Больше, чем вечность

      Тэгун молчал до того самого момента, пока они не вышли к обрыву, под острыми зубьями которого бушевало море. Здесь не было деревьев, лишь высокая изрядно примятая трава и редкие клочки кустарников. А ещё с этого места открывался удивительный вид на замок. Издали он не казался постаревшим. Массивные каменные стены лучились мощью, они обещали защитить, обогреть и приютить. И Хан даже почувствовал некоторую симпатию к этому месту, которое покинул прежде, чем сумел толком изучить. Хотелось вернуться. Нет, не так. Хотелось иметь возможность вернуться назад живым.       И вопреки собственным невесёлым мыслям Санхёк расслабленно устроился на самом краю обрыва, подставляя лицо солнечной ласке. Он вдыхал грудью солёный воздух и вслушивался в песнь ветра, а заодно и в шаги Тэгуна. Интересно, подумалось ему лишь на мгновение, что скажет Хакён, если он первым убьёт того, кто может стать причиной его смерти? Мысль пришла и тут же растворилась в пенных брызгах. Тем не менее, старший мужчина её будто бы уловил, издал тихий смешок, а после опустился на землю в паре метров от Санхёка.       — Если хочешь знать, многие люди, оказавшиеся здесь в ловушке, помышляли об убийстве своего… наставника и побеге. Вот только это никому не удавалось толком. Да и вообще, знаешь ли, людей рождается гораздо больше, чем тех, кто содержит в себе хоть каплю драконьей крови. Поэтому… сам понимаешь, на чьей стороне после оказывается правда.       — Пожалуй, — неохотно отозвался Санхёк. Перспектива сигануть со сколы прямо сейчас выглядела бы весьма привлекательной, если бы Хан так не привык идти на поводу у своего любопытства. — Допустим, я согласился со всем вышеизложенным. В чём проблема? Почему обязательно идти на столь крайние меры и опускаться до каннибализма?       — Это слово здесь не уместно, ведь никто не говорит о поедании представителей собственного вида, просто… так происходит, — Тэгун развёл руками, будто старался охватить объёмное нечто. Замялся, подбирая слова, и наконец, продолжил. — Тут всё дело в звериной хищной природе. Порождениям драконов тоже нужно полное единение со своим всадником, а это знаешь ли процесс весьма… с ума сводящий. Очень просто потерять себя, а после и всадника.       — Я не уверен, что понимаю…       — Я не уверен, что тебе это следует понимать.       Наступила тишина. Гнетущая и отчаянно-плотная. Санхёк бы искромсал её на кусочки, будь у него такая возможность, но вынуждено сидел на месте и вслушивался в шипение моря — единственный звук не позволяющий свихнуться так скоро. Он вздрогнул, когда Тэгун замахнулся и обернулся на того недоверчиво, но мужчина лишь запустил в воду небольшой кусок ветки.       — Слышал когда-нибудь о самках богомола? — Санхёк на этот вопрос лишь кивнул. В книгах в его доме сведений о насекомых практически не было, по одной простой причине — его матушка терпеть не могла всё, что имело маленькие размеры, а также умело летать, бегать или ползать. Поэтому все знания из этой области, были обрывочными и полученными от одного из лекарей, живущих неподалёку в деревне. Старик любил и умел рассказывать о неведомом мире насекомых и, конечно же, рассказ о богомолах был одним из самых запоминающихся. — Хороший пример для того, чтобы описать, что происходит здесь. Только вместо продления рода — попытки выпустить на свободу зверя и остаться при этом не сожранным. Потому что… просто всадник должен выжить и всё. Иначе все его старания оказываются тщетны, и поиск подходящего человека начинается сначала.       Санхёк на это лишь понятливо кивнул. Новые вопросы зарождались в голове с немыслимой скоростью, но он не смел задать ни одного из самых навязчивых. Хотя бы потому, что просто не был готов услышать ответы. Это чуть позже, успокоившись, можно будет поинтересоваться у Тэгуна, сколько неудачников у него случилось до этого и поступил ли он с ними так… как представлять пока что было чудовищно. И в глазах собеседника Хёка уже сейчас плескался готовый ответ, который тот наверняка готов был облечь в слова, но Хан решил повременить с данной темой.       — Как насчёт того, чтобы просветить меня в некоторых бытовых вопросах? Здесь обитает огромное количество людей, даже если порой кажется, что замок абсолютно вымерший, и Хакён называл это место школой, но в итоге… я вижу что-то совершенно странное, — Санхёк даже осмелился повернуться к собеседнику, чтобы с удовольствием наблюдать как у того от удивления вытягивается лицо. Ещё бы! Тэгун явно не был готов, что после рассказанных им страшилок Хёка будут заботить подобные вещи. И всё-таки он согласно кивнул, расслабившись.       — Видимо Хакён совсем обленился и решил, что болтовня в его обязанности не входит. Хотя его можно понять. Хакён здесь что-то вроде управляющего. Он находит мальчишек и девиц, в которых чувствует некоторую схожесть с порождениями драконов, а потом приводит их сюда. Кроме того, он занимается содержанием замка и решением финансовых вопросов. Казалось бы, это место не должно никого интересовать, но по всему миру разбросано огромное количество богатеньких людей, которые желают обзавестись охранной в виде ручного дракона. И некоторые даже получили желаемое, а другие, вдохновлённые этим, терпеливо ждут и периодически делают взносы, чтобы у Хакёна было всё необходимое для продолжения его поисков и… сводничества. Так что, если говорить об этом месте, как о школе, то Хакён, должно быть, её глава.       — Он очень… своеобразно выглядит для человека, занимающегося столь серьёзным делом, — осторожно подбирая слова признал Санхёк. Получалось достаточно сухо, но так было даже лучше, потому что в голове крутилось что-то совершенно пошлое и неуместное, в особенности после слов о размножении и сводничестве. И должно быть порочные мысли как-то отразились на лице задумавшегося Санхёка, потому что его хён вдруг засмеялся.       — О! Так ты уже успел оценить его украшения, как я посмотрю. Понравились? А ты ведь наверняка ещё самых интересных деталей не видел, — Тэгун громогласно захохотал, когда желаемый эффект был достигнут и щёки Хёка, понявшего о чём речь, предательски заалели. Младший отвёл взгляд прочь и недовольно фыркнул, отчего-то становилось обидно, что тот, кому его сейчас фактически передали в полнейшее распоряжение, так просто соглашался с мыслью, что Хана может интересовать кто-то другой.       — Все эти драгоценности на его теле смотрятся очень красиво, — пробурчал он, внезапно расстроенный чужим безразличием, а после добавил чуть зло. — Их хочется коснуться. Очень.       — Ожидаемо, — кивнул Тэгун, за мгновения вернув себе прежнюю относительную серьёзность. — Но вообще это всё, так скажем, вынужденные составляющие образа мага. Всем этим колдунам ведь для полноценной работы нужны усиливающие артефакты, а тем недостаточно болтаться на цепочке в виде какого-нибудь амулета. Нужен прямой контакт с телом мага и всё-такое, но… это не так важно. Тебя вряд ли ждёт подобная участь. Тем более теперь.       — Здесь много других драконов? — перевёл тему Санхёк, чувствуя, что тело управляющего является не самым лучшим объектом для обсуждений. Впрочем, казалось, здесь нет ни одного вопроса, который можно было бы задать не коснувшись чего-то запретного. Но пока что выбранный путь оказался чуть более верным, потому как Тэгун принялся рассказывать увлечённо, периодически забавно хмурясь и явно подсчитывая что-то.       — Нашедших своих всадников от силы пятнадцать, а тех, кто ещё не раскрыл себя около пятидесяти, быть может. Некоторые драконорожденные так давно не обретали кого-то подходящего на роль всадника, что даже я их не всех чувствую как-то иначе, нежели обычными людьми. И забегая вперёд отвечу, что — да — простых смертных здесь гораздо больше, чем самих драконов. Хакён набирает их про запас и никогда в общем-то не прогадывает.       — А там в столовой…       — Хочешь знать, как отличить одну категорию обитателей замка от других? Проще всего это определить по тому, как они держатся в обществе. Драконы, не потерявшие веры в обретение себя — одиночки, свободные люди склонны собираться в группы, а те, кто уже получили своего… наставника, нередко обитают рядом с ним.       — Да, думаю, я уже видел одну такую пару, — когда Тэгун вопросительно приподнял бровь, Хёк поспешил пояснить. — Они заговорили со мной сами. Точнее говорил один из них, но сомневаюсь, что я ошибся, потому что второй, молчаливый, был чем-то похож на тебя.       — В таком случае очень хорошо, что ты достаточно проницательный в этом плане, потому что порой обращение не к тому человеку или дракону тоже может стоить жизни, — очередной замах, и Тэгун запустил в полёт ещё одну крепкую ветку, та плюхнулась в воду далеко от скал и тут же скрылась в глубине.       — А поточнее? — нет, Санхёк всё ещё был уверен, что нельзя наглеть при общении с этим человеком… точнее с совсем не человеком, но всё равно не мог с собой ничего поделать. Недомолвки бесили, ослепляя его инстинкт самосохранения, но узнанная правда беспокоила ещё больше.       — Драконы ревнивы, знаешь ли, — как-то ломано засмеявшись пояснил мужчина, — они и убить могут, если почувствуют, что ты хочешь посягнуть на их собственность. Люди, конечно, не далеко от них ушли в этом плане, но всё-таки более… человечны и скорее устроят мелкие пакости или решат побить, чем сразу перейдут к уничтожению конкурента.       — Понятно, — невесело хмыкнул Санхёк. Значит, драконы ревнивы? А Тэгун в таком случае, видимо, являлся исключением из этих правил, потому что без каких-либо сомнений пояснял уместность этого чувства.       — При желании любой драконорожденный может выбрать себе другого всадника, да и всадник, не сошедшийся характером с выбранным для него драконом, имеет право найти себе кого-то другого. Так что в случае чего не говори, что попал в рабство. Вообще-то при желании, ты можешь даже убедить Хакёна вернуть тебя обратно. В теории. Но только не сейчас. Тебя он тащил из таких окраин, что ещё пару дней будет восстанавливать силы.       — Не думаю, что я захочу остановиться так скоро, — Санхёк поднялся, не желая больше находиться так близко к опасной глубине, которая всё отчётливей шептала о своей притягательности и… безболезненности.       — И почему же? — в голосе Тэгуна слышалось чистейшее и абсолютно не наигранное любопытство. Он тоже поднялся на ноги и шагнул чуть ближе к Хану, но только для того, чтобы пристальнее вглядеться ему в глаза.       — Потому что сейчас ты дал ответы на все вопросы, которые я задал. И вслух, и мысленно, — Санхёк ликовал. Поначалу ему показалось, что это ему лишь мерещится, и ответы Тэгуна совпадают с незаданными вопросами совершенно случайно. Но с каждой новой фразой старшего он убеждался в ином. — Это похоже на телепатию и даже я, будучи абсолютно несмышлёным в темах, связанных с драконами и их всадниками могу сказать, что это очень даже хороший знак. Ты чувствуешь меня.       От последней фразы Тэгун окончательно растерялся. Он был бы рад возразить, но мальчишка оказывался прав. Он общался с ним всё это время так же, как и привыкли это делать другие существа, по венам которых текла драконья кровь. Вот только среди их вида подобные телепатические способности были нормой, а использовать их в разговоре с людьми было не так уж просто. Разве что в случае, когда всадник максимально подходил для своего дракона. Тэгун во все глаза уставился на довольного собой Санхёка. Неужели впервые за долгое время Хакён не ошибся? Действительно ли, именно в этом щуплом и несуразном мальчишке крылся путь к его крыльям? От этого было совсем немного не по себе, но по-настоящему страшно было сорваться именно сейчас и всё испортить. Тэгун вынуждено отшатнулся назад и сжал пальцы в кулаки, делая глубокий вдох и выдох спустя целую вечность. Он прикрывал глаза и честно старался успокоиться.       И этот чёртов Санхёк вновь на каком-то интуитивном уровне чувствовал его. Замирал, и даже не дышал какое-то время, дожидаясь, когда старший мужчина вновь откроет глаза и расслабится. Хан засматривался на невероятно тонкие и длинные пальцы, которые принимались нервно теребить край рубахи, и едва не пропускал самое главное.       — В таком случае ты, наверное, действительно подходишь и мы могли бы попытаться сблизиться, — почти шептал Тэгун, вдруг растеряв всякую уверенность и превосходство. Он с тревогой поглядывал в небо и поспешно добавлял. — Есть несколько способов, как всаднику пробудить в драконе его истинную сущность, но самым верным и быстрым всегда остаётся… секс. Поэтому, если у тебя вдруг есть какие-то предрассудки на этот счет и ты не уверен, что хотел бы…       — С этим никаких проблем не будет, не беспокойся, — поспешил уверить Санхёк, ловя на себе чужой неуверенный взгляд. Почему-то такой растерянный Тэгун казался ему ещё более привлекательным, невероятным и… желанным до кончиков своих подрагивающих пальцев. Санхёк тяжело вздохнул, понимая, что отбросив вполне уместный страх быть съеденным, он хотел бы обладать этим мужчиной. Возможно, прямо сейчас, на этой поляне в истоптанной, а от того покорно-мягкой траве под вожделенный шепот моря…       — Только не сейчас, — по живому отрезал эти мысли Тэгун, вновь дочитывая чужие неоглашенные помыслы, и шарахнулся вглубь леса. — Иди назад, мы встретимся позже. А пока… не знаю, займись чем-нибудь.       И слова эти, вопреки прежней нерешительности, звучали приказом и никак иначе. Санхёк тут же подобрался и кивнул, обещая выполнить всё в лучшем виде, даже если никаких конкретных поручений ему не давали. По сути его просили убить время, а в этом искусстве Хёку не было равных. Он с ранних лет был предоставлен самому себе, а потому мог найти себе занятие в любых условиях. В месте, где имелась огромная библиотека, сомнений в выборе времяпрепровождения просто не было.                     Хан учтиво поклонился старичку, когда тот его узнал и встретил понимающей полуулыбочкой. На этот раз Санхёк отверг предложенные ему книги с легендами и попросил конкретную вещь: рукописи, содержащие сведения обо всех способах высвобождения драконьей сущности. Старичок для виду поупирался, утверждая, что такой информации в его хранилище не содержится, но выглядел всё это время так, что Санхёк сразу понял — врёт. И вот, спустя десять минут с начала препирательств, перед ним появилась необходимая книжица, собирающая в себя отчёты других всадников, которые, судя по манере письма, не были обычными вытащенными из семьи мальчишками. Они были учёными, магами и знатными исследователями, которые тратили десятки лет на изучение конкретных тем, связанных с драконами.       В связи с этим возникал вопрос: почему же теперь люди, как выразился Тэгун, измельчали? В столовой да и при утреннем построении на зарядку Санхёк видел исключительно девушек и юношей, возраст которых не превышал двадцати пяти лет. Неужели не осталось на свете ни одного более опытного человека, который желал бы обуздать древнейшую из стихий? Ответ напрашивался сам собой — умные люди не хотели рисковать жизнями, когда шансы были так очевидно малы, поэтому самая страшная работа доставалась таким вот отчаянным подросткам вроде Санхёка. Тем, кого потерять было бы не так жалко. И, возможно, нашептывала безжалостная интуиция, далеко не все родители знали, куда и для чего были направлены их дети.       На этой волне Санхёка впервые посетили мысли иного характера. Он задумался о своей семье. Скучали ли по нему хоть немного мать и отец? Здравый смысл учтиво подсказывал, что странно скучать по тем, кто ушел из дома только вчера. И всё-таки какая-то часть младшего семьи Хан была непоколебимо уверена — о нём не вспомнят ни сегодня, ни завтра, ни даже спустя пару холодных лун. От этого было совсем немного тоскливо, но вместе с этим гложущим изнутри чувством зарождалось и невероятное упрямство. Именно оно убивало упаднические мысли в Санхёке и заставляло его верить в лучший исход. Внезапно, достигнув пика внутренних терзаний, выстраиваемых в громадные горы тревоги, он понял, что пройдёт через всё, что только будет ему уготовано. Пройдёт и вернётся домой верхом на драконе, но только затем, чтобы доказать, что «четвёртый» совсем не значит «бесполезный».       Хлопнув ладонью по столу и тем самым напугав задремавшего у окошка старичка, он вернулся к чтению. Теперь, уделяя строкам куда больше внимания, он наблюдал в записях несостоявшихся всадников некую закономерность. Все испытывали схожие чувства по отношению к своим драконам. Постоянная тревога и трепет упоминались в восьми исследованиях из двенадцати, в то время как откровенное физическое влечение было упомянуто в каждой истории. Один из исследователей, который в прошлой додраконьей жизни был магом, объяснял это тем, что аура магического существа схожа по своим колебаниям с той, какой обладали людские особи в возбуждённом состоянии. Другой человек, видимо изрядно увлекавшийся художественной литературой и поэзией, витиеватым почерком вещал о том, что дело исключительно в глазах магических существ, потому что «чем глубже ты постигаешь душу дракона, тем больше понимаешь его мощь и то сладострастие, которое сокрыто за томной поволокой чарующего взгляда». Тут Санхёк даже задумался. Являясь в одинаковой мере любителем романтических произведений и научных трактатов, он пришел к выводу, что — да, определённо во взгляде Тэгуна могло быть что-то особенное. Вот только та его часть, что со скепсисом воспринимала все эти истории о «глубинах чужих глаз» склонялась к обычному гипнозу. Вполне разумно, что дракон, желающий вернуться в небо, воспользуется внушением, если он таковым обладает, чтобы ускорить процесс «сближения» с всадником. Вариант был достаточно логичным, но, как показывали прописанные по пожухшей бумаге истории, недостаточно действенным. Здесь было мало внушения, требовалось что-то ещё, что сам дракон по-видимому дать не мог.       И всё-таки, несмотря на то, что Санхёк с готовностью признал самому себе, что не прочь завладеть порождением древней магии во всех смыслах и позах… он продолжил изучать предложенный ему сборник. Потому что были здесь и куда более оптимистичные истории, которые не заканчивались припиской от чужой руки, вещающей о том, что эксперимент не удался. Например, было несколько достаточно понятных, но скупых на подробности историй о том, что дракон ещё будучи в человеческом облике спасал своего всадника от неминуемой гибели и это каким-то образом максимально сближало пару. В одном случае это было серьёзное отравление ядом древесной гадюки, в другом причина предсмертного состояния всадника заключалась в нападении на того стаи горных кошек, отличающихся своей свирепостью и непредсказуемым нравом. В третьей истории всё начиналось ещё более скверно — дракон потерял над собой контроль и сам едва не растерзал всадника, но вовремя осознал происходящее и принял его. И вот тут становилось особенно интересно. Получалось, что в ходе сближения раскрывал свою сущность не только дракон, но и его спутник, в ходе чего из состояния «при смерти» он выбирался за считанные мгновения.       И тут Санхёк даже ёрзать начинал, осознавая грядущую перспективу того, что отдалённо напоминало бессмертие. Не то чтобы у него было много планов на эту жизнь, но отчего-то казалось, что стоит только упомянутой блажи лечь на его плечи законной наградой, как он тут же найдёт чем занять всю оставшуюся вечность. Вот только, запоздало упрекнул он себя за слишком далеко идущие планы, в этих историях речь шла о парах, которые уже успели привязаться друг к другу. Это был не самый быстрый, но очевидно куда более успешный путь. Чтобы следовать им, нужно было понять своего наставника, чувствовать его, как самого себя, разделять его переживания и стать ему… другом. А на данный момент Санхёк даже не знал, куда и зачем так спешно отправился Тэгун оставив его одного.       — Опять читаешь, — хмыкнул старший мужчина, едва не доводя этим Хёка обморока. Всё это время в библиотеке было так тихо, что нарушивший полное безмолвие голос показался неожиданным, а оттого ужасно пугающим. Санхёк дёрнулся, дотрагиваясь рукой до грудной клетки, где сходило с ума готовое вот-вот выпрыгнуть сердце. Тем временем Тэгун подошел ближе и уже возле стола сладко потянулся, запуская свои изящные руки к потолку. В этот момент взгляд Санхёка невольно скользнул по обнажившейся полоске плоского живота, и Хан мысленно застонал. В глазах дело было или в ауре, а путь дружбы и любви исключительно платонической казался нереальным уже сейчас. — Чувствую, ты бы с радостью проводил здесь всё доступное время.       — А почему бы и нет? — Санхёк, так и не отводя взгляда от собеседника, неловко прикрыл страницы книги отчего-то не желая давать Тэгуну знать, что именно он читает сейчас. — В книгах много интересного между прочим даже странно, что в библиотеке больше никого нет.       — Видимо другим больше нравится практика, чем теория и просиживание жизни среди пыльных, но, несомненно, интересных книг. Да и тем более… далеко не все из набранных Хакёном людей умеют читать. Возможно дело ещё и в этом, — плавно опускаясь на скамью напротив Санхёка, Тэгун неспешно улёгся на деревянную поверхность, скрываясь из поля зрения младшего. Всем своим видом пришедший выдавал свой игривый и весьма сытый настрой. И отчего-то это пугало Хана куда больше, чем надменная холодность. Он невольно вздрогнул всем телом, когда по его колену невесомо скользнула ладонь мужчины. — Неприятно?       — Неожиданно, — неохотно пояснил он, зацикливая это прикосновение в своей памяти и повторяя его по новой вновь и вновь. Это был мимолётный ничего толком не значащий жест, а Санхёк уже готов был выпасть из реальности. Он не представлял, что произойдёт с ним, если Тэгун вознамерится его поцеловать.       — Ну так что? — Тэгуну было очевидно скучно, он ждал более решительных и очевидных действий после своих слов и действий, но ничего не происходило.       — Что? — тупо переспросил Санхёк, чувствуя, как его сердце начинает колотиться где-то у самого горла. Вот так просто, подумал он с истеричной весёлостью, Тэгун решил что-то для себя и пришел к нему, чтобы предложить заняться практикой?! От этого подкашивались колени, и Хёк бы обязательно захотел присесть, если бы уже не занимал внезапно ставший жестким и неудобным стул.       — Что-что… — проворчал Тэгун как-то сконфужено, но всё-таки добавил вставая и отправляясь прочь. — Жду тебя в нашей комнате. Сейчас.       И вместо того, чтобы подождать собеседника, с которым ему было вроде как по пути, Тэгун почти привычно растворился в полутёмных коридорах. Наверное, подумал Санхёк, старший знал какие-то альтернативные методы перемещения, потому что его шагов в пустом коридоре слышно не было. Решив, что стоит последовать совету, полученному от Хонбина ещё утром, Санхёк захлопнул книгу и отправился к выходу, попутно благодаря хранителя библиотеки за помощь. Старичок на этот раз не лучился благодушием. За то краткое мгновение, что он пересёкся с ещё несостоявшимся всадником взглядом, Санхёк успел прочитать в его глазах тревогу и… сочувствие.       Всё это, несомненно, нервировало, но Хан не был бы собой, если бы вновь не подменил волну захлёстывающей паники на любопытство. Интересно, подумал он, что ждёт его за дверью комнаты, предназначенной для них двоих? Будет ли Тэгун уже обнажённым и накинется ли на него как только дверь в спальню окажется закрыта? Ожидать от холодного с виду мужчины чего-то необычного… хотелось, но сейчас Санхёку оказалось бы достаточно и простого согласия, замешанного на искренней попытке добиться чего-то вместе. От вырисовывающихся в сознании ярких картин чуть сбивалось дыхание и становилось жарко, даже если по рукам и спине скользили холодные волны дрожи. Хан поморщился видя как трясётся его рука, протянутая к нужной двери. И всё-таки тянуть дальше было попросту невозможно. Он приоткрыл массивную створку и тут же скользнул внутрь помещения.       И, нет, никто не собирался его страстно прижимать к стене и это было бы плохо, если бы не одно «но». Убивать его тоже не собирались. Тэгун был расслаблен и тих, он сидел на своей кровати в позе, пригодной разве что для медитаций, и кажется почти не дышал. Взгляд Санхёка скользнул по трепещущим ресницам, а после невольно переместился на штаны, которые сейчас из-за неудобной позы достаточно сильно облегали ноги мужчины. Немного поразмыслив, Хан сделал пару шагов вперёд, а после и вовсе опустился на краешек чужой кровати. Не встречая никаких возражений, он придвинулся ещё немного вперёд. Затем ещё и ещё. И только когда расстояние составляло длину одной ладони, Тэгун ожил, открывая глаза. И теперь его дыхание уже не было таким незаметным. Грудная клетка вздымалась, жадно наполняемая воздухом, и Санхёк следил за её движением завороженный. А после, не думая, опустил руку на то место, где особенно сильно ощущался учащённый стук сердца. Чувствуя под пальцами грубую ткань рубашки и невероятный жар, исходящий от кожи, Санхёк даже не задумался над тем, как выглядит его порыв со стороны. Ему срочно нужно было ощутить чужое сердце. И всё. На этом разумные доводы в его голове заканчивались, да и не требовалось их Тэгуну в момент, когда он уже вступал в неравную схватку с самим собой. Другим собой.       — Поцелуй меня, — то ли просил, то ли приказывал он, вновь прикрывая глаза. И Санхёк не мешкал ни секунды, накрывая чужие губы своими, будто бы только этих слов он и ждал, готовый сорваться в любое мгновение. А теперь действительно срывался. Его ладонь, всё ещё лежащая на чужой груди, мгновенно сжималась в кулак, сминая рубашку и, кажется, отрывая несколько пуговиц. Санхёк притягивал старшего к себе властно, даже не думая отступать на половине пути, а потому вскоре был награждён довольным полустоном и покорно приоткрытым ртом Тэгуна. Тот, казалось, был совершенно не против чуть более откровенных поцелуев нежели те яростные, но по-своему целомудренные, что дарил ему Санхёк. И всё-таки Хан краешком сознания ощущал нарастающую точно лавина волну опасности. Он нехотя отстранился и как раз вовремя, потому что разочарованный стон Тэгуна перешел в рык, а его удлинившиеся зубы звонко клацнули в опасной близости от лица Санхёка. И тот проворно отсел подальше, но срываться прочь ещё не спешил, заведомо зная, что побегами в этом случае ничего не добьёшься.       — Это было неплохо для первого раза, хён, — отчаянно храбрясь выдал Хан, одновременно решая в голове преинтереснейшую задачку, в которой указывалось расстояние до двери, длина когтей Тэгуна, впивающихся сейчас в матрас, а также скорость обоих особей, находящихся в помещении. Всё что требовалось Хёку, так это рассчитать время, за которое он должен успеть добраться до двери в случае не самого верного пути, выбранного для разговора. — Как думаешь, мы могли бы повторить это когда-то в ближайшем будущем? Мне бы очень хотелось этого, конечно, только если ты захочешь. Что скажешь, хён?       И вообще-то Тэгун сейчас ничего не мог сказать, потому что не слышал толком того, что роптал ему младший. Он мог бы к нему прислушаться и даже какой-то частью себя жаждал этого, потому что все прежние мальчишки сбегали после такого… если успевали, но в его голове выл недовольный зверь, требующий крови и плоти существа, посягнувшего на его свободу. Чтобы усмирить его требовалось время, много времени.       — Знаешь, сейчас уже обед, — с трудом выдал он, стараясь говорить как можно тише и низко склонив голову при этом, чтобы не показывать лишний раз никак не желающие уменьшаться клыки. — Тебе стоит спуститься вниз, чтобы не пропустить трапезу. А мне нужно… побыть одному.       — Точно? — на всякий случай уточнил Санхёк, хотя уже готов был сорваться и бежать прочь, лишь бы только в полной мере переосмыслить произошедшее, не боясь при этом потерять бдительность и скоропостижно скончаться.       — Да.       «Нет, не уходи. Повтори свой храбрый поступок ещё раз и стань одним из тех, сладких, которые уже разделили ложе со мной в последний раз. Давай же! Смелее, мои когти так остры, что ты даже не почувствуешь, когда они пронзят твои внутренности».       — Всё, правда, в порядке. Ты молодец, — Тэгун нерешительно улыбнулся, так и не разжимая тонкой полоски губ, но это было всё, что он только мог дать сейчас, не выплёскивая яд от себя настоящего. — Я найду тебя сам, когда потребуется. А пока иди.       И Санхёк, наконец, сорвался прочь, громко хлопая дверью и шагая по коридору достаточно бодро, чтобы как можно быстрее оказаться вдали от злосчастной комнаты, в которой ему, кажется, и предстояло приручать чужих демонов весь остаток своей жизни. Не то чтобы это было плохо, но Хан обречённо застонал, наконец ощущая себя в полной мере и разом делая два важных открытия. Во-первых, он был чертовски возбуждён. Во-вторых, его нижняя губа пульсировала, пронзённая болью, Хёк потянулся к ней пальцами, чтобы потрогать и вскоре ощутил под теми кровь. Заторможенный на реакции организм только теперь наполнял солоноватым привкусом рот, и теперь Хан понимал отчего в бросаемых старшим взглядах ему вновь мерещился голод. Алая жидкость испачкала на только губы, но и подбородок, а теперь ещё и руки Санхёка. И тот, ощущая пока ещё лёгкую панику, чувствовал себя раненым, оказавшимся в воде, кишащей акулами. Те уже наверняка чуяли запах его крови и шли по этому следу к своей добыче. Вот только вместо клыкастых морских тварей в округе обитали совсем иные, но от того не менее опасные существа. И мысль о том, что на душу чужого всадника они могут посягнуть без каких-либо опасений, не грела совершенно. Санхёк решил, что не может показаться в таком виде в обеденном зале, а потому свернул в сторону купален, путь к которым, как он думал, тоже выучил. Но какой-то из поворотов, видимо, был пропущен, а потому Санхёк, всё ещё завороженно ощупывающий собственные губы, очнулся только в момент, когда понял, что освещение вокруг стало гораздо тусклее. Где-то лампы выглядели так, будто готовы были вот-вот погаснуть, а где-то и не горели вовсе.       Мрачные коридоры пахли сыростью больше обычного, а это могло значить только одно — Санхёк забрёл в неиспользуемую часть замка. От этого не было страшно, скорее немного не по себе, но Хан был уверен, что выйти отсюда не составит труда, и в будущем он даже планировал прогуляться по этому крылу древнейшего строения, но пока следовало вернуться назад. Он развернулся, будучи уверенным, что путь к жилой части находится за его спиной, но к собственному удивлению упёрся носом в каменную стену. Пути не было. Должно быть, прежде чем вырваться из весьма двояких мыслей о произошедшем, он всё-таки пару раз свернул не там, где следовало. А всё эти чёртовы коридоры без обозначений и хоть каких-то признаков живых существ, подумал Хан с досадой и ещё немного поразмыслив добрёл до места, где пересекались несколько путей. Он уже выбрал самый освещённый из них, назначая его единственно верным, как вдруг в совершенно противоположной стороне раздался отчаянный и чуть надломленный крик. И почему-то Санхёк был абсолютно уверен, что принадлежит он уже знакомому ему солнечному пареньку.