Больше, чем вечность

      Хонбин кричал так, что не могло возникнуть и капли сомнения — парень был в беде и очевидно нуждался в помощи, потому как его отчаянные стенания становились всё тише и реже с каждым десятком шагов Санхёка. Тот бы обязательно ускорился, но ноги в один миг сделались будто бы ватными, а в голове крутились позорные трусливые мысли: «Что бы там не случилось, оно явно сильнее меня и разве смогу я помочь?» Но тем не менее Хан, превозмогая себя, продолжал идти вперёд. Хотя перспектива позвать на помощь хотя бы Тэгуна казалась всё более привлекательной. И будто бы в подтверждение его мыслей донёсся пугающий своей мощью рык. Санхёк обмер, не чувствуя собственного сердца, которое должно быть рухнуло куда-то на дно живота. Он сглотнул тяжелый ком и шагнул ближе к тёмному проёму, из которого доносились звуки.       Абсолютно уверенный, что геройствовать и появляться с криками «Э-ге-гей! Сдавайся злодей!» могут только полоумные персонажи из детских сказочек, которые ему когда-то читала няня, Санхёк спас себя от дальнейших неловкостей. Всё ещё скрываясь в темноте, он желал оставить своё внезапное появление за спиной у врага как козырь и, быть может, единственный шанс, но… влажная от капель пота спина не казалось такой уж вражеской. Да и Хонбин, распластанный на массивном столе и выгибающийся от каждого нового толчка совсем не выглядел нуждающимся в помощи извне. Санхёк мысленно чертыхнулся, укоряя себя за неуместный героизм и за подсматривания, решил, что пора так же незаметно скрыться, как он и появился здесь. Решил… и не смог сдвинуться с места, вжимаясь в прохладу каменного проёма и силясь унять нахлынувший жар.       И если хотя бы краешком сознания он ещё мог представить Хонбина в подобном весьма откровенном подтексте, то увидеть с новой стороны неразговорчивого Воншика даже не думал. Сейчас, когда мужчина не был увлечён ведением записей, он чувствовался совершенно иначе: пугающе-властным, до безумия сильным и желанным. Санхёк вынужденно прикусил ребро ладони, чтобы не застонать в голос вместе с Хонбином, тянущимся к плечам нависшего над ним мужчины. А тот двигался в совершенно немыслимом темпе, то ускоряясь до предела, то почти останавливаясь и заставляя тем самым скулить своего партнёра громче прежнего. И пусть случайный свидетель не видел лица Воншика, он был уверен — тот самодовольно скалится, глядя на распластанного перед ним мужчину.       Санхёк с ужасом осознал, что возбуждается сам. Ещё немного и он бы обязательно скользнул рукой вниз, чтобы сжать пальцами твердеющий член. Он даже успел отстранить руку от губ и провёл ей по собственной груди, прежде чем его рот зажали широкой ладонью, не позволяя издать ни звука. И Санхёк не посмел даже пискнуть, подозревая, что его шею могут сломать в любой момент и без каких-либо проблем. Потому что силищи в стоящем позади него мужчине было не меньше чем в Воншике. Последний тем временем ещё раз совсем не по-человечески зарычал и склонился ниже, чтобы оставить на плече поднявшегося к нему Хонбина глубокий укус.       «Тихо», — прозвучало в голове Санхёка в момент, когда его дыхание участилось и стало непозволительно шумным. И пусть это был лишь мысленный приказ, мальчишка прекрасно понимал, кому принадлежал этот голос. А потому слушался, кажется, временно забывая о своих потребностях в дыхании.       Санхёк должен был отвернуться, не смотреть на скользящие по обнаженным ключицам и груди потёки тёмной влаги. Он должен был, но не мог, жадно вслушиваясь в жалобные стоны, видя как сжимаются крепкие пальцы на чужих запястьях. Он смотрел, смотрел, смотрел… и чувствовал, как стоящий позади него человек опускает свою руку ему на живот, чтобы чуть скользнуть вниз и одним рывком затащить Санхёка в тёмный коридор. Теперь здесь не было ни единого источника света, и Хан чувствовал себя ослепшим котёнком. Только уверенность в том, что нашел его именно Тэгун, не давала сорваться и в панике броситься прочь.       Старший не думал убирать руки, утаскивая Санхёка всё дальше от найденного тем места. Хватка Тэгуна была властной, а дыхание сбитым. Когда они вернулись в освещённую часть коридоров, к мрачноватому образу добавился ещё и тяжелый взгляд. Тэгун недовольно фыркнул, отстраняясь от своего подопечного, но уходить не спешил.       — Как ты меня нашел? — решил начать с самого безобидного Санхёк. Приходилось осторожно подбирать фразы и это порядком раздражало, но дерзить старшему Хан всё ещё не смел хотя очень хотелось, хотя бы потому, что в паху всё ещё болезненно тянуло и необходимость в разрядке никуда не делась.       — Почувствовал тебя там… где не нужно, — наконец, соизволил пояснить мужчина и отвернулся к окну, изучая торжественный полный жизни пейзаж, сочетание моря и густой зелени на берегу. — И в общем-то тебе повезло, что я застал тебя достаточно рано. Воншик не любит, когда его отвлекают.       — Хочешь сказать, что ты меня спас?       — Хочу сказать, что ты не должен быть дураком и бродить там, где тебя явно не ждут. Это не то место, где за любопытство наказывают оплеухой и отправляют гулять дальше, — с каждым новым словом Тэгун очевидно начинал горячиться всё больше, а от того голос его звучал громче и звонче прежнего. А сам мужчина выглядел до того привлекательным в своём яростном порыве, что Санхёк моментально забыл о своём недовольстве. Ему захотелось схватить кричащего хёна за рубашку и порывисто поцеловать, так, чтобы тот стадию от ярости до полного осознания происходящего пролетел за секунды. — Санхёк? Ты слышишь, что я тебе говорю?!       — Да, конечно, — кивнул тот и даже потянулся вперёд, чтобы начать осуществлять свой план, но получил по рукам. Не то что бы этот шлепок мог принести реальную боль, но Хан обиженно нахмурился. — Он чувствовал себя ребёнком, которого уличили за кражей сладостей. — Между прочим, ты сам говорил о надобности секса между нами, а теперь отталкиваешь меня. Почему?       — Потому что… — Тэгуну отчаянно хотелось нагрубить, запугать и уйти, но мужчина уже пообещал себе что в этот раз действительно постарается быть искренним и честным, чтобы не закончить историю так, как она выходила с иными всадниками. Собравшись с силами и тяжело вздохнув, он кивнул в сторону необжитой части замка. — Потому что не хочу как они. Через боль и мучения это… разве это правильно, что посторонний человек должен платить своей кровью за то, чтобы дракон обрёл крылья?       Тэгун прикусил язык. Вот, он смог, он сказал. И прозвучало достаточно благородно, даже без намёков на то, что причина не столько в боли и шрамах, которые всегда можно залечить, сколько в том факте, что при худшем исходе лечить будет попросту некого. Это было с его стороны практически подвигом, учитывая, что от этой прогулки в обнимку его всё ещё немного трясло. От предвкушения и жажды. Сейчас Санхёку об этом определённо не стоило знать. Иначе он мог бы натворить глупостей: сбежать или же броситься спасать Хонбина, которого, возможно, ждала та участь, о которой Тэгун умолчал.       — Ты не учёл только одного, — Санхёк упрямо шагнул ближе, приближаясь к старшему мужчине и заставляя того прижаться к стене. И, да, такой чуть растерянный и загнанный в угол Тэгун выглядел ничуть не хуже себя раздраженного. Наклонившись максимально близко к уху неподвижного мужчины, Санхёк коснулся его кончиком носа и заговорил совсем тихо, будто бы посвящая хёна в свою тайну. — Я не посторонний. Я твой всадник и так будет всегда, потому что ты хочешь этого тоже.       И Тэгуну пришлось громко втянуть в себя воздух, потому что того стало остро не хватать в лёгких. Какие-то считанные мгновения он растерянно хлопал глазами, пытаясь понять какого чёрта творит с ним этот упрямый мальчишка, но додумать ему не дали. Мягкие губы прильнули к его губам, даря почти невинный детский поцелуй. Осторожное движение языком, будто бы на пробу, и всё ещё ошарашенный чужой наглостью Тэгун послушно приоткрыл рот. Санхёк же, чувствуя это разрешение, не сдержался и застонал, прижимаясь к чужому бедру твёрдой, как камень, плотью. Конечно же, так откровенно намекать о собственных потребностях было совершенно нагло и неправильно, но Хан не мог ничего с собой поделать, чувствуя эту внезапную, но такую желанную покорность. И, да, сейчас хотелось обвинять во всём завораживающие глаза драконорожденого или его губы, или его гладкую кожу, да что угодно, лишь бы только иметь право продолжить. Вот только Тэгун ожидаемо приходил в себя, отталкивал и дышал тяжело так, как будто не наслаждался чужой отчаянной лаской, а бегал по скалистому берегу. Зрачки его вновь затопила тьма, а на шее проглядывали голубоватые венки со своим невероятным сиянием. Это могло бы выглядеть привлекательно, если бы не острые когти, которые также появились у Тэгуна и теперь скребли каменную стену, оставляя после себя глубокие борозды.       — Ты думаешь, что это так просто? —старший отчего-то с трудом выговаривал даже самые простые слова, то и дело срываясь на шипение. Он махнул перед самым носом Хана не рукой, а уже настоящей лапищей — когтистой и чешуйчатой — и тут же дёрнулся обратно, удерживаясь на стадии запугивающей демонстрации, но не переходя к откровенному нападению.       — Ты что же… уже можешь стать драконом, прямо сейчас?!       — Ничего я не могу, это был всего лишь поцелуй, и такого недостаточно для полноценного превращения, — раздражённо прошипел Тэгун, всё ещё сражаясь с мыслями навязчивого маньяка в голове. — Мне нужно больше. Гораздо больше, а пока вот, любуйся.       И несмотря на горькую усмешку старшего, явно недовольного происходящим, Хан действительно любовался. Смотрел завороженно, то на когтистые лапы, то на огромные полные густой черноты глаза. Это должно было пугать, но почему-то завораживало.       — Псих, — с долей восхищения констатировал Тэгун и прикрыл глаза, чувствуя, что нахлынувшее было наваждение отступает прочь. Он привык переживать эту стадию недопревращения в одиночестве, потому что парни, несостоявшиеся всадники, сбегали прежде, чем он мог бы хоть что-то объяснить. Он доверялся ощущениям тогда и теперь, и те не обманывали, возвращая шелковую гладкость кожи и нормальную длину вполне человеческих ногтей. А прозванный психом Санхёк стонал от творящегося перед ним и пялился во все глаза так, что Тэгун чувствовал себя до ужаса неловко. Поэтому он опалил восхищенного зрителя недовольством сразу же после того как открыл глаза.       — Если ты не в состоянии справиться со своей проблемой, то сходи к Хакёну, — и Санхёк хотел было спросить о какой именно проблеме говорит ему хён, но тот уже кивнул на вполне очевидный стояк, поясняя свои слова.       Фраза от этого менее двусмысленной не стала. И Санхёк послушно отправился искать кого-то, кто мог бы ему выдать местоположение управляющего. Можно было, конечно, нагло попросить помощи у Тэгуна, но тот явно имел иные планы на ближайшее время, а потому уходил прежде, чем бы его незадачливый всадник успевал ещё хоть раз рискнуть жизнью.       Первой мыслью Санхёка было отправиться к библиотечному хранителю, который наверняка знал всех в этой обители, но прежде чем он дошел до двери с витражом, на его пути возникла одна из нянечек. Судя по суетливому поведению, женщина не была настроена на разговоры, но всё-таки послушно остановилась, когда Хан преградил ей путь. Вжимаясь в стопку выстиранного постельного белья, она достаточно понятно объяснила путь до Хакёна и сбежала. Неужели, подумал Санхёк, его теперь тоже боялись? Или же всё дело было в упоминаниях о драконьей ревности? Вот только, Санхёк невесело усмехнулся, видимо никто не знал, что Тэгун совсем не из тех, кто будет переживать на этот счёт. Ему было всё равно. И даже к лучащемуся сексуальностью Хакёну он отправлял его без доли сомнений. И Санхёк действительно шел к тому, чуть злой и совершенно неудовлетворённый, но абсолютно уверенный, что делать дальше.       Хакён, как и положено магу, жил в высокой башне, к которой вела длинная витая лестница. Точнее положено это было прежде магам из легенд, которые запоем читал Санхёк, но, как оказалось, реальность не особо отличалась от тех замысловатых историй. И на самом деле это было не очень хорошо, потому что к тому времени, когда Санхёк достиг самой вершины, единственное о чём он мог думать, так это о том, как бы отдышаться и устоять на подгибающихся от напряжения коленях. И всё-таки было понятно почему Хакён выбрал себе именно это место. Вряд ли кто-то из учеников лишний раз бы тревожил управляющего, путь к которому был так непрост. Поэтому все скучающие воздыхатели и бездельники наверняка отсеивались сами собой. Да и вид из многочисленных широких окон открывался такой невероятный, что Хан даже на мгновения забыл, зачем он сюда пришел. Хотелось лишь любоваться невероятной природой вокруг и озадачено думать: как сюда всякий раз забирается сам Хакён.       — Я предпочитаю пользоваться телепортацией, — тем временем подал голос управляющий, откуда-то из-за высокой ширмы, разделяющей пространство башни на несколько комнат. Санхёк прошел на этот звук даже если сопутствующий словам плеск воды навевал на определённые мысли. И всё-таки Хан упрямо прошел вперёд, минуя преграду в виде плотной ткани. Здесь также было много широких окон, и даже имелся выход на балкон. Но всё это затмевала гигантская кровать, оформленная на королевский манер, и чуть уступающая ей каменная ванна, в которой сейчас нежился Хакён. Последний совершенно не смущался заглянувшего к нему парня, наоборот, облокотился на гладкие края белоснежной чаши и чуть поднялся из пенной воды, демонстрируя украшенные пирсингом соски. Он даже не возражал, когда Санхёк прикипел взглядом к золотистым колечкам, лишь победно оскалился и небрежно скользнул по одному из украшений пальцами.       — Хочешь что-то? — томно поинтересовался он, чуть прогибаясь навстречу своим же дразнящим пальцам. Игривая улыбка сулила много чего интересного и Санхёк шагнул ближе.       — Хочу, — в конце концов, какая разница с кем, подумал он, тем более в случаях, когда твой дракон так холоден и озабочен только собственной неконтролируемой силой.       — Я так не думаю, — засмеялся Хакён, заполняя комнату своим невероятным бархатным тембром. Он перевёл взгляд на пах пришедшего, и тот с сожалением осознал, что все намёки на возбуждение остались лишь в сознании, тело же абсолютно никак не реагировало на близость такого грациозного и притягательного мужчины.       Санхёк же рассеяно перебирал в голове парней, с которыми крутил интрижки дома. Ни один из них не был столь шикарен как Хакён, но… он всё равно не чувствовал к нему прежней тяги. Оправдывая себя измождённостью после долгого подъёма по лестнице и подумывая о мороке, навеянном самим Хакёном, Хан заработал ещё одну волну бархатного смеха.       — Нет-нет, я тут не причём, правда, — проговорил Хакён, не считая зазорным листать чужие мысли как книгу, находящуюся в общем доступе. Мужчина поднялся из воды и выбрался на мягкий ковёр, оказываясь совсем близко к Санхёку. Тот жадно обшаривал смуглое тело взглядом и, наверное, слишком откровенно пялился на аккуратный член, головка которого так же была украшена колечком. Хан невольно застонал. Почему вся эта экзотическая красота была прямо перед ним на расстоянии вытянутой руки, а он не мог пошевелиться, чтобы прикоснуться, почувствовать смуглую кожу под своими пальцами? Даже в голове порочная картинка возможного развития событий не желала выстраиваться во что-то цельное. Она таяла, так и не зародившись до конца.       И пока Санхёк переживал это пренеприятное открытие, осмысливал его, Хакён успел вытереться и накинуть на себя лёгкий халат из летящей отливающей серебром ткани. Он расположился в массивном кресле у окна и потянулся к столику, стоящему неподалёку, чтобы плеснуть вина в свой и соседний бокал.       — Долго стоять будешь? Присаживайся, — Хакён кивнул в сторону свободного кресла, а после, когда Хан послушался, всунул ему в руки стеклянный сосуд, наполненный напитком едва ли наполовину. Запах алкоголя, удачно скрытый за ягодными нотками, казался достаточно притягательным, чтобы Санхёк не стал противиться и принял предложенное угощение.       — Значит, Тэгун знал, что всё будет именно так? — на всякий случай уточнил он, почему-то чувствуя себя обманутым. И Хакён кивнул, подтверждая его слова.       — Каждый дракон, находя человека, годящегося на роль всадника, обретает с тем некую связь. Она выражается во множестве мелочей. Например, образовавшаяся пара может знать о местоположении друг друга, ощущать состояние и настрой своего партнёра. А ещё, как в наказание, начинающий всадник не может испытывать влечение к кому-то кроме своего дракона.       — Но сегодня…       — Сегодня ты застал кое-что интересное, и дело было абсолютно не в Тэгуне, верно? — Хакён склонил голову в бок, ободряя младшего понимающей улыбкой. Он не собирался скрывать, что прибегает к чтению мыслей, но так было даже проще, потому что сам Санхёк наверняка бы замялся, не смея вот так сразу сказать о смутившем его несовпадении. А теперь ему даже не приходилось тратить время на объяснения. — В этом случае, тебе просто повезло. Или нет, не знаю, суди об произошедшем как хочешь, но дело в том, что Воншик и Тэгун — братья, поэтому… ты можешь путаться в своих ощущениях между этими двумя.       Братья? Санхёк растерянно моргнул. Если бы не это пояснение разговорившегося Хакёна, он бы вряд ли когда-то догадался о подобном. Мужчины не были похожи внешне, а достаточно замкнутое поведение обоих наверняка можно было объяснить драконьей сущностью, Хакён очевидно не шутил.       — Ведь даже Хонбин вначале должен был достаться старшему, но тот от него отказался. Это явление было достаточно благородным, но найденный мной человек всё равно несколько.. обиделся, когда был передан в лапы другого драконорожденного. Хотя, думаю, теперь он понимает, что его откровенно говоря пощадили.       — Пощадили, как же… — фыркнул Санхёк, залпом допивая горчащий от алкоголя сок. Почему-то он категорически сомневался, что увиденное им действительно попадало в категорию «щадить», но спорить дальше он не стал. Хакёну было виднее.       — И всё-таки, зачем ты пришел? — прищурился Хакён, очевидно наслаждаясь растерянностью гостья, который порядком расслабился и всё чаще заглядывал в окно, видя скользящих по небесной глади драконов.       — Разве ты не можешь это узнать сам? — меланхолично поинтересовался тот, с замиранием сердца глядя на ящеров, которые своими крыльями успешно закрывали солнечный свет, даря внутреннему пространству башни тень, которая исчезала также быстро, как и появлялась.       — Я не могу знать то, в чём человек ещё сам не уверен, — Хакён развёл в стороны руки, будто бы показывая собственную безоружность в этом вопросе, а после вернулся к распитию вина. — Но я, действительно, помогу тебе, чем смогу. Ты только скажи: чего ты хочешь?       — Мне бы верёвку покрепче, — наконец, решился Санхёк, возвращаясь к своей первоначальной мысли. — Такую, чтобы не только человеческую силу могла выдержать. А с остальным я разберусь сам.       — Интересный подход, — коварно улыбнулся Хакён, но просьбу явно одобрил. Вот только ожидаемого щелчка пальцев и появления упомянутой вещи из ниоткуда не последовало. Управляющий кивнул в сторону массивного резного сундука, ютящегося в одной из ниш в стене. — Поищи там что-нибудь похожее.       Понимая, что дальше помогать ему не будут, Хан отправился к указанному месту сам. Сундук оказался тяжелым и неповоротливым, поэтому пришлось повозиться и с ним и с замками, которые со всех сил сопротивлялись ключам. Последние запоздало кинул в сторону гостя Хакён.       — Это удобно вообще? — как бы между делом поинтересовался Санхёк, чертыхаясь слишком большой связке ключей, пять из которых уже были опробованы. Не желая пребывать в тишине, Хан задал тот вопрос, который мучил его сейчас больше иных, казалось бы более важных.       — Ты о чём?       — Пирсинг.       — Ну… смотря для чего, — разнеженным котом промурлыкал Хакён, и только теперь до Санхёка стало доходить, что никто его не пытается соблазнить, всё это — обычное поведение их своеобразного управляющего. — А вообще, да. Очень удобно и крайне приятно.       — У тебя есть кто-то? Парень? Девушка?       — А ты уверен, что это твоё дело, мелкий?!       — Нет, но хотелось бы убедиться, что такая красота не томится в этой башне попусту, — хохотнул Санхёк, чувствуя, как нахлынувшее было на мужчину раздражение сменяется милостью. Невзрачный бронзовый ключ скользнул в замочную скважину и вскоре раздался желанный хруст.       — Можешь не переживать на этот счёт, — всё-таки соизволил ответить Хакён, небрежно махнув рукой и, очевидно, погружаясь в свои фантазии. Ему было совершенно неинтересно, что именно обнаружит Санхёк в его сокровищнице, а потому тот с изумлением оглядывал немаленькую коллекцию из лент, наручников, кляпов и повязок. Фаллические предметы, сделанные из дорогостоящих металлов и выточенные из драгоценных камней, Хан старательно избегал, даже старался не касаться их, и всё-таки приходилось, потому что предполагаемая сверхпрочная верёвка проглядывала с самого дна сундука.       — Ты уверен, что не перепутал этот ящик с каким-то другим? — на всякий случай уточнил Санхёк, запуская руку в глубины чужих тайных, или не очень, фетишей. Касаться всех этих предметов было не то чтобы мерзко, но абсолютно неловко, учитывая, что игрушки наверняка регулярно использовались и не пылились без дела.       —Нет, конечно, — засмеялся Хакён, — но только здесь у меня собран весь инвентарь, который может удержать любовника. А вообще бери — не пожалеешь, заметь, я даже платы с тебя не требую. А все потому, что Тэгуну давно пора обрести своего человека. И я не мог ошибиться в этот раз.       Санхёк, вспоминая о своём благородном воспитании учтиво поклонился, принимая дар. А после направился к выходу. И только у лестницы, держась за перила и предвкушая утомительный спуск, Санхёк позволил своему любопытству обрести голос.       — А сколько раз ты ошибся прежде, Хакён? — робко поинтересовался он, зная, что ответ слышать абсолютно не хочется, по крайней мере честный.       — Это неважно, — отмахнулся тот, даже если секундой прежде внимательно смотрел на Санхёка и очевидно злорадствовал, желая ошарашить правдой. — Важнее, что сейчас я уверен в собственном выборе. Ты был рождён для этого. И четвёртый лишь потому, что первых трёх сыновей семьи Хан по традиции ждёт достаточно скучная участь.       — Я тебе не верю, но звучит очень ободряюще, — усмехнулся Санхёк и всё-таки направился прочь. Вот только вслед ему летело почти родительское ворчливое бормотание о том, что тратить силы на лестницы — крайне расточительно. А потом Санхёк успевал лишь охнуть. Его подхватывал порыв магии, укутывал со всех сторон, а после происходил хлопок и Хан обнаруживал себя уже около двери, ведущей в их с Тэгуном комнату. В руках его был зажат клочок верёвки с сомнительной прочностью.       И Санхёк действительно знал, что может проверить этот способ прямо сейчас. Он чувствовал, что Тэгун находится в их общей комнате, сидит на кровати и… видимо читает. От таких подробностей становилось немного не по себе. Санхёк покосился на собственные трясущиеся руки, он никогда ещё ни одного человека не ощущал так сильно, а потому в возникающие в голове картинки упрямо не верилось. Хан помялся какое-то время на пороге и отправился прочь.       Не то чтобы это был побег, нет, совсем не он, Санхёк убеждал себя в этом, внезапно забредая в зал предназначенный для водных процедур. Что же… всё ещё шло по плану. Нужно было лишь привести себя в порядок и немного… подготовиться, прежде чем вернуться в обитель порока и вечного страха быть съеденным. И даже хорошо,что поблизости не наблюдалось никого из людей, драконов и нянечек. Сейчас они были бы лишними. Хотя, Хан с сомнением посмотрел на воду в каменном углублении, именно суетливые дамы в белых одеяниях подготовили для него горячую воду в прошлый раз. Думать о том, что женщинам пришлось таскать тяжелые вёдра самим, не хотелось, а заставлять их трудиться сейчас, посреди дня, тем более. Поэтому Санхёк морально готовился к тому, чтобы окунуться в холод с головой, а после ещё какое-то время стучать зубами. Он подбадривал себя только тем, что если Тэгун его и правда чувствует, то и теперь ощущает наверняка, как тот старается ради него. Эта мысль бодрила и пугала одновременно. Тэгун знает. Наверняка следит за каждым его действием и… ждёт? Хан всё ещё ощущал старшего мужчину в их комнате, и ему не хотелось, чтобы тот ушел прежде, чем он бы решился на что-то большее, чем неуверенные переминание с ноги на ногу.       Тяжело вздохнув и избавившись от одежды, Санхёк шагнул в воду и замер от удивления. Ледяное качание лизнуло его ноги лишь единожды, а после вода вдруг оказалась той температуры, которая была максимально приятна для тела. Магия да и только, подумал Санхёк, опускаясь в каменную чашу полностью и блаженно прикрывая глаза.       И происходящее в зале преображение действительно не попадало под какие-то не волшебные понимания. Вода не просто нагрелась, она постепенно покрылась ароматной пеной, какая зарождается лишь от лучшего дорогого мыла. Приятные запахи расслабляли и пьянили одновременно. Санхёк понял, что попытки отыскать в воспоминаниях момент, когда их связь с Тэгуном обострилось до нынешнего состояния — тщетны. Это ощущение другого рядом… оно будто бы было всегда. Это ненавязчивое слежение, которое не раздражало, но внезапно заставляло провоцировать.       Хан ещё раз прислушался к нарушаемой плеском воды тишине, желая узнать не приближается ли кто-то сюда. Но шагов или голосов поблизости действительно не было. Разве что один в голове. «Быстрее!» И Хан подчинился. Почти. Скользнув рукой по влажной груди, он опустился лаской ниже, минуя уже налившийся возбуждением орган. Пальцы осторожно надавили на сжавшееся колечко мышц, заставляя Хёка прогнуться навстречу дразнящему прикосновению. Это ещё невинное движение зародило в нём волну чужих ярких эмоций: недоумение, любопытство, предвкушение. И все они принадлежали Тэгуну, сосредоточенно наблюдающему за своим ещё несостоявшимся всадником через толщу замковых стен.       «Смотри, — подумал Санхёк и усмехнулся, чуть раздвигая ноги для собственного удобства, — смотри, потому что это всё для тебя». Пальцы скользнули внутрь не встречая серьёзного сопротивления, и Хан уже не мог разобрать чей стон он услышал: свой собственный или принадлежащий его совсем не тайному наблюдателю. Стараясь не думать об этом, Санхёк отдался давно изученным и приятным ощущениям, которые, смешиваясь с лёгкой болью, становились лишь острее.       Прежде родителей Санхёка мало волновали его сексуальные предпочтения, да и партнёры, которые делили с ним ложе также оставались без внимания. Главное условие заключалось в том, что на пороге дома семьи Хан не должно было появиться девиц понёсших от их непутёвого сына — лишние рты были семье ни к чему. А, следуя традициям, им бы пришлось принять каждую такую даму. Поэтому Санхёк решил возможную проблему радикально. Благо в округе хватало смазливых парнишек, готовых попробовать себя как в роли отдающего, так и берущего. И, наверное, подумал Санхёк, стеная от особо приятных ощущений, Хакён знал об этом заранее, забирая его сюда. Возможно даже предпочтения Хёка были одним из решающих факторов, открывших ему дверь в мир, где драконы вынуждены были ждать своих всадников коротая дни в человеческом обличии. И Тэгун ждал. Вот только терпение его явно подходило к концу, оно звенело в мыслях Хана перетянутой готовой вот-вот лопнуть струной. Совсем ни к месту вспомнился солнечный Хонбин, со своими словами о чужой нелюбви к ожиданию. Думалось об этом ревностно и образ хотелось выкинуть из головы, вместе со словами Хакёна о том, что это исчадие уюта и тепла было выбрано первоначально именно для Тэгуна. Санхёк заскулил, вкручивая в жаждущее ласки тело разом несколько пальцев. Получалось чрезмерно резко, но так, что можно было вынырнуть из наваждения и почувствовать недобрые прикосновения остывающей воды к разгорячённой коже.       Одежда не хотела натягиваться на влажное тело, а непослушные ноги подгибались, не позволяя идти быстрее, и всё-таки Санхёк действительно спешил. До трезвящей боли сжимая пальцы на грубой верёвке, он старался напоминать себе, что всё происходящее ещё мало попадает под описание сказки со счастливым концом и вполне может обернуться кровавым финалом. Он напоминал себе это, но с каждым пройденным шагом всё острее чувствовал чужую тягу к себе. Это слепило, как и широкая улыбка Тэгуна, открывшего дверь перед Ханом за мгновения до того, как тот сам бы коснулся преграды из массивного дерева.       — Ну, наконец-то! — пророкотал тот, сметая Санхёка единым порывом к шершавой ледяной стене. Вжимаясь в него, целуя с неистовой яростью, он ощущался куда более горячим, чем прежде. И дело было не в раскрывшейся чувственности, а именно в температуре тела. Касания клеймили на грани ожогов, и только поэтому Хан ещё нашел в себе силы, чтобы оттолкнуть. Резко, вкладывая в этот порыв всё своё желание выжить, он отпихнул настойчивого мужчину прочь, и только поэтому вмиг удлинившиеся клыки схватили воздух, а не напряженную шею Санхёка. Тэгун отшатнулся и неловко оступившись приземлился на собственную кровать. Спина его при этом ударилась о стену, но старший даже не заметил этого, порываясь встать и повторить своё замаскированное страстью нападение. Вот только в этот раз Санхёк оказался быстрее. Он, движимый исключительно интуицией, бросил верёвку вперёд, и та будто бы ожила, оказавшись выпущена из дрожащих пальцев.       Санхёк уже перевидал достаточно чудес, чтобы перестать вот так по-детски удивляться им теперь, и всё-таки, он ничего не мог с собой поделать теперь, тупо глядя на удлинившуюся плеть, которая крепко обвила запястье Тэгуна и скользнула к стене, пробивая твёрдые камни. Второй конец верёвки также находился в движении, он грубо обвил молочную шею и скользнул к другой руке, которой мужчина пытался высвободиться от сковавших его пут. Но подарок Хакён действительно оказался достаточно действенным — как бы Тэгун не сопротивлялся, верёвка удерживала его на месте. Концы пут жадно вгрызались в камень и чуть придушивали непокорную жертву, когда та начинала трепыхаться слишком рьяно.       Потребовалось несколько минут прежде чем Тэгун смирился со своей участью и более осмысленно взглянул на Санхёка. Тот всё ещё стоял столбом неподалёку, не смея пошевелиться. Почему-то верилось, что именно сейчас прибегут обеспокоенные нянечки и, причитая, начнут высвобождать ослабшего мужчину. Вот только никто не спешил приходить, и кроме сбитого дыхания Тэгуна услышать что-либо было совершенно невозможно. А спустя ещё пару тяжелых вдохов старший засмеялся, кратко, но так заразительно ярко, что Санхёк не мог улыбнуться в ответ, за что был награждён ещё более лучезарным и открытым оскалом.       — Клянусь всеми богами, я убью тебя, если ты так и продолжишь стоять здесь без дела, — если и мог бархат чужого голоса звучать так угрожающе, то только в исполнении Тэгуна. Он умел пугать даже находясь в абсолютно беспомощном положении. И хуже было только то, что угрозы эти возбуждали неимоверно. Санхёк сорвался вперёд, как только его пленник призывно развёл ноги в стороны.