Марсельеза

Цезарь, Красс и Помпей. Три мужа, что в шестидесятом году до нашей эры создали первый смертоносный союз. Второй триумвират образовался между Октавианом, Антонием и Лепидом через семнадцать лет. Оба альянса завершились гражданскими войнами. И вот уже на подступах стоял третий триумвират, зарождение которого мы имеем случай засвидетельствовать. Первый встретившийся нам триумвир — Луи Антуан Сен-Жюст, в будущем разящий меч якобинской диктатуры. Посмотрите на него — и вы не поверите, что в истории Франции этот долговязый малый сыграет роковую роль: несуразный мальчишка, один лишь взгляд на бледное лицо которого заставлял усомниться в силе воли этой личности. Впрочем, первое впечатление не в первый и не в последний раз обманывает нас. Несмотря на хилую внешность, Сен-Жюст носил свою голову как святые Дары или как истинное вместилище святого Духа. Самолюбивый до чрезвычайности, в десять лет Сен-Жюст верховодил шайкой беспризорных мальчишек в Блеранкуре, освободившись со смертью отца от суровой опеки; уже тогда он умел задирать нос. Однажды Луи поехал в Париж, чтобы выучиться там хорошим манерам, а по возвращении хвастался, будто бы для него во французской столице загодя приготовлено место в королевской гвардии. Волосы у Сен-Жюста были вьющиеся и шелковистые, как у Антиноя, а безбородое мальчишеское лицо всегда выражало полное безразличие к происходящему, но, несмотря на крахмальные галстуки и педантичный вид, он был знатным ловеласом. Родители блеранкурских девушек не знали, куда прятать своих дочерей от этого либертена, отрицавшего все моральные устои. В девятнадцать лет он обольстил Луизу-Сиграду Желле, дочь королевского нотариуса, в надежде сделать ее своей женой, получить большое приданое, а заодно и должность нотариуса, но лавры всё же достались вовсе не ему, а Франсуа Тарену. Оскорбленный провалом своего блестящего плана, Сен-Жюст собрал всё фамильное серебро и снова уехал кутить в Париж. Блудного сына всё же отыскали, и по настоянию его матери, мадам Сен-Жюст, прохвост Луи был отправлен в исправительный пансион мадам де Сент-Коломб на улице Пикпюс, на углу бульвара Дидро, где содержался до 1787 и где написал свою эротическую поэму «Органт». После освобождения Сен-Жюст вернулся в провинцию, но дома задержался не долее чем на несколько часов и отбыл в Суассон. А потом грянула революция. Занимался жаркий солнечный вторник 26 августа 1789 года. Сегодня наконец была утверждена Декларация прав человека, которая заявила о нерушимом характере частной собственности, лишила крестьян права (какая ирония!) на землю и уравняла всех перед законом. Ее создатели полагали, что составили документ для всех народов и на все времена, и не столь уж глубоко заблуждались: Декларация прав человека сыграла важную роль в истории не только Франции, но и в истории всего мира. По такому поводу в одной из кофеен Пале-Рояля должны были встретиться Арно и Камиль Демулен. Встреча состоялась — уже в десять часов утра они играли в шахматы в «Кафе де Фоа»; Арно, смакуя вкус приближавшейся победы в партии, а Камиль — холодного клубничного сорбета. — Шах и мат! — объявил Арно о своей победе и, скрестив руки на груди, довольный собой лениво откинулся на спинку кресла. — Теряешь хватку, Камиль. — Едва ли я успеваю обдумывать ход, — пожаловался тот на цейтнот. — Уж это я заметил, — сказал Корде. — Выброси из головы всё лишнее и сосредоточься на игре. Мне ли объяснять оратору правила жизни? — Я наслышан о гадалке, что поселилась в Париже не далее как год назад, — объяснился Камиль и чуть подался вперёд. — Поговаривают, все ее пророчества сбываются. Все до единого! — И что? — равнодушно бросил Арно, складывая шахматы. — Я думаю, что она может ответить на мой вопрос. По поводу того, станет ли Люсиль моей женой когда-нибудь, — с нотками мечтательности в голосе напомнил несколько смущённо поглощённый своей любовью Демулен. Люсиль Ларидон-Дюплесси была девушкой, которую он горячо любил. Девять лет назад они встретились в Люксембургском саду, через многие месяцы влюбились, а в 1787 Камиль попросил ее руки, но получил отказ, поскольку его положение не внушало доверия отцу Люсиль. — Ещё партию? — предложил Арно невозмутимо. — Да ты не слышишь меня, друг, — обиделся Камиль. — Всё это неважно! Ты же знаешь, я люблю мою милую Люсиль уже семь лет! Она — вершина всех моих желаний. Даже Францию я не люблю так же сильно, как ее. — Раз уж тебе интересно мое мнение... Я не верю гадалкам, — ответил Корде честно. — Ни одной из них. Дверь «Кафе де Фоа» протяжно скрипнула, и в прямоугольнике солнечного света на половицах обозначилась длинная тень. — И даже если бы верил, не хотел бы знать свою судьбу. — Знаешь, и правда, я не прочь сыграть ещё раз, — вдруг сменил тему Камиль, в одно мгновение почувствовав себя круглым дураком, которого облапошить даже легче, чем разделить Польшу. Арно кивнул, ухмыльнулся, довольный тем, что друг оставил свои безумные идеи, и стал расставлять шахматы по доске. Только что вошедший в кофейню молодой человек тем временем лениво приветствовал Камиля: — Демулен! Тот мигом отозвался: — Сен-Жюст! Камиль весело вскочил с кресла, пошёл навстречу Сен-Жюсту и с радостью пожал ему руку. — Рад встрече, Луи! — улыбнулся трибун и повёл приятеля к столу, за которым сидел Арно, где очень любезно представил их друг другу: — Арно, это Луи Сен-Жюст из Блеранкура. Луи, это Арно де Корде из... Нормандии. — Очень приятно, Луи, — равнодушно бросил Арно. Он лишь на секунду оторвался от шахматной доски, посмотрел на девически гладкое и столь же девически красивое лицо Сен-Жюста, пожал его руку с хладнокровием герольда, вручающего объявление войны, и снова принялся расставлять фигуры по полям. Луи воспринял это как личное оскорбление. Никогда его ещё не встречали так холодно. — Вы наверняка слышали обо мне, — заметил Сен-Жюст, все ещё рассчитывавший на радушный приём. — В этом году увидела свет моя поэма «Органт». Читали? — Слышал, — ответил Арно, по-прежнему бесстрастный и совсем не восхищённый. — Но руки так и не дошли. У Луи вытянулось лицо от недовольства. От такого ответа его снова покоробило. Он хотел бы утешить себя тем, что Корде был слишком глуп и необразован, чтобы читать, но Арно был дворянином с очень начитанным видом, да и в шахматы он в противном случае не играл бы. Должно быть, его честь ещё сильнее оскорбилась бы, узнай Сен-Жюст о том, что его книгу Арно в руках не держал и держать не собирался. Корде слышал некоторые фривольные отрывки из его сочинения в одном из филиалов кафе «Театр» на левом берегу Сены и дважды в «Прокопе» недалеко от Сорбонны, но усмотрел в них лишь жалкую попытку подражать игривым поэмам Вольтера. Здесь будет уместно почётче обрисовать образ Арно, который мы видим сейчас, на самом старте, который по мере продвижения истории вперёд будет дополняться и который в этот день заложил ту самую искру, что позже выльется в трагедию всей его жизни. Перед нами цельная натура, которую не стоит даже браться сравнивать с другими характерами, промотавшими свой любовный пыл в незначительных любовных интрижках, но Луи Антуан Сен-Жюст, этот недостойный сын, привык везде быть лучшим. Присутствие Арно, выгодно выделявшегося на его фоне, уже с первых минут знакомства заставляло юного повесу чувствовать себя неполноценным, даже ущербным, до ничтожности мелким и до смешного бессильным. Вот он, Арно, доподлинный мужчина, в чьих жилах течёт гордая кровь шотландских королей и необузданная кровь пиктов. Фигура, будто бы высеченная из самого прочного камня. Высокий и широкоплечий, необычайно сильный и одинокий, он всегда идёт своим путем; он не заключает союзов и глубоко презирает сделки, - они ему противны. В нем ещё не укрощены бунтарский задор и безжалостная тяга к приключениям: забраться по отвесной стене для него — забава, так он развлекается. Всё это вкупе с отвагой и неистовым своенравием гордого человека с чувством собственного достоинства облагораживало его пылкое, нетерпеливое естество. В его присутствии всё вокруг словно становилось маленьким и слабым, ничтожным и хрупким. Перед его обаянием к началу революции уже почти невозможно было устоять. Этот героический, независимый образ одурманил чувства доверчивой Лолы и пробудил страсть в надменной Марселетт, но именно его станут бояться и ненавидеть мужчины, собратья и конкуренты, когда увидят в нем соперника и угрозу. Одним из первых, кому внушит страх воинственная энергия Арно, станет именно Сен-Жюст. И все начнётся именно здесь, на наших глазах, в «Кафе де Фоа», когда двое мужчин, разных, словно Инь и Янь, но неспособных ужиться друг с другом в одном мире, как неспособны сосуществовать две королевы в одной стране, сыграют в шахматную партию, которая определит их судьбы. — На что Вы играете, Арно? — предложил Луи, увидев повод установить в этом дуэте своё первенство. Его самолюбие было задето пренебрежительным отношением нового знакомого. Арно не улыбнулся ему, не восхитился им, ничем не поинтересовался, а лишь холодно разделался с ним общими фразами, а такого Луи Антуан Сен-Жюст не прощает. Единственный выход — реванш. Пусть Арно проиграет ему в шахматы, и самолюбивый до невозможности Луи уймётся. — Я могу предложить победителю-сопернику только своё уважение, — ответил Арно. Он никогда не играл на деньги в шахматы. То ли дело карты... — А что, Ваше уважение так дорого стоит, что чтобы его добиться мне придётся обыграть Вас в шахматы? — с насмешкой бросил Сен-Жюст. Арно сделал вид, будто раздумывал над чем-то. — Спросите у тех, кто его потерял. Он хорошо знал, о чем говорил: лишившийся его уважения человек вновь не приобретал его никогда. Арно был суров в оценке людей и никому не давал второго шанса. Ему хватало сил на всё, кроме прощения. Раззадоренный Луи посмотрел на растерявшегося Камиля, который всегда становился неловким, если Арно заводил свою шарманку, и уселся в его кресло со словами: — А знаешь, Демулен, подожди-ка! Я хочу сыграть с этим смешным человеком.

***

Чёрный ферзь Сен-Жюста побил белую пешку Арно. На его пути теперь была ладья, которую он тут же сбросил с доски. Пребывая в счастливом неведении, Луи ликовал и не знал, что Арно его дурил. Сен-Жюста весьма позабавило, что белый конь посмел приблизиться к чёрному ферзю и оказался в незащищенной клетке под носом у короля. Предвкушая победу, Луи с мучительной неспешностью «срубил» наконец последнего коня Арно, который дорого ему обошёлся и уже стоял поперёк горла. Он мечтал сделать это уже в середине игры. — Глупо было отдавать мне коня, — протянул довольный собой Сен-Жюст. Корде никак не отреагировал на провокацию. Чёрный ферзь съел ещё одну белую ладью. Тем временем чёрный король оставался незащищенным. Все оставшиеся силы белых неожиданно обрушились на чёрных, совершился мат ферзем, и тогда Арно, победитель, ответил на брошенную Сен-Жюстом язвительную реплику: — Иногда приходится жертвовать одним ради спасения чего-то большего. Эта фраза сыграет роковую роль в его судьбе. Игра в шахматы давалась ему шутя. Он начинал играть ещё в Ронсере, у себя на родине, а продолжил игру уже здесь, в Париже. В начале обучения Арно баловался шахматами и сперва не воспринимал их всерьёз, — он за игрой лишь коротал время — но позже воспламенел интересом к шахматной доске и стал почти регулярно посещать «Кафе де ля Режанс», парижский центр игры в шахматы, где когда-то играли такие титаны мыслей как Руссо и Дидро. Как Филидор здесь обучался у Легаля, так Арно брал уроки у самого Филидора, сильнейшего шахматиста в мире, когда тот приезжал в Париж из Лондона. Он научил Корде не бросаться безрассудно в атаки и планомерно строить сильную, устойчивую позицию наносить точно рассчитанные удары по фигурам противника, правильно располагать пешки. «Пешки — душа шахмат, — говорил он. — Только они создают атаку и защиту, от их хорошего или плохого расположения целиком зависит победа будет или поражение». Филидор настаивал на важности пешечного центра и раскрыл молодые глаза Арно, показав ему, что пешки нельзя недооценивать. Корде запомнил этот урок на всю жизнь. Тогда же он понял, что шахматы — это не просто игра. Шахматы — это жизнь, заключённая в рамки. Шахматы — это учебник, с которым следует идти по жизни, это наука о жизни. Здесь же, в «Кафе де ля Режанс» завязалась дружба между Арно и Наполеоном. Их личное знакомство состоялось просто: в ноябре 1784 шестнадцатилетний Бонапарт наблюдал за его игрой с одним из постоянных посетителей, а после Корде, заметив его, предложил партию. Непринуждённости способствовал тот факт, что в военной школе, куда Бонапарт был принят в октябре 1784, они пересекались почти ежедневно, так что, начиная с этой встречи, часами просиживали за мраморным шахматным столом в дальнем углу «Кафе де ля Режанс», вместе набираясь опыта, отрабатывая различные тактики, «набивая руку», экспериментируя и познавая шахматное искусство. Каково было восторженное удивление юного Наполеона, когда он, обсуждая с новым приятелем литературные произведения, вызнал, что Арно  — правнук самого Пьера Корнеля, одного из его любимых писателей! В кадетской школе Бриенн-ле-Шато, где Бонапарт учился до поступления в Парижскую академию, у него, корсиканца с ярко выраженным патриотизмом, не было друзей по понятным причинам: Наполеон происходил из небогатой семьи и французов в те годы воспринимал как поработителей Корсики, своего родного острова. Издевательства со стороны некоторых одноклассников заставили его замкнуться в себе, и спасение будущий император нашёл именно в книгах Корнеля, Вольтера, Расина, его любимого поэта Оссиана и исторической литературе, преимущественно об античности, Александре Македонском и Юлии Цезаре. Стоит заметить всё же, что именно в Бриенне в нем впервые обозначились лидерские качества. Уже тогда взыграла его корсиканская кровь. Индивидуалист, он конфликтовал с некоторыми преподавателями и открыто противостоял им. Это противостояние просто не могло не вызвать восхищения у сверстников, и вскоре из отщепенца Бонапарт превратился в их неформального лидера. Новоявленные друзья играли в шахматы вместе до сентября 1785, когда Наполеон уехал в Валанс, чтобы начать свою профессиональную карьеру в артиллерийском полку де Ла Фер в чине младшего капитана артиллерии, но состояли в переписке до сих пор, потому что не хотели терять связь: одинокий по собственной воле Арно наконец встретил молодого человека, достойного его уважения, а недоверчивый Бонапарт, всегда конфликтовавший со сверстниками, нашёл в Арно поддержку и в какой-то степени даже пример для подражания. За год Арно вдоль и поперёк изучил манеру Наполеона вести игру, так что как никто другой знал, что Бонапарт неудачно начинал партию. Уже в дебюте он терял пешки, сбивая противника с толку, а в середине игры вдохновлялся, но в школьные годы еще не умел осуществлять красивые и мудрые комбинации, так что пальма первенства почти неизменно оставалась за Арно, который предвидел на пять-шесть ходов вперёд. Луи Сен-Жюст слишком поздно почувствовал, что перевес был на стороне противника. Одураченный новым знакомым, он ни в коем случае не хотел быть побеждённым, но не успел остановить игру, и его ярость от этого поражения только разгорелась. Вместо того, чтобы взять с Арно пример, Сен-Жюст возненавидел красавца, поставив ему в вину все его достоинства: неотразимую внешность, пытливый ум и харизму, которой сам Луи, по мнению всё того же Луи, оказался совершенно несправедливо лишён. Между фамилиями Сен-Жюст и Корде с самого начала пролегала неизмеримая пропасть, но с годами она разверзнется с ещё большим остервенением, готовая похоронить обоих соперников на своём глубоком дне рядом с тамплиерами и Капетингами. Тем не менее, сегодня Луи Антуан Сен-Жюст через силу улыбнулся и подивился огромному городу.