ice flowers

Сеул всегда был шумным и живым, но Йонсан-гу в час пик просто сходил с ума. Отовсюду были слышны клаксоны автомобилей, и Чонин довольно вздохнул, глядя на Фонтан Радуги, играющий огнями, и на влюблённых парочек, которые любовались шоу. Лучше места и не найти или… — Нельзя было найти места получше? — Чунмён вылез из машины, недовольно отряхивая пиджак. Освещаемый лишь лазерами с моста, он выделялся лишь белой рубашкой, в остальном отлично сливаясь с пейзажем. Чонин перевёл на него тяжёлый взгляд и, еле мотнув головой, вернулся к созерцанию фонтана. — Здесь шумно, — констатировал факт Кёнсу, появляясь по правую руку Чунмёна и осматриваясь. — Идеальное место, хён. Лицо Чунмёна скривилось. — Я знаю, — он спустился по парапету вниз и задумчиво посмотрел на воду. Река Ханган была сегодня удивительно спокойной и переливалась серебром в искусственном свете. Чонин поймал на себе его взгляд и поднял брови. — Постарайся без жертв, хорошо, Кай? — Ничего не могу обещать, босс, — Чонин лениво передёрнул плечами и поднялся. — Сегодня безветренно. — Кёнсу, почему я вообще должен находиться здесь? — когда всё шло не по плану, Чунмён походил на маленького капризного ребёнка. Он посмотрел на часы и с отвращением заметил. — Он опаздывает. А ещё несколько минут я рядом с этим, — он указал на Чонина, — я не вытерплю. У него сегодня меланхоличное настроение, и он хочет убивать, а я не хочу замарать свою единственную чистую отглаженную рубашку. — Никто не виноват в том, что ты уволил горничную, — Кёнсу не спускался вниз и смотрел на них сверху, отчего казался могущественнее. — А я за тобой не собираюсь убираться. — Где Сюмин? — требовательно спросил Чунмён. Он всегда пропускал ненужную ему информацию, и это единственное, что нравилось Чонину. Чунмён обернулся к нему, его взгляд потяжелел, а голос стал ниже. — Займи позицию, Кай. А ты, Кёнсу, скажи ребятам быть начеку и спускайся. Чонин кивнул и, схватившись за края уступа, подтянулся, скрываясь за однотипными опорами моста. — Ты, — Чунмён указал на одного из охранников. — Снимай пиджак и расстели его на берегу. Здесь грязно. — Вау, Чунмён, а ты до сих пор обращаешься со своими подчинёнными как с дерьмом, — услышал он насмешливый голос за спиной. — Вау, Сюмин, а ты до сих пор не научился пунктуальности, — Чунмён усмехнулся, оборачиваясь, - как тень, рядом появился Кёнсу, - и он коротко взмахнул двумя пальцами в его сторону. Кёнсу медленно сделал шаг вперёд, протягивая кейс, и Бэкхён, правая рука Сюмина, взял его, сразу отступая назад. — Стоит ли вся эта театральность того? — Мне нравится видеть, как ты унижаешься своим долгом на людях, — у Сюмина широкая улыбка, открывающая верхний ряд зубов полностью и привлекающая внимание к дёснам. Чунмён сощурил глаза, и Кёнсу осторожно коснулся его локтя, когда заметил опасное движение пальцев левой руки. Чонин ведь следил за ними через прицел. — Никаких жертв, помнишь? — шепнул он, и, наверное, только это остановило Чунмёна от опрометчивых поступков. Даже будучи лидером крупной группировки, он не выносил вида крови, а ещё больше ненавидел звуки криков, которые определённо начнут резать воздух после контрольного выстрела Чонина. Поэтому это было идеальное место, в меру шумное и тёмное, где легко затеряться среди безликих людей. Чунмён действительно ненавидел мегаполисы, но долг семьи – всё, что держит его в Сеуле. — Так, когда все шоу закончились, — он бросил взгляд на угасающий фонтан и усмехнулся, заметив, как скривился Бэкхён. Этот парень действительно ненавидел его каламбуры – ему же и хуже, — я думаю, мы можем разойтись? Сюмин махнул рукой, и Чунмён усмехнулся ещё шире, повторяя его жест. Сехун и Чонин могут быть свободны. • Чунмён едва успел закрыть дверь, прежде чем его прижали к ней щекой, прижимаясь сзади. У Сюмина – Минсока – холодные руки, которыми он пересчитал его рёбра, приподнимая рубашку и случайно отрывая пару пуговиц. Чунмён разочарованно застонал. — Ты мне надоел. Это была последняя живая рубашка. — Купишь шкаф новых, — Минсок развернул его к себе лицом и пожал плечами, пиная стоящий рядом кейс. — Денег у тебя много. — Ты мне правда надоел, — Чунмён болезненно охнул, когда Минсок сжал его бёдра, вжимая в дверь сильнее. — Я еду всего лишь на пару минут в какую-то дыру. Ребята, наверное, думают, что мы ненормальные. — Мы и есть ненормальные, — Минсок усмехнулся и прихватил кожу на его шее. Чунмён откинул голову, облизывая губы. Минсок довольно прогудел, оставляя поцелуи на открытой коже. — К тому же, — он резко отстранился и потянул его за руку в сторону комнаты, — что я могу сделать, если ты не отвечаешь на незнакомые номера? Я хочу тебя видеть. — Предлагаешь сохранить тебя как Минсок-и? Если Кёнсу это увидит… — Это так важно сейчас обсуждать? — Минсок толкнул его на кровать, устраиваясь между разведённых ног, и мокро поцеловал. Чунмён сжал покрывало в руках, чувствуя, как в голове начинает шуметь, а тело наливается приятной тяжестью. Он с усилием оторвался от губ Минсока и запоздало кивнул. — Я не хочу быть посмешищем у ребят, катаясь с разных концов Сеула, чтобы увидеть требовательного бойфренда, но если кто-то случайно узнает о нас, это будет ещё хуже. Я не смогу пережить ещё одну войну между сторонами. Смотри, что осталась мне после этого. Минсок вздохнул и перекатился на другую половину. — Умеешь ты испортить атмосферу, Мён, — он повернул голову в его сторону и осторожно коснулся ладони, глядя, как Чунмён закусывает губу, рассматривая потолок. — Эй, посмотри на меня, — Чунмён перевёл взгляд на него, и Минсок нежно коснулся губами его лба, а после прижался к нему своим. — Мы не станем совершать такие же ошибки, как и наши семьи, ладно? Чунмён кивнул, и Минсок приобнял его за плечи. Прошло всего три месяца, как Чунмён лишился семьи и остался единственным Кимом с южной стороны. Теперь, как игрок проигравшей команды, он должен был платить клану Кимов с северной стороны, поддерживая баланс между конкурирующими группировками. — Поцелуй меня, — выдохнул Чунмён ему в губы, и Минсок осторожно перевернул его на спину в прежнее положение. Несколько мгновений он любовался взглядом полного доверия и помятой рубашкой с оторванными пуговицами, открывающей поджарый живот, а после наклонился, касаясь языком щеки. Чунмён вздохнул, и Минсок поцеловал его, почти сразу спускаясь на шею и повторяя следы своих же губ. — Знаешь, мне нравится, когда ты весь такой эмоциональный, — Минсок упёрся ладонями по обе стороны от головы Чунмёна, пока тот с усердием пытался расстегнуть маленькие пуговицы на его рубашке, то и дело от нетерпения спускаясь к бляжке ремня и дёргая за язычок замка. — Весь такой поддатливый и открытый, — Минсок склонился к розовеющему уху и прошептал. — С таким хочется делать очень много нехороших и грязных вещей. Чунмён легко толкнул его в грудь, переворачивая на спину и устраиваясь у него на коленях, глядя с холодным блеском в глазах и темнеющей аурой лидера. — Так делай, — он двинул бёдрами, подтягиваясь выше и елозя задницей по паху, стянул с себя пиджак, откидывая в сторону, и снял рубашку через верх. Минсок погладил напрягшийся от холодного прикосновения пресс и коснулся алеющих в полутьме горошин сосков. Даже находясь снизу он пытался контролировать ситуацию, зная, как это выводит из себя Чунмёна и одновременно заставляет его подчиниться. Чунмён кусал губы, делая медленные круговые движения бёдрами, потираясь о вставший член через слои одежды. Минсок застонал от давления. Хотелось уже стянуть брюки, но Чунмён так упивался относительной свободой, что он только гладил его торс и касаясь пальцами губ, чувствуя, как Чунмён втягивает их в рот по вторую фалангу, скользя языком по огрубевшей коже подушечек. Словно это не он недавно был на якобы важной встрече с лидером другой группировки, словно это не он только что смотрел на Минсока, как на равного. Минсоку нравилось, как разнились холодный и рассудительный Чунмён и его податливо милый и развратный Мён. — Сделай уже что-нибудь, — Чунмён выпустил пальцы из рта с пошловатым звуком и наклонился, глубоко целуя пару мгновений и сразу выдыхая в приоткрытые губы, — папочка.