***
Юношей он искренне верил, что его ожидают великие приключения. Но ничего не происходило. Зато была какая-то житейская муть: школа — дом — школа, скучные однокашники, озабоченные только какой-то ерундой, спесивые аристократы, не признававшие его даже когда он стал одним из лучших, несчастная спятившая сестренка, мать, почти превратившаяся в тень в ожидании отца из Азкабана, занудный брат, противные шепотки соседей… Мерзкая серость, от которой хотелось бежать сломя голову, только куда? И как? Ему было искренне жаль родных, но для себя хотелось совсем другого. Почему это досталось именно ему? Почему его угораздило родиться в такой семье? Всей душой юный Альбус рвался в большой мир, но окружение прочно держало его невидимыми, но от того не менее крепкими путами… Он прекрасно помнил, когда впервые ощутил острую жажду странствий. Такие дни из детства не забываются: отец тогда впервые взял его с собой на Косую аллею, и не только за обычными покупками. За год и месяц до того, как он попал в школу, в полутемной лавке совсем еще молодой артефактор вручил Альбусу его первую волшебную палочку. И мальчик еще тогда понял, что она — особенная. Странная. Сильная. Каждый раз, когда он брал ее в руки, в первый момент по спине пробегал холодок, но это было такой мелочью по сравнению с восторгом, который он испытывал, ощущая в руке ее теплеющую гладкую древесину. С ней было невероятно легко, она дарила ему удивительные ощущения на грани реальности и грезы, будила фантазию… Держа ее в руках, он тогда впервые поверил в свое будущее могущество. Как жаль, что она так сильно не понравилась матери, когда та через пару месяцев, после того как он дважды «уходил погулять», исчезая из дома на несколько дней, что-то заподозрила и решила рассмотреть палочку, взяв в руки. И в результате сама купила ему другую, а эту забрала и спрятала. Впрочем, ненадолго: вернувшись домой на первые же летние каникулы, Альбус нашел и вернул артефакт себе, воспользовавшись болезнью Кендры… Она сама и выдала свой тайник в полубреду от высокой температуры. Кстати, в нем оказалась не только палочка, но и еще немало интересного, что очень помогло ему тогда скоротать каникулы в самом тоскливом месте на земле — собственном доме. Первый сон после того, как он вернул палочку, был прекрасен. Альбус видел себя… победителем, могущественным, известным… И поверженный им юноша был прекрасен. И, кажется, даже знаком, но это было не важно. Рядом колыхалось удивительное знамя — черное с серебряным драконом, стоящим на задних лапах среди серебряных звезд. Дракон смотрел на него живыми и умными темными глазами, словно изучая, а потом моргнул, будто в глаз что-то попало, и исчез. Зато те звезды остались с ним. Навсегда. Даже через пару десятков лет, когда тот сон стал явью. Пусть с тех пор он чаще пользовался другой палочкой, та, первая, оставалась его талисманом и бережно хранилась в кармане мантии, откуда хозяин никогда не забывал ее вовремя переложить. Собственно, он никогда о ней не забывал… Директор погладил переливающуюся мантию по лацкану, ощутив то самое присутствие. Звезды с ним, а значит, он все еще прав.***
Джервейс Олливандер возвращался домой, довольный результатом переговоров с поставщиками, но стоило ему открыть собственную дверь, откуда ни возьмись, нахлынуло ожидание чего-то странного. Не то чтобы нежелательного, но… Опасения подтвердились, когда навстречу ему выскочил довольный сын: — Отец! Я наконец нашел его! — раскрасневшийся Гаррик ворвался в прихожую, как небольшой ураганчик. — Судя по твоему виду, ты нашел кого-то, достойного наследия Эшу? Его мальчик, впрочем, какой мальчик — юноша, умный и способный, только кивнул, сияя глазами. Он впервые оставался в лавке «за старшего». Значит, он был уверен… А вот ему, старику, все что-то мерещится. Впрочем, прежде чем судить, лучше увидеть самому. — Неужели? И кто он? — Джервейс встал, прошел до шкафа, достал с полки думосбор и передал сыну. После просмотра воспоминаний он долго молчал, так что его задумчивость взволновала сына: — Отец, думаешь, он не выдержит? — Я думаю, шансы равны, — Мастер поправил на носу очки-артефакты. — Но что-то в общей картине его магии не дает мне покоя. Что-то ненастоящее… Не его… Кто бы мог подумать, сын Кендры и Персиваля! Хотя он и мне кажется действительно светлым мальчиком, способным справиться. — И палочка признала его! — Ты читал катрен до или после? Гаррик прикусил губу. Вот даже как… Мальчик хотел слишком сильно… — Ты мог его убить, понимаешь, сын? Мальчишка упрямо помотал головой: — Он чист. — Пока чист. Только это вас и спасло. Обоих. Дом Эйлиль подомнет его под себя. — Но, если он останется чист, беды не будет, отец! — Останется ли… Ты не знаешь: чтобы влияние было оптимальным, мальчик должен идти за своим внутренним желанием — самым первым, что возникнет у него. Если он его не удовлетворит, последствия могут быть непредсказуемыми… А палочка с наследием Эшу, скорее всего, потребует путешествий. Для Дамблдоров это маловероятно, чтобы не сказать невозможно. — Может, что-то можно сделать? — Не стоит… — Ты хмуришься, отец. Тебе так жаль этого шедевра? Но не ты ли сам говорил, что негоже ему так долго ждать? Джервейс усмехнулся в седые усы: — Шедевр? Нет, сын. Это не палочка. Шедевром будет молодой Дамблдор. И это — в любом случае. Надеюсь, ты сделал все необходимые записи? Сын кивнул. — Ладно. Я встречусь с ним и немного его напугаю, чтобы шарахался от всего темного. Может быть, это поможет.***
Когда маленький Альбус получил свою палочку, то не мог на нее нарадоваться, так же как его мать — на него самого. Он стал удивительно спокойным и вежливым, чего ранее за вспыльчивым и активным мальчиком не водилось. Он научился сосредотачиваться и подолгу удерживать внимание то на книге, то на собственных мыслях, и это оказалось более чем на руку занятым взрослым: мать и тетка почти все время наблюдали за Арианой — предупредить выброс было проще, чем в очередной раз восстанавливать жилище. Да и подрастающий Аби требовал внимания, так что старшего брата обычно старались либо нагрузить делами по полной, либо попросту не замечали. Если бы они только знали, во что это выльется! Через неделю почти десятилетний Альбус просто тихо сбежал из дома. Он вернулся спустя пять дней, совершенно спокойный и довольный собой. Жажда была утолена, а остальное его не интересовало. И никто из родных не получил от мальчика ни малейшего ответа на вопросы, где он был и что с ним происходило. Подросток начал внутренне стремительно взрослеть, с невероятной жадностью ныряя в новые и новые приключения: особенно ему полюбился маггловский мир, в котором его, маленького мальчика, сочиняющего невероятные истории и умеющего моментально расположить к себе любого одной лишь улыбкой, всегда привечали — да иначе и не могло быть, куда магглам тягаться с талантами волшебников, а уж с теми, кому попало наследие фей… Волшебники же всегда были настороже и не собирались доверять незнакомцу, пусть и совсем ребенку: первым их побуждением было — вернуть мальца домой. Так что разгуляться он мог только у магглов — благо, места там было куда больше, как и людей. В том-то и был интерес! Такие эпизоды повторялись не так чтобы часто, но… Он не отказывал себе в том, чтобы претворять свои желания в жизнь. А мечты были прежде всего — о путешествиях. И год от года они становились все более и более сильными, особенно из-за того, что на последних курсах и речи не было о том, чтобы оставить обучение и куда-то поехать, да и дома становилось все хуже и хуже. Уехать в путешествие с Геллертом — на год, два, да хоть на всю жизнь, — это уже не столько грело юношу, скорей — терзало все жестче и жесточе. Если бы он только мог уехать тогда… Если бы мать не сдалась и была бы жива… Если бы Аберфорт остался с сестрой сам, а не орал на него, если бы он не начал ссориться с лучшим другом и сестра не метнулась между ним и Гелом… Он чувствовал вину, но совсем не чувствовал, не мог даже заставить себя почувствовать раскаяние… Слишком сильно его удерживали те, кого он должен был бы любить: любовь ушла. Она не могла оставаться на привязи. Дом, в котором он должен был жить, перестал быть ему домом — только потому, что возникло слово «должен». То же было и с родиной, от которой он так и не смог вырваться: она стала ему чужой. А потом уже — шахматным полем, экспериментальной площадкой. Ему тогда помогла выжить одна-единственная вещь. Маггловская книга. Когда он, читая написанное неизвестным автором, который, казалось, макал перо не в чернила, а прямо в кровь его, Альбуса, мечты, дошел до строк: «…Иные души И в четырех стенах справляются с врагом…» (1) Он чуть не задохнулся от боли и от облегчения одновременно, поняв и приняв, что это — о нем. Наследие путешественников сломало его где-то глубоко внутри. Благой переродился в неблагого, но так никогда и не осознал этого. Зато у него проявились все яркие качества путешественников: острый ум аналитика, изобретательность, дар рассказчика. Тяга к странствиям ослабла и понемногу растворилась в череде дней. И только понимание того, что это его душа — та самая «иная», особенная, вело его все дальше и дальше. К свету, как он всегда считал. Тогда еще юноша не понимал, как далеко заводит его уверенность в себе и тщеславие — это вовремя увидел лишь Фламель, но повлиять, к собственному удивлению, не смог, а потому предпочел расстаться со вроде бы перспективным, но, как выяснилось, проблемным учеником. А тот даже, вроде, и не заметил: мастерство манипуляции живыми людьми захватывало его все больше и больше, пока не стало не то чтобы смыслом — способом жизни. О, он искренне любил людей — тех, что оказывались рядом, так, что никто не мог противостоять обаянию его голоса, ума и внимания. Только стоило человеку отойти, как он исчезал для молодого Альбуса, словно и не существовал никогда. У него не было дома и не было близких, да он и не помнил, когда перестал понимать, зачем они вообще нужны. И не приведи господь, как говорят магглы, быть любой фигурой на доске, когда за игру берется Эшу Неблагой, не знающий, кто он, да еще во имя общего блага…***
В Малфой-маноре, сияющем после свежего ремонта семидесятого года, хозяева принимали важного и опасного, но весьма уважаемого гостя. Статный темноволосый мужчина с пронзительно-серыми глазами был без малого на десяток лет старше хозяина, но выглядел его ровесником. — Абраксас, какие сведения у тебя есть об Олливандерах? Светлые брови слегка приподнялись: — Милорд, могу ли я узнать, чем вызван ваш интерес? — Возможно. Но после того, как ты поделишься известными тебе фактами и своими домыслами. Лорд Малфой хмыкнул: — Буквально вчера видел старика. Чаек кормил возле Саутуоркского моста, — Абраксас задумался. — Но вид у него был, словно на похоронах, что мне показалось странным. Не вяжется такое выражение лица с любовью к природе. — Что известно о его семье? — С какого колена она вас интересует, милорд Певерелл? — Даже так? Пусть будет с прадеда. Хозяин щелкнул пальцами, призывая домовика. — Добби, все об Олливандерах, все папки, кроме… Том тихо кашлянул. — Все папки, Добби. Разложить на столах по хронологии. Мы будем через десять минут. Милорд, позволите, я дам пару распоряжений, а потом мы пройдем в библиотеку? — Так и знал, что их вывеска лишь пускает пыль в глаза, — усмехнулся Лорд Гонт-Певерелл. — Я в этом никогда не сомневался… до нашей эры — пф! — А вот тут интересно… Гибель жены? А куда подевалась дочь? А, еще вот это, посмотри, — Том передал Абраскасу листок, — интересно складывается, не находишь? — Вот ведь… затейники. Выходит, дело в последнем поколении? — Ну нет, скорее всего, исследования начал еще Джербольд, если не Джерейнт… Если бы они вели журналы, я бы почитал, — протянул Темный Лорд с предвкушением. — Это приказ, милорд? Том весело посмотрел на сподвижника. Конечно, этот змей выскользнет при любом удобном случае, только кто ж ему таковой предоставит… — А сам не хотел бы? — Я понял, милорд. — Да не кланяйся. Чистокровный Малфой — перед полукровкой? С недавних пор Тому стало нравиться эпатировать последователей своим происхождением. Еще года полтора назад он убил бы с особой жестокостью даже не за упоминание о его родителях, а всего лишь за мысль… Готов был выжечь эту память хоть Круциатусом, хоть каленым железом, хоть Авадой (и, помнится, в этом даже преуспел), но теперь стал совершенно иначе к этому относиться. Кто бы ни были его биологические родители, он был теперь Певерелл, Гонт-Певерелл. И этого достиг он сам, своими силами, способностями и только потом — правом крови. И он еще потрудится, чтобы завладеть правами на Слизерин. Он сделает это. Выцарапанная адским трудом власть над замком подарила ему то, чего он сам не ждал: гордость и спокойное достоинство древнего рода. Том догадывался, что капризное наследство воспитывало его, меняло и перекраивало его личность, ковало, как клинок, отсекая лишнее, заполняя каверны, качественно меняя душу, словно гениальный кузнец — металл, но… все оказалось на руку. Тем забавнее было смотреть на надувавших щеки «бла-ародных», рафинированных представителей «священных двадцати восьми», когда в этом списке «внезапно случился» он. Так что теперь он позволял себе повеселиться… Реакция была самой разной, но по ней можно было сделать массу полезных выводов, в том числе: от кого чего ожидать и кому насколько доверять. Впрочем, пока доверия его заслуживали всего четверо, но никто из них не был в стане соратников. Принцы и старик Селвин — просто сквиб, но умнейший изо всех встреченных им когда-либо разумных… Том улыбнулся, едва подумав о том, что в любое время может наведаться в гости, и заметил неожиданную реакцию своего визави. — Хочешь мне что-то сказать, но не знаешь, как? Абраксас вздрогнул. И дело было не в удивительно человечной улыбке на всегда жестком и практически непроницаемом лице Темного Лорда… Малфои всегда умели чувствовать то, что называли «чистая кровь». Стоило им немного настроиться на человека, как они слышали его звучание: обычно это был аккорд или короткая мелодия. Музыкальный слух часто травмировали фальшивые ноты (потому так и раздражали Малфоев одним своим присутствием нечистокровные волшебники), а чистое звучание вызывало восхищение и внутреннюю гармонию. Темный Лорд звучал… потрясающе. Как музыка Вагнера: пробирал до дрожи и в то же время завораживал. В нем не могло быть иной крови, кроме волшебной. Не могло. Но… как сказать ему об этом? А тот уже буквально «прочитал» его. Что ж, остается только… — Мой лорд… Вы не можете быть не чистокровным. Это… фамильное чутье, если можно так сказать. Смотрите сами, милорд, — сняв одно из колец, Абраксас открылся. Впервые в жизни, — кроме раннего детства, конечно, — но не раздумывая: иного выхода попросту не было. И обмер от восхищения: лорд вошел взглядом мягко и аккуратно, даже не потревожив оставшуюся защиту, филигранно минуя болевые «тревожные» центры, поставленные Абраксасу еще дедом. Касание чужого разума можно было определить одним-единственным словом: нежное. Невероятное мастерство! «Мда, значит, Замок поменял не только суть, не только личность, но и физически как-то воздействовал… Что ж, приеду — отблагодарю», — решил Том и освободил разум Малфоя от своего присутствия. — Благодарю за доверие, лорд Малфой. — Это действительно честь — служить такому магу, — выдохнул мужчина. — Я почти не чувствовал вашего давления, милорд… — Его и не было, но это в большей степени — ваша заслуга. Впрочем… Хотите — научу? — В нашем роду никогда не было склонности к легилименции, — помрачнел тот. — Полагаете, у меня была врожденная склонность к тому, чтобы стать Певереллом? — Что вы хотите сказать, милорд?.. Пораженный лорд Малфой — какое приятное и воистину неординарное зрелище… — Уже сказал. Под лежачий камень вода не течет, Абраксас. Поработаем? — Полагаете, я смогу? — Малфой не ожидал такого. — Не стоит ограничивать себя в самопознании, мой друг… Даже если эти цепи ковало для вас не одно поколение предков. Я покину ваш гостеприимный дом ненадолго, а начнем… завтра с утра, на свежую голову, часов в десять, устроит? — Конечно, милорд. Как будет удобно вам. После того как лорд Гонт-Певерелл покинул манор, Абраксас Малфой упал в кресло. Неужели все может быть так, как он говорил? Тот, кто смог подняться из плебеев в настоящие лорды, получить не только признание, но силу, умение, мощь… Неужели подобное станет возможным и для него? Новый дар, который можно… заработать самому?! И если не передать детям, так описать, как этого достичь? А если не один? Да он костьми ляжет! Его Лорд уже показал ему путь, и если все удастся, он будет самым верным сторонником этого человека. Кем бы тот ни был. Просто потому, что это того стоит. А Темный Лорд в это время прекрасно чувствовал себя, попивая ароматный чай на кухне у Принцев в скромном коттедже — единственном месте, где его не боялись и даже… любили? Девятилетняя Эбби, моментально устроившаяся подле него, по крайней мере, точно. А Эйлин и Алан с огромным интересом слушали его рассказ… Да, только анализировать свою кровь Далтону он не даст… То есть, даст, конечно, самому интересно, но только под личным контролем. А, иного и не предполагалось? Легкое проникновение в мозг, и он сам был готов… неужели устыдиться? И счесть это — приятным? — Милорд, вы изменились практически до неузнаваемости. Хоть и не внешне. Хотя, частично… — Эйлин, вы правы. Я считаю, это к лучшему. — О, безусловно. Но какое самое короткое определение изменениям дали бы вы сами? — Одной фразой… — Одной? Интересно… — Том задумался. — Знаете, пожалуй, я никогда раньше не чувствовал себя таким живым. Лицо Эйлин Принц осветилось улыбкой: — Интересно, принимает ли ваш манор гостей? И как он на них воздействует? — Я… Замок очень непрост. Я опасаюсь, но если вы хотите… — В гости к милорду Тому! Ура! — Эбби! Ты останешься с Кэт и папой! Темно-серые глаза тут же подернулись влагой… — А может… как раз для нее это окажется безопасней, чем для других? Замок — он такой… — Конечно! Я же чувствую, я знаю, мама, Алан… Милорд! Скажите же им, вы ведь тоже это знаете! — Интуит… Это неизбежно. Я приглашаю вас, леди Принц, мистер Далтон-Принц, мисс Снейп-Далтон, посетить мой замок. Известите меня любым способом, когда вам будет удобно. — А Северуса? Мы вообще только в каникулы сможем… — Ну, он там уже не совсем гость, — поделился секретом Том. Эйлин только тихо вздохнула.***
В это время в Хогвартсе
После занятий Питер едва успел упросить, чтобы ему помогли с чарами отвлечения внимания, и вместо обеда — благо, запасы вкусняшек в Выручайке еще оставались, — первокурсники пошли заниматься. Краткий ликбез от Северуса — и у мальчишки стало великолепно получаться уже после третьего повтора. — Пит, да ты у нас талант?! — Сириус оторвался от своего бутерброда и… забыл о нем. Петтигрю рассмеялся, когда тот обалдело уставился на собственную пустую руку и отменил заклинание. Довольные физиономии были наградой «молодому учителю». Ребята быстро разошлись: у каждого было достаточно заданий, а встретиться хотели сразу после ужина. Встретиться получилось, но не так, как они задумывали. Удивленный и слегка обеспокоенный Флитвик передал приглашение на чай от директора своему самому продвинутому первокурснику. Привычно проверив защиту, Северус поспешил, надеясь застать гриффиндорцев до того, как они войдут к директору, и успел поймать их, когда мальчишки только выходили из гостиной. — К чаю готовы? — Всегда готовы! — привычно хохотнул Блэк, похлопав по животу. Поттер же только повел плечом. — Джеймс, ты что, неужели не рад? — Да как-то даже не знаю… А надо? — А где Люпин и Петтигрю? — А их не приглашали. — Джеймс, это же друзья! — с нажимом произнес Северус. — Чем больше нас, тем сложней… ну, ты понял. Через десять секунд их стало уже пятеро. Северус ухмыльнулся: мальчишка явно взял на вооружение некоторые его манеры. Мда. Стать примером для подражания у Поттера… Сюр, да и только. Но надо, надо всех срочно правильно настроить и выдать антидот. — Заходим в туалет, быстро глотаете пилюли, что я даю, и начинаем дружно радоваться и восхищаться, что мы идем к самому директору! Самому великому волшебнику! Так, все готовы? Дальше: стараться не смотреть ему в глаза, он легилимент… — Это я им уже сказал, — поделился Джеймс. — Но избегание взгляда — это слишком заметно. — Тогда смотрим на все, что у него там стоит на полках, и расспрашиваем обо всем подряд. Мы самые любознательные и обаятельные! — А, это хорошо! — И тянем ручки, только трогать не спешим… можете уронить что-нибудь, но только случайно. Великий светлый волшебник Дамблдор окинул внимательным взглядом пятерых первокурсников, представших перед ним в кабинете. Он звал только троих… Но мордахи буквально лучились счастьем, а сын «старого друга» сразу же принялся извиняться за то, что притащил еще двоих… Видите ли, не мог не поделиться такой удачей с друзьями. Ну ладно, ладно… Пять пар искренне восхищенных глаз исправно грели самолюбие. Да, иногда стоит быть ближе к детям… это так приятно. Впрочем, у него была совершенно другая цель, и он ее достигнет, даже напрягаться не придется… — Ой, директор, а это что? — молодой оборотень сконцентрировал внимание на очередной штучке для отвлечения внимания… — Этого, мой мальчик, пока я не могу тебе объяснить… Вот лет так через пять… — Правда? А что оно делает? — Кхгм… Ремус, лет через пять, как я уже сказал… — Ай! Ой! Кажется, я зацепился… Неловкий пухлячок действительно захватил мантией выступ очередного устройства, друзья тут же кинулись его освобождать, но только запутали еще больше, попутно уронив пять книг, одну вазу и три шкатулки, одну из которых ронять совершенно не стоило… Директор едва наложил местный стазис, как услышал еще одно восклицание: — Это правда самый настоящий феникс? А почему он в клетке? — Ух ты… — Разве он улетит? Ведь они всегда рядом по собственной воле? А против воли их не держат — сразу помрут, или это в книжках наврали? А как его зовут? Юный Принц нашел-таки Фоукса, каким-то непонятным чудом ухитрился просунуть в защищенную клетку руку и уже вовсю чесал птице голову… Пернатый предатель, расслабив крылья, только затылок подставлял, что-то тихо и довольно подкурлыкивая. Директор был готов наплевать самому себе в бороду: о чем он думал? Это ж мальчишки! Да еще из семей волшебников! Их же хлебом не корми — дай потрогать что-то новенькое. Какой же он идиот, что не убрал или хотя бы не замаскировал свои «игрушки»! А молодой Блэк уже протягивал руку… — Стоять! — неожиданно для самого себя зло рявкнул Дамблдор, едва не сорвав голос, и тут же уставился на пять замерших в одинаковой позе сусликов детишек. Даже ручки прижали, кто к животу, кто — к груди. Детский испуг окатил старого легилимента холодной волной и схлынул… — Хотите без рук остаться?! — Но, директор… Вы же рядом! — Вы же тут! — Вы же спасете… Правда? Проникновенно-доверчивый взгляд черных глаз юного рэйвенкловца едва не умилил. — И потому, что вы так высоко оцениваете мои способности, вместо того, чтобы насладиться сладостями с чаем, я должен буду вас всех по очереди вылечить, сначала дав возможность получить магическую травму? — он сделал вид, что обиделся, чтобы дети прониклись. Разномастные головенки поникли, словно лютики в жару: — Простите, директор. — Извините, мистер Дамблдор! Мы не нарочно! — Мы больше не будем… Мы… — А только посмотреть можно? — А где чай? Ну, наконец-то правильный вопрос… Дамблдор взмахнул рукой, сбрасывая невидимость с изящного столика, накрытого заранее. И сразу подумал, не стоило ли сделать его хоть немного… помассивнее. Красотой и изяществом первокурсники не прониклись: наоборот, садясь, чуть не опрокинули столешницу, благо, хозяин уже был готов к чему-то подобному и удержал всю сервировку левитационными чарами. И заодно отметил еще один свой недочет: держать внимание одновременно на многих предметах требовало большой концентрации сил, а главное, приводило к их быстрой потере… по вискам стекли капли пота. Наконец, все вроде бы утряслось. И вот славный мальчик Джеймс уже почти поднес ко рту чашечку с вкусным и редким напитком… — А это? Директор, это что? Оно настоящее? — маленький пухлячок протянул было свои ручки куда-то вбок и вниз… — Осторожнее!!! Директор же сказал! Питер, ты не понял, что ли? — рявкнул когтевранец так, что все дети дружно подпрыгнули, разливая чай по скатерти. Со всеми добавками, любовно приготовленными индивидуально каждому из троих… — Мистер Дамблдор! Извините! — Директор! Простите! Мы сейчас все исправим! — Тергео! — Экскуро! Пятикратные заклинания… все очистили и высушили. В радиусе пяти метров. Все. «Теперь и добавить к чаю нечего. Да, собственно, и не к чему уже. Придется вызвать домовиков. Хотя детки-то и так уже, вроде, ничего. Что ж, буду задавать вопросы. Что же я хотел узнать?» Сумбур вопросов откатился сумбуром в мыслях, и директор временно утратил ориентацию в собственном разуме. «Будешь должен», — ощутил Северус в голове знакомый голос Шляпы и облегченно вздохнул: «Всегда!» Наконец все снова расселись за заново накрытым эльфами столом. Дамблдор грустно оглядел местами свернутые полки, сдвинутые вещи, несколько треснувших стеклянных сосудов, прошел к себе за обещанными сладостями (не посылать же домовиков, не их это дело), что-то хрупнуло под ногой… Что-то звякнуло в углу… И он понял, что устраивать подобные чаепития в собственных покоях больше не будет. Ни-ког-да. А пока надо просто исправить ситуацию. Немного чар отвлечения внимания, и индивидуальные добавки разложены, в этот раз уже по красивым разноцветным блюдечкам. Синее — Принцу, сиреневое — Поттеру, бирюзовое — Блэку. Остальным обычный набор. На желтеньких. — Дети… стойте, почему вы меняетесь?! — Профессор Дамблдор, разве нельзя? — Директор, а мой любимый цвет — синий… — Ты ничего не понимаешь, Люпин, желтый — цвет солнца! Символ света и тепла! — И мармелад не у всех… Директор, вы его не любите? — Ну почему, люблю… И в считанные мгновения не только блюдца — вся пища была перераспределена так, что угадать, что где было изначально, не смог бы и бывалый наперсточник… Дамблдор сглотнул. Все же дети наконец отведали угощения. И ему… пришлось. — А почему вы меняетесь местами? В глазах его мельтешило пятеро детей, идентифицировать которых отчего-то становилось все труднее и труднее. Отвечали они искренне и необыкновенно дружно. На любой вопрос. Одновременно. Но каждый — свое. Он напряг все силы для распознавания и услышал в ответ: — Чтобы лучше было видно, как вот эти шарики двигаются. — А я бы смотрел и смотрел на эту штуковину… Вы о ней тоже расскажете нам через пять лет? — А есть что-то, о чем мы сможем узнать раньше? Может, тот колпак? — А можно что-то почитать, чтобы подготовиться? — А если мы за лето прочитаем все за второй курс, вы нам покажете и объясните вон про ту штуковину? — А можно заранее взять учебники за старшие курсы? — Ведь у вас столько всего интересного! — А книги вы даете почитать? Вопросы все не кончались. Детские восторги — тоже. В голове гудело, душа просила тишины и покоя. Вот кто-то уже заходил сзади, а кто-то — то ли Блэк, то ли Принц — достал блокнот или что-то вроде того и принялся что-то зарисовывать, внимательно глядя на вторую полку. — А вот этот альбом потрогать можно? А достать? И посмотреть? — А вот это зеркальце? — Нет… — директор хотел крикнуть это как можно строже, но получилось только простонать. Как же он измучился… Никогда бы не подумал, что пятеро хорошо воспитанных, но слишком любознательных детей могут так вымотать за пару часов. Ведь прошло примерно столько? Он вызвал заклинание времени. Полчаса?! Всего? В голове директора сгустились сумерки… Осторожно и бесшумно ступая, первокурсники тихо выходили из апартаментов директора и, заметив краем глаза присутствие его заместителя, притормозившую возле ближайшей ниши, шепотом делились между собой: — Вы представляете, как он устал? — Наверное, это очень сложно — быть директором Хогвартса… — Может, передать кому-то, чтобы его уложили? — Да ладно, он великий маг, что, сам не сможет? — Но если устал… Давайте домовиков позовем? Минерва МакГонагалл, едва дослушав бред, что несли большей частью ее ученички, бросилась в кабинет своего патрона и, к огромному своему удивлению, застала его, обложенного со всех сторон подушками и подушечками и сладко посапывающего прямо за чайным столиком… Она тоже решила его не будить: в конце концов, поза была достаточно удобной, совершенно безопасной, а забота детишек о любимом директоре почти до слез тронула их строгую наставницу. ______________________________________ 1 — Музыка Вагнера: http://www.world-art.ru/lyric/lyric.php?id=17636 «Полет Валькирий». Для любопытных и желающих узнать чуть больше: https://wod.su/changeling/kiths/eshu — Подробности об Эшу. https://wod.su/changeling/houses/ailil — Подробности про дом Эйлиль.