Детский сад "Сила"

      Бен таращился. Откровенно так, как будто ему нравилось, что мать то и дело спрашивала у него: “что?” и тёрла ладонью щёку, как будто там остались следы шоколада. Но вместо ответа Бен только неопределенно пожимал плечами и продолжал своё занятие. Лея от этого начинала понемногу выходить из себя. Всё же, что ни говори, а Бен был исключительным ребёнком, умевшим так или иначе манипулировать всеми: среди его методов были крики, уговоры и, когда ему это было нужно, просто вдумчивое молчание.              Ему не нравилось, что они уходят из детского сада последними. Хотя на Звезде Поколений коридоры освещались постоянно, и различия между днём и ночью не было, атмосфера разнилась. Белый свет коридоров корабля, больше напоминавших аллеи с цифровыми деревьями, резал глаза, и подстёгивавшая мальчишку усталость заставляла Бена хмуриться. Лея оставалась невозмутима, даже видя, как сын шаркает ногами и готовится вот-вот начать капризничать. Наверное, это было неправильно, но сейчас она слишком устала сама, чтоб предлагать Бену понести его, как раньше. Но заснуть ему тоже было нельзя.              — Кто такой Кайло Рен? — спросила она спустя добрый десяток шагов, звук которых звонко отдавался в коридоре, пока они шли к своей каюте.              — А? — сонно уставился на неё Бен. Совсем усталый, даже чтобы капризничать, он ей нравился больше всего, и только в такие моменты Лея чувствовала неподдельную улыбку. Она ласково указала на имя, написаное корявыми буквами на предплечье Бена.              — Это мистер Сноук дал. Мы играли в рыцарей, — с долей сонной гордости сказал Бен.              — Ах, мистер Сноук, — покачала головой Лея. — И что вы были за рыцари?              — Рыцари Рен.              — А что они делают? — вполне естественное желание хоть раз в неделю поговорить, как мать с ребёнком, столкнулось с Леиным недоверием к педагогическим методам Сноука. Она искренне не хотела, чтоб разговор звучал, как допрос. Лея снова почувствовала едкий укол совести за то, что она мало любит своего сына, и карточка психолога, завалявшаяся в кармане, перестала казаться такой плохой идеей.              — Они правят вселенной, — исчерпывающе ответил Бен, потрясая кудрями. В карих глазах появился запал и искреннее желание рассказывать, делиться восторгом и любопытством. — Они захватывают планету за планетой, у них светящиеся мечи, и их все боятся.              — А они не пытаются договориться с планетами, вместо того, чтоб их захватывать?              Бен задумчиво замолчал, видимо, выполняя в уме какие-то вычисления, частично сложные для его детского ума. Пухлый палец завис у губ в паре миллиметров, словно пригвождённый взглядом Леи, которая запрещала Бену тянуть пальцы в рот.              — Нет, — заявил мальчик. — А если на планете, на которую они прилетели, не говорят на их языке. Или не захотят подчиняться, а их срочно нужно захватить?              — А зачем рыцарям так срочно захватывать примитивные планеты?              — При-ми-тив…              — … ные. Планеты, на которых люди не умеют писать, не имеют компьютеров, — как смогла, объяснила Лея. Бен понятливо кивнул.              — Ну, как зачем, — нахмурился Бен и, подумав пару секунд, авторитетно заявил. — Ну а вдруг надо!              Лея устало усмехнулась, вспомнив, как сама в детстве ненавидела эти вечные “почему” и “зачем”, исходившие от взрослых, когда она говорила о, казалось бы, совершенно очевидных вещах.              — Странные у тебя вопросы, мам, — немного обиженно буркнул Бен.              — Мне интересно, — оправдалась она, а пальцы свободной руки непроизвольно сжались вокруг идеально ровной визитки в кармане. Бен недоверчиво посмотрел в лицо матери, как будто в попытке прочесть её мысли. Может, ему это и удалось, потому что он только многозначительно фыркнул и уставился себе под ноги.              Возле подсвеченного светодиодной лентой магазина Лея сбавила шаг.              — У нас кончились яблоки, — сказала она на недовольный хнык Бена.              Мальчишка яблоки любил, поэтому долго кукситься не стал и первым прошёл в магазин, к уже знакомому ему холодильнику, где лежали пакеты с сушёными и замороженными фруктами. Их можно было разогревать в микроволновке или заливать водой, и получалась вполне сносная еда, отдаленно напоминавшая настоящие земные яблоки — во всяком случае, так говорили старшие.              Лея положила несколько упаковок яблок в корзинку, к ним добавила молоко и белковые батончики, очищенную воду и уже возле дрона-кассира застыла над полкой со сладостями. Шоколад на борту был на вкус как немного подслащённая пыль, карамель напоминала освежитель для ванной, и все виды зефира окончательно приелись, а для того, чтоб испечь что-то самой, не было никаких ингредиентов. Бен тоже не жаловал местные сладости, но именно благодаря ему Лея нашла выход: они набирали несколько видов сладкого, растапливали, смешивали и получали вполне сносную комбинацию, которая каждый раз получалась по-новому. В моменты игры в кулинаров они чувствовали себя… нормально, как должны чувствовать себя мать и сын. Не было натянутой струны вины между ними, невысказанных слов и оправданий. Но только тогда.              Лея вопросительно взглянула на Бена, как бы спрашивая, не хочет ли он ещё чего-нибудь. Сын с его горящими глазами с радостью скупил бы весь магазин, наверное, если бы не устал так сильно, поэтому он просто тряхнул кудряшками, давая матери холодное и сдержанное разрешение. Совсем как маленький командир.              Красный глаз дрона запиликал по штрих-кодам, а механические руки принялись складывать продукты в пакет, сопровождая каждый жест формальной и тёплой вежливостью. Бен предложил понести яблоки, точно боясь, что мать доберётся до них раньше. Лея вытащила упаковку сушеных и протянула сыну, когда услышала за спиной:              — О, это вы! Мисс Органа! — нарочито дружелюбный, сиплый голос. Неровный, как и походка чересчур чистого мужчины, в котором всё, несмотря на свежевыстиранную одежду и аккуратно сбритую щетину, выдавало неопрятность. Безответственность впечаталась в само его лицо и осанку и распространилась на его такую же стерильно-чистую и при этом неопрятную жену, вошедшую в магазин следом за ним и осмотревшуюся по сторонам невидящим взглядом.              — Мистер Джакку, — кивнула женщина, чувствуя, что ей одновременно есть много, что сказать, и что у неё нет никакого желания вести разговор сейчас. Она несколько раз исправно подавала сообщения о том, что семья Джакку неблагополучная, и Рей из неё нужно изъять, но в последний раз кто-то сообщил самим Джакку — видимо, не хотели, чтоб семья лишилась пособия, которое выдавали на ребёнка. После этого была очень неприятная сцена с угрозами и бранью в сторону Леи, которую лицезрел весь детский сад.              Мистер Джакку с его безучастной женой на хвосте кричал, и его некрасивое, до блеска отполированное бритвой и пеной лицо краснело и раздувалась под потоком ругательств.              “Вы говорите, что я плохой отец?! Это я-то плохой? Дайте мне свидетелей! Пусть хоть один скажет, что моей дочери со мной плохо! Что мы ей чего-то недодаём! Да мы же из кожи вон лезем, чтоб она нормально жила на этом корыте! И чтоб вы все могли нормально жрать и срать в своих комфортабельных каютах! Говорите, я плохой отец, а на себя-то посмотрите. Вы все! Да, все!”              А сейчас этот вечно пьяный механик смотрел на неё с холодным, похабным дружелюбием, с насмешкой победителя. Лее стало мерзко от того, что она, честная женщина, мать, взявшая на себя ответственность за своего ребёнка и чужих детей, не могла ничего поделать против этого животного. И вид Рей, несмотря ни на что жавшейся у ноги безучастной матери, подстёгивал её чувство вины. Поймав взгляд девочки, мисс Органа улыбнулась, ободряюще, насколько хватало сил. Девочка смущённо отвела взгляд.              Своеобразную точку поставил Бен, гордо прижавший к груди сушёные яблоки и звонко, на весь магазин сообщивший:              — Мам, пойдём, я есть хочу.              — Да, конечно, — сказала женщина, поудобнее перехватывая не очень тяжёлую, но объемную сумку.              За её спиной послушалась ленивая, как будто пожёваная речь мистера Джакку:              — Слушай, железка, прокатай наш талон на детский паёк.              — Паёк израсходован.              — Ничего не израсходован, мы только вчера получили.              — Паёк израсходован.              — Да этого не может быть! — тяжёлый удар, пока что по столику перед кассой. Лея оступилась, взглядом зацепившись за невозмутимо шедшего к дверям Бена. Она хотела было окликнуть его, но сын сам остановился и с нотой раздражения повернулся к ней, не видя причин оставаться дольше.              — Ма, пошли!              Она одними губами попросила его подождать. Бен насупился, но уступил просьбе, как будто одолжение сделал: распаковал пакет и принялся жевать сухие яблоки. Пряный запах привлёк Рей, смотревшую, как отец доказывал дрону: “да я твою мать чинил”.              Девочка повернула взгляд на Бена и застыла с робкой просьбой на лице. Лея поймала взгляд и, подойдя ближе к сыну, поманила Рей.              — Иди к нам, — сказала она. Девочка воровато посмотрела на отца и осторожно сделала шаг. Бен тут же отступил назад, но ему на лопатки мягко, уговаривающе легла рука матери.              — Нет, — шикнул Бен, прижимая к грудки пакет. — Нет! — помотал он головой, закрывая его обеими руками.              — Бен, — осуждающе прошептала Лея. Рей испуганно остановилась, нерешительно глядя на красное лицо Бена. — Бен, нельзя быть таким жадным. Тебе же несложно поделиться с Рей одной долькой, — сказала она. Голос звучал почти удивлённо, в нём слышалась растворенная мысль: “как ты можешь быть моим сыном?”              — Можно! — выкрикнул Бен, из глаз брызнули слёзы обиды, а из детской глотки послышалось несоразмерное по мощности: “АААААА!”              Мозг Леи приказал тут же капитулировать, но разревевшаяся тут же Рей окончательно застала её врасплох. Женщина хотела точно так же усесться на пол и разреветься вместе с этими двумя. Но вместо этого бразды правления мозгом взял квалифицированный педагог: Лея запустила руку в сумку и, достав шоколадный батончик, протянула его Рей с мягким: “ну-ну, хватит”.              Сцену наблюдал весь магазин. Мистер Джакку отвлёкся от выклянчивания пайка, и в глазах миссис Джакку появилось подобие интереса. Лее казалось, что она сейчас сгорит на месте.              Струна терпения лопнула, когда Рей сделала ещё один испуганный шаг к Лее, и Бен рванулся вперёд, выхватил у матери из рук шоколадку и швырнул прямо в девочку. Рей пошатнулась и плюхнулась на пол, несколько секунд удивлённо смотрела на истерически-красного Бена, а потом сама залилась слезами.              — Да что же это! Да что ж творит этот хулиган! Мисс Органа! — с театральным пафосом возмущался мистер Джакку, перекрикивая двух надрывавших глотки детей. Лея, чувствуя на глазах острые слёзы стыда, несолидные для взрослой женщины, подцепила Бена за руку и выволокла из магазина.              Тот тащился следом и, оборачиваясь на Рей, яростно кричал: “Мусорщики! Мусорщица!”