***
Когда Антон переступает порог пентхауса, в роскошном, но одиноком и лишённом уюта помещении словно становится чуточку теплее. Каждый неодушевлённый предмет в доме начинает преображаться, приобретая новый смысл, и Арсений ощущает, как какое-то им ранее неизведанное, но неожиданно приятное чувство наполняет его грудь теплотой, течёт вместе с кровью по венам и оседает лёгким покалыванием на кончиках пальцев. Нахождение Шастуна в его доме кажется Арсу сейчас таким правильным, хотя в глубине души он и понимает — Антона здесь быть не должно. У Арсения, похоже, поехала крыша, раз он не просто впустил, а сам позвал сюда Шастуна и сейчас спокойно наблюдает за тем, как он разувается на пороге, шмыгая носом. Арсу почему-то кажется, что всё это сон. Он до сих пор не может окончательно поверить в то, что смог переступить через себя и признаться Антону в своих чувствах, поселившихся в его душе болючей занозой. Арсений всё ещё немного в шоке и чувствует себя неуютно, словно зверёк, которого лишили шкуры. Кстати, о зверьках… Черныш не заставляет себя долго ждать, резво спрыгнув с дивана, на котором до этого дрыхнул, вытянувшись сосиской. Подбежав к Антону, он издаёт тихое «мяу» и начинает тереться о его ногу своей мордочкой, от чего Шастун расплывается в тёплой улыбке. Повесив куртку на вешалку, он берёт на руки мурлычущего котёнка и идёт вместе с ним в гостиную, говоря о том, как сильно по нему скучал. — Надеюсь, Арс тебя хорошо кормил? — спрашивает Антон, гладя бархатную шёрстку Черныша. Арсений усмехается, мысленно радуясь тому, что коты не умеют разговаривать, иначе Черныш непременно бы поведал Шастуну «много хорошего» о своём безответственном хозяине. Неторопливо раздевшись, словно специально растягивая время, Арс проходит на кухню, позволяя Антону ещё немного потискать котёнка. По правде говоря, Арсений не знает, что делать дальше. Ему следует подойти к Шастуну и поцеловать его или дождаться, пока тот наиграется с Чернышом и придёт к нему сам? Это чувство растерянности, сковавшее тело, заставляет Арса достать бокал и плеснуть в него белого вина. Оперевшись поясницей о столешницу, он берёт бокал и, неосознанно перекатывая в нём вино, смотрит на Антона, который выглядит слишком мило с котёнком в руках. Сам не замечая, как губы трогает лёгкая улыбка, Арсений думает: «Что со мной, чёрт возьми, происходит?» Арс правда не понимает, почему при одном взгляде на Шастуна чувство неправильности в его душе приобретает противоположное значение. Словно всё так и должно быть, и Антону в его доме самое место. Но это не так. Ведь стоит только Арсу перевести взгляд на что-то другое, например, на вино, и внутри снова резко холодеет. Такое ощущение, что кто-то невидимый отключает в его душе отопление вместе с электричеством, и Арсению снова становится неуютно. Голову тут же начинают посещать мысли, что он сделал что-то не то, что ему не стоило открываться Антону и ничего хорошего из этого всё равно не выйдет. Арс издаёт тихий вздох и делает глоток из бокала, чувствуя на себе внимательный взгляд. Да, так и есть: теперь уже Шастун смотрит на Арсения в ожидании, но тот не спешит двигаться с места. Не потому что не хочет, вовсе нет; просто его тело всё ещё деревянное, и он чувствует, что между ним и Антоном словно стоит какая-то невидимая преграда. Кому-то одному нужно сделать первый шаг и преодолеть её, но всё что они сейчас делают — это неподвижно стоят на месте и прожигают друг друга взглядом. Странно, но первым не выдерживает Арс. Залпом опустошив бокал, он ставит его на стол и подходит к Антону. Арсений отдирает от его футболки Черныша и отправляет котёнка обратно на диван, слыша в ответ протестующее мяуканье. «Теперь пришла моя очередь играть с Антоном», — мстительно думает Арс, одной рукой обхватывая Шастуна за талию, а пальцами другой — дразняще поглаживая его щёку. В глазах Антона вспыхивают яркие искры. Приоткрывая рот, он медленно проводит кончиком языка по верхней губе и обвивает руками шею Арсения. Арс в долгу не остаётся, зарываясь носом в светлые волосы и втягивая их знакомый, ненавязчивый аромат. Арсений никогда не делал этого раньше, но сейчас ему захотелось, и он не смог отказать себе в этом. — Я так сильно скучал по тебе, — на выдохе произносит Антон, и Арс на несколько секунд замирает в бессознательном порыве промолвить в ответ тихое: «я тоже». И вроде это кажется такой мелочью по сравнению с теми словами, которые он говорил Шастуну в машине, но Арсений всё же считает нужным промолчать, тем более Антон вроде как и не ждёт ответа. Он уже привык, что Арс постоянно его игнорирует. Последний раз вдохнув полной грудью запах Шастуна, Арсений ведёт кончиком носа вниз по мягкой щеке, ощущая тихое, сбившееся дыхание у своего уха. Тело Антона отзывчиво дрожит в его руках, и Арс, наконец, перестаёт чувствовать себя скованно. Сейчас ему более, чем комфортно. Ему хорошо, а самое главное — правильно. Не медля больше ни секунды, Арсений со всей несвойственной ему жадностью до поцелуев, точно к спасительному источнику с водой, припадает к губам напротив. Губы Антона, в какой-то мере, и правда спасение для него, ведь, целуя их, ему не хочется думать. Все мысли в голове тут же растворяются, а тело словно накрывает огромной лавиной. Находясь в таком пекле, ты желаешь лишь одного — стащить с себя всю одежду и позволить разгорячённому телу управлять собой, что Арс и делает. Помогая Шастуну стянуть с себя футболку, Арсений подхватывает его за задницу, тем самым вынуждая того обхватить ногами свои бёдра. Не прерывая поцелуя, Арс несёт Антона в спальню, чтобы продолжить на широкой, мягкой кровати, но что-то идёт не так и спина Шастуна с грохотом впечатывается в шкаф-купе. Так и не дотащив свой груз до намеченной цели (к слову, до неё остаётся всего лишь пару шагов), Арсений, словно тряпичную куклу, ставит податливого Антона на ноги и прижимает своим телом к шкафу. Арс отрывается от губ Шастуна с громким, чмокающим звукам и прокладывает влажную дорожку поцелуев к открытой для ласк шее, срывая с уст Антона первый полноценный стон. Арсению так легко раствориться в этом человеке. В его запахе, глазах, стонах, но он всё ещё не верит, что влюблён. Нет, этого просто не может случиться с ним. Ему хорошо, но он не хочет задумываться о том, что это «хорошо» бывает далеко не со всеми. Так бывает Арсу только с ним. С парнем, которого он сейчас так сильно хочет трахнуть. Но страстные поцелуи приходится прервать из-за смс-сообщения, которое так некстати приходит на айфон Арсения. Арс читает его, доставая телефон из переднего кармана джинсов, чисто рефлекторно, а не потому что хочет знать о том, кто ему написал. Однако, ознакомившись с содержанием эсмс, Арсений мрачнеет в лице, и Антон с тревогой в него вглядывается, пытаясь понять, что случилось. Именно с этого момента всё идёт по пизде. — Серёга написал, что они с Позовым расстались, — выдаёт Арс со вздохом, и глаза Шастуна расширяются. — К-как? — заикаясь, спрашивает он. — Вот так, — разводит Арсений руками. Он точно не понимает, что чувствует сейчас. Ему жалко Серёгу и всё такое, ведь этими отношениями он действительно дорожил, но это не важнее его прерванного секса с Антоном. Будет ли он теперь вообще? Арс уже жалеет, что не забил на это грёбаное сообщение, ведь в глазах Шастуна больше не читается прежнего желания. — Мне нужно идти, — резко срывается с места Антон, но Арс успевает схватить его за плечи и припечатать обратно к шкафу. — Куда? — голос Арсения звучит раздражённо, и да — Арса действительно не устраивает то, что Шастун собирается бросить его сейчас. — К Диме. Я должен поддержать его, — кладя свои ладони Арсению на грудь, Антон совершает не сильную попытку оттолкнуть его от себя, но Арс упрямо остаётся стоять на месте недвижимой скалой. — Нет, ты должен дать ему побыть в одиночестве, — возражает он, утыкаясь носом в шею Шастуна, от чего тот издаёт протестующий вздох. — Если он не позвонил тебе, значит ему не нужна твоя помощь. Так что расслабься, детка, — Арсений тянется к пуговице на джинсах Антона, но в этот раз толчок в грудь оказывается более сильным, и Арс невольно делает шаг назад, окидывая Шастуна рассерженно-непонимающим взглядом. — Во-первых, не называй меня деткой, — вспыхивает Антон, вставая в позу. — А во-вторых, — на этих словах его взгляд заметно смягчается, становясь больше просящим, нежели осуждающим, — это же Дима. Он никогда не попросит помощи, но это ещё не значит, что он в ней не нуждается. — Но я ведь тоже нуждаюсь в твоей помощи, — рассуждает Арсений с присущей ему эгоистичностью. Он прижимает Шастуна к себе за талию и, касаясь губами его уха, шипит, подобно змее: — Или, может быть, мне для этих целей позвать кого-нибудь другого, а? — Арс ухмыляется, замечая, как Антон вздрагивает от этого вопроса. Арсений прекрасно знает, куда нужно давить. На самую больную мозоль, одно касание к которой причиняет муку. — Ты этого хочешь? Однако Шастун неожиданно оказывается сильнее, чем думал Арс, и не ведётся на откровенный шантаж. — Валяй, — со всей уверенностью выдаёт он, и Арсений сам отступает назад, чувствуя себя поверженным. Он не знает, откуда в нём всё это. Слепая злость, эгоистичность, желание ломать людей, словно надоедливых кукол. Как бы то ни было, Арс не позволит Антону уйти сейчас. И дело даже не в сексе, а в том, что он просто не может отпустить его. Он хочет сейчас быть рядом с ним, ему это нужно. Неужели это так трудно понять? Шастун ни черта не понимает. Поэтому поворачивается к Арсу спиной и, сложив руки на груди, делает несколько шагов в сторону выхода. — Стой, — окрикивает Арсений Антона. Шастун показушно фыркает, но всё же замирает на месте. — Ты не можешь оставить меня сейчас, ясно? — Арсу самому тошно от тех слов, поток которых он просто не в силах контролировать. — Ты никуда не пойдёшь и точка, — отрезает он приказным тоном, в глубине души понимая, что мог бы быть с Антоном немного и помягче. Арсений мог бы просто попросить, но просьбы всю жизнь даются ему с огромным трудом, поэтому он и предпочитает вместо этого ставить людей перед фактом. И совершенно не удивительно, что Шастун воспринимает в штыки его приказ: — О, неужели ты так сильно не хочешь меня отпускать? — язвительным тоном произносит он, обернувшись. Сам, скорее всего, не понимая, что этим вопросом задевает Арса за живое. В зелёных глазах загорается удовлетворение; этот победный огонь, болезненно обжигающий Арсения своим игривым пламенем. И вроде Антон озвучил очевидные вещи, но Арс слышит это как: «О, ты так сильно влюблён в меня?» И ему хочется крикнуть: «Нет, я, чёрт возьми, не влюблён! И ты не можешь управлять мной. Этого не будет никогда». Но Арсений молчит, ощущая, как какая-то грязная сущность, поселившаяся в душе, кровожадно пожирает его изнутри, высасывает из него всё хорошее и заполняет внутренности ядовитым дымом. Она знакома ему; он определённо чувствовал её и раньше, но теперь она ощущается в разы сильнее. Грудную клетку Арса так сильно сдавливает чем-то горячим, что становится трудно дышать, а в ушах стоит непонятный гул. Арсений на секунду прикрывает глаза, а затем смотрит на Антона в упор. Он хочет сказать: «Мне наплевать на тебя, ясно?». Он хочет прошипеть ему в лицо: «Ты можешь уйти и больше никогда не возвращаться?» Хочет, но понимает, что Шастун уже знает всю правду о нём; о его второй сущности, которая любит врать и причинять людям боль. Арс сам открылся Антону, и сейчас чувствует себя так, словно с него содрали кожу. Он обнажён и беззащитен, и спрятать свои страхи ему больше не за чем. Арсений ненавидит… как же сильно он ненавидит это ощущение! Поэтому говорит Шастуну: — Проваливай, — Арс сам удивляется тому, как жестоко звучит его голос. Но в этом «проваливай» всё же не слышится: «Я действительно хочу, чтобы ты ушёл и оставил меня в покое». В нём сквозит страх, отчаянная мольба: «Эй, зачем ты появился в моей жизни? Спаси меня, помоги мне разобраться с этим". Лицо Антона в секунду принимает встревоженный вид. С него тут же спадает прежняя язвительность, заменяясь растерянностью и непониманием. Широко-распахнутые глаза так и кричат: «Ты же сейчас не серьёзно? Почему ты так сильно разозлился из-за такой мелочи?» Может быть, это и мелочь для него, но точно не для Арсения. Ведь, в какой-то мере, он болен, и обычные врачи здесь бессильны. Арс окидывает Шастуна тяжёлым взглядом и садится на кровать, закрывая горящее лицо ладонями. Он чувствует биение собственного сердца где-то в районе рёбер и думает, что всё это зря. На кой-чёрт ему сдался этот мальчишка? Почему он не может просто исчезнуть из его жизни, а главное — из мыслей и души? — Арс, ты чего? — слышит Арсений взволнованный голос рядом и делает глубокий вдох. — Ничего, — цедит он сквозь зубы, изо всех сил сдерживая в себе сущность, рвущуюся наружу. — Ты можешь ехать к Позову, если хочешь. — Не хочу, — тихо отвечает Антон, и внутри Арса всё обрывается. Шастун жалеет его, но Арсению не нужно его жалости. Пускай засунет её куда подальше и забудет о том, что у Арса есть к нему какие-то чувства. Когда Антон не знал о них, всё было куда проще. Арсений ничего не говорит в ответ. Он сидит неподвижно, пялясь в одну точку и чувствуя себя чертовски уставшим. Арс ощущает присутствие Антона рядом, его тихое дыхание и думает: «Почему он не может найти себе кого-нибудь получше, чем я?» — Арс… — словно услышав его мысли, Шастун дотрагивается своей ладонью до его плеча, но Арсений тут же вскакивает на ноги, говоря о том, что ему нужно в душ.***
IAMX — S.H.E
«Когда внутри тебя выражает недовольство дьявол, И душа разрывается от желания жить заново, Когда ты лежишь на сцене, Но ничего не происходит, лишь жизнь бьёт по самому больному…»
Обжигающе-горячие струи воды стекают по обнажённому телу, пока Арсений с фанатичной ожесточённостью трёт кожу намыленной мочалкой. Он трёт её и трёт, до боли, красных следов, но всё равно ощущает себя грязным. Не снаружи, а изнутри. Арс словно пытается содрать с себя кожу и проникнуть внутрь, ведь его душа нуждается в чистке гораздо больше, нежели тело. Внутри Арсения как будто живёт кто-то ещё. И этот «кто-то» контролирует каждое его движение, взгляд и срывающееся с губ слово. И всё бы ничего, но эта сущность не позволяет быть Арсу свободным; она словно держит его в тесной, пыльной клетке, закрытой чёрным покрывалом. И Арсений в ней — загнанная в ловушку птица, которая в панике мечется по узкому пространству, не в силах найти выход. Но так случается крайне редко. Обычно Арс сидит в клетке неподвижно, думая о том, что смог смириться со своей участью. Его душа, как и тело, полностью парализованы, а кислорода в лёгких становится всё меньше; он задыхается, но не видит смысла делать новый вдох — ведь лучше сдохнуть, чем жить в плену у самого себя. Сейчас Арсений осознаёт лишь одно: в присутствии Антона тёмная сущность в его душе перестаёт поддаваться контролю. Она определённо не любит этого мальчишку, потому что бороться с ним и с теми чувствами, которые он вызывает внутри у Арса, становится всё труднее. Когда Антон рядом, сердце Арсения перестаёт быть таким непозволительно-холодным. Когда Антон рядом, птица начинает биться о железную решётку клетки, требуя освобождения. И тогда приходит она: тёмная сторона Арса, которая заставляет бедную птицу отшатнуться в сторону, больно ударившись о решётку и упасть вниз без сил, притворившись мёртвой. По-другому ей просто не спастись. Арсению кажется, что она обречена. Ей никогда не выбраться из этой тюрьмы, ведь её мольбу всё равно никто не услышит. Здесь её дом, и если дверь клетки вдруг откроется, она не уверена в том, что найдёт в себе смелость выбраться наружу. Поэтому сейчас, отдавшись во власть своей, прогнившей изнутри, сущности, Арс думает, что совершает ошибку, позволяя себе быть рядом с Антоном; слушать его голос, вдыхать его запах, чувствовать его дыхание и привыкать к нему ещё сильнее, чем прежде. Арсений не должен был просить его вернуться, не должен был говорить то, что уже сказано. Жаль, что не существует прибора, позволяющего отмотать время назад. Сейчас Арсу кажется, что он был бы готов заплатить любые деньги за стёртые воспоминания Шастуна, а заодно и свои. О, как же Арсений мечтает выдрать с корнем эти глупые чувства, мешающие ему жить своей прежней жизнью. В своём грязном, замкнутом мире, где правили лишь одноразовый секс и алкоголь. Арс уверен в этом ровно до того момента, пока не переступает порог спальни. Он видит на кровати Антона, который лежит с закрытыми глазами, свернувшись калачиком и обняв свои плечи руками. Так, словно ему холодно, и он пытается хоть как-то себя согреть. Шастун выглядит слишком невинно, беззащитно… его пушистые ресницы слегка подрагивают, и Арсений скользит взглядом по спокойному, лишённому всяких эмоций лицу. Грудную клетку Арсения сдавливает болезненной усталостью. Он буквально физически ощущает, как его разрывает на две части изнутри. Арс устал бороться. Ему хочется просто положить голову на подушку и проснуться другим человеком. Не чувствовать себя таким: слабым, озлобленным, цепляющимся за всё подряд, лишь бы не упасть… «Зачем ты появился в моей жизни?» — думает Арсений, пытаясь справиться с новой волной неоправданного раздражения, которая накрывает его, как всегда, не вовремя. Словно услышав его мысли, Антон медленно, точно в замедленной съёмке, открывает глаза. Они не осуждают, не корят, но вгоняют в щемящую тоску. — Почему ты не ушёл? — этот вопрос сам собой срывается с трудом шевелящихся губ. Он, подобно камню, которым Арс пытается ударить Шастуна побольнее. Арсений надеется, что Антон услышит в этом: «Я думал, ты уйдёшь и мне, наконец, станет легче». Но Шастун не слышит. Или просто делает вид, что не слышит. — Я позвонил Диме, и он сказал, что хочет побыть один, — спокойно говорит он, и Арс силится крикнуть ему в ответ: «Я тоже!» Но нет, он не сделает этого. Арсений не прогонит его сейчас, ведь Антон не виноват в том, что он неизлечимо болен. — И… прости, если я сказал что-то не то. От этих слов взгляд Арса поверженно опускается вниз, ведь Шастуну не за что перед ним извиняться. Извиняться должен, наоборот, Арсений, но, конечно же, он не собирается этого делать. — Ладно, — Арс слабо пожимает плечами, садясь на край кровати спиной к Антону. Капли воды, стекающие с его волос, падают на покрывало, и Арсению чуть ли не первый раз в жизни неуютно из-за собственной наготы. Нет, он не сидит полностью голым — вокруг его бёдер обмотано махровое полотенце, но оно всё равно не даёт ощущение защищённости. Внутреннее состояние Арса совпадает с внешним. Он чувствует себя обнажённым перед Антоном как физически, так и душевно. И если первое состояние ему близко и знакомо, то второе — вселяет неуверенность и страх. — Полежи со мной, — слышит Арсений тихую просьбу и вздрагивает. Он медленно поворачивает голову в сторону Шастуна и силится сказать ему: «Нет!» Силится сказать: «Я не хочу прикасаться к тебе сейчас!» Но, поняв, что не хочет снова делать Антону больно, молча ложится рядом. Чуть прохладные, окольцованные пальцы гладят по ещё влажному после душа запястью, и оно тут же покрывается ненавязчивыми мурашками. Арсений не одёргивает руку, хотя сущность внутри него настоятельно рекомендует сделать это. Но он не станет слушать её сейчас, ведь глаза Антона такие успокаивающе-зелёные, точно летняя листва, а тёплое, равномерное дыхание приятно щекочет щёку. Арс понимает, что начинает чувствовать себя лучше под этим взглядом. Он не даёт думать о чём-то плохом, вселяя спокойствие, доверие… невольно навевая мысли о том, что спасение где-то совсем близко. «Ты можешь открыть клетку и выпустить меня?» — мысленно спрашивает Арсений с мольбой во взгляде, но Антон его не слышит. Шастун утыкается носом ему в шею и говорит: — Я тебя люблю.