Марсельеза

Гет
NC-17
Завершён
26
Tanya Nelson бета
Размер:
395 страниц, 63 части
Описание:
Посвящение:
Публикация на других ресурсах:
Разрешено копирование текста с указанием автора/переводчика и ссылки на исходную публикацию
Награды от читателей:
26 Нравится 3 Отзывы 9 В сборник Скачать

Глава 43. «Город без имени»

Настройки текста
Бой не был равным. В последнем письме Дантона был и ещё один пункт: «Важнее твоей миссии сейчас, Арно, быть просто не может. Мы должны свергнуть тирана, но для переворота нужно оружие. Его у нас нет. Наши союзники копают даже на Монмартре, хотя безрассудность этого ясна и глупцу, и пушек по-прежнему слишком мало для полноценного восстания. Соберите в Марселе столько оружия и столько лошадей, сколько сможете. Не бойся сделать это, я в безопасности, а Робеспьер ничего не заподозрит: ты в опале, так что вполне предсказуемо ждать от тебя мятеж, и даже если Конвент не узнает о твоей контрреволюционной кампании, Робеспьер всё равно будет готовиться дать отпор; следовательно, мы ничего не теряем. Знаю, наступит день, когда вам придётся бежать из Марселя в Баньоле. Тогда возьмите всё, что собрали, и везите туда, чтобы мы имели доступ к оружию и лошадям». Исходя из этого, запасы оружия у марсельцев были катастрофически малы, так что их шансы разбить республиканскую армию равнялись нулю. Но, выступая против Конвента со всеми подручными средствами, которые могли бы сойти за оружие, и умирая там, они ни о чем не жалели. Они верили Арно. Они знали, что он сделает всё для того, чтобы то оружие, которое могло спасти их сегодня, освободит всю Францию завтра. И, как мы знаем, день настал. Бежать нужно было срочно, потому что прокрасться, даже в ночи, с таким обозом не представлялось возможным, и единственным выходом являлось покинуть особняк де ла Туров сейчас, пока марсельцы вели бой у границы города, пока армия Конвента не добралась до Кассиса. В обозе было тринадцать готовых к войне верховых лошадей; некоторые из них тянули повозки с оружием, другие — были впряжены в дилижанс, в котором ехали Арно, Марселетт, де Лиль и Лола. Вместе с ними Лоран отослал троих своих верных кучеров. Сразу после этого он попытался уговорить сестру и жену бежать, но те отмахнулись, сказав, что он переживает зря: — Что за чушь! Мне бежать из своего дома и признать этих негодяев хозяевами? Бой длился до рассвета. Лоран успел распустить всю прислугу до того, как в особняк ворвались люди Конвента. Лорана схватили первым. Луизу и Мадлен изнасиловали на его глазах. Гийома в это время тоже держали связанным по рукам и ногам и никакие его попытки освободить дочь от страшного издевательства не могли исправить безнадёжную ситуацию. Судьба трёхлетнего сына Лорана осталась неизвестной. Униженных Луизу и Мадлен, удручённых Гийома и самого Лорана, тем же утром подвергли серьёзному допросу и увезли в Париж. Там Лорана допросили ещё раз, но даже под пытками он не разомкнул губ и ничего не рассказал об Арно. Робеспьер был в бешенстве. Он призвал законы республики, и разом вся семья когда-то блистательных де ла Туров была приговорена к казни на гильотине. Луизу казнили первой. Она плакала и умоляла палача дать ей ещё немного времени, но тот и сам был подневольным человеком. Отсечённая голова Луизы упала в корзину. Ещё долго Сансону будет сниться испуганный взгляд ее мертвых глаз — выражение ужаса навсегда застыло на лице маленькой гризетки. Второй была Мадлен. Она не боялась смерти, но тоже плакала, хватаясь за руки людей, до которых она могла дотянуться. Когда же ее силой затолкнули на эшафот, публика увидела, что Мадлен де ла Тур действительно волновала всего одна вещь на свете. Она обратилась к палачу со слезами на глазах: — Господин палач! Прошу, скажите мне, где мой сын! Вы моя последняя надежда, никто другой не отвечает! У Вас тоже есть дети, Вам известно каково это! Но Сансон не знал ответа на её вопрос. С огромным камнем на душе он запустил механизм, и страшная машина Гильотена обезглавила несчастную мать. Гийом взошёл на «лестницу правосудия» без единого слова. Он считал, что отжил свой век, так что даже не зажмурился перед тем, как лезвие гильотины опустилось на его шею. Последним был Лоран. Его последний путь был наиболее тяжёлым: перед смертью он увидел гибель сестры, жены, отца; ему все ещё оставалось лишь догадываться о том, что стало с его маленьким сыном. Кроме того, даже «гуманная гильотина» обладала одним большим минусом — равенство не предусматривалось для массовых казней на одной машине сразу. В первый раз лезвие падало хорошо, во второй раз — почти так же хорошо, в третий — намного хуже, а к тому времени как подходила очередь четвёртого приговорённого, нож гильотины настолько затуплялся, что казнь становилась мучительной, а боль — невыносимой. Поднимаясь на эшафот, Лоран помнил об этом, но менее всего его волновала боль. Намного больнее ему было от мысли о судьбе сына, сестры, жены, отца и Республики. Вся его легкомысленность улетучилась ещё в день взятия Марселя, а сейчас он предстал перед обществом совсем иным человеком. Он больше не притворялся. Его тон был строг, его вид был мужественен. От него больше не разило духами из кардамона, он больше не кривлялся, не хохотал по всякой ерунде и не строил из себя избалованного кутилу и повесу. Его истинное лицо было намного приятнее маски, которую он носил всю свою жизнь. Пока его привязывали к доске, Лоран крикнул в ответ свистящей толпе: — Граждане! Ликуйте, ибо я ухожу на тот свет со спокойной душой. Я выполнил свою роль в спасении Республики от власти тирании, и скоро вы это увидите! Да здравствует Франция! Ни на секунду он не пожалел о том, что сделал. Лоран де ла Тур принял смерть с улыбкой на лице. Его земная миссия была выполнена.

***

Об аресте де ла Туров Арно догадывался уже по пути в Баньоле. Марселетт хотела бы верить, что всё обойдётся, но знала, что эти надежды смешны и тщетны. Путь до Баньоле оказался длиннее, чем дорога из Парижа в Марсель, но безопаснее. До деревни они из-за обоза и удлиненного маршрута — Баньоле находилась на прежнем месте пятнадцатого округа современного Парижа — добрались за семнадцать часов. Старый плотник, заранее предупрежденный Дантоном о прибытии Арно, встретил кортеж на въезде в деревушку, и Корде изумился, когда выглянул из окна дилижанса и увидел его лицо. Дряблая обгоревшая кожа человека, много работающего под солнцем; один глаз слеп — Арно вспомнил день 6 октября 1789 года, когда он обнаружил дом Гуффье разорённым, и вспомнил лицо бедного старика, которого в спальне Марселетт нашёл рыскающим в поисках дорогих вещей. Тогда Корде отпустил его и даже отдал целый кошелёк с собственными деньгами, на что старик ответил: — Спасибо! С-спасибо, Ваша милость! Обещаю, Вы не п-пожалеете об этом! Д-добрые дела всегда возвращаются с уд-д-двоенной силой. Благотворящий бедному даёт взаймы Господу… Он этого не забудет! Вот увидите… И теперь он в самом деле отплачивал ему за то, что четыре года назад Арно спас его дитя от голодной смерти: старый плотник, принявший сегодня покровительство над ним, был тем самым полуслепым стариком. Его звали Дидье. В своём доме он прятал ещё и пятерых монахинь-кармелиток — во времена Французской революции, как во времена СССР, церковь подвергалась гонениям. В 1790 году был принят закон, согласно которому духовенство больше не подчинялось папе римскому. С тех пор наместники Бога на земле отвечали перед страной и Революционным комитетом; государство платило им зарплату и контролировало их деятельность. Сделано это было для того, чтобы проследить приверженность священников целям Революции. Принимавшие новый порядок священники должны были принести торжественную клятву нации, но многие встретили эти перемены протестом и отказались присягнуть новой Конституции, за что были подвержены физическому насилию. С монахами ситуация обстояла не менее туго. Конфискация имущества духовенства была объявлена ещё в далёком 1789 году, то есть в самом начале Революции, но так же была воспринята в штыки многими религиозными орденами, в том числе орденом монахинь-кармелиток из Компьеня. В феврале 1790 все монашеские ордена были распущены и объявлены вне закона. Всех французских монахов принудили возвратиться к обычной жизни, а в 1792 году стали выгонять протестующих силой. К счастью, были и те люди, которые, невзирая на риск, готовы были прятать их в своих домах. Одним из таких был Дидье. Его жилище вовсе не было большим, а сам он не был богат. Новое убежище беглецов сильно отличалось от хором особняка де ла Туров, но все мы знаем притчу о бедной женщине, которая на глазах Иисуса пожертвовала в храме единственные две монеты, которые у неё были. Так и Дидье, имел мало, но тем, что имел, всегда готов был поделиться. Что же касается судьбы Марселя… Эмиссары Робеспьера обрушили на восставших всю мощь террора, разрушив их церкви и окрестив Марсель «городом без имени». С большим позором в наказание за контрреволюционное восстание и в назидание другим, Массалия была лишена своего великого имени.
Отношение автора к критике
Приветствую критику только в мягкой форме, вы можете указывать на недостатки, но повежливее.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.