ice flowers

Чонин чувствует себя неловко, стоя под дверью комнаты Чунмёна и Сехуна, у него потеют руки, и каждые две секунды он вытирает их о джинсы. Вздохнув, он подносит руку к двери, собираясь постучать, но в последний момент его вдруг накрывает чувством вины, и он сбегает в свою комнату. Кёнсу на кровати перечитывает сценарий, что-то отмечая и выделяя, а Чонин с ужасом смотрит на белые листы на своём покрывале. — Хён, — зовёт он, и Кёнсу тихо мычит, показывая, что слушает. Чонин мнётся у порога и прячет взгляд, хотя на него никто и не смотрит. — Там... На концерте, такая сцена есть... — Мхм, — глухо отзывается Кёнсу и всё-таки поднимает голову. - Что такое, Чонин-а? Чонин вздыхает и прижимается к Кёнсу. Тот не любит, когда люди (читать: Бэкхён, Чанёль и Сехун) много болтают, но Чонину хочется выговориться, а ещё ему хочется думать, что он любимый донсен, из двух ведь попасть пятьдесят на пятьдесят. — Чонин? Тебе не нравится твоя речь? Можно попросить поправок. — Нет, с ней всё в порядке, - и даже лучше. Просто проговаривая её про себя, чувствуя поддержку мемберов и видя миллионы огней фанатов, он заплакал, а что уж будет на сцене... Кёнсу вздыхает и откладывает бумаги, снимая очки. — Ну? — Там есть такой момент, — сбивчиво начинает Чонин, быстро и без шанса уйти обратно и промолчать. — Ну, знаешь, связанный с фансервисом. И Сухо-хён... Я хотел порепетировать, но это глупо, и он так устаёт, а ещё с моей травмой на него дополнительные обязанности взвалились, а там ведь ничего серьёзного, просто я... Чонин делает глубокий свистящий вдох, понимая, что говорил без передышки. Кёнсу слегка приобнимает его за плечи, и Чонин прижимается к нему ещё сильнее. — Вот, — заканчивает он, как обиженный ребёнок надув губы. — Мы делали с тобой такое кучу раз. — С тобой легко, а это Чунмён-хён. — Просто следуй сценарию, и всё будет хорошо. Чонин вздыхает ещё тяжелее, но молчит. Кёнсу, до сих пор приобнимая его одной рукой, другой берет сценарий и начинает читать, а Чонин спокойно засыпает в его объятиях. • Софиты ослепляют - снова не отрегулировали яркость, хотя Чунмён ещё на репетиции сделал замечание и проконтролировал изменения, но в итоге на концерте мемберам приходится либо щуриться, либо наоборот широко открывать глаза, чтобы хоть что-то рассмотреть. Чонину проще - у него кепка, и за ней он прячет взгляд. Ему до сих пор страшно и стыдно перед фанатами, которых он напугал несчастным случаем. О своих переживаниях и истериках он старается не думать - не время и не место. Чунмён стоит совсем близко, изредка касается его поясницы, подбадривая, смотрит, напряжённо сдвинув брови и замечая малейшее изменение на лице. Чонин пытается делать вид, что всё в порядке, хотя внутри безумно крутит волнением. Чунмён - хороший лидер и хён, поэтому-то его и поставили рядом, чтобы ни на шаг не отходил. Чонин смотрит на свои подрагивающие пальцы, сжимающие микрофон, и губы сами собой пытаются разъехаться в улыбке. Скоро та самая страница, та сама фраза. Чонин, собравшись, поднимает взгляд. Чунмён в ответ приподнимает брови, слегка выдвигая подбородок вперёд, как бы спрашивая, что случилось. И от его искрящихся глаз и мягкой улыбки, в которых так и сквозит понимание и нежность, Чонину вдруг снова страшно-страшно, и он стыдливо прячется за козырьком кепки, глядя на свою обувь. Чунмён сразу же переключается на следующую строчку, что-то говорит - наверняка неловкое, заставляя всех смеяться, но Чонин ничего этого не слышит. Он произносит мысленно, репетируя - мне нравится Сухо-хён, мне нравится Сухо-хён, - чтобы после концерта, там, за закрытыми дверями, вдали от всезнающих глаз фанатов и насмехающихся мемберов, сказать это вслух.