Пустой

Гриммджо оказался неплохим парнем. Он чем-то напоминал Хиёри, такой же дерзкий и вспыльчивый, не признающий авторитетов. Был ли он и таким же надежным? Шинджи еще не мог сказать точно, но признавал – напарник из Гриммджо получился отличный. Он матерился и все угрожал бросить Шинджи, как недоумка, неприспособленного к жизни в Уэко Мундо, но не бросал. Даже когда Шинджи потерял заднюю лапу и на время регенерации не был способен биться, Гриммджо, шипя сквозь зубы, сражался за них двоих. А потом уже Шинджи пришлось тащить на себе серьезно пострадавшего арранкара в Лас Ночес. Пустых, способных принести пользу Айзену, они ожидаемо не нашли. За время отсутствия Хирако Старк и Лилинетт заняли место Примеры, сумев одержать верх над Барраганом. Зная способности древнего пустого, Шинджи не хотелось даже думать, как эти двое смогли его победить. Вместо этого он просто навестил друзей с поздравлениями. - Что этот змееныш с вами сделал? – спросил Хирако, когда все формальности были соблюдены. Старк помрачнел и молча показал небольшой шрам на груди. - Он хотел меня убить, - вспылила Лилинетт, - зная, что Старк не будет эффективен, если придется меня защищать! - Вот мерзавец, - сплюнул Шинджи. – Слушайте, извините меня за случившееся, я просто не подумал, что оно отразится на вас. - Это не твоя вина, - твердо сказал Старк. – Здесь лучше, чем в пустыне, но иногда мне кажется, что дав нам цель, Айзен-сама забрал что-то очень важное. - Даже не сомневайся, - Хирако понял, что его тошнит. От белых стен, мерзкого подобия общества, созданного Соске, съеденного недавно пустого. – С гаденышем я, пожалуй, поговорю. Отыскать обитель Гина оказалось довольно сложно. В этом чертовом замке все было одинаковым, многочисленные переходы путались в голове, не желая складываться в единую картину, а арранкары, которых Шинджи пытался расспросить, боязливо шмыгали мимо, опасаясь внимания превосходящего их по силе существа. К счастью, подвернулся Тоусен, который пусть и с недовольством, но указал путь. Кабинет Ичимару заполняли экраны – до этого момента Шинджи и не подозревал, что в Лас Ночес столько камер. Комнаты каждого из арранкаров, коридоры, тронный зал – похоже, единственное место, которое никак не отражалось на мониторах, было этим самым помещением. Даже в некоторых местах из мира живых также велась запись – Шинджи заметил какого-то рыжеволосого мальчишку, сидящего в школе. Кажется, он и был тем временным шинигами, о котором рассказывал Киске. Стоило Шинджи сделать шаг, как Гин, незамеченный ранее, поднял голову. Оказалось, он дремал прямо там, за столом, и теперь рассматривал Шинджи с некоторым недоумением. - А вайзарды у тебя есть? – неожиданно для себя спросил Хирако вовсе не то, что собирался. – Ну, на камерах, то есть. - Нет, - покачал головой Гин и не сумел сдержать зевок. – Что вы хотели, капитан Хирако? - Ты хотел убить маленькую девочку, - опомнился Шинджи, - и серьезно ранил моего друга. - Они ослушались приказа капитана Айзена, - сказал Гин равнодушно, и это безразличие в его голосе заставило Шинджи прыгнуть вперед и, переворачивая стол, приподнять Гина за шею и ударить об стену. – Как грубо, капитан Хирако. Наверное, вы забыли, где находитесь. Он не выглядел испуганным. Скорее, немного помятым со сна и растрепанным. Взгляд его не выражал ничего. - Забыли, что арранкары не более чем фигуры капитана Айзена, и фигуры далеко не самые ценные, - продолжал Гин. – Как и мы с вами. Как и весь Готей, и всё Уэко Мундо. Глупо испытывать жалость к тому, кто скоро погибнет. - А что насчет тебя? – прошипел Шинджи. – Если ты погибнешь прямо сейчас, будешь ли жалеть? - Да, - просто сказал Гин. – Я бы хотел перед смертью успеть кое-что сделать, - он улыбнулся. – Отпустите меня, капитан Хирако? У меня еще есть планы на сегодня. Шинджи разжал пальцы, и Гин упал на пол, тут же, впрочем, поднимаясь. На горле его остался отчетливый след от когтей. На секунду Хирако испытал странное ощущение: шея Гина была настолько тонкой, что могла бы и переломиться под его рукой. А запястья… много ли нужно усилий, чтобы сломать эти кости? «Давай попробуем», - прошептал пустой внутри. Он как будто становился все более разумным, желая уже не только пожирать, но и издеваться над жертвой. И ему нравился запах реацу Гина. Шинджи понял, что сходит с ума и действительно хочет что-то попробовать. Лицо Гина было так близко, и все еще ни малейшего страха не отражалось на нем, скорее, какая-то внутренняя усталость, словно шинигами знает, что бороться бесполезно, но все еще не намерен отступать. «Он вкуснее всех этих арранкаров», - уговаривал пустой, - «вкуснее той дряни, которой нас кормят. Дай мне сожрать его, дай сломать руки и ноги, вырвать сердце, или, если хочешь, сделай это сам». «Я не буду его есть», - отрезал Шинджи. - Что-то не так, капитан Хирако? – поинтересовался Ичимару. Уходить он почему-то не спешил. - Ты очень нравишься моему пустому, - усмехнувшись, признался Шинджи. - Мне стоит бояться? - Нет. Не думаю. Я не собираюсь ему уступать, - Шинджи перекосило. – И да, кстати. Спасибо за то предупреждение. Оно пришлось к месту. Гин пожал плечами. Объяснять свои мотивы он не собирался, лишь надеялся, что прижимание его к различным поверхностям не станет традицией.

***

- Ты порадовал меня, капитан Хирако, - довольно произнес Айзен. – Ты действительно примечательный экземпляр. Можешь идти. Шинджи сморщился, вспоминая про разговор о фигурах. В самом-то деле, зачем Соске его тут держит, зачем заставляет сражаться с Эспадой? Неужели так надеется найти пределы силы Шинджи и вынести из этого пользу? Он очень сомневался: скорее, Соске попросту любуется своим созданием, как дорогим произведением искусства, не несущим практической пользы. По крайней мере, никакого усиления арранкаров за свой счет Шинджи не заметил. Так что Ичимару ошибался: они даже не фигуры. Они не более чем предметы обстановки. Вчера Шинджи пришлось столкнуться в битве с одним из новых арранкаров, Улькиоррой. Он словно являлся воплощением мира вечной ночи, впитав в себя и белизну песка, и темноту неба, и безмерную пустоту в ярких зеленых глазах – пустоту, что возможна только у поврежденных душ, что никогда и ничем не будет заполнена. Шинджи знал, что его душа тоже повреждена, она не могла остаться полноценной после окончательной пустофикации, и все же ему, казалось, приоткрылся лишь краешек мира настоящих пустых. Находиться рядом с Улькиоррой было жутко. Он не был живым. Даже Гриммджо тоже лишь имитировал жизнь, подчиняясь своему аспекту смерти. Разрушение, возведенное в абсолют, страсть, затмевающая разум – вот кем был арранкар. Они словно существовали по какой-то неведомой программе, которую сами для себя создали, стараясь компенсировать недостающий кусок души. - Йо, Шинджи! Джагерджак вынырнул из бокового прохода, приветственно кивнув. Стоило вспомнить… Шинджи невольно расплылся в улыбке: несмотря на все рассуждения, общество арранкара ему нравилось. - Как жизнь голубая? – оскалившись, спросил он. Гриммджо недовольно что-то прошипел, становясь похожим на кота, как никогда раньше, но почти сразу настороженно вскинул голову, всматриваясь куда-то. - Пахнет кровью, - странно спокойно сообщил арранкар, но спокойствие это моментально сменилось безумной ухмылкой. - Какому-то неудачнику не повезло. Вот здорово! - И чего хорошего? – теперь и Шинджи чувствовал тяжелый металлический запах, смешанный с чистым, электрически покалывающим ощущением реацу. Да это же Гин! Ичимару он не видел уже где-то неделю, и, честно говоря, ничуть не был расстроен этому факту. Но что могло случиться? Не обращая внимания на Гриммджо, бывший вайзард поспешил вперед. Гин сидел у стены, бессильно опустив голову на грудь. Похоже было, что он хотел добраться до своей комнаты, но так и не сумел этого сделать. На боку ткань одежды насквозь пропиталась кровью, она стекала тонкими ручейками и уже образовала лужицу на полу. Красный на белом смотрелся… Красиво. «Теперь-то мы поедим?» - радостно взвыл внутренний пустой. Он скребся в границы подсознания, заставляя Шинджи чувствовать, что его голова сейчас лопнет, выпуская тварь наружу. «Разве он не прекрасен? Разве он не аппетитен? Давай же, это так просто, никто ничего не заметит». Шинджи почувствовал начавшуюся трансформацию. Оборачиваться по своему желанию он так и не научился, но внутренний пустой, похоже, имел власть даже над человеческой формой: клыки удлинились, на руках проступили когти. Шинджи понял, что еще чуть-чуть, и он сам захочет вонзить зубы в столь соблазнительное тело, почувствовать, какова на вкус эта кровь, кровь одного из немногих шинигами среди пресных безвкусных пустых. - Где у вас лазарет? – рявкнул Шинджи на какого-то нумероса, на свою беду оказавшегося рядом. - Его нет. Раненых лечит Заэльапорро-сама, - запинаясь, ответил незадачливый арранкар. - Давай, показывай путь. - Не советую, - Гриммджо наконец догнал Шинджи. – Тебе же нужна жизнь этого… шинигами? Последнее слово арранкар произнес с нескрываемым отвращением. Не меньше его читалось и во взгляде, направленном на бессознательного Гина. Точно. Если Шинджи в Лас Ночес презирали, но, тем не менее, уже считали своим, то Гина искренне ненавидели. Даже в большей степени чем Тоусена, равнодушного практически ко всем. Яркая, сложная натура Ичимару не пришлась по вкусу арранкарам, привыкшими считать себя если не королями, то явно стоявшими выше шинигамского сброда. Соске – другое дело, он создатель, он практически бог, его можно не любить, но уважать обязательно. Гин же, без сознания не способный постоять за себя, из лаборатории живым точно не вернется. - Тащи бинты ко мне в комнату, - выругавшись, велел Шинджи нумеросу, и легко поднял на руки практически невесомое тело. Гриммджо из любопытства увязался за ним. - Зачем ты возишься с этой падалью? – спросил он, когда за ними закрылась дверь. – Шинигами так слабы, любой пустой от такой царапины и не пикнул бы. - Он не пустой, - фыркнул Хирако, - и я тоже. На самом деле ему было сложно сказать, чем вызвано желание помочь. Скорее всего попыткой убедить себя, что он способен сдерживаться, не переходя установленные самим собой границы. Разумные – не пища. «Ты идиот», - прошептал внутренний пустой. - Ты идиот, - вторя ему, сообщил Гриммджо. – Ничто в этом чертовом замке не происходит без ведома чертова Айзена. Если этот жалкий предатель стал почти трупом, значит, так и нужно. Если бы он сдох, было бы только лучше. - Ты на удивление проницателен для громилы, любящего исключительно драки, - раздраженно заявил Шинджи, - но я все же способен думать сам… а вот и бинты. Перевязать рану – это меньшее, что он мог сделать. Все лечебные кидо не были доступны из-за ставшей намного более агрессивной рейреку. Шинджи надеялся, что остановить кровь будет достаточно. Все же шинигами куда выносливее людей. Вот только умирают так же просто и безвозвратно. Гин очнулся ближе к вечеру. Долго смотрел в потолок, пытаясь понять, где он находится, затем взгляд остановился на Шинджи. Усталость, таившаяся за светлой радужкой, стала только больше. - Значит, вы меня подобрали, - спокойно констатировал Ичимару. – Спасибо, капитан Хирако. - Кто тебя так? – поинтересовался Шинджи. - Не имеет значения. - Мать твою, Ичимару, не всегда стоит быть настолько скрытным. - Я благодарен за помощь, но ничем вам не обязан, - Гин прикрыл глаза. Смерть стояла за его плечом, но даже так он был куда более живым, чем все население Лас Ночес. Тонкое одеяло не скрывало худобу тела, грудь мерно вздымалась – где-то в ней, под ребрами, скрывалось самое настоящее сердце. Для Шинджи, привыкшего к шуму и суете города, оказалось неожиданно приятно быть в обществе кого-то, отличного от арранкаров. Для его пустого тоже, но по другой причине. - Тебе надо восстановиться, - хрипло сказал Хирако. – Можешь оставаться здесь. Гин ничего не ответил, только едва заметно кивнул. Вскоре он уже снова спал. Шинджи – нет, он сидел рядом, вбирая чужое тепло, и перед глазами почему-то стоял давно забытый кабинет в пятом отряде. Маленький мальчик с серебристыми волосами все никак не мог перестать действовать на нервы капитану. Как же далеки они оба от тех времен.