Twenty One Pilots — Trapdoor
Арсений нервно сжимает в пальцах клочок бумаги, на котором его кривым почерком умоляют о встрече с глазу на глаз. Прочитав данную просьбу, Арс продолжает держать каменное лицо, хотя в его душе сейчас бушует целый ураган из разнообразных эмоций: от жгучего гнева до яростного интереса. — Привет, — заворачивая на задний двор школы, он видит знакомую фигуру, одетую во всё чёрное. Арс в ответ молчит, плотно сжимая губы и пронзая Рому осуждающим взглядом, которые в последнее время он начал замечать на себе слишком часто. И всё из-за этого дурацкого поцелуя на вечеринке. Арсений подходит к однокласснику ближе, смотрит на него в упор. Карие глаза Ромы, под которыми лежат тёмные круги, нервно бегают по его лицу, словно пытаясь за что-нибудь зацепиться, но в конечном итоге опускаются вниз. — Это ты во всём виноват, — шипит Арс, неосознанно сжимая кулаки: как же ему хочется врезать Андрусенко по лицу, чтобы хоть как-то отплатить за те унижения, которые ему пришлось вытерпеть. Одному. Потому что Рома после той вечеринки даже не удосужился прийти в школу. Он спрятался от проблем, как последний трус. — Из-за тебя вся моя жизнь покатилась по наклонной. Теперь все, каждый ёбаный ученик этой школы думает, что я — гей. Понимаешь, к чему я веду? — Но в этом есть и твоя вина тоже, — шепчет в ответ Рома, его голос отчего-то дрожит. — Если бы ты тогда не ответил на поцелуй, то… Договорить у него не получается, так как от последней фразы Арсений буквально впадает в бешенство. Вся злость, которая копилась в нём на протяжении пяти дней, резкой струёй выплёскивается наружу. Он хватает несопротивляющегося одноклассника за шиворот кофты и грубо прижимает к каменной стене. — Заткнись, — Арс смотрит ему прямо в глаза, но не видит в них ничего, кроме боли. — И никогда больше не напоминай мне об этом, иначе — врежу. Клянусь. — Ну так давай. Тебе от этого станет легче. И мне тоже, — глаза Ромы наполняются слезами, становясь какими-то стеклянными. «Ты больной? Я не собираюсь тебя бить». — Ну? Чего ты так смотришь? Может быть, я люблю боль. — У тебя с мозгами всё в порядке? — Арсений растерян, но не собирается показывать этого. Вместо ответа Андрусенко резко хватает Арса за плечи и прижимается своими сухими губами — к его. Несколько секунд Арсений находится в недоумении, но затем вздрагивает и бьёт одноклассника кулаком по лицу больше от удивления, чем от злости. Он отступает от него на шаг с таким выражением лица, словно только что увидел перед собой привидение. — Да ты совсем охуел, — Арсению хочется кричать, но с уст срывается лишь яростный шёпот. Рома кривит губы в вымученной улыбке и медлённо скользит спиной по стене, в конечном итоге скатываясь на землю. Одной рукой он держится за губу, из которой сочится кровь. Его болезненный взгляд устремлён в пустоту. — Ты меня теперь ненавидишь, да? Арс задумывается над словами Андрусенко, смотря на него почти с жалостью. Ненавидит ли он его? Он чувствует к нему злость, обиду, разочарование, но ненависть — это слишком сильное слово. И оно определённо не описывает состояние Арсения в данный момент. — Почему ты не ходил в школу? Оставил меня наедине с этим дерьмом. Ты думаешь, я заслужил этого? — Прости, — это слово из шести букв, произнесённое с таким отчаянием в голосе, действует на сердце Арса смягчающим образом, — мне очень жаль, что всё так получилось. Мне правда не нужно было целовать тебя тогда, просто… — Рома всхлипывает, и Арсений только сейчас замечает на его щеках неровные дорожки слёз. Он тяжело вздыхает, стаскивает с плеч рюкзак и садится рядом на корточки. — Что «просто»? — Ты мне очень нравишься… как парень, — данная фраза приводит Арса в шок: он недоумённо моргает ресницами, слегка приоткрыв рот от удивления. — И я не приходил в школу вовсе не потому что боялся чужого мнения. Единственное, чего я боялся — это твоих глаз, полных ненависти ко мне. — Что, прости? Так ты из этих? — Да, — голос Ромы дрожит, грозясь вот-вот сорваться на плач. — И ты можешь осудить меня за это, мне всё равно… то есть, мне не всё равно, но я не могу ничего с собой поделать… я поцеловал тебя тогда, потому что мне захотелось, и теперь я не могу думать ни о чём, кроме этого грёбаного поцелуя. Он мне слишком понравился. — Чёрт возьми, ну почему именно я? — вся злось на одноклассника сразу же куда-то улетучивается, заменяясь чувством усталости. Арс на секунду прикрывает глаза, прислоняясь затылком к прохладной поверхности стены. — Прости, но я никогда не смогу ответить тебе взаимностью. Не знаю, что ты там успел себе надумать, но я — не гей. Рома молчит, зажмурившись и пытаясь не захлебнуться собственными слезами. Арсению его жалко, но ещё ему жалко себя. — Мне ничего от тебя не нужно, правда, — шепчет Андрусенко, всхлипывая через каждое слово. — Только не отвергай меня, прошу. Мы ведь можем быть просто друзьями, как раньше? — он поднимает на Арса глаза, полные робкой надежды. Они задевают Арсения за живое. В конце концов, Рома не виноват в том, что родился не таким, как все. Он — хороший человек, и это гораздо важнее. К тому же, Арсений сейчас не в таком положении, чтобы выбирать себе друзей, ведь от него отказались практически все. Теперь он совершенно один, отверженный и уязвимый, как никогда. Но ему нужно быть сильнее, чтобы справиться со всем этим дерьмом, которое на него навалилось. — Наверное, — Арс непределённо пожимает плечами, открывая свой рюкзак. Немного покопавшись в его содержимом, он достаёт из него пачку салфеток и протягивает их однокласснику. — На, приведи себя в порядок. А то как баба, ей богу. Разнылся тут, — его голос звучит по-доброму, невольно ободряя. Рома переводит на Арса покрасневший взгляд и улыбается. Теперь уже по-настоящему. У Арсения от этой улыбки словно груз с души спадает. — Спасибо.*~*~*~*
Melanie Horsnell — Sometimes
Антон нерешительно топчется перед входной дверью, переступая с ноги на ногу. Его влажные от волнения пальцы уже в который раз застывают в паре миллиметров от дверного звонка, а сердце в груди грозится вырваться наружу. Рядом сиротливо стоит полупустая дорожная сумка. «Почему мне так страшно? Это же всего лишь Арс: поворчит и успокоится». Антон не привык причинять людям неудобства, и у него определённо есть гордость. Так почему он сейчас стоит здесь? У двери дома, в котором его никто не ждёт. Ноги сами привели Антона сюда, а сейчас предательски подкашиваются, однако, идти обратно тоже не спешат. Им неважно, насколько их обладатель чувствует себя глупо и неловко, пронзая взглядом закрытую дверь, которая кажется сейчас такой неприветливой. Но за ней находится человек, и он очень дорог Антону, поэтому нужно, чтобы она обязательно открылась. Сделав глубокий вдох, Шастун в который раз подносит пальцы к звонку, но не успевает на него нажать: входная дверь распахивается сама собой. Антон сталкивается взглядом со спокойными, но изрядно уставшими глазами Арсения и понимает, что, наверное, всё не так плохо, как он себе представлял. Может быть, они смогут придти к мирному соглашению? Если нет, то он сразу же уйдёт, не станет настаивать на своём раздражающем присутствии. — Ты собирался до ночи так стоять? — вопрос Арса вводит Антона в растерянность. — Твоё дыхание слышно аж за дверью. «Неужели он всё это время наблюдал за мной? Чёрт». Шастун чувствует, как горит огнём его лицо, и опускает глаза. — Нет… я… просто, — его язык заплетается, словно у какого-то алкоголика. — Серёжа рассказал мне о вашем споре и… — И ты решил воспользоваться удачным стечением обстоятельств, — заканчивает за него фразу Арсений, устало улыбаясь и театрально поднимая глаза к потолку, — не услышал всё же бог моих молитв. — А ты разве в него веришь? Усмехнувшись, Арс открывает дверь шире и отступает в сторону, пропуская Антона внутрь. Шастун поднимает сумку с пола и неуверенно переступает порог пентхауса, чувствуя себя более, чем странно. Всё вокруг кажется таким чужим, но, в таком случае, он даже рад быть чужаком, хоть ему и неуютно нарушать личное пространство Арсения, которое тот так бережно охраняет от окружающих. Антон проходит в гостиную, бросая сумку около дивана. Что ему делать дальше, он не знает. И вообще, прийти сюда было изначально плохой идеей. — На вот, ознакомся с правилами, — Арс машет перед лицом Шастуна листком формата А4. «Что ещё за правила?»1)Бросать окурки от сигарет ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО в пепельницу. 2)Не разбрасывать по квартире вещи. 3)Слушать свою музыку, когда я нахожусь дома, только в наушниках. 4)Не водить парней. 5)Не приносить в дом никаких животных. 6)Не тырить из моей тумбочки сигареты и презики.
Антон недоумённо хмурит брови: каждый новый пункт в этом списке бредовей предыдущего. Шастуну даже обидно, что Арс о нём такого мнения. Неужели он думает, что Антон позволит вести себя подобным образом в чужом доме? Дима не в счёт: он его брат как никак, а Арсений… Арсений — это Арсений. Однако вслух Шастун говорит совсем другое, пытаясь казаться круче, чем есть на самом деле. — Нахуй правила, — он разрывает листок на две равные части. — Ты проиграл спор и не можешь ставить свои условия. — Нет, я могу, — глаза Арса, словно ледяное пламя, которое обжигает и обдаёт холодом одновременно. — Ещё я могу выставить тебя за дверь, наплевав на этот ебучий спор. Думаешь, я никогда не нарушал своих обещаний? — В любом случае, не надо мной командовать. Я не в тюрьме, — Антон плюхается на диван, складывая руки в защитном жесте. — Кстати, где я буду спать? С тобой? — пытается перевести он тему. — Размечтался, — усмехается в ответ Арс. — Будешь спать там, где сейчас сидишь. — Но я здесь не умещусь, — отвечает Шастун с лицом капризного ребёнка. Сначала скрипучая раскладушка, теперь этот неудобный диван… Вот за что его так не любит жизнь? — Уместишься, — невозмутимо смотрит на него Арсений. — Он раскладывается, если что. Я сам на нём однажды спал и остался абсолютно доволен, так что не выпендривайся. — Я и не выпендриваюсь, — шепчет себе под нос Антон. — Есть хочешь? Парень в ответ отрицательно мотает головой. Единственное, что ему сейчас хочется — это зарыться с головой в одеяло и забыть этот день, как страшный сон. — Если хочешь, то можешь заказать себе что-нибудь по телефону, еды в холодильнике всё равно нет. Она будет, только если ты её купишь. — Я не хочу. — Ну ладно, я тогда спать. Устал на работе, как собака. Антон провожает Арса взглядом, пока тот не скрывается за раздвижной дверью спальной комнаты, и тяжело вздыхает, сонно смотря перед собой. Он сидит так несколько минут, чувствуя, как глаза начинают безжалостно слипаться. Шастун широко зевает и достаёт из своей сумки футболку, в которой всегда спит. Она пахнет гелем для душа, который Антон всегда тырил у Матвиенко. «И зачем я сюда припёрся?» — с досадой кусая губы, думает Антон. Дома спокойнее. Серёжа ворчит, конечно, и тело от раскладушки затекает, но парень уже к этому привык. А можно ли привыкнуть к безразличаю человека, который тебе дорог? Антон переодевается, практически засыпая на ходу: напряжённый день даёт о себе знать. Запихнув только что снятые вещи обратно в сумку, Шастун с безнадёгой в глазах смотрит на холодный, жёсткий диван. По крайней мере, именно таким он кажется ему в данный момент. «Ну и как ЭТО раскладывается?» Антон не знает, что нужно делать, чтобы диван принял вид кровати. Он, пыхтя и ругаясь себе под нос, пытается разложить его всевозможными способами, но всё тщетно. От «увлекательного» занятие его отвлекает Арсений, который приносит ему подушку, одеяло и постельное бельё. Увидев, как мучается Шастун, он издаёт сдавленный смешок и, передавая груз в руки беспомощному парню, без всякого труда раскладывает диван. Антон в это время неотрывно смотрит на голую спину Арса, мысленно пытаясь сосчитать все родинки на ней. — С остальным, я надеюсь, справишься? — спрашивает Арсений, пока Шастун пытается разобраться, где пододеяльник, а где — простыня, путаясь в ткани. — Справлюсь, — бурчит он себе под нос. Однако, несмотря на ответ Антона, Арс не спешит уходить, пристально наблюдая за тем, что делает парень. Шастуна такое внимание то ли смущает, то ли злит. — Глаза не сломаешь? — срывается с уст Антона почти неосознанно. Он уже закончил приготовление своей постели ко сну. Остаётся только лечь и провалиться в глубокий сон. — А ты милый, когда сердишься, — губы Арсения трогает едва заметная улыбка. Антон и рад бы сказать в ответ что-нибудь колкое, но все обидные слова безнадёжно застревают где-то в горле. Его щёки слегка краснеют. — И когда смущаешься, тоже милый. Шастун молчит, мечтая поскорее зарыться в одеяло с головой. Он садится на диван и поднимает на Арса вопросительный взгляд, мол, это всё, мне уже можно лечь спать? — Тебя поцеловать на ночь или обойдёшься? — Антон правда не может понять, шутит сейчас Арсений или нет, удивлённо приподнимая брови. — Эм… я не принцесса, чтобы целовать меня на ночь. От этих слов Арс прыскает со смеху, и Шастун с досадой прикрывает глаза, чувствуя себя полным дураком. Он больно прикусывает зубами обратную сторону щеки, краснея окончательно. «Молодец, Антон. Как всегда сначала говоришь, а потом — думаешь». — А разве на ночь целуют только принцесс? — по-доброму улыбается Арсений, складывая руки на груди. «Нет, ещё любимых людей. Но ты ведь меня не любишь, значит поцеловаться сегодня нам не судьба». Шастун ничего не отвечает: он больше не намерен разговаривать с человеком, который одной фразой способен вогнать его в краску. Антон поворачивается к Арсению спиной и начинает усердно искать в дорожной сумке свой зарядник для телефона. Но делает он это скорее для того, чтобы Арс понял, что с ним больше не хотят разговаривать и, наконец, свалил в свою комнату. Только Арсений, видимо, совсем не понимает намёков, продолжая чего-то выжидать. Шастун замирает, когда Арс подходит к нему вплотную, касаясь своей грудью его спины, скрытой под тонкой тканью футболки. Прохладные пальцы Арсения дразняще проводят по позвоночнику вниз, и Шастун непроизвольно отводит плечи назад, затаив дыхание. Чувствительная кожа мгновенно покрывается мурашками, а сердце в груди замирает, с волнением ожидая, что же Арс будет делать дальше. Антон прикусывает нижнюю губу, пытаясь подавить в себе стон, когда влажные губы Арсения касаются его чувствительной шеи, опаляя кожу горячим дыханием. Одна рука Арса в это время обнимает Антона за талию, а другая — ласково ерошит его светлые волосы. Шастун прикрывает глаза, растворяясь в приятных ощущениях. Ему кажется, что Арс повсюду. Его руки, дыхание и запах кружат голову, проникая в каждую клетку. Да, Арс повсюду. Даже в венах. Антон не знает, зачем Арсений дразнит его, но просто не может не поддаться, когда он разворачивает его за плечи лицом к себе и ненавязчиво целует в губы. Поцелуй длится всего несколько секунд: мазнув языком по верхней губе Шастуна, Арс плавно отстраняется, улыбаясь. — Что это было? — в горле Антона сухо, словно в пустыне, а глаза полны растерянности. — Поцелуй, — невозмутимый ответ. — Но… зачем? — Чтобы ты на меня не сердился, — улыбка, в которой расплываются губы Арсения, не похожа на все предыдущие: она настоящая, в ней нет насмешки или лукавства, и Шастун почти ей верит, улыбаясь в ответ. — Сладких снов, принцесса. Антон не обижается. Ему почему-то смешно и уже совсем не хочется обратно к Диме. «Может быть, всё не так уж и плохо». Вопреки собственным ожиданиям, Шастун засыпает быстро. Диван оказывается действительно удобным, по крайней мере, удобнее, чем его прошлое ложе. И сны на нём снятся цветные, а не чёрно-белые, как обычно.*~*~*~*
Просыпается Антон от звука работающего телевизора на кухне. Забыв о том, где находится, он начинается бубнить себе под нос о том, чтобы Дима сделал потише и дал ему спокойно поспать, недовольно зарываясь с головой в одеяло. Только через несколько секунд к Шастуну приходит осознание происходящего, и утро начинает казаться ему по-настоящему добрым. Неужели он теперь действительно будет жить вместе с Арсом? Делить с ним одно помещение, не боясь, что его в любой момент могут выгнать. Они теперь как самая настоящая пара (ага, только спят отдельно, но это поправимо). Окончательно продрав глаза, Антон решает основательно взяться за свою жизнь, а точнее, за Арсения. Может быть, он всё же не самый худший вариант? Ведь каждый человек нуждается в любви. Неужели Арсу совсем её не хочется? Шастун лениво встаёт с кровати и шлёпает босиком на кухню. Арс в это время, уже полностью одетый, сидит за столом и пьёт кофе, без особого интереса листая какой-то журнал. — Сколько времени? — сонно спрашивает Антон, и Арсений переводит на него скучающий взгляд. — Почти девять. — Девять? — переспрашивает Шастун, удивлённо округляя глаза. — Почему ты меня не разбудил? У меня уже как полчаса идёт первый урок. — А я что так похож на твою няньку или мамочку? Будильник нужно заводить, а не надеяться на окружающих. Особенно на таких, как я. — Я забыл, — вздыхает Антон и садится напротив, подпирая ладонью щёку. Он задумчиво смотрит на то, как Арсений снова утыкается взглядом в журнал, неторопливо глотая из чашки кофе. «У него такие красивые черты лица, что хоть сейчас на обложку этого самого журнала». — Слушай, а ты не будешь ругаться, если я сегодня прогуляю школу? — Антон рефлекторно прикусывает нижнюю губу, ожидая ответа. Дима в таких случаях окидывал его строгим взглядом и выставлял за дверь насильно, вручая в руки школьный рюкзак. — Это твоё дело, — Арс пожимает плечами, даже не поднимая глаз. — Не хочешь — не ходи. Шастун не может сдержать радостной улыбки: с Арсением жить определённо проще, чем с Димой. Однако с каждой новой секундой радость начинает постепенно затухать, заменяясь каким-то странным чувством пустоты. Дима заставлял ходить Антона в школу, потому что ему не наплевать на его будущее. А Арс относится к нему, как к чужому человеку, мол, делай, что хочешь, только мне не мешай. Разве не из-за подобного отношения к себе Шастун сбежал из родительского дома? А в итоге вернулся к тому же. *~*~*~* После ухода Арсения Антон тупо слоняется по дому, не зная, чем себя занять. Он уже успел изучить все шкафы с одеждой, померить некоторые вещи Арса и понять, что они висят на нём, как на вешалке. Вот какого чёрта он родился таким худым? В выдвижных ящиках Шастун тоже не нашёл ничего интересного: целую кучу презервативов разных вкусов, видов и цветов (куда, блять, ему столько? Солить что ли?), несколько толстых записных книжек, какие-то документы, стопку квитанций и пригласительных билетов годовой давности, короче, хуйня какая-то. Единственное, что оказалось ценным в завале вещей— это тонкий конверт с фотографиями. Их немного: всего лишь пять штук, и на каждой из этих фотографий улыбается девочка, подозрительно похожая на Арсения. У неё такие же голубые глаза, только немного светлее, каштановые волосы и милый, маленький нос. Антон сразу же догадывается, что это — дочь Арса, и сердце в груди почему-то тоскливо сжимается. «Он наверняка по ней очень скучает. Жаль, что они не вместе». Фотографий, на которых присутствует жена Арса или его родители, Шастун так и не нашёл. Где-то после обеда в голову Антона приходит гениальная, по его же скромному мнению, идея. Причем, приходит она именно тогда, когда Шастун натыкается взглядом на вчерашний лист формата А4, прикреплённый двумя магнитами к холодильнику. Нет, ну насколько должен быть отбитым человек, чтобы не полениться переписать все пункты по новой и прилепить всё это дело к самому священному месту в доме? «Совсем уже ебанулся». Теперь для Антона дело принципа доказать Арсу, что он совсем не тот, за кого Арсений его принимает. На самом деле, он аккуратный, хозяйственный и просто обожает идеальную чистоту. И да, это откровенный пиздёж. Но Арсу об этом знать совсем необязательно. *~*~*~* — Алё, Серёг, привет, — говорит в телефонную трубку Антон, развалившись на кровати Арсения. Он всё равно ведь не узнает, так почему бы не воспользоваться ситуацией? — У меня к тебе очень важный вопрос. — Слушай, он никак не может подождать до вечера? Мне сейчас неудобно говорить, — несколько раздражённо отвечает Матвиенко почти шёпотом, — Я на совещании. — Нет, не может. Это вопрос жизни и смерти. — Ладно, выкладывай, только быстро. — Какое у Арса любимое блюдо? — Шастун, ты издеваешься? — раздаётся сердитое шипение в трубке. — У меня тут злой начальник почти перед носом сидит, а ты спрашиваешь меня о такой ерунде? — Это не ерун… — Антон не успевает договорить, так как Серёжа бесцеремонно сбрасывает вызов, и вместе его голоса он теперь слышит короткие гудки. — Ничего себе ерунда, — бубнит себе под нос Шастун, параллельно набирая Матвиенко сообщение. Пожалуйста, скажи, мне правда-правда очень нужно! Где-то через минуту приходит ответ: Да я в душе не ебу что он любит есть. я с ним обычно только бухаю. Пробежавшись глазами по сообщению, Антон разочарованно вздыхает. Лучший друг называется. Да не может быть, чтобы ты не знал! Напряги извилины! В этот раз Матвиенко не отвечает долго. Через десять минут Шастун уже теряет всякую надежду, но экран его смартфона наконец-то загорается, оповещая о новом входящем сообщении. Вот же доебался! Когда мы ходим в ресторан, он часто заказывает блюда из мяса, говядину либо свинину, только запечёную, а не жареную. — И всё? — задаёт Антон вопрос бездушному смартфону, словно пытаясь через него пролезть в голову к Серёже. — Не густо. Значит, будем импровизировать. *~*~*~* Вскоре Шастун уже выкладывает на стол все необходимые продукты, потратив на них большую часть суммы, которую Дима положил ему с утра на карточку с пометкой: «Надеюсь, тебе этого хватит хотя бы на неделю». Может и хватит, если Антон научится экономить, а пока надежды на это мало. Поход в супермаркет дался Шастуну непросто: сначала он полчаса топтался возле прилавка с мясом, выбирая из множества вариантов, потом ещё столько же тупил в отделе с крупами, думая, что же ему взять: гречку, рис или макароны, в конечном итоге свалив в продуктовую тележку и то, и другое, и третье. Ну и по мелочи ещё всего набрал, чтобы тупо заполнить холодильник Арса, в котором, кажется, мышь повесилась, да не одна. И теперь Антон с гордым видом открывает в телефоне рецепт запечённой свинины, который нашёл прежде, чем пойти в магазин. Всё необходимое он купил, осталось только приготовить. «Ой, да это легче простого» — самодовольно думает Шастун, приступая к работе. Однако после двадцати минут мучений ему уже так не кажется. Он и не знал, что мариновать мясо— это так муторно! Столько нужно всего к ней добавить, предварительно красиво порезав. В конечном итоге Антону удаётся сделать всё, как сказано в рецепте, но картинка в телефоне выглядит намного аппетитней, чем вышло у него. Ну да ладно, самое главное — вкус, и Шастун уверен, что он не подведёт. Закинув мясо в духовой шкаф, Антон ещё несколько минут пытается понять, что нужно сделать, чтобы это чудо техники сжалилось над ним и заработало. «Аллилуя!» — восклицает он про себя, когда после некоторых его манипуляций на духовке, наконец, загорается красный огонёк. А затем Шастун приходит в ужас, заметив бардак, который он устроил на кухне: на столе и полу валяются остатки овощей, ошмётки от лука и тёртый сыр. Весь стол (и он сам) измазан в лимонном соусе, кругом понаставлены грязные тарелки и валяются упаковки от использованных продуктов. Короче, полный хаос, и это всё Антону теперь придётся убирать. «Мда… — Шастун озадаченно потират затылок, чувствуя, как лень щекочет его задницу. — В принципе, времени ещё мало. Сейчас отдохну немного и всё уберу». С этими мыслями Антон уваливается на диван в гостиной и включает телевизор, сразу же попадая на какую-то слезливую мелодраму. То, что надо. «Главное — не забыть про мясо» — думает он и с головой погружается в фильм. В скором времени Шастун уже самозабвенно ругает главную героиню за её непросветную тупость. Ну как? Как она, блять, могла променять такого доброго, порядочного парня на это чмо? И в итоге осталась у разбитого корыта. Ну не дура ли? — Пиздец, — выносит свой вердикт Антон, когда на экране появляются финальные титры и морщит нос, принюхиваясь. — Что это за запах такой странный? — уже через секунду его глаза принимают форму двух тарелок. — ПИЗДЕЦ! Он, как ошпаренный, вскакивает с дивана и бежит на кухню. Из духовки струится подозрительный дымок. — Блять! — Шастун выдёргивает из розетки провод и, хватая со стула кухонное полотенце, открывает духовку. Вместо вкуснейшего запечённого мяса он видит какой-то жалкий, обгорелый кусок и чуть ли не воет от злости и досады. Теперь Антон ненавидит эту дуру из фильма ещё сильнее. Это она его отвлекла своей тупостью. «Я всегда знал, что готовка — это не моё!» Антон с протяжным стоном приземляется на стул, хватаясь за голову. Почему все его идеи, в конечном итоге, приводят к какому-то пиздецу? Мясо сгорело, на кухне бардак, когда придёт Арс — неизвестно: может, через несколько часов, а, может, и через несколько минут. Тогда Шастуну точно не поздоровится. Охуенно.