Грязь и чистота

      В комнате у Ромы всегда тепло и уютно. Кровать большая и мягкая; Арсу безумно нравится валяться на ней, слушая песни, которые издаёт новенький магнитофон. Мама у Андрусенко тоже милая и всегда ему рада, что очень к ней распологает. Домой идти совсем не хочется, ведь там отец, который опять пристанет с допросами, и до кончиков ушей верующая мать, которая, конечно же, подольёт масла в огонь. Ну и что с того, что Рома — гей? Это ведь не значит, что и он тоже? Его совсем не тянет к Андрусенко в физическом плане. С ним просто весело; он забавный и на него действительно можно положиться.       — Эй, ты чего задумался? — Ромка по-дружески толкает Арса в плечо, беря из тарелки оладушек и пытаясь целиком запихнуть его в рот. Впрочем, ему это без труда удаётся: годы упорных тренировок не прошли даром.       — Да так… мне домой уже пора.       — Фаль, — с забитым ртом отвечает Андрусенко, грустно вздыхая. — Так хорофо сидим.       Арсений на это лишь усмехается и встаёт с кровати, чувствуя в душе ноющую тоску. За окном идёт дождь, порывистый ветер качает кроны деревьев, а небо такое же серое, как и его жизнь. А ведь ещё днём стояла знойная жара. В этот год лето выдалось определённо очень переменчивым.       «Надо идти. Но так не хочется».       Арс переводит взгляд на настенные часы, стрелки которых показывают без пяти восемь. Следующий автобус приедет в восемь десять, значит у него есть десять минут на сборы и ищё пять — добежать до остановки.       Арсений вертит головой в поисках своих тетрадей по алгебре и русскому языку, но нигде их не находит.       — Ром?       — А?       — Ты не знаешь, где мои тетради?       — Знаю. Я на них лежу, — отвечает Рома, продолжая как ни в чём не бывало поедать оладьи.       — Ну отлично, — с улыбкой бурчит Арс и подходит к другу. — Поднимай давай свою задницу, а то все листы мне помнёшь.       — Неа, — улыбается Андрусенко словно ёршистый кот. — Я их наоборот разглаживаю, — как бы подтверждая свои слова, он начинает плавно двигать своей задницей.       — А ну брысь, — Арсений со смешком хватает друга за руку и насильно поднимает его на ноги, в следствие чего тарелка с оладьями, которую Рома держит в руке, переворачивается, и жирная выпечка угождает прямо на белую футболку Арса. — Блять, ну ты и растяпа, — стонет Арс, закатывая глаза.       — Ой, прости, — Рома еле сдерживается, чтобы не засмеяться в голос. — Но вообще-то ты сам виноват.       — Ну и как я теперь домой пойду? — Арсений озадаченно осматривает жирное пятно на своей футболке.       — Господи, да в чём проблема? — по-доброму фыкрает Андрусенко и открывает шкаф с одеждой. — Возьми мою. Любую бери, мне не жалко.       — Какая щедрость, — улыбается Арс и берёт чёрную, с белой надписью: boys don’t cry.       Рома как-то странно на него смотрит, но ничего не говорит, закрывая шкаф.       Немного помедлив, Арсений стягивает с себя футболку и сразу же ловит на себе пристальный взгляд Андрусенко. Карие глаза медленно скользят вниз по груди, цепляясь за дорожку темных волос, уходящих в запретную зону, и под таким изучающим взглядом Арс чувствует себя более, чем неуютно.       «Господи. Связался с геем на свою голову. Он сейчас в моём теле дырку просверлит».       Неловко кашлюнув в кулак, Арсений спешит натянуть на себя чистую футболку, которая приятно пахнет стиральный порошком, но тут дверь в комнату резко распахивается и на пороге появляется Ирина Андреевна — мать Ромы. Эх, как обычно в самый неподходящий момент!       — Ой, а что вы тут делаете? — на её губах играет лукавая улыбка, и Арс чувствует, что начинает краснеть.       — Мам, это не то, что ты подумала, — Рома же, напротив, совсем не смущён столь внезапным появлением матери. — Арс просто испачкал футболку оладьями, — он протягивает маме изляпанную вещь, и она сразу же вырывает её из его рук, осматривая пятно, — ему нужно было во что-то переодеться.       — Эх, — Ирина Андреевна задорно смотрит на Арса, который уже успел напялить на себя футболку, — парень моего сына, оказывается, та ещё неряха, — и улыбается своей самой милой улыбкой.       — Парень моего… что? — мямлит Арсений, краснея окончательно. — Мы не…       — Боже, мам… — перебивает его Рома, приглушённо смеясь в кулак. — Уйди, а?       — Нет, ну ты слышал? — снова обращается Ирина Андреевна к охуевающему Арсу. — Родную мать из комнаты выгоняет.       Арсений молчит, растерянно смотря на женщину, пытаясь понять, пошутила ли она на счёт «парня сына» или действительно думает, что они с Ромой встречаются.       — Ладно, — вздыхает Ирина Андреевна, видимо, и не рассчитывая на какой-либо ответ. — Футболку постираю, завтра заберёшь.       Арс уже было открывает рот, чтобы сказать ей, что он и сам может постирать свою футболку, что не стоит тратить на это своё время, но она разворачивается и уходит, оставляя за собой шлейф цветочных духов.       — Ну и что это было? — Арсений смотрит на Рому с абсолютно тупым выражением лица.       — Да забей, — непринуждённо отмахивается Андрусенко в ответ. — Она у меня немного чокнутая, да ты и сам, наверное, уже догадался.       — Ты ведь не говорил ей, что мы встречаемся?       — Да нет, конечно, — с губ Ромы срывается какой-то нервый смешок, но Арс делает вид, что не заметил этого. — Мы же с тобой просто друзья.       «Очень на это надеюсь».

*~*~*~*

      Переступая порог пентхауса, Арсений ожидает увидеть что-то такое, отчего он взбесится и с чистой совестью выставит Антона за дверь. А если хоть один пункт из его списка, который он любезно прикрепил к холодильнику, будет нарушен, то это непременно произойдёт. И плевать Арс хотел на этот дурацкий спор.       Приятный запах мяса, исходящий из кухни, Арсения то ли удивляет, то ли пугает.       «Надеюсь, это долговязое недоразумение не спалило мне кухню» — с опаской думает он, снимая с себя пальто, а затем переобуваясь в домашние тапочки.       Голубые глаза расширяются сами по себе, когда, пройдя на кухню, Арс видит накрытый едой стол и скромно улыбающегося Антона, который стоит рядом, сцепив руки за спиной.       — Что это? — задаёт Арсений самый тупой вопрос, на который только способен.       Он недоверчиво косится на поднос с его любимой запечёной свининой, которая выглядит сейчас так аппетитно, что живот начинает тихо урчать, подавая признаки жизни.       — Это ужин, — всё с той же улыбкой на губах говорит Антон. — Я подумал, что ты будешь голодным, когда придёшь с работы.       — Неужели сам готовил? — Арс с усмешкой изгибает правую бровь, замечая, как Шаст пытается беспалевно затолкнуть ногой под стол бумажный пакет с названием ресторана, в котором он всегда заказывает себе еду на дом.       — Да. Если хочешь знать, я очень хорошо готовлю, — лицо Антона мило краснеет, и Арсений понимает, что парень совершенно не умеет врать.       «Ладно уж, сделаю вид, что поверил. Так и быть».       На несколько секунд в воздухе повисает неловкая пауза. Антон смотрит на Арса, Арс смотрит на Антона, усмехаясь собственным мыслям.       — Ну так что? Давай есть? — Шаст отодвигает стул и несколько неуклюже садится за стол. — Я специально без тебя не начинал.       В душе Арсений улыбается, лицезрея эту картину: Антон сейчас кажется ему таким уютным, и почему-то это не раздражает, хотя и должно.       — Ну вообще-то я не имею привычки обжираться на ночь, — Арс с сомнением обводит глазами ужин, состоящий из запечёного мяса, плова и овощного салата.       — А тебя никто и не просит обжираться. Просто поешь. А то скоро станешь худее, чем я.       — Ну до этого мне ещё далеко, — усмехается Арс и, немного подумав, всё же садится напротив, больше не в силах игнорировать жалобы своего голодного желудка.       Ему определённо не нравится, что хозяин сегодня наполнил его лишь завтраком, состоящим из чашки кофе и пары бутербродов с сыром. Про обед Арс благополучно забыл, оставшись разбирать кипу документов, которые он должен был подписать ещё день назад. Всё, что Арсений смог запихнуть в себя за время рабочего дня — это несколько чашек кофе (с коньяком, естественно, так лучше думается) и одного красного, сочного яблока, которое он поглощал дольше пятнадцати минут, чавкая на весь кабинет.       Но ещё и ужин голодный организм ему пропустить точно не позволит.       Шумно вздохнув, Арс берёт вилку, нож и перекладывает с подноса себе в тарелку объемную такую порцию мяса. То же самое он проделывает и с рисом.       — Теперь я понимаю, по какому «супер важному» поводу ты звонил Серёге на совещании, — произносит Арсений, закатывая рукава своей рубашки, и сразу же ловит на себе удивлённый взгляд Антона, который так и застывает с вилкой у рта.       — А ты откуда знаешь?       — Ну мы как бы с ним в одной фирме работаем. И сегодня он получил знатных таких пиздюлей от начальника за то, что в наглую строчил кому-то сообщение, когда на кону стоял «очень важный вопрос», — последние три слова Арс жестом возводит в кавычки.       — Блин, он, наверное, теперь на меня злится, — с досадой поджимает губы Шаст.       — Да ладно тебе, забей, — отмахивается Арсений, улыбаясь. — Я зато повеселился, смотря на его перкошенную рожу, когда начальник отчитывал его при всех.       — Мда… крутая у вас дружба, однако.       — Какая есть, — пожимает плечами Арс, разрезая с помощью ножа и вилки мясо. — До сих пор помню, как Серёга решил надо мной постебаться и, пока я словестно обливал начальника с головы до ног дерьмом, беспалевно включил кнопку громкой связи на селекторе. А теперь угадай, кто в это время находился в приёмной? Конечно же, Вячеслав Владимирович. Как всегда флиртовал с моей секретаршей, отвлекая её от работы. Сколько ору то тогда было… я думал, это полный пиздец, что мне уже можно попрощаться со своей должностью, но нет… каким-то чудом удалось избежать увольнения.       «И лучше тебе не знать, каким именно…»       — Пиздец, — с плохо скрываемое улыбкой выносит вердикт Антон.       — Для тебя это «пиздец», а для Матвиенко просто «неудачная шутка», и в её последствиях он, конечно же, не виноват. Так что сегодня я имел полное право глумиться над ним точно также, как он глумился надо мной полгода назад. Всё по-честному.       — А где вы, кстати, работаете?       — В лучшем рекламном агенстве Питера, — не без самодовольства в голосе заявляет Арсений. — Серёга там арт-директор, а я — заместитель главного.       — Странно… — Антон бросает на Арса озадаченный взгляд. — Почему тогда ты живёшь так богато, а у Серёжи даже собственной квартиры нет?       — Потому что у меня нет матери, которая больна раком груди, — говоря это, Арсений мрачнеет на глазах. Он прекрасно помнит, как Серёже было плохо, все его бессонные ночи и скупые слёзы, которые он проливал в палате своей матери. — Все его заработанные деньги уходят на её лечение.       — Блять, я не знал, — глаза Антона мгновенно тускнеют, наполняясь печалью. Шастун как-то стыдливо отводит взгляд в сторону, а через секунду добавляет: — Мне очень жаль.       — Я верю, но не стоит так расстраиваться: мама Серёжи уже идёт на поправку. Осталось совсем немного. Они — молодцы, вместе справились с этим дерьмом, даже несмотря на то, что у них были кое-какие проблемы во взаимоотношениях.       — Это как-то связано с ориентацией Серёжи?       — Частично. Но всё же это не играло главенствующей роли. У них там всё очень запутанно, короче. Не могу тебе всего рассказать, это не моя жизнь и не мои тайны.       Антон в ответ по-доброму усмехается, снова принимаясь за ужин. Ест, конечно же, Шастун совсем не элегантно, запихивая себе в рот как можно больше еды, да ещё и пытается при этом что-то говорить. Хорошие манеры — это явно не про Антона, но Арсению это кажется даже милым: Шастун не пытается притворяться. Он такой, какой есть.       Впрочем, Арс от него не отстаёт, уплетая сочную мясо за обе щеки и жмуря глаза от удовольствия. Долгожданная пища наконец-то проникает в голодный желудок, отчего есть хочется ещё больше. Арсений ощущает себя наркоманом, который наконец-то добрался до дозы и, должен признать, Антон оказал ему огромную услугу, позаботившись об ужине. Всё же есть от него какая-то польза.       — Ну, а ты чем занимался весь день? — спрашивает Арс чисто для того, чтобы как-то разбавить молчание, воцарившееся на кухне за то время, пока каждый наслаждался едой в своей тарелке.       — Ну… я ещё немного повалялся в постели(полазил по ящикам в твоей комнате), убрался(снова полчаса пытался понять, как сложить диван в обратное положение), потом сходил в магазин, спа… эм, приготовил ужин… что ещё… а, фильм ещё один посмотрел, такой тупизм, ты даже не представляешь, главная героиня в нём просто нечто, в плохом смысле этого слова…       И понеслась пизда по кочкам. Антон начинает с воодушевлением описывать сюжет фильма, через каждую новую фразу возмущаясь беспросветной тупостью и наивностью главной героини. Арсений слушает на удивление внимательно, уголки его губ приподняты в лёгкой улыбке. Неотрывно смотрит на то, как Шаст мило хмурит брови, морщит нос и изредка смеётся, вспоминая особо бредовый момент из фильма. Арс чувствует в душе какое-то странное тепло, почти граничащее с тоской. Но почему оно появляется только тогда, когда Антон рядом? Это уже начинает его пугать, серьёзно. А ещё невольно отталкивать от Шастуна.       — Она его бросила, представляешь? Променяла на какого-то придурка, вот я бы так никогда не поступил, — Антон тем временем продолжает выражать свои впечатления от фильма, даже не подозревая о душевных терзаниях Арсения, которые заставляют чувствовать его уязвимым.       А он до одури ненавидит это грёбаное чувство, которое обычно тушит в себе, как только внутри начинают зарождаться первые искры. Ведь быть уязвимым, это значит быть слабым — именно так считает Арс, и пока ещё никто не смог его в этом переубедить.       — Это, конечно, всё очень интересно, — слегка охрипшим голосом говорит Арсений и встаёт из-за стола. — Но мне уже нужно собираться в клуб, время поджимает, — с этими словами он смотрит на наручные часы, а затем переводит взгляд на погрустневшего Антона.       И опять это странное, скребущее чувство в душе. Долго оно ещё будет его преследовать?       — А я думал, что ты останешься, и мы вместе посмотрим какой-нибудь фильм. Ты, скорее всего, не любишь мелодрамы, поэтому можно позырить комедию или приключения.       — Смешно, — губы Арса кривятся в усмешке, как бы подтверждая только что сказанное. — Я что похож на человека, который проводит вечера подобным образом?       — Нет, но… — Антон с сомнением смотрит на Арсения, прикусив нижнюю губу, — ты разве совсем не устал? У тебя такой замученный вид, словно на тебе мешки таскали, а громкая музыка и выпивка только всё усугубит.       Арс почти оскорблён таким заявлением Шаста, бросая на него уничтожающий взгляд. Он выглядит прекрасно, у него абсолютно здоровый вид и, нет, он ни капельки не устал. Ну и что, если его глаза слипаются, а мысли в голове путаются, словно клубки ниток? Холодный душ, сигарета, можно даже косяк выкурить в этот раз, парочка рюмок текилы, и он уже готов покорять танцпол. И неважно, что с таким образом жизни Арсений в скором времени может оказаться либо в больнице, либо в гробу. Кого, чёрт возьми, это волнует? Уж точно не его.       — Не говори ерунды, — недовольно морщится Арс и, доставая из кармана брюк айфон, звонит Серёге, который сегодня утром клятвенно пообещал ему пойти в клуб вместе с ним.       «Ну если опять сольётся, то я…» — думает Арсений, устало плюхаясь на диван в гостиной.       — Алё, — перебивает его мысли сонный голос в трубке.       — Ты там собираешься? Мы выдвигаемся через полчаса.       — Куда?       — Как это «куда»? — Арс с подозрением хмурит брови. — В клуб, естественно. За тобой заехать или ты на такси?       — Я уже сплю и тебе советую того же.       — Охуел? Мы же договаривались!       — Ничё мы не договаривались, тебе показалось.       Арсений набирает побольше воздуха в лёгкие, чтобы высказать другу всё, что он о нём думает, но на том конце провода раздаются короткие гудки.       — Предатель, — Арс сердито откидывает айфон на стол и прикрывает глаза, чувствуя во всём теле ужасную усталость.       В одиночку тащитсься в клуб не хочется совершенно. Вот умеет же Матвиенко испортить ему все планы!       Арсений не знает, сколько так просидел, уже успевая впасть в дрёму, но вкоре чьи-то тёплые пальцы вплетаются в его волосы и начинают приятно массировать зону затылка. От таких осторожный ласк он размякает, словно хлебный мякиш и медленно открывает сначала левый глаз, а затем правый. Сразу встречается с глазами Антона цвета соснового леса и шумно вздыхает. Говорят, зелёный цвет очень успокаивает.       — Да, я действительно дико устал, — нехотя признаётся Арс. — Всё, что я сейчас хочу — это принять горячую ванну и лечь спать.       — А фильм? — с надеждой в глазах спрашивает Шастун. — Под него лучше засыпается.       «Да? Ну вот мы это и проверим».       Арс не может сдержать усмешки от коварных мыслей, которые поселились у него в голове. Интересно, боится ли Антон ужастиков? Скорее всего, да. Он же такой чувствительный, даже слишком. Арсений невольно вспоминает сладкие стоны пацана, когда он касался губами его самых интимных мест, но быстро выкидывает эти воспоминания из головы. Стояк ему сейчас явно ни к чему.       — Ну ладно, уговорил, — Арс смотрит на солнечную улыбку Антона и снова чувствует это грёбаное замыкание в душе. Какой-то сбой в системе, не иначе. — Но только фильм выбираю я.       «Пусть это будет моей маленькой местью. За то что я так странно себя чувствую, когда ты рядом».       Шастун в ответ радостно кивает. Лукаво улыбнувшись, Арсений встаёт с дивана и открывает небольшой ящик, на котором стоит плазма. В нём находится множество дисков с фильмами, из которых девяносто процентов из них — ужасы. Эх, былые времена, когда они по каждым воскресеньям закупались с Серёжей чипсами, пивом и трепали себе нервишки, смотря очередной фильм про паранормальные явления и маньяков. Конечно, не многие из них пугали по-настоящему, но были и действительно страшные, которые вводили в ужас даже Матвиенко. И один из них сейчас у Арса в руке.       Осталось только принять горячий душ и переодеться. А затем наслаждаться шоу. *~*~*~*       Свет во всём доме потушен. Тусклое освещение создаёт лишь телевизор, в экран которого сейчас и устремлён напряжённый взгляд Антона. Сам Шастун до самого носа закутан в плед, который создаёт хоть какую-то иллюзию безопасности. Если бы не этот кусок ткани, то Антон бы точно сошёл с ума от гнетущей атмосферы, царящей в комнате.       Шастун до усрачки боится подобных фильмов. Про всяких духов и призраков, которые обитают в доме, нарушая покой жителей. Этот страх связан с детским потрясением, когда маленький Антон спал в своей кровати с открытым окном. Его разбудил холодный порыв ветра, он поёжился и открыл глаза. Ветер раздул занавеску, отчего она стала похожа на привидение, к тому же, в комнате было темно, а тусклый свет луны ещё больше усугубил ситуацию, придавая прозрачному куску ткани по-настоящему зловещий вид. Взрослым людям это, конечно, может показаться глупым, но Антон тогда ужасно испугался и закричал, перебудив, наверное, всех соседей. А родители, проснувшиеся от крика, вместо того, чтобы успокоить сына, отругали его, тем самым напугав ещё больше.       Да ещё и фильм, как назло, попался реально страшный. В нём так мастерски обыгран эффект неожиданности, а лицо у призрака ну очень, блять, пугающее. Кажется Антон знает, кого сегодня увидит во сне. Маленькую девочку с выколотыми глазами и зашитым ртом, которая постоянно ходит со своим уродливым плюшевым медведем в руках и мычит какую-то песенку, завлекая к себе.       Антон не замечает, как начинает нервно жевать кончик пледа, постоянно зажмуривая глаза на напряжённых моментах. Но, по злой насмешке судьбы, всё самое страшное происходит, когда тот совсем этого не ожидает. Ну не может же он весь фильм сидеть с закрытыми глазами и заткнутыми ушами, на случай, если главная героиня опять завопит настолько истошно, что аж кровь в жилах застынет?       С головой погрузившись в фильм, Антон совсем забывает про Арсения, который всё это время находится совсем близко. А когда всё же переводит на него свой немигающий взгляд, то сразу издаёт сдавленный писк и испуганно отшатывается в сторону, встречаясь с двумя насмешливыми глазами, которые сейчас кажутся такими зловещими, да ещё и так пристально смотрят. А блядские губы кривятся в воистину кровожадной усмешке.       Сердце Антона начинает биться в два раза чаще.       — Эй, ты чего? — Арс прыскает со смеху, и Шастун более-менее успокаивается, вдохнув в лёгкие побольше воздуха.       — Ничего, — бурчит он в ответ. — Не надо было так на меня смотреть, я чуть кони от страха не двинул.       — Ну ты и трусишка, однако.       Антон игнорирует очередной смешок Арсения и снова переводит взгляд на экран. И очень зря: от увиденной картины внутри него что-то стремительно холодеет, а глаза сами собой закрываются от ужаса.       — Блять! — неосознанно срывается с уст Шастуна. Теперь он закутывает пледом ещё и лицо, отказываясь лицизреть этот ужас дальше. — Выключи его нахуй, это выше моих сил.       И снова смешок, от которого Антон раздражённо сжимает зубы.       «Его это всё ещё и веселит? Изверг».       Не видеть, но отчётливо слышать каждый звук — так себе облегчение, если честно: бурное воображение Шастуна в конечном итоге даёт о себе знать, нагнетая ещё сильнее. Правильно говорят, что люди, которые лишены зрения, чувствуют мир в разы острее — Антон убедился в этом на собственном опыте. Ещё и Арс над ним откровенно стебётся, и это заметно даже через плотный слой ткани.       К концу фильма Шастун весь вспотел: не только от вырабатывающегося в крови адреналина, но ещё и от того, что плед оказался ужасно тёплым. Ко рту прилипли клочки шерсти, которые Антон поспешно выплёвывает, морщась. Смотря на финальные титры, Шастун чувствует, как по всему телу пробегаются противные мурашки, словно в комнате кто-то открыл окно, пропуская внутрь порыв холодного воздуха. Если честно, Антон боится не столько самого фильма, сколько его последствий, а ещё своей больной фантазии в придачу с воображением, которые порой могут сыграть с человеком злую шутку.       — Всё, я спать, — зевая в кулак, произносит Арсений. — Тебе диван разобрать помочь или сам на этот раз справишься?       Шастун обнимает себя руками, сжимаясь в испуганный комок. Сердце в груди отбивает рваный ритм, грозясь вот-вот остановиться. Глаза Антона потерянные точно у маленького ребёнка; они судорожно бегают по всему лицу Арса, словно ища в нём защиту.       — Помоги, — Шастун отчаянно пытается оттянуть момент, когда он останется совсем один. В кромешной темноте. С тревожно-бьющемся сердем. Похолодевшими и одновременно вспотевшими ладонями.       Антону определённо противопоказаны фильмы ужасов.       Арсений в ответ тяжело вздыхает, устало потирая ладонями глаза, и жестом сгоняет Шаста с дивана.       — Свет включи, — говорит он, и Антон чувствует в душе облегчение.       Когда гостиную наполняет яркий свет, Антон и Арс одновременно жмурятся: глаза неприятно режет.       Арсений неторопливо разбирает диван, а Шастун мнётся рядом, всё ещё закутавшись пледом, который за время просмотра фильма стал для него словно спасительная шкура для зверька.       Когда диван оказывается разложен и даже полностью застелен, Антон думает о том, чтобы попросить Арса лечь рядом. Но сразу же отбрасывает эту затею куда подальше, потому что это — уже перебор. Он всё равно не согласится, только посмеётся в ответ. В конце концов, от страшных картинок в голове ещё никто не умирал. Не умирал ведь?       Откинув плед на стул, Шастун забирается в кровать, зарывшись в одеяло с головой.       — Спокойной ночи, — слышит он насмешливый голос, а затем — тихий звук выключателя.       Ну всё. Это пиздец. *~*~*~*

Poets of the Fall — Sleep, sugar

      Антон отчаянно пытается уснуть, боясь даже пошевелиться от чувства страха, сковавшего его железными цепями. Пуховое одеяло неприятно липнет к телу, но несмотря на это Шастун не предпринимает попыток раскутаться хоть немного, чтобы пропустить внутрь своего кокона спасительный воздух. Ему мерещятся зловещие глаза, которые светятся в темноте и прознают его через одеяло. В ушах звучит то самое мычание, которое издавала девочка и скрип шагов; он уже на грани того, чтобы разбудить Арса. Антон точно не знает, сколько прошло времени с тех пор, как Арсений выключил свет и пошёл спать в свою комнату, но ему кажется, что, как минимум, вечность. Ещё никогда так сильно Антон не ждал наступления утра.       «Грёбаный фильм. Грёбаный Арс, который заставил меня его посмотреть. И грёбаный я, родившийся на свет таким гипер-чувствительным».       «Так, спокойно… нужно просто выбросить из головы все плохие мысли, подумать о чём-нибудь хорошем. В конце концов, это просто фильм, а призраков не существует».       «Не существует. Не существует, сука!»       В конце концов, Антон всё же убеждает себя высунуть голову из под одеяла и единственное, что он видит перед собой — это кромешную тьму. И никаких тебе, блять, светящихся глаз. От осознания этого на душе становится спокойнее, стук сердца в груди выравнивается и долгожданный воздух, наконец, ударяет в нос.       «Вроде отпустило», — с облегчением думает Шастун, медленно погружаясь в сон.       Антону снится что-то очень плохое.       Антону снится, что он находится в каком-то мрачном доме, где пахнет затхлостью и разлагающимися трупами. В помещении настолько холодно, что у него немеет всё тело, на котором совсем нет одежды, не считая трусов.       Антону страшно, он затравленно озирается по сторонам, но вокруг никого. Однако в то же время он остро чувствует чьё-то присутствие рядом с собой. Он определённо точно ощущает ледяное дыхание у себя на шее и испуганно отшатывается в сторону, с трудом подавляя в своей груди истошный вскрик.       А затем совсем близко раздаётся смех: настолько злобный и противный, что у Антона на глазах выступают слёзы, а сердце так сильно бьётся о грудную клетку, что вот-вот её разорвёт.       «Нужно бежать. Срочно нужно искать спасение».       Подумав об этом, Шастун бежит к выходу. Дверь, ведущая прочь из этого кошмара, совсем близко, он успеет. Но, открыв дверь, он видит не желанную волю, а длинный, тёмный коридор. Может быть, его спасение там?       С дрожащий сердцем Антон переступает порог. И сразу слышит приглушённый звук, явно раздающийся где-то неподалёку. Кап-кап Кап-кап Кап-кап Похоже, в ванной комнате протекает кран.       Шастун сам не понимает, почему его тело внезапно начинает дрожать. Он обнимает себя руками и идёт вперёд, чувствуя, что кто-то насильно толкает его в спину с целью ускорить его движение.       И тут в голову неожиданно ударяет имя из трёх букв. Арс.       Куда же пропал Арс? Антон прекрасно помнит, что они заходили в дом вместе, но потом тот резко исчез. Грёбаный Матвиенко, который загадал им такое желание! Ведь говорил Антон Арсу — не надо снова играть с этим дьяволом в карты, до добра это не доведёт, но нет, он как всегда сделал всё по-своему. Серёжа загадал Арсению зайти в дом, который, по легендам местных жителей, просто кишит всякой нечистью, и Шастуну пришлось пойти вместе с ним. Ну не оставит же он его одного, мало ли что может случиться.       А сейчас Антон даже не знает, где Арс. Может в одной из этих многочисленных комнат?       — Арс, — собственный тихий голос практически оглушает Шастуна; он так боится, что его может услышать кто-то помимо Арсения. Здесь ведь определённо есть кто-то ещё. И не один.       — Арс, — повторяет Антон плаксиво, но в ответ — всё та же тишина. — Ну где же ты? Отзовись, умоляю. Мне так страшно… Арс.       Арсений не отзывается, но звук капающей в кране воды становится всё громче. Шастун почему-то принимает это за тайный знак.       «Арс там! Он меня ждёт, чтобы вместе выбраться отсюда!» — Антона с головы до ног накрывает необоснованное чувство восторга, но в то же время паника в груди разрастается с геомертической прогрессией, подступая к горлу. Кап-кап Кап-кап Кап-кап Звук определённо точно раздаётся из той двери, за которой сейчас стоит Шастун.       «Арс, я тебя нашёл!»       Антон резко дёргает ручку двери и залетает внутрь, но тут же застывает на месте, округлив глаза от неподдельного ужаса.       Белоснежная ванна наполнена водой. А в воде лежит Арс; его голубые глаза устремлены прямо на Шастуна, но не выражают абсолютно никаких чувств. Потому что их обладатель мёртв. И в данный момент он неподвижно лежит в кровавой воде с перерезанным горлом, а на полу, совсем недалеко от ванны, блестит нож, испачканный алыми каплями.       «Господи, нет!»       Антон задыхается. По щекам текут слёзы, а тело резко пронзает судорогой. Он хочет кричать. Он безумно хочет кричать, но не может. Лишь в ужасе открывает рот, словно рыба, выброшенная на сушу.       В голове набатом звучит лишь одна фраза: За что? *~*~*~*       Из страшного сна Антона вырывают чьи-то сильные руки, до хруста в костях сжавшие плечи. Шастун резко распахивает глаза, чувствуя на губах солёный вкус слёз и морщится.       — Ёбаный в рот, Антон, ты так орал во сне, я чуть с кровати не свалился! — испуганные глаза Арса пристально смотрят в не менее испуганные глаза Антона, и в душе Шаста словно что-то обрывается.       Слёзы из его глаз начинают течь с удвоенной силой, он буквально набрасывается на Арсения, крепко сжимая его в своих объятиях.       — Эй, ты чего?       — Я так испугался, — хнычет Антон, прижимаясь к Арсу ближе, хотя ближе уже просто некуда. Через секунду он чувствует успокаивающие поглаживания по своей спине и тихо всхлипывает. — Мне приснился страшный сон, и он был таким реальным, я всё так остро чувствовал, — снова всхлип.       — Такое бывает, — тихо шепчет ему на ухо Арсений. — Просто фильм, который мы смотрели вечером, произвёл на тебя слишком сильное впечатление, но всё уже позади.       Арс мягко отстраняется от Антона и заглядывает ему в прямо глаза, в которых до сих пор бьётся испуг. Его губы трогает лёгкая улыбка.       — Больше никогда не дам тебе смотреть фильмы ужасов, иначе поседею раньше времени от твоих криков в час ночи, — Арсений бережно стирает с бледных щёк Антона горячую влагу, но слёзы, текущие из его глаз, всё никак не хотят останавливаться. — Ну хватит уже плакать, это ведь просто сон.       — Да, но… — Шастун беспомощно поджимает губы, — в нём был ты. И ты был мёртв. Ты лежал в ванне с перерезанным горлом, а я хотел закричать, но не мог.       — Главное, чтобы сон не оказался вещим, да? — в глазах Арсения пляшут смешливые огоньки, но Антону сейчас явно не до смеха.       — Арс! — пищит он, толкая шутника в плечо. — Не надо так говорить, я действительно испугался.       Арсений шумно закатывает глаза.       — Но я же, блин, здесь. С тобой. И умирать пока точно не собираюсь.       — Ладно, я спокоен, — Шастун шмыгает носом, наконец, переставая плакать и энергично стирая с лица слёзы. — Принесёшь мне воды?       — Конечно, мой господин, — шутливо отдаёт честь Арсений, и губы Антона непроизвольно растягиваются в улыбке.       Вскоре Шастун уже жадно осушает стакан воды, чувствуя в пересохшем горле приятную влагу и крепко держа Арса за запястье, словно боясь, что он исчезнет.       Так же как в этом грёбаном сне.       — Ну всё? Вдоволь напился? — Арсений улыбается и забирает из руки Антона пустой стакан. — Сможешь уснуть?       От этого вопроса Шастун весь сжимается, с сомнением смотря на Арса.       — Постараюсь, — произносит он, пересиливая себя.       На самом деле, ему всё ещё страшно, но Арсений ведь не виноват в этом. Ему завтра на работу рано вставать, нужно нормально выспаться, а тут он со своими детскими страхами.       — Тебе оставить свет включённым? — Арс ставит стакан на журнальный столик, который стоит рядом с разложенным диваном, и встаёт на ноги.       — Да, — грустно отвечает Антон, забираясь под одеяло.       Сердце в груди снова начинает биться чаще, а перед глазами мелькают страшные картинки из сна. К горлу подступает ком, кажется, у Антона начинается самая настоящая паника.       — Ну если что — кричи, — пытается пошутить Арсений, но шутка явно выходит не самой удачной.       Когда Шастун слышит, что Арс уходит, то не выдерживает и выпаливает на одном дыхании почти истеричное:       — Мне страшно. Останься со мной, прошу.       Арсений издаёт шумный вздох и… уходит. От досады и тупой обиды Антон больно прикусывает обратную сторону щеки.       «Идиот! Конечно же, он не останется. Ему на тебя плевать, смирись, наконец, с этим».       Шастун зарывается с головой в одеяло, а через несколько секунд слышит тихие шаги. Затем кто-то укладывает подушку на вторую половину дивана и ложится рядом.       — Я прошу свою законную часть одеяла, — деловым тоном заявляет Арсений, и Антон радостно переворачивается на другой бок, встречаясь взглядом с таким до одури желанным лицом.       — Да забирай хоть всё, только будь рядом, — улыбка Антона такая яркая, что света хватит на целый квартал.       — Ну всё мне не надо, — Арс демонстративно оттягивает на себя часть одеяла. — Ты не против, если я выключу свет?       Шастун отрицательно мотает головой, всё так же улыбаясь.       «Ты ведь, на самом деле, очень добрый. И заботливый. Так зачем же так тщательно это скрываешь?»       Свет в комнате погасает, но Антону уже почти не страшно. Ведь его нежно обнимают сильные руки, принося ощущение защиты, а кожу приятно щекочет горячее дыхание. Так гораздо лучше. И спокойнее.       Всю оставшуюся ночь Антону снится что-то тёплое, вкусное и очень приятное.