел, то его состояние оставляло желать лучшего. И теперь он сидит такой растерянный и домашний, такой близкий, так что Тэхён, если бы не имел достаточного запаса совести, мог бы обнять его и не отпускать. Господи. — Дать шанс? А он тебе нужен? — Мин спрашивает опустошенно, глядя в стену напротив. — Если уж на то пошло, то к чему в итоге наши отношения могут привести? Ты уже был женат, разводился и…может, оно тебе не надо? На несколько мгновений воцаряется тишина, а у Юнги где-то отчаянно сосет под лопаткой, а потом Тэхён разрезает сгустившееся молчанием громким: — Надо. — Тэхён… — Я тебя люблю, Юнги, блять, — Тэхён в шаг сокращает расстояние между ними, порывисто садится на колени, беря в руки холодные руки Юнги. — Ты мне нужен, ты не представляешь, как. Я прошу тебя дать себе время, подумать и…да, я не могу гарантировать тебе любовь до гроба. Потому что я, черт возьми, сам не знаю себя. Потому что я сам не знаю, что я за человек и никогда…прости. Я правда тебя люблю, но не знаю, нужна ли тебе любовь человека, который сам не знает, насколько долгосрочна она. Но я могу сказать это сейчас, что люблю тебя. Я могу и буду любить тебя, вероятнее, больше всего на свете. Поэтому я прошу тебя подумать, потому что предать тебя и разочаровать именно тебя будет моим самым огромным сожалением в жизни, — Тэхён говорит всё тише и тише, чуть сбиваясь в словах, пытаясь высказать до конца всё. — Если ты захочешь довериться мне, человеку, который даже себя не знает полностью, то скажи мне. Я буду ждать. Я подожду столько, сколько тебе будет нужно. — Тэхён ещё сильнее сжимает ладони Юнги в своих, чувствуя, как отчаянно замирает сердце, при этом сильнее ударяясь о грудную клетку. — Я, — Юнги давится воздухом, которого ему не хватает, и быстро-быстро моргает: — не могу сейчас ничего тебе сказать. Когда Тэхён уходит, Юнги в растерянности запускает руки в волосы, бессильно оттягивая их. Он, черт возьми, так боится.***
— Ты уже пришел? Ох, Чимин, — Элин торопливо подбегает к Чимину, оглядывая мужа с ног до головы. — Сколько раз я просила тебя вернуться и нормально отдохнуть? Чонгук и без тебя там прекрасно очнулся бы, что за… — Он узнает меня, — говорит Пак, пропуская мимо ушей слова жены. — Что? — Элин на секунду прерывает свои бормотания. — Он пришел в себя, — говорит Чимин, слабо улыбаясь. — И он узнал меня, понимаешь? Врачи говорили, что может быть частичная амнезия, но он узнал меня. Чимин умалчивает о том, как сам чуть ли не разрыдался в голос, хватаясь пальцами за бледную ладонь Чонгука. Как тот улыбнулся потрескавшимися губами, скрытыми под кислородной маской, в ответ слегка сжимая дрожащие пальцы старшего. Чимин в порыве счастья целовал покрытые царапинами и шрамами тонкие пальцы, вспархивая душой вверх только из-за улыбающегося взгляда Чонгука, направленного именно на него. И только на него. — …нам нужно поговорить, — говорит он, чуть отступая на шаг от Элин. — О чём? — Элин напрягается, глядя на изменившееся лицо мужа. — Что-то важное? — Да, — кивает Чимин, проходя на кухню. Элин, чуть помявшись, идет за ним. И садится в ответ на приглашающий жест мужа присесть на стул напротив. — Я долго об этом думал…и, Элин, я сдаюсь. Я хочу развода. Да, у Чимина была почти неделя с того разговора с отцом. И Чимин решил. Он думал, правильно ли будет это, насколько всё это ударит по нему и Элин…и Чонгуку. О том, как он отреагирует, Чимин думал меньше всего. Независимо от того, изменились ли как-то чувства Чонгука, Пак уже решил всё для себя. Он больше не любит Элин. Когда он по ночам держал за руку Чонгука, глядя на мерцающие линии ЭКГ на экране, он думал о том, как глупо лгал. Как он мог тратить столько времени, обманывая Чонгука и себя? Блять, не будь он таким трусом и эгоистом, думающим только о себе, возможно, всей этой аварии не случилось. Тогда Чонгуку не пришлось бы проходить через все это, ему бы не пришлось к душевным ранам добавлять ещё и физические. Тогда бы…они могли бы стать счастливыми раньше. Чимин больше не станет врать и бегать от правды. — Прости? — Элин не выглядит пораженной или что-то вроде того. Всё ещё легкая потерянность и отчужденность. — Развод? Ты хочешь развестись? — по мере произнесения фраз, кажется, до Элин доходит смысл слов Чимина. — Ты…почему? Ты больше не любишь меня? Ты… — Да, — Чимин не отводит взгляда, прямо глядя в растерянные глаза жены. — Я больше не люблю тебя. Прости меня, если сможешь. — Но… — Чимин всё-таки отводит взгляд, сдаваясь, потому что в глазах Элин блестят слезы и голос ломается. У него что-то внутри раскалывается, потому что ему безумно стыдно. Ему жаль Элин, которая сейчас выглядит невероятно беспомощной. — Кто она? Или…он? — Неважно, Элин. Я был бы полным мудаком, продолжая обманывать тебя за твоей спиной, поэтому…мне жаль. Элин откидывается на спинку стула, громко вздыхая. Слезы срываются с глаз, скатываясь по щекам, и Чимин кусает губы. Какой же он мудак. Какой же… — Хо…хорошо, — Элин выдавливает из себя слово через несколько минут. — Я…только займись этим сам. Я…подпишу…бу…бумаги, — она заканчивает фразу, тут же вскакивая со стула и уходя с кухни. Чимин сжимает с силой кулаки и склоняется головой к поверхности стола. Если бы Элин закатила истерику, ударила его, прокляла или возненавидела, ему было бы легче. Ему было бы легче так отпустить это. Но…его жена повела себя достойно. Сдержалась, хотя, черт возьми, ей тоже больно. Она тоже любит, как и Чимин, только любит она его. А Чимин не её. И это чертовски простая формула. Кто-то любит, а кто-то нет. И так бывает. Он знает, что сегодня ночью Элин будет беззвучно плакать в их спальне, если он не уйдет. Поэтому он просто выходит из квартиры, позволяя себе отправиться в ближайший бар. Никто из них не будет спать сегодня. Отец, такое каждый раз ты испытываешь? У тебя каменное сердце, если уже в пятый раз позволяешь себе оставить некогда любимого человека позади. Чимин выпивает какой-то там по счету стакан с виски, искренне желая забыть глаза Элин с застывшими в них слезах. Как же отвратительно. Чонгук. Чимин вновь вспоминает о теплой улыбке Чонгука, которую тот послал ему, когда пришел в себя. Он больше не ошибется.***
Юнги взъерошивает свои волосы, когда заканчивает болтать по фэйстайму с нуной и матерью. Те выглядят счастливыми, и нуна говорит, что уже отправила международной почтой ему кое-какие подарки на память из Германии и Венгрии, раз брат не может приехать и увидеться с ней из-за своей работы. Но Юнги слышал гордость в её голосе, когда она хвалила его показы после того, как просмотрела их. И это грело душу после всего произошедшего. Знать, что что-то в этом мире неизменно, как незыблемая скала, что твой дом всегда остается твоим домом, несмотря на то, что тебе кажется, что там твоя история закончена. Мама сияла и выглядела бесконечно счастливой, и Юнги даже чуточку ревновал. Потому что с ним мама так не была приветлива, да и в принципе так не светилась. На что та со смехом ответила, что в то время он торчал всегда дома, и она осознала свои ошибки. Он заказывает себе на дом корейской еды, а потом решается заняться ещё парочками эскизов к их предстоящему показу осень-зима. Он перебирает несколько рабочих вариантов, когда как назло в голову влезают слова Тэхёна, сказанные три дня назад. Юнги думал. Да, думал всю ту бессонную ночь, клянясь себе, что ему это не надо. Что ему хочется просто стабильности, а не сумасшедших американских горок. Ему не хочется разбитого сердца и драмы, потому что он устал. Черт, гребаный Ким Тэхён навел бардак в жизни Юнги, а теперь просит от него решения. Черт бы его побрал! Юнги в порыве злости швыряет на пол карандаш, которым он пользовался для набросков, и в этот же момент у него в кармане домашних штанов начинает вибрировать телефон. — Да? — Мин с опаской кусает губы, принимая вызов от неизвестного номера. — Юнги? Ох, это Саын, — на том проводе шум и какие-то раздражающие монотонные писки, и Юнги чуть морщится. — О, привет, да… — Извини, у меня тут куча дел нарисовывается. Ты можешь прямо сейчас поехать к Тэхёну? Сынван умерла. У Юнги внутри что-то обрывается. — Умер…ла? — он уточняет неверяще, потому что невозможно… — Да, остановка сердца и на этот раз тотальная, — Саын что-то кричит: — можешь поехать к Тэхёну? Не стоит оставлять его одного, а у меня…иду! — у меня тут аврал. Дежурство и трое коматозников из отделения… Очевидно, Саын не знала о ссоре Юнги с Тэхёном, либо просто предпочла делать вид, будто это сейчас неважно. — Конечно, — еле слышно хрипит Юнги, вставая со своего места. — Я уже выезжаю. — Спасибо! Побудь с ним, я приеду, как смогу…иду! Вызывайте реаниматоло…. — и связь обрывается, но Юнги игнорирует это, на ватных ногах выходя из своей студии. Сынван умерла. Да, это было ожидаемо, ведь это рак, а судя по рассказам Тэхёна, это оттягивали как могли, но, это так нечестно. Юнги помнит их разговор и улыбку невероятно сильной и прекрасной женщины, которая, несмотря на личные боль и разочарования, продолжала жить, думая об окружающих больше, чем о себе. Её глаза, горящие бесконечной любовью к своему сыну, забота об его счастье и слова о том, как бы ей хотелось увидеть свадьбу. Их свадьбу. Тэхёна с Юнги, которого она попросила позаботиться о Тэхёне. У Юнги внутри что-то трескается и с грохотом разламывается, когда он едет в такси, и чувствует что-то мокрое и теплое на щеках. Он с остервенением стирает слезы, моргая.