Amy Winehouse — Back to Black
«Я так тебя люблю, Но этого мало. Ты прожигаешь жизнь, а я живу. Жизнь словно флейта, А я монетка — застрявшая внутри…»
Арсений что-то тихо мычит во сне и, перевернувшись на другой бок, обнимает обнажённое тело рядом. Он утыкается носом в мягкую шею «тела», но вместо привычного запаха цветочного мыла ощущает резкий аромат мужского парфюма, от чего недовольно приоткрывает сначала один глаз, затем — другой. Натыкаясь взглядом на чёрную макушку, Арс еле заметно морщится и отстраняется от Егора, раздражаясь лишь от одного его присутствия рядом. «Что он тут вообще делает? Почему я вчера его не выгнал?» Арсений медленно принимает сидячее положение и с тихим стоном проводит руками по лицу, чувствуя, что его похмельная голова вот-вот разорвётся на две равные части. Арс переводит взгляд на спящего Егора и, в придачу к головной боли, начинает ощущать ещё и подступающую к горлу тошноту. — Вставай, — Арсений грубо треплет парня по плечу, чтобы тот, наконец, соизволил открыть глаза и побыстрее свалил из его дома. Однако Егор в ответ лишь что-то неразборчиво мычит и накрывается одеялом с головой. — Эй, вставай, я говорю, — как же Арса бесит подобная наглость, но ещё больше его бесит сам Егор. — Ммм… отстань, — отзывается из-под одеяла парень, и Арсений вбирает в свои лёгкие побольше воздуха, чтобы ненароком не сорваться и не вышвырнуть эту наглую дрянь из своего дома. — Ладно, дам тебе ещё десять минут, — заявляет на это Арс, плотно сжав губы от раздражения. Он встаёт с кровати и босиком идёт на кухню, чувствуя, как каждое движение отдаётся пульсирующей болью в голове. Чуть не спотыкается об Черныша, который разлёгся посреди кухни и, пару раз на него ругнувшись, открывает холодильник, холод которого приятно обжигает пылающее лицо. Арс ещё около минуты невидящим взглядом смотрит на полупустые полки с продуктами, а затем берёт с одной из них бутылку минералки. Даже не закрывая холодильник, он отворачивает крышку от бутылки, и та издаёт характерный, шипящий звук. Арсений опустошает залпом чуть больше половины и, наконец, чувствует, как внутри него разливается долгожданная влага. Арс издаёт вздох облегчения и, захлопнув холодильник, смотрит на календарь, висящий на чёрной дверце, который напоминает Арсению о том, что сегодня грёбаное воскресенье. Нет, это не просто выходной день — сегодня заканчивается их с Серёгой спор, а, значит, Антон уже может собирать свои вещи и проваливать к Позову. Здесь ему больше не место, и осознание этого ударяет по голове Арса тяжёлым, пыльным мешком. Но ему вовсе не грустно. Ему плевать, правда. Ведь Антон — нихуя не особенный, как он думал раньше. Он — обычный. Пусть и дальше трахается с этим… как там его… да, блять, не важно. Важно лишь то, что Антон — больше не его игрушка, ведь она неожиданным образом пошла по рукам. Пусть чёртов малолетка катится к чертям, раз променял его на какого-то бородатого придурка. Пожалуй, Арс даже поможет собрать ему манатки; он же, блять, сама благородность (просто не хочет, чтобы Антон задержался в его доме дольше, чем положено). И да, ему всё ещё плевать. И он вроде как собирался позволить Антону остаться у него подольше, но теперь Арсению хочется ударить себя по лицу за это совершенно абсурдное желание. Нет, этого, блять, не будет, потому что Шастун уже просто обнаглел, и Арс не собирается отвечать за него. Именно поэтому Арсений сейчас раздражённо закидывает вещи Антона, которые попадаются ему на глаза, в дорожную сумку. «Проваливай. Про-ва-ли-вай» — звучат набатом в голове Арса слова, которые он намерен выплюнуть прямо Шастуну в лицо, когда тот вернётся. Потом Арсений вспоминает про Егора, который до сих пор валяется в его кровати и думает, что эту заразу уже тоже пора выгнать. В конце концов, это, блять, его дом, и он хочет находиться в нём совершенно один. Уж если Антону и удалось задержаться здесь намного дольше, чем Арс рассчитывал, то у Егора этого точно не получится. Арсения от него тошнит — как в прямом, так и в переносном смысле. Запихав в сумку все вещи Антона, которые смог найти, Арс на несколько секунд чувствует себя полностью удовлетворённым, но затем думает о том, что Шастун вообще может не вернуться сегодня. И завтра. И послезавтра. Он мог уйти в запой со своим новым ёбарем, но этот самый ёбарь уже мог прикончить его и отвезти куда-нибудь в лес. Арсений не знает, что у того парня было на уме, когда он целовал Антона и, блять, лапал его. Лапал его своими грязными руками. Ощущая в душе прилив необоснованной паники, Арс садится на диван и прикрывает глаза, нервно массируя подушечками пальцев пульсирующие виски. Его голова и так на грани взрыва, ещё и этот засранец шляется не пойми с кем и не пойми где. Арсений надеется, что у Антона хватит мозгов на то, чтобы не вляпаться в неприятности, но, после нескольких минут судорожных раздумий, всё же решает ему позвонить. Да, блять, он сдаётся, потому что понимает, что если и дальше продолжит тупо ждать неизвестно чего, то точно поседеет раньше времени. Арсу просто физически необходимо наорать на Антона так, чтобы аж стены в доме затряслись. Он зол. Арсений просто чертовски зол, и его пальцы дрожат, когда он пытается найти в контактах номер Шастуна. В груди Арса настолько горячо, что он, подобно дракону, может сжечь весь этот чёртов дом своим огненным дыханием с запахом перегара. Но когда Арсений уже подносит телефон к уху, перед этим сделав не просто глубокий — глубочайший вдох, ему в дверь звонит кто-то явно очень нерешительный: это можно понять по слабой силе нажатия дверного звонка. Сердце пропускает пару взволнованных ударов и замирает, когда Арс сбрасывает вызов и подходит к двери. Арсений ещё никогда раньше не испытывал жгучую злость вперемешку с головокружительным облегчением, но, похоже, теперь знает, какого это, увидев в видеоглазке живого и относительно здорового Антона: его кожа неестественно бледная, а под глазами лежат тёмные круги, которые совершенно ему не свойственны. «Не выспался, да? Наверняка трахался всю ночь», — холодно думает Арс, открывая замок на двери. Широко распахнув входную дверь, Арсений с язвительной усмешкой на лице впускает Шастуна на порог. Его худощавая фигура чуть сгорблена, видимо, от неловкости, но взгляд зелёных глаз смотрит на Арса с завидным и удивительным спокойствием. — Привет, — произносит Антон без каких-либо эмоций, и Арс понимает, что тот на него всё ещё обижен. Шастун просто обижен, а он, блять, по-настоящему зол. Именно поэтому вместо ответного приветствия Арсений заходит в гостиную, берёт с дивана дорожную сумку и небрежно бросает её на пол рядом с Антоном, от чего Черныш, который всё это время мурлыкал и тёрся об ноги Шастуна, прося ласки, испуганно отпрыгивает в сторону. — Что это? — Антон поднимает на Арса непонимающий взгляд, и тот не может скрыть усмешки, от того, как невинно этот мальчишка сейчас выглядит со стороны. Ну прямо ангел во плоти, хлопающий своими прелестными глазками, только, смотря на него, Арсений представляет себе совсем другого Антона: развратного и грязного, громко стонущего под каким-то левым парнем. От этих назойливых картинок в голове Арсу не спастись. Они разжигают внутри него настоящий пожар, пропитывают каждую клетку тела ядом, распространяют по сердцу нервную дрожь, и Арсений до боли сжимает кулаки, чтобы не взорваться, словно бомба замедленного действия. Он должен держать лицо и не показывать Антону своей злости. Ведь злость — слишком яркая и сильная эмоция, чтобы испытывать её к человеку, на которого тебе плевать. Поэтому Арс мысленно делает глубокий вдох и огромным усилием воли растягивает губы в презрительной ухмылке. — Твои вещи. Забирай их и проваливай, — сказав это холодным, не срывающимся на крик тоном, Арсений чувствует в своей душе что-то вроде удовлетворения. И нет, ему совсем не жалко Антона, который смотрит на него своими растерянными, покрасневшими глазами, замерев на месте. Арс просто хочет, чтобы он ушёл, и кто-то невидимый, наконец, перестал втыкать ему в сердце ножи. Это, откровенно говоря, не самое приятное чувство. — Но… что я сделал? — практически шепчет Шастун, запинаясь. — Ничего, — Арсений смотрит Антону в глаза, понимая, что они всё такие же… такие же влюблённые и чистые, словно зелёная листва после проливного дождя. И он быстро отводит взгляд, ругая себя за то, что начинает давать слабину. — Просто с сегодняшнего дня кончается спор, и я больше не намерен терпеть тебя в своём доме. — То есть, всё это время ты меня именно терпел? — Шастун с досадой поджимает губы, а от его прежней растерянности не остаётся и следа. Её место целиком и полностью занимает, такая привычная Антону, обида. — Ну уж точно не наслаждался твоим присутствием, — фыркает Арс, напряжённо скрещивая руки на груди. Взгляд его голубых глаз смотрит с лёгким, презрительным прищуром и обдаёт таким холодом, что даже жаркому солнцу впору от него заледенеть. — А знаешь, почему? Потому что ты ведёшь себя как маленький, истеричный ребёнок. Если что-то идёт не по-твоему, ты сразу же обижаешься и убегаешь, давя на жалость. Но, знаешь, на меня вся эта хрень не действует, можешь даже не пытаться. — Я и не пытаюсь, — произносит Антон отстранённо, но весь его вид говорит, что ему неприятно всё это слышать. Да и кому будет приятно? — Просто ты сказал, что тебе на меня плевать, вот я и ушёл, чтобы не мешать тебе спокойно наслаждаться жизнью. — О, как это благородно с твоей стороны, — не без сарказма в голосе говорит Арсений, чувствуя, что как бы он не пытался приглушить в своей груди жгучее раздражение, оно всё равно стремительным комом подступает к горлу и отчаянно рвётся наружу. — Только ты не учёл одного: пока ты живёшь в моём доме, отвечать за тебя приходится именно мне, и если бы с тобой вдруг что-нибудь случилось, то твой братец вместе с Матвиенко снесли бы мне голову. — Не думал, что ты их боишься, — хмыкает Антон, прожигая Арса насмешливым взглядом. — Я их не боюсь, — на выдохе произносит Арсений. — Просто… Арс замолкает, не зная, что сказать дальше. Он действительно не боится ни Позова, ни, тем более, Матвиенко, да и дело тут абсолютно не в этих двоих. Они и все эти бредни про так называемую ответственность — не более, чем нелепая отговорка, скрывающая истинные чувства Арсения. — Просто ты создаёшь проблемы, а они мне не нужны. — Я всё понял, — резко отвечает Антон, пряча взгляд. — Что ты понял? — Что я нахуй тебе не нужен! — выплёвывает Шастун с такой обидой в голосе, что Арс даже замирает на месте, и окидывает его растерянным взглядом. — Но, знаешь, ты бы мог и сам позвонить мне хотя бы разок для очистки совести, а не просить об этом Серёгу. — Я его не просил, — отрицает Арс, хмуря брови. — Ну да, конечно… тогда какого чёрта он звонил мне в грёбаных два часа ночи? Просто поболтать? А потом ещё и смску отправил, что ты меня ищешь. — Да я откуда знаю? Его об этом и спроси, — Арсений ещё с детского сада помнит правило о том, что если отпираться до последнего, то, в конце концов, от тебя отстанут, потому что просто-напросто устанут доказывать тебе обратное. — Короче, с тобой бесполезно разговаривать, — Антон сдаётся, пожалуй, даже слишком быстро и открывает сумку, чтобы проверить наличие в них вещей. — Тут не всё, — говорит он и без разрешения проходит в гостиную прямо в верхней одежде и обуви, которая оставляет за собой мокрые следы от снега. В конце концов, всё справедливо: Арс запачкал Антону душу, а он ему — полы, ведь у этой бесчувственной сволочи, видимо, нет души и, кроме полов, Шастуну пачкать просто нечего. Арсению хочется закричать, но он держит себя в руках, сердито поджимая губы и молча наблюдая в стороне за тем, как Антон энергично запихивает в сумку вещи, которые Арс не заметил: зарядку от смартфона, которая была воткнута в розетку рядом с письменным столом, толстовку, висящую на стуле, наушники, рюкзак с учебниками и прочую дребедень. Неожиданно Арсений ловит себя на странной мысли, что ему неприятно смотреть на то, как все эти вещи пропадают со своих не совсем законных мест. Словно из-за этого в его доме исчезает былой уют и становится как-то… пусто? Всё становится так, как и было прежде, до появления Шастуна: больше нет бардака на столе, а на стульях и спинке дивана не свисает одежда, грозясь вот-вот упасть на пол. Жилище Арсения начинает возвращать свой изначальный, бездушный вид, только он уже всё равно успел пропитаться энергетикой Антона. В нём словно стало теплее от его присутствия, и воздух больше не пропитан развратом, алкоголем и сигаретами. Но Шастун уходит, и это значит, что вместе с ним уходит тепло. Нет, не думайте, Арсения всё устраивает. Он кривит свои губы в привычной ухмылке и терпеливо ждёт того момента, когда за Антоном захлопнется входная дверь. Ему не привыкать быть одному. Он всё равно не возьмёт Шастуна за руку и не попросит остаться, потому что ему никто в этой жизни не нужен, и пусть все эти грёбаные чувства, которые раненой птицей трепыхаются у него в груди, идут к чёрту. Потому что Арс всё равно не выпустит их на волю. Непроизвольно кусая губы, Арсений смотрит не на Антона, а сквозь него, и как-то пропускает тот момент, когда Шастун, проверив ещё раз кухню и гостиную на наличие своих вещей, решительно направляется в сторону спальни, которая скрыта от его глаз плотной, тёмно-синей шторой. Когда Арс осознает, куда направляется Антон, то, сам от себя такого не ожидая, срывается с места и преграждает ему проход. Арсений не хочет, чтобы Шастун увидел Егора, который без задних ног дрыхнет в его кровати. За эти несколько секунд Арс уже сто раз успел пожалеть о том, что не выгнал его сразу же, но это вовсе не потому что он боится ранить «нежные» чувства Антона. У него их нет, раз он трахался у него за спиной с другим парнем, хотя до этого по сто раз на дню втирал ему о какой-то там любви. — Почему ты меня не пропускаешь? — уже явно что-то подозревая, хмурится Антон и пытается обойти Арсения, но тот грубо хватает его за локоть, не позволяя ему это сделать. — Потому что там ковры, а ты в грязных ботинках, — на ходу придумывает отмазку Арс. — Мне как-то поебать на твои ковры, — огрызается в ответ Шастун. — Конечно, поебать. Не ты же их чистишь. — Но и не ты тоже. Их чистит горничная. — А плачу ей за работу я. Видимо, поняв, что из данной перепалки ему всё равно не выйти победителем, Антон раздражённо фыркает и, нагнувшись, стягивает с себя обувь, оставаясь в белых носках. — Доволен? — он делает очередную попытку попасть в комнату, но она оказывается столь же неудачной, как и все остальные. — Ну что опять не так? — шумно закатывает глаза Шастун, тем самым выражая своё недовольство. — Зачем тебе вообще нужно в спальню? — отвечает Арсений вопросом на вопрос. — Забрать свои вещи. — Там нет твоих вещей, — продолжает упрямится Арс, уже заранее понимая, что ни к чему хорошему это не приведёт. — Да пусти ты меня, — Антон теряет всякое терпение и ощутимо толкает Арсения в грудь. Не ожидая таких резких действий с его стороны, Арс невольно отступает назад, теряя равновесие и цепляясь рукой за штору, тем самым случайно распахивая её. Пользуясь этим, Антон моментально проскальзывает внутрь, но сразу же застывает на месте, увидев на кровати спящего Егора. Арсений стоит в стороне и неосознанно кусает губы. Нет, ему не стыдно. Его не грызёт совесть и всё такое, но, несмотря на это, на душе как-то мерзко. И, видимо, не только у него — от увиденной картины на Антоне просто нет лица. — Теперь понятно, почему ты не хотел меня сюда пускать, — выдержав недолгую паузу, язвительно заявляет Шастун. Он смотрит Арсу прямо в глаза, но тому всё ещё не стыдно. Не дождётся. — Только, знаешь, я даже не удивлён, ведь это для тебя так типично, — выплюнув Арсению эту фразу в лицо, Антон срывается с места и летит в ванную. Глаза Арса в этот момент вспыхивают, словно две спички. Начиная тяжело дышать, он переводит на Егора разъярённый взгляд и видит, прекрасно видит, что тот просто притворяется, что спит. О, как же он его бесит, просто сил нет! Но сейчас Арсения волнует далеко не Егор, а Шастун, который гремит чем-то в ванной и бурчит себе под нос какие-то проклятья. Арс даже не сомневается, что они предназначены именно ему, но у него, между прочим, тоже есть, в чём упрекнуть Антона. И молчать Арсений уж точно не собирается. — Можно подумать, ты у нас весь такой ангел, — рычит Арс, вставая за спиной Шастуна, который в это время достаёт из специальной ёмкости свою зубную щётку и бритву. — Думаешь, я не знаю, с кем ты провёл эту ночь? Антон замирает. Арсений кожей чувствует исходящую от него неуверенность и кривит губы в мстительной ухмылке. — Это не твоё дело, — Шастун всё же находит в себе силы ответить Арсу, но лицом к нему не поворачивается. Впрочем, Арсению достаточно и его опущенных глаз в отражении зеркала. — Скажи честно, ты трахался с ним? — ледяным тоном спрашивает Арс, и Антон, наконец, удосуживается поднять на него свой взгляд. Но в нём нельзя прочесть вины или стыда — он какой-то пустой, скорее даже, опустошённый. — Тебя это так волнует? — спокойно отвечает Шастун. Да у него, оказывается, просто железная выдержка, в отличие от Арсения, который уже готов рвать и метать. — Просто скажи, — цедит сквозь зубы Арс. — Неужели это, блять, так трудно? И тогда Антон поворачивается к нему лицом. Он всё ещё спокоен, но в глазах стоят еле заметные слёзы. — Нет, я не трахался с ним, — говорит Шастун, заглядывая Арсению в глаза. И в этот самый момент вся злость внутри Арса рушится, словно грёбаный карточный домик, потому что он понимает — эти глаза ему не врут. Они смотрят на него с таким укором, и Арсений чувствует себя грязным, разбитым, недостойным, однако обратного пути уже просто нет, ведь гордость всё равно не позволит ему признать свою вину. Жизнь его такому не научила. Поэтому Арс усмехается. Как всегда. Ему так привычнее, ведь уязвимость — это признак слабости, а он не позволит себя сломать. — Почему я должен тебе верить? Антон такого явно не ожидает. Его дыхание учащается, а дрожащие губы беззвучно шевелятся, пытаясь хоть что-то сказать в ответ. Арсений думает, что мальчишка не на того напал: забраться ему в душу оказалось намного сложнее, чем тот рассчитывал. А он ведь, сука, рассчитывал. Рассчитывал на то, что Арс рано или поздно даст слабину. Так и не сумев подобрать нужных слов, Шастун просто уходит. Странно, но в глубине души Арс даже надеялся на то, что у Антона найдётся, что ему сказать. Однако Шастун снова проиграл, а Арсений, вопреки собственным ожиданиям, не рад своей победе. Ему уже просто некуда складывать свои невидимые кубки, которые каждый раз напоминают ему о том, какая он бездушная сволочь. Антон таким вряд ли когда-нибудь станет, но ему же хуже — лучше разбивать чужие сердца, чем однажды позволить разбить своё. Когда Арс заходит в гостиную, Антон уже обутый сидит на диване и гладит Черныша, который сидит на его коленях, тихонько мурлыча. Присутствие Арсения, видимо, никто не замечает. — Мне придётся уйти, — говорит Шастун котёнку, поглаживая его за ушком. — Я бы, конечно, взял тебя с собой, но у Димки аллергия на шерсть. Прости, Черныш, — Антон тяжело вздыхает. — Надеюсь, Арс не будет забывать тебя кормить, — Черныш в ответ издаёт жалобное мяуканье, потираясь своей мордочкой у руку Шастуна. — Да, я знаю, что он иногда бывает полным придурком, но, думаю, обижать он тебя не станет. Ты его полюбишь… так же как и я. Арсений бесшумно наблюдает за этой сценой, скрестив руки на груди, и чувствует, как от последней фразы его сердце болезненно ёкает. Видеть Антона в своём доме и при этом знать, что через считаные минуты он уйдёт, становится всё труднее. Внутренне Арс проклинает себя за это: он не должен, не должен был привязываться к этому глупому мальчишке, а теперь его нестерпимо хочется обнять. Арсений на несколько секунд прикрывает глаза, а затем приглушённо кашляет в кулак с целью привлечь внимание к своей персоне. Шастун сразу же оборачивается в его сторону и, стащив с колен Черныша, который впился в его штанины своими маленькими коготками, вскакивает на ноги. Он отряхивает джинсы от чёрной шерсти и поднимает на Арса судорожный, где-то даже болезненный взгляд. — Я уже ухожу, — говорит Антон с такой досадой в голосе, а пересохшие губы Арса сами по себе приоткрываются в несмелой просьбе. «Останься». — Поскорее бы, — Арсений думает, что любить — это не для него. Шастун сразу же опускает взгляд и, схватив с полу сумку, движется к входной двери так быстро, словно сзади его кто-то подгоняет. У Арса ещё есть шанс всё исправить. Он может схватить Антона за руку и крепко прижать его худое тельце к своей груди, признавая свою ошибку. Он может гладить его по светлым волосам и целовать в губы. Арсений не сомневается, что если сделает это, Шастун его не оттолкнёт, не устроит истерику, а лишь прижмётся к нему ближе. Ведь он добрый, а, самое главное, умеет прощать. Ещё ведь есть шанс всё исправить. Арс прекрасно понимает это, но продолжает стоять на месте, а совсем скоро слышит, как хлопает входная дверь. Нет, в этот момент вокруг Арсения не рушится мир, его сердце не разбивается вдребезги, но становится как-то… одиноко, пусто, тихо. Теперь он снова один. В своей шикарной квартире. И никто не будет лезть к нему со своей глупой любовью. Всё, наконец, вернётся на свои места. Арс думает: «великолепно». А душа ему вторит: «отвратительно».