Something In the Water

Женщина пахнет морем, необузданными штормовыми волнами, обдает с поцелуем солеными брызгами и безграничной волей, как и море, простирающейся до горизонта. В золотистых глазах пляшут бесенята, подобные язычкам пламени в его руке, кожа — как контрабандный, самый лучший бархат, ложится ночной темнотой под руку. Если и есть морской дьявол — Гаррет точно знает, как он выглядит. У этого дьявола буйные кудри, цвета вороного крыла и удивительно сладкие, отдающие бренди губы. Его дьявол пляшет на залитой парящей кровью мостовой, как на качающейся в волнах палубе корабля, и смеется, заливисто и искренне, празднуя пьянящую победу. Обнимает, каждый раз как в последний, преданно сжимая его ладонь. *** Тени, залегшие под глазами, делают каждый взгляд уставшим, измученным. Хочется смять перья накидки, разминая ссутуленные плечи, зарыться носом в медовые волосы с легким медным отливом, насквозь пропахшие травами и припарками. От лекаря веет магией. Он напитывает силой лучше, чем сон, вселяет уверенность, которой не имеет сам. На теплого, родного, медового лекаря больно смотреть, когда он измотанный возвращается из лечебницы каждый раз за полночь. Прежде, чем забраться в постель, отогреваясь о теплого возлюбленного, словно совершая некий ритуал, Андерс выпивает чашку любезно подогретого молока с медом, безмолвно благодаря, и с невыразимой нежностью останавливаясь взглядом на взлохмаченной смоляной макушке. *** Эльф ощетинился не только броней. Взгляд, слово, жест — все как маленькие колючки, усыпавшие розовый куст. Маг закрывает глаза, чтобы раствориться в бархатном низком голосе. Он разбивает бутылку о стену, и падающие острые осколки чудятся событиями и воспоминаниями — наступи, и оно прошьет тебя током с головы до пят. Сейчас кажется, что понять нелюбовь беглого раба к прикосновениям проще простого, но ладонь сама накрывает острую скулу — коснуться хочется, ведь любить — это хотеть касаться. Главное — не задеть шершавых лириумных меток. Зовущих. Манящих. Поющих. Для него одного. Эльф не отпрянул, шипя, даже не отвел ладони. Потому что коснуться хочется не только Хоуку. *** Эльфийка кажется настолько хрупкой, что он боится ее разбить. Она и впрямь похожа на маленькую мраморную статуэтку, настолько изящную, что тронь — и она ответит обиженным разбитым звоном. Но статуэтка упорно в каждой битве тянет острый любопытный нос из-за его плеча, бесстрашно пронзает посохом, несоразмерно огромных для уютных узких ладоней, не в меру ретивых врагов. Статуэтка с секретом, характером и удивительными изумрудными глазами — такими сочными, как заливной луг, на котором остались пастись галлы клана, в котором она стала изгоем. Разбитое зеркало в отражении показывает слезы на этих глазах, и Гаррет опускает шершавые ладони на плечи своей мраморной красавицы. Впервые он чувствует живое тепло.