Вернувшись в зал вместе с Арсом, Антон слегка прищуривается и оглядывается по сторонам, пытаясь отыскать взглядом Макара. Нигде его не обнаружив, Шастун мысленно вздыхает с облегчением. Да, глубоко в душе он рад, что Илья ушёл.
— Арс, может поедем домой? — Шастун усталым взглядом смотрит на то, как Арсений запрыгивает на высокий стул около барной стойки и, жестом подозвав к себе бармена, заказывает выпивку.
Молодой, голубоглазый парень лишь коротко кивает в ответ и сию же секунду принимается за выполнение заказа, бросив на Антона короткий, чересчур внимательный взгляд. По крайней мере, именно так кажется Шастуну.
— О, а я и забыл, что тебе уже давно пора пить горячее молоко и спать, — по-доброму подъёбывает Антона Арс, от чего тот забавно морщит нос и фыркает. — Мой малыш устал?
— Вовсе нет, — ворчливым голосом произносит Шастун, вопреки своим словам чувствуя, что его начинает неумолимо вырубать. Обычно Антон более вынослив, особенно когда напьётся, но после недавнего секса всё его тело слишком расслаблено, да и голова уже начинает побаливать от музыки, которая беспрерывно долбит по ушам. Всё же ночные клубы — это не совсем его, как бы Шастун не пытался убедить себя в обратном. — Просто я больше не вижу смысла здесь находиться. Надоело.
— А мне — нет, — заявляет на это Арсений. Типичный эгоист. — Я ещё даже не успел как следует набухаться и потанцевать. А ты, если хочешь, можешь вызвать такси и поехать домой. Обещаю не скучать без тебя.
«Уверен на сто процентов, что это обещание ты сдержишь» — думает Антон и невесело усмехается собственным мыслям.
Шастун, конечно, и правда мог бы поехать домой и не мучить более свой бедный организм, но тогда придётся оставить Арса в клубе одного, что, естественно, принесёт за собой необратимые последствия. Ведь стоит только Антону уехать, и к Арсению сразу начнут липнуть всякие парни, ну или он к ним, что, в принципе, абсолютно не меняет сути. И, по-любому, Арс трахнет кого-нибудь из них, даже невзирая на то, что секс у него был совсем недавно. К тому же, когда Арсений перепьёт, то с удвоенной силой ищет симпатичную задницу, к которой можно удачно пристроить свой член.
Антон честно не хочет думать об этом дерьме, не хочет следить за каждым шагом Арса, но поделать с собой ничего не может. Перед глазами то и дело всплывают картинки того, как Арсений смотрит на других парней голодным взглядом, страстно целует их, позволяет трогать себя так, как должны трогать друг друга лишь влюблённые люди. В противном случае, эти прикосновения просто-напросто теряют смысл.
Жалко только, что сам Арс думает иначе. Для него секс — это всего лишь удовлетворение физических потребностей. Не более.
— Ваш заказ, — бармен ставит на барную стойку перед Арсением стакан с коктейлем, и Антон слегка мотает головой, таким образом пытаясь прогнать из неё ненужные мысли. Молодой человек мило улыбается Арсу потому что так надо, ну или он ему просто приглянулся.
Арс ничего не говорит в ответ, слегка приподнимаясь на стуле и доставая из заднего кармана джинсов свой бумажник.
«Как он только не выпал, когда мы трахались?»
Шастун еле слышно вздыхает и устало подпирает щёку ладонью, снова замечая на себе изучающий взгляд бармена.
— Эм… ты ведь Антон? — обращается он к Шастуну.
— Да, а что? — Антон чувствует, как в душу прокрадывается что-то вроде плохого предчувствия. Он бросает короткий взгляд на Арсения, который кажется абсолютно не заинтересованным в диалоге Антона и бармена, равнодушно выискивая кого-то глазами в толпе. Наверное, очередную жертву.
— Тебе какой-то парень просил передать, — с этими словами бармен вытаскивает из кармана своих брюк небольшой клочок бумаги, сложенный вдвое.
Арс сразу же оживляется, с подозрением хмуря брови и бросая на Шастуна долгий, выпытывающий взгляд. Антон делает вид, что не замечает его, чувствуя, как по какой-то непонятной причине лицо начинает пылать, а плохое предчувствие разгорается в душе всё сильнее.
— Какой ещё парень? — спрашивает Арсений, наверное, излишне грубо и недоверчиво, не сумев сдержать язык за зубами.
Шастун догадывается какой, но молчит, как-то нервно поджимая губы.
— Не знаю, — бармен лишь пожимает плечами. — Не видел его здесь раньше. Держи. — Парень торопливо протягивает Антону тот самый свёрнутый клочок бумаги.
Почему-то Шастуну не хочется разворачивать листок. Антон не видит, но чувствует, как Арсений буквально прожигает его взглядом, и, наверное, из-за этого тонкие, окольцованные пальцы начинают нервно подрагивать.
— Ну чего ты медлишь? — Арс растягивает свои губы в язвительной ухмылке, которая определённо не нравится Шастуну. — Прочитай, что там.
Антон непроизвольно хмурится и разворачивает бумажку. В принципе, на ней не написано ничего такого: Макар просто решил оставить ему свой номер телефона, подписав внизу своё имя и фразу о том, что он будет очень ждать звонка. Если честно, Шастун думал, что после того, как Макар застал их с Арсом в кабинке туалета, ему теперь кажется, что Антон какая-та беспринципная шлюха. Впрочем, эта записка ничего не изменила: Илья наверняка написал её в надежде потрахаться с Шастуном парочку раз, а потом разойтись как в море корабли. Что ж… его желание вряд ли когда-нибудь осуществится.
Антон, очевидно, не самого лучшего мнения о себе. И, естественно, он удивляется, когда Арсений бесцеремонно вырывает записку из его пальцев, тем самым чуть её не разорвав. Впрочем, целой она остаётся всё равно недолго: быстро пробежавшись глазами по написанному, Арсений презрительно морщится и начинает совершенно бессовестно рвать записку.
Шастун даже не понимает до конца, что происходит. Лишь тупо хлопает ресницами, смотря на то, как количество кусочков увеличивается с каждой новой секундой.
— Эй, — каким-то неестественно писклявым голосом возмущается Антон, хватая Арса за локоть, но уже слишком поздно. — Отдай, это моё, — в данный момент Шастун похож на обиженного ребёнка; такой же насупленный, и по этой причине до ужаса милый.
— На, — ухмыляется Арсений. Через секунду Шастун сжимает в своей ладони какие-то жалкие ошмётки от бывшей записки, которые, даже если очень сильно постараться, уже не собрать воедино.
— Ну и зачем ты это сделал? — Антон смотрит на Арса вовсе не сердито, нет. Озадаченно. Если честно, эта записка не имела для него абсолютно никакой ценности, он бы и сам её, в скором времени, разорвал, ведь звонить Макару вовсе не собирался. Но только какого чёрта это сделал Арсений? Он ведь ревнует, да? Что это, если не ревность, которая, в последнее время, посещает Шастуна слишком часто? Он то уж прекрасно знает, каковы её признаки.
Арс ничего не отвечает, делая вид, что не услышал вопроса. Он берёт с барной стойки стакан с недопитым коктейлем и уже подносит его ко рту, однако сделать глоток так и не успевает: клочки бумаги теперь плавают в его напитке; точнее, мокнут и мгновенно приземляются на дно стакана. Арсений на это лишь усмехается, переводя на Антона деланно-равнодушный взгляд.
— Ответь мне.
— Мне просто не нравится этот Макар, — коротко пожимает плечами Арс, ухмыльнувшись. По привычке скрывая за этой ухмылкой свои истинные чувства.
— Почему?
— Не в моём вкусе.
После этой фразы на губах Антона неожиданно расцветает довольная, немного хитрая улыбка. Шастун по-кошачьи сужает глаза, пронзая Арсения таким взглядом, словно только что разгадал его самые потаённые секреты.
— Признайся, что ты просто меня ревнуешь, — произносит он после недолгой паузы.
— Что, прости? — Арсений чуть ли не давится воздухом, смотря на Антона, как на сумасшедшего.
Лицо Шастуна же в это время светится, словно грёбаная люминесцентная лампочка.
— Ты меня ревнуешь, — Антону абсолютно не трудно повторить эту ласкающую слух фразу ещё несколько тысяч раз. — И тогда в туалете все твои предъявы не имели под собой никакую почву, потому что ты говорил их в порыве ревности. Просто признай это.
— Что за бред? — фыркает Арс, складывая руки на груди в защитном жесте. Однако в его голубых глазах отчётливо виднеется растерянность; взгляд Арсения судорожно мечется по лицу Шастуна, отчаянно пытаясь хоть за что-нибудь зацепиться. — Я не буду признавать этого, потому что ты снова выдумываешь какую-то херню.
— Арс, ну почему ты такой сложный? — всё с той же улыбкой на лице произносит Антон, закатывая глаза. — Ревность — это нормально. Я тоже тебя постоянно ревную.
— Но я — не ты, — кажется, Арс даже краснеет от предательского смятения вперемешку с негодованием. — Я не влюблённый, малолетний пацан, и я не ревную, ясно? Просто так вышло, что ты живёшь со мной, а, значит, за твою тупую голову отвечаю тоже я. А этого грёбаного Макара я вижу первый раз в жизни, и хер знает, что у него на уме.
— Например, у него на уме трахнуть меня, — да, в какой-то мере, Шастун издевается над Арсом. Ну не всегда же Арсению его мучить, неплохо бы, наконец, и поменяться ролями. — И тебе безумно неприятно думать об этом. Ты не хочешь, чтобы кто-то, кроме тебя, прикасался ко мне, а это и есть ревность, если ты не знал.
— Нет, — рявкает Арсений, негодующе ударив кулаком по поверхности барной стойки. Его голос твёрд, словно чёртова сталь, и Антон непроизвольно вздрагивает, мгновенно растеряв всё своё хорошее настроение. Голубые глаза напротив так резко леденеют, и всё тело Шастуна покрывается неприятными, отрезвляющими мурашками, доходящими до самого сердца. Антон даже не спускается, он падает с небес на жёсткую землю, словно птица, у которой внезапно отказали крылья. — Ты просто любишь тешить себя глупыми надеждами, — на лице Арса появляется лёгкая, снисходительная улыбка, а вот с лица Антона она, наоборот, спадает. Что-то в этой фразе (сама суть или же интонация, с которой она была сказана) задевает Шастуна за живое, заставляя его сердце сжаться в тоскливый, ноющий комок.
— Н-ничем я себя не тешу, — Антон почему-то заикается, хотя всего каких-то несколько секунд назад чувствовал себя более, чем уверенно.
Да, Шастун действительно любит тешить себя пустыми надеждами, строя из них розовые замки, которые, в конечном итоге, всё равно рушатся, оставляя за собой лишь жалкие обломки.
Но сейчас всё не так.
Абсолютно.
Антон смотрит на Арса недоумённо и потерянно, пытаясь дышать спокойно и ровно, но, честно говоря, всё его самообладание уже находится на грани того, чтобы полететь ко всем чертям. Вместо музыки он слышит какой-то неразборчивый гул, но каждое слово Арсения впитывает в себя, словно губка, хотя делать этого определенно не стоит: зачем по собственной воле трепать себе нервы?
— Да, может быть, мы действительно с тобой сблизились за то время, что живём вместе, однако это ни черта не меняет. Мы едва ли можем назвать друг друга друзьями, и ты, по-прежнему, пустое место для меня. Я терплю тебя только потому, что спор ещё не закончился, но как только ты съедешь из моего дома, я забуду тебя, как страшный сон. И мне плевать, с кем ты трахаешься, честно, можешь хоть сейчас валить к своему Макару — я рыдать уж точно не буду.
Антон молча выслушивает всё это дерьмо, которое льётся изо рта Арса, но в глубине души не верит ни единому слову. Только осознание этого мало что меняет: боль всё та же, и она настоящая, в отличие от Арсения. Ну почему он, чёрт возьми, такой? Почему ему легче обидеть человека, довести его до слёз, чем просто взять и признать то, что и так слишком очевидно? Никто не говорит о том, что у Арса к Антону есть какие-то неземные чувства, но всё же… они ведь есть, как бы тщательно Арсений это не скрывал. Даже самые гениальный актёры иногда фальшивят, выходя из придуманного образа, который стал для них чем-то вроде второй кожи, и Арс — не исключение.
Это, блять, не настоящий Арсений. Когда Антон увидит настоящего? Судя по поступкам «игрока», очень и очень нескоро, а у Шастуна, честно говоря, паршиво развито такое качество характера, как терпеливость.
Да и почему он вообще должен терпеть такое паршивое отношение к себе?
Нет, не так:
почему он до сих пор терпит всё это дерьмо?
Шастун весь съёживается от пристального взгляда Арсения и отводит взгляд. Несколько минут назад Антон думал, что этот вечер ещё можно спасти, но теперь понимает, что он окончательно испорчен.
— Ну что же ты молчишь? — паясничает Арс, подражая недавнему поведению Антона. — Отвечай.
И в этот самый момент Шастун понимает, что главную роль эгоиста и мучителя у Арсения не отнять никакой ценой. Он словно живёт ей. Или она живёт им, тем самым разрушая его истинную натуру?
— Мне порой кажется, что ты абсолютно безнадёжен.
— Тебе не кажется. Всё так и есть, — в глазах Арсения горит победный и такой, обдающий холодом, огонь. Неужели он действительно так хочет, чтобы Антон поставил на нём крест, как на человеке, который способен любить? Это так дико, что Шастун судорожно проводит ладонями по лицу, издавая приглушённый, вымученный смешок, граничащий со слезами.
— Понятно, — Шастун резко спрыгивает со стула и, только сделав шаг вперёд, чувствует чужую руку, которая хватает его в районе локтя.
— Куда ты собрался? — Антон даже усмехается от данного вопроса, запутываясь в действиях и словах Арса, словно в грёбаной паутине. И Арсений, похоже, тот самый паук, который её сплёл.
— А тебе не всё ли равно? Я же для тебя пустое место.
— Так и есть, — взгляд Арсения вспыхивает раздражением, и только слепой не заметит, как уязвимо он выглядит в данный момент, отчаянно пытаясь казаться безразличным и независимым. Арса самого то ещё не тошнит от того, что все его слова противоречат действиям, совершаемым им же?
— Тогда почему ты не отпустишь мою руку? — после этого вопроса, вопреки ожиданиям Шастуна, хватка на его руке не ослабевает, а даже, наоборот, становится сильнее, отчаяннее, отчего чувствительную кожу начинает неприятно жечь. И, кажется, жжение только усиливается от осознания того, чьи именно пальцы сжимают руку так отчаянно, словно живя отдельной жизнью и не подчиняясь их обладателю.
— Потому, — очень исчерпывающе, ничего не скажешь.
— Если просто не хочешь меня отпускать, то так и скажи, — голос Антона нарочито-весёлый, но за его пеленой скрываются абсолютно противоположные эмоции.
Боль.
Обида.
Досада.
Осуждение.
Непонимание.
И всё это смешалось в одну густую, непонятную жижу.
Реакция Арсения не заставляет себя ждать. Он сразу же отпускает руку Антона, перед этим сжав её так сильно, что тот непроизвольно морщится от боли. Скорее всего, на коже теперь останется синяк, однако сейчас это никого не волнует.
Арс, раздражённо зыркнув на Шастуна, выуживает из кармана связку ключей. В ней всего лишь два ключа: один от домофона, а другой — от входной двери.
— Езжай домой, — говорит Арсений голосом строгого отца, протягивая Антону железную связку, однако тот не спешит её принимать, смотря на изящные пальцы, сжимающие ключи, стеклянными, влажными глазами.
— Я поеду, — произносит Шастун ровно, без единой эмоции. — Только не к тебе, а туда, где я действительно нужен, — а вот на последних словах голос предательски подрагивает, и Антон, даже не дожидаясь ответа, уходит.
В ушах стоит непонятный шум. Антон смотрит себе под ноги и спешит к выходу, неловко обходя танцующих людей.
В этот раз его никто не останавливает. Ну и ладно. Не больно и надо.
Вылетая из зала в растрёпанных чувствах, Шастун едва не выскакивает на улицу без верхней одежды, но гардеробщица окликивает его в последний момент, причитая, что негоже выходить на улицу раздетым — сегодня холод просто лютый. Антон, понуро опустив голову, забирает свою одежду, торопливо одевается и, даже не застегнувшись толком, выходит наружу. На входе Шастун с сталкивается с каким-то парнем, и пепел от сигареты, которую он курит, падает прямо на тёмно-зелёную куртку.
— Блять, — Антон торопливо стряхивает его с рукава, но слишком поздно — ярко-оранжевые угольки уже прожгли в куртке пусть и еле заметную, но всё же дыру.
— Сам виноват. Выскочил, словно чёрт из табакерки, — несколько ехидно говорит темноволосый парень, неспешно докуривая сигарету и еле заметно улыбаясь. Почему-то всем своим видом он напоминает хитрого, манерного лиса.
Поднимая на него свой недовольный взгляд, Шастун замирает, понимая, что уже абсолютно точно видел этого типа сегодня. Таких не забывают. Это ведь он тогда подошёл к Арсу и увёл его в вип-комнату, это из-за него они поссорились. Всё из-за этого урода!
На Антона внезапно накатывает такая злость, что даже дышать становится трудно. Непроизвольно сжимая кулаки, он смотрит на курящего парня и отчаянно мечтает врезать ему по лицу. Шастуна раздражает в нём абсолютно всё: идеально-уложенные волосы, большие глаза, пухлые губы, длинные ресницы, которые выглядят так, словно их обладатель подкрашивает их тушью. Бесит. Чем он только приглянулся Арсу?
Действительно, чем? Антон неотрывно смотрит на этого парня и сам до конца не понимает, почему жгучая злость внезапно начинает утихать, заменяясь каким-то новым, странным и более неприятным чувством.
Чувством неудовлетворённости. Прежде всего, самим собой.
Шастун всю свою сознательную жизнь клеит на себя ярлыки под названием «слишком», и это название почему-то всегда имеет именно отрицательный характер. Слишком худой, слишком высокий, слишком лопоухий, бледный, неуклюжий, чувствительный и далее по списку. И совершенно неудивительно, что Арс ушёл с этим парнем, оставив Антона в одиночестве. Тут дело даже не в скотском характере Арсения, а в том, что парень, который сейчас стоит рядом с Шастуном, действительно красивый. Такого трудно не хотеть; Антон, по сравнению с ним, просто гадкий утёнок. И вообще, почему это Арс должен его любить? За какие качества? В нём ведь нет абсолютно ничего особенного: у него нет никаких талантов, он не умён, да и внешность у него далеко не идеальная. А этот парень хотя бы горячий, словно сошедший с глянцевой обложки, пусть и глаза у него абсолютно неживые. Словно две красивые стекляшки. В них не хочется смотреть, но немногим парням действительно нужно подобное; красивого тела им вполне достаточно.
«Арсу точно достаточно, но у меня ведь нет даже этого».
Наверное, стоит признать, что в глубине души Шастун чертовски собой недоволен. У него много комплексов, но практически никто из тех, кто общается с Антоном, не замечают его неуверенности в себе. Мальчик как мальчик: весёлый, в меру дружелюбный, немного неуклюжий, конечно, но это даже мило.
Только Антон хочет быть идеальным. Таким, чтобы Арс его безумно полюбил, чтобы даже взгляда не смог от него отвести, не говоря уже о измене. Однако таким ему никогда не стать, и поэтому его самооценка так и останется лежать где-то на дне.Только вот дело, на самом деле, абсолютно не в нём, а в человеке, которого он слепо полюбил.
И да, Шастун до сих пор смотрит на этого парня, хотя прошло уже, наверное, больше двух минут.
— Ну чего ты на меня так пялишься, словно я экспонат в музее? — ухмыляется темноволосый, поджигая уже вторую по счёту сигарету. А может и третью — Антон не видел, сколько он выкурил до того момента, как столкнулся с ним. — Ты не в моём вкусе, извини.
Шастун весь съёживается то ли от жуткого холода, то ли от пристального, наполненного самодовольством взгляда и, опустив голову, идёт в другую сторону. Похоже, его и без того низкая самооценка теперь и вовсе испуганно зарылась в песок, прячась от посторонних взглядов.
«Да пошёл ты» — Антон посылает парня без всякого энтузиазма, да и то мысленно. Все проклятья, которые Шастун хотел вывалить на него несколько минут назад, застревают противным комком где-то в горле. И чёрт с ними. В конце концов, этот парень не виноват, что он красивый, а Антон — нет.
Homie — Снегопад
«В твоих глазах на миг пустыми стали
Дворы и городские магистрали,
Как будто бы все замерли, замерли, замерли,
Дойти сложней до дома, чем даже экзамены…»
Уйдя глубоко в свои мысли, съёжась и спрятав мгновенно замёрзшие руки в карманы куртки, Шастун врезается в кого-то. В нос сразу же ударяет знакомый, древесный парфюм. Макар? Антон поднимает свой слегка растерянный взгляд и оказывается абсолютно прав. Перед ним, улыбаясь, и, видимо, дрожа от холода, стоит Илья. Его щёки и нос уже успели приобрести красный оттенок, а на ресницах и капюшоне чёрной куртки красуется россыпь белоснежных снежинок, который блестят и переливаются на фоне ночного города. Забавно… Антон только сейчас заметил, что идёт снег, падая ему на лицо и губы, а затем мгновенно растворяясь. Шастун неосознанно проводит кончиком языка по холодным, влажным губам.
— Ты разве ещё не уехал? — спрашивает Антон, на удивление, спокойно смотря Макару в глаза. Шастун то думал, что будет чувствовать себя крайне неловко после произошедшего недавно, но в данный момент ничего подобного не испытывает. Ну считает его Макар шлюхой и что? Кто они друг для друга, чтобы Шастун краснел перед ним, словно пристыжённая школьница?
— Ну как видишь, — Илья всё с той же улыбкой на лице разводит руками. — А знаешь, почему я до сих пор здесь? — на этот, скорее, риторический вопрос ответа не требуется, поэтому Антон молчит, лишь слабо пожимая плечами. — Потому что я вызвал грёбаное такси ещё полчаса назад, а оно соизволило приехать только сейчас, — с этими словами Илья указывает на белую машину, которая стоит неподалёку. Даже не удивительно, что Шастун не заметил ни Илью, ни такси, которое к нему подъехало — слишком сильно был занят рассматриванием того парня и сравниванием его с собой. — И я уже было хотел уехать, но заметил, как ты выходишь из клуба. И, знаешь, я понял, почему такси так сильно опоздало. Потому что наша встреча — это судьба, — Антон надеется, что Макар шутит, ведь в подобный бред он, конечно же, не верит.
Однако вслух Шастун этого не говорит, лишь растягивает губы в какой-то лёгкой, вымученной улыбке. Он сейчас в принципе не настроен на разговоры.
Илья, наконец, перестаёт улыбаться и внимательно вглядывается в грустное лицо Антона, а тот в это время борется со снежинками, которые так и норовят залезть ему в рот. Снегопад разошёлся не на шутку, покрывая грязные дороги белоснежным покрывалом.
— У тебя что-то случилось? — интересуется Илья действительно участливо, а не просто потому что нужно что-то сказать.
— Нет, с чего ты взял? — фыркает Шастун, возмущённо морщится и поспешно отводит взгляд, не осознавая, что подобными действиями сдаёт себя со всеми потрохами.
— Лицо у тебя грустное, — вздыхает Макар. — Да и глаза на мокром месте.
— У меня всё в порядке, правда, — произносит Антон на одном дыхании и резко движется вперёд, обходя Илью и при этом совершенно случайно задевая его плечом.
На самом деле, у Шастуна ничего не в порядке. Вся его жизнь — это один сплошной непорядок.
— Антон, — Макар ощутимо, но всё же бережно хватает Шастуна за рукав куртки, вынуждая того остановиться.
— Ну что? — в голосе и взгляде Антона отчётливо сквозит раздражение, перемешанное с глубокой, необъятной усталостью.
— Я же вижу, что ты чем-то расстроен, — Илья говорит тихо, практически шепчет, а холодные пальцы перемещаются на холодную ладонь, чуть сжимая её.
Шастун часто моргает, чтобы отогнать непрошеные слёзы, и тяжело вздыхает. А затем не выдерживает:
— Почему человек, в которого я влюблён, постоянно делает мне больно?
Макар заметно теряется от этого вопроса, но по-прежнему сжимает в своей ладони ладонь Антона, который не чувствует абсолютно никакого дискомфорта от, на первый взгляд, такого невинного и детского, но в то же время интимного жеста.
— Наверное, потому что он — мудак, который совершенно тебя не заслуживает, — говорит Илья после непродолжительной паузы.
— Или я его… — мямлит себе под нос Антон, но, конечно же, Макар всё прекрасно слышит.
Однако в ответ ничего не говорит, наверняка не сумев подобрать нужных слов. Шастуну они и не нужны. Ему вообще не нужно, чтобы его кто-то успокаивал. Особенно тот, кого он едва знает.
«Ага, и с кем уже успел засосаться. Я веду себя, как шлюха, — правильно Арс тогда сказал. Он то, в отличие от меня, не даёт себя использовать, а пользуется сам. Такими, как я. Ненавижу его».
«Люблю».
— Ладно, я пойду, наверное, — говорит Антон, разрезая голосом неловкую и натянутую, словно канат, тишину. Зачем-то неотрывно смотрит на такси, которое всё ещё стоит неподалёку и мигает фарами.
— Куда? — Макар недоверчиво хмурит густые, светлые брови, прожигая Шастуна таким взглядом, словно видит того насквозь.
Куда? Шастун, откровенно говоря, и сам не знает. К Ире — точно не вариант: уже слишком поздно, к Диме, конечно, можно, но он как всегда завалит вопросами и возненавидит Арсения пуще прежнего, ещё и Матвиенко бурчать будет, что его разбудили. К Арсу? Во-первых, у Антона нет ключей, а во-вторых, даже если они у него бы были, он всё равно бы к нему не пошёл. Нет, Арсения он сейчас видеть совершенно не хочет. Даже одна мысль об этом вызывает режущую боль где-то в районе груди.
— Антон, — Макар щёлкает пальцами перед глазами Шастуна, и тот вздрагивает, смотря на него как-то растерянно. В этот момент он напоминает несчастного, потерявшегося котёнка, которого просто невозможно не пожалеть. — Некуда, да? — в глазах Ильи читается искреннее сопереживание, и от этого взгляда Антону почему-то становится ещё хуже.
Шастун вздрагивает и, словно черепаха, втягивает голову в плечи, а затем как-то агрессивно выпаливает:
— С чего ты взял? — его голос неестественно дрожит, а губы непроизвольно сжимаются в тонкую линию. — У меня всё в порядке с жильём, не переживай.
Антон снова делает попытку уйти, исчезнуть, раствориться, спрятать свою боль так глубоко, чтобы её никто не нашёл.
Макар же, в свою очередь, снова не даёт ему это сделать. Когда Шастун поворачивается к нему спиной и делает шаг вперёд, Илья реагирует предельно быстро, накрывая своими ладонями его плечи и мягко, но в то же время настойчиво разворачивая Антона обратно к себе лицом.
«Вот же настырный».
Шастун недовольно поджимает губы, поднимая на Макара колючий, но абсолютно безобидный взгляд.
— Если хочешь, можешь переночевать у меня, — губы Ильи трогает невесомая, мягкая улыбка.
— Эй, я же уже, по-моему, говорил, что не нуждаюсь в ночлеге, — неуверенность сквозит в каждом слове, в каждой букве, и взгляд Макара внезапно становится непривычно серьёзным.
— Врёшь.
«Не вру!» — хочет выкрикнуть Антон, но духу на эти несчастные пять букв почему-то не хватает. Илья читает его, словно раскрытую книгу, и Шастун с досадой кусает губы, опуская взгляд на зимние ботинки, покрытые тонким слоем снега.
— Пожалуйста, Антон… — просит Илья, вздыхая. — Поехали ко мне. Я очень сильно хочу тебе помочь.
«Ну да, конечно… на самом деле, ты хочешь далеко не этого».
— Но ты ведь совсем меня не знаешь, — Шастун ёжится и поднимает на Макара непонимающий взгляд. — Вдруг я вор или убийца какой-нибудь?
— Да вроде не похож, — улыбается Илья, вглядываясь в лицо Антона. — У тебя слишком добрые и невинные глаза — у преступников таких не бывает.
Шастун фыркает, отчего-то начиная краснеть.
— А вот ты очень даже похож, — неосознанно выпаливает Антон, и улыбка с лица Макара сразу же спадает. — Слишком уж настойчиво зовёшь меня к себе. Это как-то подозрительно.
Илья в ответ как-то невесело усмехается, неловко пожимая плечами. Неужели его это задело?
— Ну… не хочешь — как хочешь. Моё дело предложить, — настроение Макара резко меняется, и он, отвернувшись от Антона, направляется ко всё ещё стоящему неподалёку такси. Эх, немало, наверное, счётчик накрутил за ожидание, но, между прочим, водитель такси и сам опоздал на добрых двадцать минут, поэтому они в расчёте.
Шастун чувствует в душе странную панику, наблюдая за отдаляющейся спиной Ильи. Он кусает губы, переступая с ноги на ногу, пытаясь за несколько секунд принять правильное решение. Оставаться на улице не хочется — несмотря на тёплую одежду, Антон ужасно замёрз.
«Чёрт, что мне делать?»
Макар уже, тем временем, открывает переднюю дверь такси.
— Хорошо, я поеду, — выкрикивает Шастун, и Илья тут же оборачивается в его сторону.
— Ты не боишься, что я тебя изнасилую? — в голосе Макара не слышится осуждения или обиды. Чисто дружеский подъёб, это понятно сразу.
Антон смущённо улыбается и отрицательно мотает головой.
— Ну тогда залезай в машину.
Мысленно Шастун вздыхает с облегчением. По крайней мере, ему теперь есть, где ночевать. Почему-то этот вариант Антону сейчас кажется более оптимальным, чем если бы он посреди ночи заявился к Диме или, ещё хуже, вернулся в клуб к Арсу. Он — не маленький мальчик, прекрасно обойдётся и без них.
