Детский сад "Сила"

      — Итак, мисс О.              Голос возмущающе спокоен, а в глазах читалось такое пренебрежение, как будто Лея пришла к ней просить отпуск или третий подряд больничный, а не лечиться за свои же деньги. “Надо будет спросить Люка, с чего он вообще решил, что это — психолог”, — подумала женщина, глядя на даму в белом халате. Она была немногим старше самой Леи, но рыжеватые волосы уже подёрнулись ранней сединой. Да и полнота не молодила эту женщину с лицом, размазанным по массивному фронтону черепа. Она была похожа на мистера Хатта, с которым Лею связывали не самые приятные воспоминания, но об этом женщина старалась не думать. Под уничижительным взглядом психолога собраться с мыслями было довольно трудно; исстрадавщаяся душа кипела, жаждая понимания, а сама Лея не отказалась бы от стакана воды, но вместо вежливой улыбки или предписанного этикой вопроса “чем могу помочь?” Она получила сдавленное: “Ну?”              Первым желанием было встать и выйти вон, пафосно хлопнув дверью. На месте Лею удержала мысль, что сейчас обеденный перерыв, и кто-нибудь из родителей обязательно заметит её выходящей из офиса психолога — а это не лучший штрих на биографии воспитателя детского сада.              Лея неловко поелозила на потрескивавшем пластиковом стуле. В белом офисе психолога, разбавленном рисунками (в подарок от пациентов, с неизменными благодарностями в нижнем левом углу), всё дышало дешевизной: были вазочки из магазина вторичной переработки, выцветшие фотографии, высушенные цветы и зачитанные до дыр книги. Миссис Джина Х. явно гордилась обстановкой своего кабинета, считая его исключительно подчеркивавшим её профессионализм.              — Меня беспокоят мои отношения с сыном, — выдавила из себя Лея. Видит Бог, ей было бы куда легче плакаться дрону-бармену, заглядывая в безразличные мониторы глаз. Психолог вытащила из кармана электронную сигарету и с тонким “пик” закурила.              — Что именно в ваших отношениях беспокоит Вас, мисс О? — у неё была своя манера обращаться к людям: по первой букве имени. Это звучало очень резко и буквально перерубало слух, когда человек слышал такой отголосок собственной фамилии.              — Ну, я даже не знаю, как и сказать… Бен, он…              — Как есть, пожалуйста.              — Он… он совершенно не слушает меня. Но с отцом — ведёт себя совершенно идеально! — голос дрогнул, на лице выступили пунцовые пятна. Лея невольно махнула рукой куда-то в сторону, как делали её воспитанники, указывая на виноватого. — И с другими детьми он тоже не ладит.              — Ну, это его проблема, а не Ваша, мисс О. Что беспокоит конкретно Вас? Отсутствие авторитета в глазах ребёнка? — это прозвучало почти как насмешка.              — Да! — возмутилась Лея, чувствуя, как хрупкое душевное равновесие начало покачиваться то в одну, то в другую сторону, грозясь сделать солнышко. — И я считаю, что он…              — Мог бы быть лучше воспитан и совершенно не стоит усилий, которые Вы в него вкладываете, — зевнула миссис Х. — И в результате этих вполне здравых мыслей Вы считаете себя виноватой, мисс О.              — Здравых? — в интонациях Леи начало всё чаще проскакивать звучание, завуалированно значившее: “а Вы точно психолог?”              — Естественно. Я Вам скажу на свой скромный вкус: женщины, которые боготворят выращенных ими же маленьких монстров — куда больше дуры, чем те, кто признают, что у них растут трудные дети. С Вами проблем я не вижу, если только Вы не хотите сами навесить их на себя.              — Но я…              — Частично подвергаетесь стереотипу о розовых очках материнства. Такое бывает и весьма распространено, — отрезала женщина и принялась с крайне утомлённым видом просматривать лежавшие у неё на столе бумаги. — Вот, возьмите тестик, — сказала она, протягивая Лее страницу, разрисованную символами, странно напоминавшие круги на полях Земли. Секундой позже Органа поняла, что это следы от как минимум трёх кофейных чашек: в одной был эспрессо, в другой — капучино, в третьей, кажется, ристретто. — На выявление поведенческих патологий и наследственных заболеваний.              — А можно ручку?              — Да это не Вам! — шикнула на неё миссис Х. — Это сыну. В следующий раз приходите с ним; а с Вами мы на этот раз закончили.              — Закончили? — не веря своим ушам, переспросила Лея, провожая взглядом необъятный зад миссис Х., начавший неторопливо курсировать по кабинету. Психолог убедительно имитировала поливание пластиковых цветов на подоконниках, подсвеченных светодиодами, повторяющими естественный свет.              — Ага, — цокнула языком женщина.              — Но я… — почти бессильно бормотала Лея, поднимаясь со своего места под взглядом миссис Х., способным, казалось, изгнать даже душу из тела. — Но я не знаю… у меня всё идёт наперекосяк, я ничего толком сделать не могу, я…              — Мисс О., — устало вздохнула психолог, — дорогая, выпейте кофе и отдохните. И перестаньте уже во всём себя винить и считать себя ответственной за весь мир. Понятное дело, у Вас работа такая, за людей отвечать — тем более, за маленьких людей. Но это частности. Я открою Вам глаза — вокруг Вас полно идиотов, и никто из них, включая Вас, не идеален. Я изменить этого не могу, Вы тоже. Но если Вам хочется быть более-менее адекватными камешками в этом океане безумия — приходите вместе с сыном ко мне во вторник. Займусь семейной практикой, — зловеще хохотнула миссис Х. Лея крепче сжала руку на дверной ручке, коротко кивнула и вышла на залитую белым электрическим светом аллею.              “Специалист от Бога, конечно, Люк!” — фыркнула она про себя, выбрасывая визитку в стоявший рядом пластиковый куст. Из густой зеленой листвы с тканевыми прожилками, виднелась кривоватая именная табличка; вернее, их было две, одна поверх другой. На первой ровным спокойным шрифтом было выбито: “Миссис Джина Х. Психолог”. Лея приподняла эту табличку, прикрепленную на кольцах и едко рассмеялась: “Юридическая и торговая консультация Хатт и Ко. Возможны выезды с лекциями по теории успеха”.