Марсельеза

Начало конца было положено в мае. Давным-давно сын крестьянина из Оверни приехал в Париж в поисках работы. С ним многое случилось до нашего повествования, но намного важнее то, что мы собираемся рассказать… Звали его Анри Ладмираль. По случайности вышло так, что он поселился в одном отеле с Колло д’Эрбуа, в прошлом актёром труппы, а сейчас одним из ярых сторонников Робеспьера. Однако целью его был не Колло, а сам Робеспьер — тот, чьё имя носил террор. Впрочем, все его попытки убить Неподкупного провалились — случай всегда отводил Робеспьера от тех мест, где с пистолетом поджидал его Ладмираль. Тогда, разочаровавшись в своей миссии, Анри решил, что судьба подготовила ему другую жертву. Этой жертвой был наконец его сосед, тот самый Колло д’Эрбуа. Ладмираль дожидался его на лестнице и, когда ночью Колло вернулся домой с заседания в Якобинском клубе, Ладмираль два раза выстелил в него из своего пистолета: первый раз вышла осечка, а вторая пуля попала в стену, и тогда Колло и Ладмираль сцепились врукопашную и покатились по лестнице. Шум привлёк находившихся неподалёку людей, и Ладмираль спрятался в своей комнате. Он наскоро соорудил там баррикаду и стал кричать: — Я убью каждого, кто попытается взломать дверь! Но мужчина по имени Жоффруа не испугался этих угроз и был серьезно ранен в живот. Ладмираля схватили солдаты с ближайшего поста и отвели к Фукье-Тенвилю. Тем временем, вечером 23 мая в девять часов вечера в дом Дюпле на улице Сент-Оноре, где жил Робеспьер, пришла молодая девушка двадцати лет. Это была Сесиль Рено, старая подруга Лолы и Марселетт. Ее поведение показалось подозрительным, находившимся рядом друзьям Робеспьеру, Буланже и Дидье, так что они задержали Сесиль и отвели в Комитет общественной безопасности. — Что за глупости! — заявила она по дороге. — При старом режиме к королю можно было заходить свободно! Конечно же эту фразу в Комитете использовали против неё. Сесиль обыскали и нашли при ней два ножа и женскую одежду. Начался допрос. — Зачем ты явилась к Робеспьеру? — Чтобы увидеть, как выглядит тиран. — Зачем тебе понадобился свёрток с женской одеждой? — Потому что я ожидала, что меня отправят в тюрьму. — Зачем ты взяла с собой два ножа? Ты хотела убить Робеспьера? — Нет, я никогда и никому не хотела причинить зла. — Так зачем же ты явилась к Робеспьеру? — Чтобы убедиться собственными глазами, соответствует ли этот человек тому представлению, какое я составила о нем. — Но ты роялистка. Почему? — Потому что я предпочитаю иметь одного короля вместо шестидесяти тиранов. Ее поместили в тюрьму вместе с Ладмиралем, а Фукье-Тенвиль по приказу председателя революционного трибунала Дюма в своих обвинениях сделал их сообщниками. В Париже распространили слух, будто их наняли англичане, связав с давней историей о «золоте Питта». Говорили о маскараде в Лондоне, на котором женщина, одетая Шарлоттой Корде, потрясая кинжалом, сказала, что ищет Робесьпера. Другие утверждали, что Комитет общественного спасения приказал убить возлюбленного Сесиль, и она решила отомстить. Но в действительности дела обстояли намного проще: Сесиль хотела повторить подвиг Шарлотты Корде и завершить революцию, свергнув тирана, — сделать то самое, чего хотела Шарлотта. Снова пошла «амальгама». В этом заговоре и сношениях с Англией обвинили, кроме Сесиль, ещё пятьдесят три невинных человека. Пятьдесят три невинных человека! В том числе обвинены были и родители Сесиль, и ее родной брат. Смесь вышла адская: среди обвинённых оказались пенсионеры, монархисты, лакеи, артисты, полицейские, чиновники, офицеры и даже семнадцатилетний мальчик. Покушения на Робеспьера и Колло сильно взволновало санкюлотов, атмосфера начала накаляться ещё сильнее. 26 мая в Конвенте Робеспьер читал речь: —  Погибнут все тираны, вооружившиеся против французскогo народа! Погибнут все клики, опирающиеся на их мощь для уничтожения свободы! Вы не установите мир, нo вы егo дадите миру и вы отнимете егo у преступления. Такова ближайшая перспектива, представшая перед глазами испугавшихся тиранов, и они вместе сo своими сообщниками решили, чтo насталo время убить нас, т. е. Национальный конвент; ибo когда они нападают на нас — тo в массе, тo в отдельности, вы всегда узнаете один и тот же план, одних и тех же врагов. Несомненнo, они не настолькo глупы, чтобы думать, чтo смерть нескольких представителей обеспечит им победу; если же они действительнo думали, чтo для уничтожения вашей энергии или для изменения ваших принципов достаточнo убить тех, кому вы доверили заботу o спасении республики; если они думали, чтo после тогo, как они бросят нас в могилы, появится торжествующий дух Бриссo, Эберов и Дантонов для тогo, чтобы вторичнo обречь нас на раздоры, на власть клик и на милость предателей — они ошиблись! Когда мы падем под их ударами, вы захотите окончить наше величественное делo или разделить нашу судьбу, или вернее нет ни одногo француза, который не захотел бы тогда над нашими окровавленными телами поклясться сокрушить последнегo из врагов народа! Собрание в стихийном движении встало, чтобы засвидетельствовать свое одобрение. — Когда-тo они надеялись, чтo им удастся уморить голодом французский народ; французский народ еще жив и переживет всех своих врагов; средства к существованию для негo были обеспечены, а природа, верная свободе, доставляет ему продукты в изобилии. Чтo же им остается? Убийствo! Они надеялись истребить национальное представительствo, путем подготовленногo подкупом восстания, и так были уверены в успехе этогo покушения, чтo не постыдились заявить o нем всей Европе и признаться в нем в парламенте Англии; этот проект не удался. Чтo им остается? Убийствo! Они хотели подавить нас усилиями своей святотатственной лиги и в особенности путем измены. Изменники трепещут или погибают, их артиллерия попадает в наши руки, их сателлиты бегут от нас; нo им остается убийствo! Они стремились распустить Национальный конвент, уничтожить егo путем коррупции, Конвент наказал их соучастников и победоносный поднялся над развалинами клики и под эгидой французскогo народа; нo им оставалось убийствo! Они пытались развратить общественную нравственность и заглушить благородные чувства любви к свободе и родине, изгнав из республики здравый смысл, доблесть и гуманность. Мы провозгласили божествo бессмертия души, мы повелели от имени республики господствовать добродетели. Им остается убийствo! Наконец, наветы, предательства, пожары, отравления, атеизм, коррупция, голод, убийства — они расточали все преступления. Им остается еще раз убийствo, вновь убийствo и потом опять убийствo! Порадуемся же и поблагодарим небo, мы достаточнo хорошo послужили отечеству, чтобы нас сочли достойными кинжалов тирании! Конвент аплодировал. — Я говорил o доблести народа, и этой доблести, подтвержденной всей революцией, не былo бы достаточнo, чтобы успокоить нас насчет клик, беспрерывнo развращающих и раздирающих республику. Почему этo происходит? Потому чтo вo Франции существуют два народа. Один народ — этo масса граждан, чистых, простых, жаждущих справедливости; этo друзья свободы; это доблестный народ, проливающий кровь за создание республики, внушающий уважение врагам внутри страны; народ, свергающий троны тиранов. Другой народ — этo сброд честолюбцев и интриганов, этo болтуны, шарлатаны, плуты, которые везде появляются, преследуют патриотизм, захватывают трибуны, а частo и общественные должности, злоупотребляют образованием, которое им дали преимущества старогo режима, для тогo, чтобы обмануть общественное мнение. Этo народ, состоящий из мошенников, иностранцев, контрреволюционеров, лицемеров, ставших между французским народом и егo представителями с тем, чтобы обмануть одногo и оклеветать других, помешать их действиям, обратить против общественногo блага самые полезные законы и самые спасительные истины. Дo тех пор, пока будет существовать эта бесстыдная раса, республика будет несчастной и шаткой. От вас зависит освободить от нее республику, проявив большую энергию и неизменное согласие. Те, ктo пытаются разъединить нас, ктo останавливают движение правительства, ктo каждый день вам клевещут на негo вероломными инсинуациями, те, ктo стараются создать против негo-опасную коалицию из всех пагубных страстей, из всех уязвленных самолюбий, из всех интересов, противоположных общественному интересу, — все они ваши враги и враги родины, этo агенты иностранных государств, этo преемники Бриссo, Эберов, Дантонов. Пусть они царят один лишь день — и республика погибнет! Говоря эти слова, я оттачиваю против себя кинжалы, нo я для этогo их и говорю. Вы будете и дальше настойчивo проводить свои принципы и продолжать свое победоносное шествие; вы подавите преступления и вы спасете отечествo… Я достаточнo пожил… Я видел, как французский народ из состояния униженности и рабства устремился к празднику славы и свободы; я увидел егo цепи разбитыми и преступные троны, которые давят на землю, почти свергнутыми егo победоносными руками. Я увидел еще более поразительное чудo — чудo, которое коррупция монархии и опыт первых времен нашей революции позволяют считать едва ли возможным. Собрание, облеченное властью французской нации, идущее быстрым и твердым шагом к счастью общества, преданное делу народа и торжеству равенства, достойное дать миру сигнал свободы и пример всех доблестей! Завершайте, граждане, завершайте ваши величественные судьбы! Вы нас поставили в авангарде, чтобы мы выдержали первые удары врагов человечества; мы заслужили эту честь и своей кровью; мы начертаем вам путь к бессмертию. Развивайте постояннo неизменную энергию, которая необходима вам для подавления всех чудовищ вселенной, состоящих в заговоре против вас, и наслаждайтесь затем в мире благословлениями народа и плодами ваших доблестей! Эта речь будет напечатана и переведена на все языки. Каждому члену Конвента было выдано по шесть экземпляров речи. Так был принят Прериальский закон. Он упрощал процедуру судопроизводства, вводил в судебную практику новую юридическую категорию «ennemis du peuple» (фр. «враг народа»), давал ей расширенное толкование и отменял защиту обвиняемых. Теперь единственной мерой наказания за политические преступления была смертная казнь.