—xxx—
Третий день своих выпрошенных у босса выходных Мирон проводил в мягкой, согретой за ночь постели. Он лениво и меланхолично поглаживал довольного кота за ушком, слушая на повторе присланный Евствигнеевым трек о вечном: проще говоря, о жизни в говне. Исполнитель показался Мирону смутно знакомым. Кажется, он уже слышал пару его песен, но никогда не заслушивался ими. А конкретно это произведение несло в себе историю, напоминающую Фёдорову его собственную. С мысли о грустном и относительно далёком его сбил звонок все того же Вани: — Миро, срочно на работу! Ты сейчас проебешь золотую рыбку, если продолжишь пинать хуи на пару с Калигулой*, — протараторил Ваня, нервно сжимая в ладони совсем ещё новенький смартфон. Прошлый он по дурости потерял в клубе Ресторатора, танцуя с очаровательной нимфой, которая, к слову, сделала ему крышесносящий минет. А ведь он из-за утраты своего сотового даже номер у неё не смог взять, к сожалению самопровозглашенного «сексуальнейшего юриста этой конторы». Красивая ведь девочка была, да и интересная, чего уж греха таить. — Кто пришёл-то? — неторопливо поднявшись с постели, уточнил Мирон. Оставлять Калигулу блаженствовать в постельке в одиночку не хотелось, но игнорировать предупреждение Вани было бы глупо с его стороны. Аккуратно сложенные на спинку стула брюки нашлись быстро, как и пиджак, заботливо поглаженный и повешенный на дверцу шкафа хозяином квартиры пару дней назад. Вот только все рубашки были закинуты в стиралку вчера вечером, а сейчас лишь досыхали с ночи. От мыслей об этом его отвлёк друг, возбужденно проговоривший: — Карелин, Миро! Возле твоего кабинета сидит Карелин! — Это, который... — Дадада! Говорит, что хочет именно тебя. Так что шевели задницей. Ждём. Евстигнеев сбросил Мирона, который в свою очередь удивлённо уставился в трубку. Что же птице такого высокого полёта нужно было от него? Неужели, он хочет нанять его личным юристом? Эта мысль звучала очень здорово в его голове. Ведь искренняя вера в лучшее наводила его на рассуждения о том, что, возможно, при таких обстоятельствах ему и не нужно будет оправдывать убийц, воров и мошенников ради того, чтобы просто иметь возможность прокормить себя, кота и подыхающих каждый месяц рыбок. Но если подумать, во многом он продолжал быть таким мудаком не только из-за финансовой проблемы, но и из-за собственного самомнения. Ему нравилось то, что он был известен как действительно хороший адвокат, конечно, не лучший из представителей этой стези, но и пустым местом его не считали. У Мирона было действительно хорошее имя и огромное эго, соразмерна которому была, кажется, только совесть, которую он так услужливо отодвинул на второй план и научился игнорировать, искусно создавая липовые алиби для ублюдков. За дополнительную плату, естественно. Но и эта сучка не собиралась так легко сдаваться, периодически вводя его в такое состояние, при котором Ваня решительно заставлял его брать больничный и заваливаться в небезызвестный клуб. Это всегда заканчивалось одинаково: совесть снова отходила за кулисы, смиренно склоняла голову и дожидалась очередной подставы от судьбы. Путь от дома до офисного центра был, на счастье Мирона, недолгим, поэтому в пункт назначения он прибыл в кратчайшие сроки. Оказавшись уже внутри, он поправил свой любимый красный галстук, из-за которого Евстигнеев часто и несмешно шутил с отсылками на хитмена, и бодро вошёл в кабинет. Внутри, на некрупном кожаном диванчике расслабленно восседал сам кандидат в мэры города, Карелин Валерий Викторович. — Добрый день, — Мирон вежливо улыбнулся и протянул ладонь резко вставшему мужчине. Тот же сразу подобрался и посерьезнел, отвечая на уверенное рукопожатие. — Здравствуйте, Мирон Янович. — Прошу прощения за то, что Вам пришлось потратить на ожидание своё время, — каким бы уверенным не казался Мирон, ему было очень неловко и волнительно. Перебарывая свой страх перед такой властной личностью, он продолжал формулировать стилистически нейтральные предложения. — Ничего-ничего, — улыбнулся мужчина, не заметив нервозность адвоката. — Ваш коллега, Иван, оказался очень приятным собеседником. — Охотно верю, — кивнул Мирон, разворачиваясь к своему столу, от которого отходил вышеупомянутый Евствигнеев, после чего сел за него и начал дожидаться прощавшегося с его другом Валерия Викторовича. Когда мужчины остались наедине, вице-мэр сразу сменил расслабленную вежливость на глубокую сконцентрированность. — Мирон Янович, прежде чем мы начнём наш разговор, мне нужно, чтобы Вы подписали договор о конфиденциальности этой беседы. Прошу прощения за столь крайние меры, но, Вы сами понимаете, никому нельзя верить на слово. Особенно тем, кто этим словом, оперируя, работает.—xxx—
На кухне было тихо. Замай, Дэн, Светло и Слава просто молча осознавали происходящее, сидя за крупным обеденным столом четы Бредневых. Светло, в простонародье — Ваня, медленно и апатично стирал вонючей кухонной тряпкой чужую кровь с лица. Замай, кажется, ещё отходил от вчерашней дозы, а Дэн нервно грыз свои ногти. Лишь Машнов спокойно анализировал ситуацию, пытаясь найти пути отхода. Он знал, что Дэн уже вызвал полицию, знал, что каждый из них теперь мог стать подозреваемым, пока медики не провели нужную экспертизу. И он, конечно, знал, что отец не оставит это без внимания. При любом раскладе выходило так, что он получит пизды, что не могло не огорчать. Поэтому, смирившись с недалекими перспективами, он раскатисто громко сказал: — Так, у кого с собой наркота, сбрасываем ее тут. У нас есть несколько минут. Поэтому, бля, собрались и прикрыли свои жопы. Живо, уродцы, блять! Перейдя на крик, Слава поспешил вытащить из бумажника несколько блантов*, обрадовавшись тому, что не взял с собой ничего кроме. Он кинул их в раковину, включил кран и с облегчением наблюдал за тем, как вода стирает его грешки. Обернувшись, он заметил нервно сжимающего пакетик с говном Дэна и все так же непоколебимо сидящего за столом Светло. У него по карманам шустро лазал Замай, вытаскивая старые, давно позабытые хозяином самокрутки. Они не долго церемонились, все так же смачивая самокрутки в умывальнике и смывая крэк в унитазе. Дальше происходящее казалось Славе каким-то невъебенно тупым фильмом, но задумываться об этом у него не было времени. Все происходило так быстро и нелепо, что Слава буквально терялся в пространстве. И единственное, что ему оставалось, это безучастно наблюдать за тем, как после констатации смерти медиками тело Вани Бреднева, ещё совсем молодого и отчаянно мечтательного, уносят в труповозку.—xxx—
Следующая встреча с Карелиным состоялась через два дня. Перед ней вице-мэр попросил встретиться в его собственном кабинете, как понял Мирон, на его личной территории. Поэтому он, взволнованно сжимая в руках экземпляр договора, сидел напротив симпатичной секретарши, увлечённо рассказывавшей ему о предвыборной кампании своего начальника. Девушка так влюблённо произносила имя вице-мэра, что Мирону хотелось скривиться. Или удавиться. Откровенно говоря, разговор с этой барышней его абсолютно не интересовал, скорее лишь сбивал с мысли о предстоящей беседе с мужчиной. Он боялся упустить что-то важное перед этой встречей, а договор в его руках, проанализированный и одобренный Евстигнеевым прошлой ночью, казался Мирону слишком многообещающим, чтобы он мог позволить себе отвлечься. Но с той же ночи его ни на секунду не покидало чувство, что, если он поставит под ним свою подпись, то обычная бумажка обернётся древнейшим свитком, на котором будет выведено каллиграфически четко: «Отныне и во веки вечные бессмертная душа Федорова Мирона Яновича теперь принадлежит Его Величеству Сатане». К слову о Дьяволе: — Мирон Янович! Приношу глубочайшие извинения за своё опоздание, — произнёс вице-мэр, подходя к задумавшемуся и явно игнорирующему его секретаршу юристу. Коротко обменявшись рукопожатием, мужчины поспешили в кабинет. — Ничего страшно, Ваш секретарь оказалась довольно интересным собеседником. — Я заметил, — усмехнулся вице-мер, встречаясь с глазами мужчины напротив. Мирон же, уловив его настроение, наигранно кивнул. — Надеюсь, Вы также заметили, что я пришёл не с пустыми руками, — он положил на стол папку с документами. — Я согласен. — Прекрасно, — широкая лощённая улыбка, которую мужчина подарил Мирону, вызвала у последнего лишь легкое, едва ощутимое раздражение. Ведь с годами на лицемерие у него выработался иммунитет, и адвокат отлично научился отвечать собеседникам тем же. Поэтому без лишних слов он предложил вице-меру скорее скрипеть сделку подписями. Процедура заключения договора была, как обычно, скучна и однотонна: пришёл главный юрист, прочёл все вслух, получил согласие обоих сторон и удалился, забрав оригинал документов с собой. — Что ж, Мирон Янович, пришло время Вам узнать, какую роль, я надеюсь, Вам предстоит сыграть для благополучия этого города. — Было бы неплохо, — выдохнул Федоров, не выдавая своего сомнения в словах мужчины, сидящего напротив. — Как Вам известно, у меня нет детей, — он дождался положительного кивка со стороны собеседника. — Но это не так. Мужчина сделал большую драматическую паузу, наблюдая за реакцией собеседника, внешне который по прежнему оставлялся непоколебим. — По некоторым не зависящим от меня обстоятельствам ребёнок рос... без моего внимания. Поэтому мальчишка совсем отбился от рук. Ну, вы понимаете, юношеский максимализм, эти их... воинственность и протест. — Понимаю. — А где протест — там и наркотики. Не буду ходить вокруг да около: мне нужно, чтобы Вы выступали в роли защитника моего сына на предстоящем суде. Он состоится через полтора месяца. Мои люди озаботились тем, чтобы у Вас было время подготовиться. Самое сложное в этом деле — это отсутствие огласки. Мне не нужны заголовки с громкими гиперболами, все должно пройти максимально тихо. Сын должен выйти оправданным, а я — неупомянутым. Ясно? — Д-да, — Мирон прочистил горло. — Да. Я понял, не волнуйтесь. Я берусь за это дело.